Вершина мира. Книга вторая

Глава 9

Я одернула темно-синюю форменную куртку, на сей раз на ней красовались все полагающиеся нашивки, шевроны и даже парочка медалек, полученных мною за особо сложные и успешные операции, коротко выдохнув постучала в высокую солидную дверь. Не дожидаясь ответа, толкнула тяжелую створку. Комиссия по рассмотрению моего дела состояла из пяти человек, все они с серьезными, мрачноватыми лицами сидели за длинным столом, мне же было отведено место напротив. Посередине большой комнаты стоял неудобный металлический стул и небольшой столик. Ну самая натуральная инквизиция, мелькнуло у меня в голове. Сейчас меня будут разоблачать и обвинять. Дурдом! Я обвела глазами присутствующих и расстроилась, не обнаружив среди них мою непосредственную начальницу, Ивону Шанталь. Я, конечно, не первая после Бога, но все же занимаю не последнюю должность…

– Романова, – представилась я, – рабочий псевдоним Радагаст.

Председатель комиссии, худой высокий мужчина с длинным узким лицом, обрамленным редкими волосами неопределенного цвета, отчего-то ужасно походивший на ящерицу, предложил занять место в зале. Я заняла указанный стул, а на столик водрузила свой ноутбук.

– Итак, Радагаст, – неприятным голосом обратился ко мне председатель комиссии, – у комиссии по внутренним расследованиям накопилось к вам несколько вопросов…

А дальше началась натуральная фантасмагория. Мне зачитали список обвинений, длиной не менее пятнадцати пунктов. Как то: превышение возложенных на меня полномочий, мошенничество и подлог, благодаря которым я столь долгое время оставалась в МК, невыполнение должностных инструкций, неприкрытая конфронтация с инспекторскими проверками, поставленными надзирать за деятельностью таких как я, угроза жизни, правда, я так и не разобралась чьей именно, и так далее и тому подобное…

Слушая эту чушь, я непроизвольно подперла подбородок кулаком, чтобы челюсть не приведи Бог не затерялась на полу, мельком удивляясь, как это мне не вменили в вину непреодолимое желание подорвать галактион?

– У вас есть какие-нибудь возражения по выдвинутым вам обвинениям? – со змеиной улыбочкой поинтересовалась дамочка, сидящая по правую руку председателя.

– Вы знаете, да, – медленно проговорила я, – во-первых, считаю своим долгом напомнить вам, что я один из самых надежных инспекторов МК. На моих участках запланированные потери сведены к минимуму, а незапланированные и вовсе отсутствуют и не потому, что у меня самые безопасные участки, а потому, что имеется шестилетний опыт работы, тогда как у большинства опыт не превышает девяти месяцев, из которых от месяца до полутора вновь поступивший доктор проходит дополнительную подготовку. Это, я вам напомню, срок положенный для работы в экстремальных условиях по обновленному уставу правительственной организации, занимающейся устранением последствий стихийных бедствий и предотвращению техногенных катастроф, именуемой «Медицина катастроф». Что касается мошенничества, то с этим обвинением я категорически не согласна, поскольку я не нарушала ни одного пункта устава вышеозначенной организации. По истечении положенного шестимесячного срока я всякий раз увольнялась…

– Да, – подтвердила дамочка, подправив искусно уложенную прическу, – но тут же писали заявление о принятии вас на работу!

– Все верно, – не стала я отрицать очевидный факт, – но, поправьте меня, если я не права, ни одним пунктом устава МК это не возбраняется!

– Действительно, не возбраняется, – после некоторого молчания подтвердил неприметный лысоватый мужчина, сидящий по левую руку.

– Так где же здесь мошенничество? – задала я вполне резонный вопрос, отвечать на который, впрочем, никто не собирался.

– Ладно, оставим пока это, – со скучным видом проговорил председатель, – а что вы ответите на обвинение управляющего шахтами Ценсы, которого вы под угрозой огнестрельного оружия, то есть пистолета, вынуждали покинуть его рабочее место, о чем он любезно сообщил комитету по расследованию?

