Верь в меня

Глава 9

Тратить время зря. Криста в жизни этого не делала. И уж само собой, не тратила его зря сегодня, работая до изнеможения и спасая овес и яблоки и… Нет, это несправедливо. Хоук работал больше всех, и он вовсе не требовал, чтобы она что-то делала, только попросил присмотреть за ребятишками.

Но он не считает се настоящей леди, и это мучило Кристу в особенности тогда, когда се разум возвращался к проклятой «леди знатного происхождения». Правда, они с Хоуком плохо начали, но ведь намерения у нее были чистыми, и он должен был простить ее. Ей следовало быть разумнее. Очень хорошо и приятно надевать на себя красивые платья ее матери и впервые в жизни иметь горничную, но все это не делало Кристу леди. Настоящие леди не бывают потными, перепачканными грязью, у них нет кровоточащих царапин на руках, от них не исходит дурной запах после целого дня тяжелой работы. Они не ныряют в воду и не появляются после этого на поверхности с громким смехом, они не признаются, что раньше никогда не ездили верхом и… не целуются с мужчинами ни с того ни с сего.

Вероятно, она повела себя неприлично тогда, в конюшне, когда Хоук се поцеловал. Ведь вместо того, чтобы протестовать или просто дать согласие на поцелуй, она сама его целовала. Ее распущенность потрясла лорда, он ясно дал это понять, а она по глупости решила, будто он поверил, что она служанка, предавшая свою госпожу. Теперь, оглядываясь назад, Криста понимала свою неосмотрительность и вызванные ею неправильные поступки.

Ею овладела досада. Она сказала ему — нет, крикнула! — что не желает, чтобы он спал с другими женщинами. Она пыталась прогнать рыжую. Она танцевала с детьми и вертелась на берегу, в то время как ей следовало бы…

Ну хорошо, а чем занимаются настоящие леди?

Дора, кажется, только и делала, что отдавала людям распоряжения и вечно жаловалась, будто они все делают не так. Похоже, это не слишком удачный пример для подражания. Но Криста не знала других, она вообще ничего не знала о том, какой должна быть настоящая леди, не считая каких-то обрывков сведений о легендарной леди Кимбрс, сестре Хоука, жене Вулфа, наделенной даром целительницы, обладательнице таинственных сил, страстно преданной делу мира. Само собой, никто не мог достигнуть подобного совершенства.

Она все еще мучилась этими мыслями, присоединившись к Элфит и остальным людям. У нее не было достойного образца для подражания. Никогда еще Криста не чувствовала себя такой растерянной и неуверенной. Если бы она не вспотела так сильно, то, наверное, решила бы, что вкус соли у нее на губах вызван слезами. Но ведь она не плакала. Не плакала…

Подбирать и связывать… подбирать и связывать… Боль в усталом теле растворилась в щемящей боли в ее сердце. Подбирать и связывать… Когда Криста наклонилась за следующим пучком овса, Элфит положила ладонь ей на плечо.

— Миледи, мы закончили…

Криста выпрямилась, насколько ей позволяла ноющая спина, и огляделась по сторонам. Поле было голое, не видно ни одного стоячего стебля. И это было к лучшему, потому что, повернув голову к южной стороне неба, Криста ахнула. Оттуда быстро надвигались черные грозовые тучи, небо окрасилось в зловещий желтый цвет. В деревьях завывал ветер.

— Идемте, — сказала Элфит. — Нужно уходить отсюда. Они вместе со всеми, кто еще оставался в поле, пошли как можно быстрее, напрягая последние силы. Дети были уже отосланы в Хоукфорт, задержались только воины гарнизона, проверяя, все ли благополучно ушли. Последним во двор замка вошел Хоук, подхлестывая волов, тянувших последнюю телегу, с верхом нагруженную золотыми снопами.

Криста с невероятным трудом вытянула из глубокого колодца во дворе крепости два ведра воды. Элфит предложила помочь, но, когда Криста велела ей идти домой, посмотрела на госпожу чуть ли не со слезами благодарности. Христа с ведрами в руках начала было подниматься в свою башню, когда из темного угла возле лестницы выступила Дора.

— О Боже, — заговорила она. — Откуда это мы? — Она взялась кончиками пальцев за оборку своего широкого рукава и с изяществом помахала ею у себя перед носом. — Вы что, валялись в грязи вместе со свиньями, Криста? От вас воняет, словно так оно и было. — Маленькие черные глазки вспыхнули. — Вы были бы смешны, если бы не выглядели столь жалкой. Вы ничего не сделали правильно с тех пор, как приехали сюда. Бедный Хоук! Он, должно быть, места себе не находит, думая, как избавиться от помолвки, которой никогда не хотел.

У Кристы застучало в голове. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой слабой, и Дора была последней, с кем она хотела бы столкнуться сейчас. Она могла уйти молча, но гордость не позволила ей поступить так. Полная злобы, удовлетворенная усмешка Доры придала ей сил. И Криста заговорила очень резко:

— От меня пахнет так, как почти от любого человека в этом доме, потому что единственными, кто не работал до изнеможения со вчерашнего утра, были вы и ваш обожаемый священник. Ясно, что вы двое считаете себя слишком высокими особами, чтобы убирать урожай, но я уверена, что пользоваться его плодами зимой вы станете с наслаждением.

— Как вы смеете…

— Я смею, потому что говорю правду. А что касается всего прочего… — Криста помолчала и окинула Дору с ног до головы пренебрежительным взглядом. — Вы назвали меня жалкой, но на самом деле это я жалею вас. Не хотела бы я оказаться в вашем положении.

— Моем положении? Я хозяйка этого дома. Я отдаю приказания. Люди подчиняются мне и будут подчиняться всегда!

— Они подчиняются не вам. Они служат лорду Хоуку. Л что касается вашего положения хозяйки, то вы отлично знаете, что скоро оно изменится.

Криста говорила с уверенностью, которой на деле не испытывала, помня, что она не такая леди, какой ее хотел бы видеть Хоук. Но ни за что на свете она бы не позволила Доре догадаться о ее сомнениях.

Едва последние слова сорвались с губ Кристы, как лицо сводной сестры лорда покрылось яркими красными пятнами. Глаза пылали яростью.

— Ничего не изменится! Ничего! — выкрикнула она. — Низкая, ничтожная выскочка! Если вы всерьез верите, что станете здесь хозяйкой, значит, вы еще глупее, чем кажетесь. Это мои земли, мое имение, я буду править здесь всегда!

Этот взрыв неистовой злобы ошеломил Кристу. Она не находила, что сказать Доре, и не знала, как ее успокоить. Женщина была вне себя, и казалось, вот-вот выскочит из собственной кожи.

— И не только это! — кричала Дора. — Это лишь малая часть! Вы еще узнаете, что значит перечить мне…

— Миледи. — Отец Элберт неожиданно показался из-за угла и поспешил к Доре; черное широкое одеяние священника путалось у него в ногах. — Миледи, — повторил он, -

вы взволнованы. Идемте со мной. Мы совершим молитву, и вы получите облегчение.

Женщина умолкла и уставилась на отца Элберта невидящими глазами. Он взял се под руку.

— Не терзайте себя, миледи. Все будет как вы хотите. Но идемте же. Откроем наши сердца перед Господом. Он знает, что верно и что справедливо. Он никогда не оставит вас.

— Да… — медленно выговорила Дора; она моргнула раз и другой, как бы пробуждаясь от сна. — Открыть сердце… У меня так много тягот.

— Но вы не должны нести их одна. Доверьтесь мне. Всемогущий Господь знает о ваших чаяниях. Он укрепит вашу веру и никогда не обманет.

— Так много раз, — бормотала Дора тонким и слабым голосом. — Столько раз я обманывалась… Пережила столько разочарований…

— Я знаю, — сказал отец Элберт и, прежде чем увести подопечную, бросил на Кристу быстрый взгляд, острый как нож.