– Ложь, – пожала я плечами, – да, я заходила к нему в кабинет, с целью убедить его в необходимости эвакуации персонала шахт в убежище, но никакого огнестрельного оружия при себе не имела. Инспектору, самому принимающему участие в спасательных мероприятиях, приходится таскать на себе массу специфического оборудования, достаточно тяжелого, смею заметить, так что обременять себя еще и огнестрельным оружием нет никакой возможности, а то, что он принял за пистолет была всего лишь портативная плазменная пушка для расчистки незначительных снежных завалов и не более…

– А какие снежные завалы вы собирались расчищать в кабинете управляющего? – в попытке поймать меня за язык поинтересовалась дамочка.

– Никаких, – честно ответила я, – но на планете начинался «ледяной шторм» и на эвакуацию шахт было отведено достаточно короткое время. Не более пятнадцати минут…

– Кем отведено?

– Стихией. Развитие такого явления как «ледяной шторм» происходит стремительно. При самых сильных его проявлениях от начала шторма до момента, когда выходить на открытый воздух не рекомендуется, проходит не более двадцати минут и это при самых благоприятных обстоятельствах. Обычно на окончательное развитие, шторму хватает и пяти минут…

– Вы себе противоречите, – сердито заявил председатель, – то пять минут, то двадцать!

– Никаких противоречий здесь нет, – со вздохом пожала я плечами, – просто все зависит от опыта, системы опознавания и оповещения.

Я открыла ноутбук и, не спрашивая разрешения, подключилась к системе комнаты, выводя информацию на большой экран, висящий на стене. Перед глазами комиссии возникла огромная, пенно-белая спираль зарождающейся стихии. Пока спираль ничем не отличалась от обычного безобидного циклона. Но у профессионала, привыкшего иметь дело с метеорологическими картами и стремительными изменениями погоды, картинка если и не вызвала бы паники, но нервы потрепала бы. По некоторым, на первый взгляд незначительным признакам, уже можно было опознать необузданного зверя, набирающего силу.

– Если вы посмотрите вот сюда…

Дальше я стала тасовать колоду разноцветных ярких снимков, как заправский шулер вычерчивая красными линиями ядро и предполагаемый маршрут. Я не ограничилась одной Ценсой. Без лишней скромности принялась подробно демонстрировать самые яркие командировки, на которых мне выпало работать, приводя графики и таблицы запланированных и фактических потерь, явно говорящих в мою пользу. Мне задавали глупые вопросы, я на них отвечала по возможности подробно, уже понимая, где-то на грани сознания, что участь моя решена, меня не слушают, им наплевать на все доводы. Нет, даже не так, им было все равно. У них была определенная цель, выдворить меня вон. Это неприятное понимание пришло уже к концу допроса. Но все еще не в силах остановиться, продолжала вытаскивать из памяти компьютера отчеты, схемы, карты…

Это заказ. Меня заказали! Кто-то совсем недавно говорил мне нечто подобное… Кто это был? Эжен, кажется… Да, точно он. И еще обещал отловить подлеца и по своему обыкновению морду набить, или ноги повыдергивать, не помню точно… Что я ему ответила? Ах, да, что это все глупость, не найти ему этого мудака, как бы ни старался…

– Что ж, мы закончили, – вырвал меня из задумчивости голос председателя, – и после совещания сообщим вам результат.

Они поднялись, с шумом отодвигая кресла, и цепочкой потянулись к боковой двери. Многочасовая пытка закончилась. Оставшись в одиночестве, я принялась собирать разбросанные бумаги. Я складывала метеорологические карты и ворох выкладок, с дотошностью автомата, горечь поражения была настолько велика, что боль почти не чувствовалась. Я была готова делать все, что угодно, лишь бы не копаться в причинах и следствиях. Все одно толку никакого.

Через полчаса, когда ожидание стало почти невыносимым, в зале появились члены комиссии. Они торжественно расселись по своим местам. Председатель откашлялся, и зачитал приговор.

Мне запретили возвращаться в МК и занимать там любые должности, даже уборщицы. Медицинской практики, уж так и быть, не лишили. «Мы же не звери», – с натянутой улыбкой сообщил председатель, имя которого я так и не удосужилась узнать.

Комиссия поднялась и, более не говоря ни слова, удалилась.

Я смотрела на закрывшуюся дверь и не ощущала ничего, даже ненависти. Я была выпотрошена, как пойманный на охоте заяц. Можно жарить и есть.

Медленно поднявшись и тупо глядя перед собой, сгребла в охапку ноутбук, пакет документов и вышла, высоко подняв голову. Никакой гордости или подобных глупостей, просто больно очень. И плакать никак нельзя, не сейчас. Потом, когда доберусь до порта и задраю люк «Беркута», вот тогда можно и повыть, но никак не раньше!

У высоких стеклянных дверей стояла каменная урна. Проходя мимо, я не глядя разжала руки. С тихим шелестом посыпались бумаги, мягко шлепнулся ноутбук. Словно в тумане выбралась на широкий тротуар, с удивлением отмечая – солнце осталось на своем месте и продолжает светить. Я подняла руку, подзывая такси.

…Парень, болтавшийся по холлу «Медицины катастроф», едва не пропустил девицу. Она, обняв какие-то бумаги, бесшумно прошла мимо. Приостановилась у урны, выбросив все, даже дорогущий ноутбук, с видом сомнамбулы двинулась к выходу. Дождавшись, пока она сядет в такси, парень подошел к урне и, не стесняясь, запустил туда руки, выудил ноутбук, хозяйственно потер крышку рукавом, вышел на улицу.

Теперь можно отправляться домой, даже к председателю комиссии он заходить не будет. Ему и так есть что сказать – человек в нормальном состоянии, не станет бросаться такими дорогими вещами! Он любовно уложил ноутбук на соседнее сиденье арендованной машины, завел двигатель и не спеша двинулся в сторону порта.

Совещание длилось больше часа, а точнее, Влад глянул на часы, час сорок. В кабинете, несмотря на кондиционеры, было душно. Солнце очнулось от зимней спячки и теперь все живое тихо сатанело от жары.

Начальник отдела реализации, с аристократической фамилией Беорг, тот самый, навязанный бабкой, нудно бубнил о достижениях, терзая огромный монитор разноцветными графиками. Влад сидел за своим столом, в пол-оборота к присутствующим замам, и почти не слушал докладчика, едва не зевая от скуки, мечтал об отдыхе на теплом берегу неспешной речки, протекающей по его поместью, ну уж на крайний случай у бассейна…

Докладчик перешел к очередному успеху. Влад терпеливо слушал, у него было свое мнение по поводу успехов, мягко говоря, отличное от данных начальника отдела. Но герцог пока держал это при себе. К чему прерывать человека? Он же готовился, мастерски выдумывая всю эту дребедень! Пусть пока думает, что герцог полный идиот. Мнение, между прочим, крайне опасное. Никто не смел вульгарно и безнаказанно дурить герцога! Никому не позволено, тем более члену высшего общества, к которому Влад относился с немалой долей презрения. Но если этот выпускник престижного университета решил, что ему по силам, что ж, пусть хоть попробует.

Продолжая слушать, Влад с интересом разглядывал причудливой формы облако, медленно проплывающее по небу и лениво просчитывал, успеет ли оно добраться до его окна до конца совещания. Эта особенность атмосферы Таурина не переставала поражать – низкие плотные облака иной раз не поднимались выше двухсотого этажа и тогда, глядя из окна казалось, что стоишь прямо на облаке.

Он не знал, есть ли на какой другой планете нечто похожее, но это здорово помогало Владу смириться со своей жизнью. Казалось бы, ну чего тебе не хватает, дубина ты стоеросовая? Все ж есть и гораздо больше, между прочим, чем у других! Любимая работа, обожаемая сестра и даже не очень любимая бабка. И успех в делах и бешеные прибыли. Он уже увеличил доставшееся ему наследство раза в четыре, а то и больше, не считал.

Имелось так же и побочное дельце, о котором доподлинно из его круга знали считанные единицы. Дело, позволяющее чувствовать себя по-настоящему благородным, добрым и еще черте каким!

Родовой замок, городской дом и маленькая квартирка, выходящая окнами на порт, с его ревущими круглосуточно кораблями. Совершено не пригодная для жизни, но идеальная для временного убежища, где можно скрыться, когда все надоедает до зубовного скрежета.

Нет, конечно, все получилось далеко не сразу. Тогдашние ночные размышления в кабинете замка теперь казались смешными и нелепыми. В жизни все оказалась намного сложнее, чем на экономическом симуляторе. По первости и провалы случались, да такие обидные, что бросить все хотелось, чуть остатки компании до разорения не довел. Остановила придуманная им месть. Ее, конечно, пришлось задвинуть в дальний угол, до поры, но она тоже сыграла свою роль в его подъеме. Он ей докажет, он заработает столько денег, сколько она в своей жизни не видела с ее-то нищенской по его меркам зарплатой. Заработает, а потом покажет ей, что именно она потеряла, оттолкнув его! Он выбросит ее на обочину жизни! Покажет ей, что она могла бы иметь, а потом выбросит!