Потрясение уже миновало, но Криста чувствовала себя невероятно ослабевшей. Она знала, что Дора человек неприятный и тяжелый, но и вообразить не могла всей глубины ее злобы… а может быть, безумия. Впрочем, сейчас она была не в состоянии сосредоточиться на этом. Единственное, что Криста смогла, — это наконец подняться по лестнице с двумя ведрами воды. Едва оказавшись в комнате, она сняла с себя грязную одежду, мельком подумав, удастся ли отстирать дочиста все эти вещи. Бог с ними, главное — смыть с себя грязь и липкий пот. Никогда еще Криста так не радовалась купанию. Она даже вымыла волосы и, вытирая их полотенцем, машинально выглянула в окно.

В соответствии с распоряжением Хоука капитаны вывели свои суда из порта в залив. Ветер развеивал туман над водой, и темные силуэты кораблей то появлялись, то исчезали, словно призраки. Прочные дома в городе были заперты, все ставни закреплены. Дозорные все еще были на своих постах, но Криста надеялась, что и они скоро спрячутся в укрытия.

Вытерев волосы, Криста бросила полотенце на пол, чего никогда бы не сделала при обычных обстоятельствах, и с вожделением посмотрела на огромную кровать. Как-то замедленно, почти бессознательно пришло в голову, что ей ничто не мешает лечь. Негромкий полувздох-полустон облегчения вырвался из се легких, когда она укрыла одеялом свое бедное тело. Через секунду Криста уже спала.

Убедившись, что все сделано как надо, Хоук присоединился к своим воякам в сауне. Он предпочел бы умереть, нежели признаться в этом, но чувствовал себя хуже, чем после самой ожесточенной битвы. Работа в поле оказалась для него открытием, и он не думал, что скоро о нем забудет. Подозревал, что и остальные мужчины испытывают то же самое, но любой из них был склонен говорить об этом не больше, чем он сам. Удовлетворились негромким мычанием и сдержанными стонами, пока соскабливали с себя грязь.

Прежде чем повалиться и уснуть там, где сидели, воины выбрались наружу и вылили по ведру холодной воды на голову. Это помогло, по не слишком. Сказав, чтобы они отдыхали, Хоук накинул на себя чистую тунику и пошел проверять посты. Он приказал дозорным укрыться в караульных башнях, как только ветер усилится. Никого не удивило, что караул следует нести даже в разгар жестокой бури. Всегда найдутся глаза любопытные и достаточно приметливые, чтобы все разглядеть, и языки достаточно болтливые, чтобы обо всем рассказать.

Эдвард уже успел разместить груды овсяных снопов в большом зале и при этом так, чтобы они не загораживали проходы. Однако в час, когда сотни людей собрались сюда для вечерней трапезы, зал был пуст. Все были слишком измучены, чтобы есть. И сам Хоук тоже. Каждая косточка в его теле взывала об отдыхе, но прежде чем удовлетворить это желание, он должен был сделать еще одно дело. Морщась от боли, лорд поднялся по лестнице в спальню Кристы.

Она спала. Хоук увидел это, едва переступил порог комнаты. До захода солнца оставалось еще много времени, но свет уже померк и сделался желто-серым, зловещим. Дождь начал хлестать в окна — Криста оставила их открытыми. Хоук покачал головой и плотно закрыл тяжелые деревянные ставни. Вой ветра тотчас стал почти не слышен. Буря быстро набирала силу, но худшее еще ждало впереди.

Очень осторожно, чтобы не побеспокоить спящую, Хоук подошел к кровати. Криста лежала на боку, натянув одеяло на плечи, и ее чудесные волосы рассыпались на подушке вокруг головы. Буйство пышных кудрей вызвало у мужчины улыбку. В невольном порыве он протянул руку, отделил золотую шелковистую прядь и пропустил сквозь пальцы.

От Кристы пахло лавандовым мылом, а еще солоноватым воздухом моря, и это напомнило Хоуку о летних днях, проведенных в плавании вдоль берега, настолько близко к нему, что ветер доносил на парусную лодку аромат полевых цветов. Сколько раз он плавал так? Однажды, совсем недавно, а до этого? Много ли времени принадлежало только ему одному?