И к тому же за ним оказались люди, которые работали на него и ни в чем виноваты не были, особенно в его, Влада, некомпетентности. Всего не хватало. Всего, кроме ответственности. Не хватало денег, времени, а самое главное – катастрофически не хватало знаний. Он не раз распинал себя за ранешнюю лень, тогда, на «Алкионе», когда были все возможности и времени навалом. Пришлось в спешном порядке добирать, заочно поступив на экономический, и на ходу осваивать практику.

И с реабилитационным лагерем было не все так гладко, как хотелось. Тут хватало знаний, но не хватало людей. Образованных. Людей, которые помогали бы превращать стадо скота в себе подобных. А сам Влад физически не мог разорваться на все. Пришлось пересматривать многие взгляды, а Ром, который невесть почему помогал молодому герцогу в его сумасшедшем предприятии, все время ворчал – слишком много свободы, до добра это не доведет! Конечно не доведет, смеясь соглашался смертельно уставший Влад, особенно, если в обществе узнают. Подрыв устоев, экономики и все такое. И тогда уже Влада распнут вполне натурально.

А потом все пошло на лад. Полуживая компания встала на ноги, и как-то незаметно разрослась, переползая за границы одной планеты. Влад не задумываясь, если возникала в том надобность, покупал рудники и производства. Вот недавно, непонятно зачем прикупил винодельческую ферму. А чем черт не шутит, может и получится что путное. Только людей толковых подобрать. Ведь получилось же с конюшнями. Конюшни Владу тоже были ни к чему, да и лошадьми он, признаться, никогда не интересовался. Но как-то баронесса Невин, серьезная и основательная девушка, обмолвилась, что у нее есть мечта. Глупая, детская и неосуществимая. К тому времени старый барон окончательно промотал семейное состояние, Влад купил конезавод недалеко от города и сделал Кони совладелицей. Подари он ей завод полностью, Кони гордо бы швырнула документы ему в лицо, приняв подарок за милостыню.

Так что теперь было все.

И любая женщина, от портовых замарашек до великосветских дам, готова по первому щелчку герцогских пальцев, прыгнуть в его постель хоть на одну ночь, хоть на всю жизнь. Второе предпочтительнее. И даже невеста была, от которой Владу удалось счастливо отделаться, не успев связать себя брачными узами. И посреди всего этого благополучия накатывала дикая тоска, сжимающая глотку стальными пальцами и не дающая вздохнуть.

Таких моментов герцог страшился, как самой мучительной смерти. По сути это и была его маленькая смерть, повторяющаяся с незавидным постоянством. И выход был только один – сбежать в ту самую маленькую квартирку и напиться до мертвецкого состояния. Но и это помогало ненадолго, где-то под утро являлся кошмар.

Она уходила от него. Посреди холода и злой метели. Одинокая фигурка скользила в снежном мороке, то приостанавливаясь, то снова отдаляясь. И метель словно обтекала ее и ветер, бьющий ледяным костлявым кулаком в грудь герцога, безнадежно отбрасывающий его назад, не трогал ее. И глубокий вязкий снег не проваливался под ней, тогда как герцог утопал по самую грудь. А она шла все вперед, не оглядываясь, бесшумно скользя по белому полотну. Он звал ее, обжигая холодом легкие, задыхался и падал, и всегда проигрывал в этой гонке.

А потом просыпался, чувствуя, как колотится сердце и крупные капли пота противно скатываются по ребрам и волосы прилипают к мокрому лбу. Он чувствовал себя разбитым и ненавидел ее за это еще больше, не признаваясь даже себе, что когда-то мог быть не прав. Безумно, дико ошибаться в этой маленькой девушке. Единственной, недосягаемой, любимой… Он ненавидел ее за тот год, что вынужден был провести с ней в одной каюте, вечно сгорая от стыда и чувства вины, и еще больше за эти мучения, и от мысли, что месть близка, душа наполнялась сладкой истомой.

На столе судорожно задергался его личный мобильный. Влад вздрогнул и воровато оглядел подчиненных, будто они могли подслушать его мысли. Мобильный продолжал разрываться, подпрыгивая по столу, Влад извинился перед сотрудниками и, отвернувшись к окну, вставил в ухо крохотный наушник. Смотреть на звонящего, желания не было.

– Все в порядке, милорд, – сообщил Владу мужской голос.

– Хорошо, – тихо проговорил герцог, – можете возвращаться.

Герцог отключился, не попрощавшись с абонентом. Все. Ее выкинули. Ты хотел мести и ты это сделал! Радуйся! Но радоваться отчего-то не получалось, как раз наоборот – на душе было пакостно. А может это оттого, что слишком долго этого ждал?

Начальник отдела реализации Владу изрядно надоел, пора заканчивать этот балаган.

– Я высоко ценю вашу работу, – с обманчивым спокойствием проговорил Влад, грубо прерывая плавную речь Беорга, – вы так хорошо разбираетесь во всем, может быть вы сумеете объяснить мне и присутствующим здесь, содержание вот этого документа?

Замы Влада насторожились, хорошо изучившие своего начальника, они боялись услышать этот спокойный тон в свой адрес, уж лучше пусть орет. А если так, то это все – конец! И можно забыть о любой работе в пределах галактиона, да и за пределами тоже.

Влад громко выдвинул ящик стола, вытащил увесистую черную папку (сводка по отделу, подготовленная его секретаршей по материалам, собранным по наущению Влада ребятами Рома) и запустил ее по столу в сторону начальника отдела. Папка с тихим шелестом заскользила по полировке, все сидящие с интересом проводили ее глазами. Папка остановилась, не долетев до рук Беорга всего-то пару миллиметров.

Беорг открыл кожаную обложку и мельком просмотрел пару страниц, потом вчитался, понял, что именно подсунул ему начальник. Беорг не мог видеть себя со стороны, но каждый присутствующий в кабинете видел, как начальник отдела реализации, успевший между прочим всех достать своим высокомерием и заносчивым характером, бледнел с каждой строчкой, а лоб украсили мелкие бисеринки пота.

– Вы закончили? – мягко поторопил его Влад. – Я что-то не слышу ваших объяснений!

Беорг вскинул на Влада глаза и открыл рот, но на ум, как назло, не приходило никаких связных оправданий, то есть абсолютно – в голове было пусто, как в треснутом баке.

Герцог оглядел подчиненного презрительным взглядом. И этот недоумок пытался его обманывать, занимаясь воровством и приписками?

– Что ж, тогда позвольте мне пояснить всем присутствующим некоторые аспекты… – Влад говорил медленно, ровным, ничего не выражающим голосом.

Глава с садистским наслаждением принялся забивать гвозди в гроб профессиональной карьеры вороватого подчиненного. К концу экзекуции на того было жалко смотреть, он был бледен до зелени и весь словно съежился.

Вдоволь натешившись с этой падалью, Влад нажал кнопку, вызывая Рома. Безопасниак в сопровождении двоих хмурых ребят бесшумно вошел в кабинет.

– Сорах, – обратился Влад к начальнику отдела кадров, дождавшись, когда выведут незадачливого воришку, – у нас появилась вакансия. Подберите кого-нибудь.

– Да, милорд, – Сорах открыл растрепанный ежедневник и сделал пометку…

Путь на станцию выпал из памяти, но видно я все делала правильно. Полет закончился без происшествий. Я загнала «Беркут» на указанную диспетчером площадку и поплелась в каюту. Со мной кто-то здоровался, я кивала в ответ, тут же забывая кому.

Каюта встретила тишиной – Зак еще не вернулся с занятий. Это хорошо. Это очень хорошо, значит не будет ненужных расспросов, на которые я отвечать пока не в состоянии. Я только немного отдохну, потом как-нибудь…

Я доплелась до своей комнаты, выудила из шкафа старый плед и, завернувшись в него, забралась с ногами на кровать. Я только отдохну чуточку. Хотелось плакать, но слез не было, и боли не было, и души не было тоже. Лишь горстка пепла внутри живого организма.

Дверь тихонько приоткрылась и в комнату скользнул Зак.

– Ты как?

– Нормально, – я попыталась улыбнуться, но улыбка вышла натянутой и какой-то мертвой.

– Я тебе поесть принесу, – покусывая губы сообщил парень.

– Спасибо, я сейчас не хочу, может, позже…

– Хорошо, – не стал он спорить, – как скажешь…

Зак постоял еще немного, а потом, так и не решившись спросить, тихо вышел, плотно притворив дверь. Я натянула на голову плед и отвернулась к стене.