Хоук не мог припомнить и не осознавал, с чего ему в голову пришло это. Он невероятно устал и даже не сразу сообразил, что просто стоит и смотрит на Кристу, ни о чем не думая. Пора идти. Необходимо отдохнуть.

Отдохнуть… прямо сейчас… здесь… возле нее.

Он стоял так близко, что мог дотронуться до кровати. Восхитительной, огромной, такой зовущей. Господи, какая усталость… После сражений он обычно нуждался в коротком сне — так, прилечь и подремать немного, и ты уже человек. Точно так же должно быть и сейчас. Он останется ненадолго. В такой большой кровати он даже не прикоснется к Кристе. Места сколько угодно, ему будет вполне удобно. Без дальнейших колебаний Хоук сбросил сандалии, рывком стянул через голову тунику и нырнул под одеяло. Из его груди вырвался стон удовольствия. Через секунду лорд сомкнул глаза и захрапел.

В сновидения Кристы ворвался ветер. Она что-то пробормотала и повернулась, махнув рукой. Рука ударилась. Кажется, о камень. Криста снова буркнула что-то, но не проснулась. Чуть позже она услышала чудовищный крик, и бросилась бежать по усеянному цветами полю, которые прижала к земле неведомая сила. И вдруг прямо перед ней рухнул могучий дуб. В ужасе и оцепенении Криста смотрела, как некое чудище, сломав толстый сук, надвигается на нее. Недвижимая, почти парализованная страхом, она только и могла, что простонать.

Но тут се подхватила какая-то сила. Невидимая рука притянула ее к чему-то теплому. Почувствовав себя в безопасности, Криста легко вздохнула и снова погрузилась в сон.

Буря разгулялась не на шутку, но Хоукфорт стоял крепко. С крыш сорвало несколько черепиц, но и только. Хоук в свое время настоял, чтобы дома были построены из камня. Это была мера предосторожности против возможных пожаров, но она пригодилась и на случай противостояния разбушевавшейся стихии. Сидя за каменными стенами, в тепле и уюте, люди благословляли своего господина за его предусмотрительность.

В отличие от Кристы, которая внезапно проснулась с ощущением, что забыла о чем-то жизненно важном. Она села, пытаясь стряхнуть с себя тяжелую сонливость, потом поднялась с кровати. Там, снаружи, она это слышала, завывал ветер, а неистовые пальцы проливного дождя барабанили по…

…ставням. Выходит, ставни закрыты. Криста не помнила, чтобы закрывала их. Впрочем, она была такой усталой и, вероятно, сделала это машинально. С чувством глубокого облегчения девушка вернулась к кровати и уже хотела лечь, как вдруг ее остановил негромкий рокочущий звук. В комнате было очень темно. Почти ощупью она отыскала одну из глубоких чаш на треножнике, ударила кремнем по кресалу и высекла искры, подпалившие трут. Малый огонек давал ничтожное количество света. Криста вгляделась в сумрак, и глаза ее округлились, когда она увидела, что на огромной кровати кто-то лежит. Прижав ладонь ко рту, чтобы не закричать, она сообразила, что совсем раздета. После купания она даже не подумала о ночной рубашке. Вся дрожа от волнения и спешки, Криста схватила меховое покрывало, брошенное в изножье кровати, и завернулась в него. Подкравшись на цыпочках к ложу, попробовала разглядеть, кто же вторгся в комнату. Рейвен, укрывшаяся здесь от бури? Или перепуганная Элфит? Нет, фигура была слишком велика для любой из них. Собственно говоря, она знала только одного человека, обладающего таким ростом и таким разворотом плеч, не прикрытых одеялом. Хоук. У нее в постели. Неужели он решил, что, раз уж они помолвлены, он имеет на это право? Или считает, что для нее это не имеет значения, потому что она не настоящая леди?

Криста не издала ни звука. Подошла еще ближе и принялась смотреть на спящего мужчину. Он был поистине великолепен. Отлично сложен и не похож на нее. Различия казались Кристе завораживающими… соблазнительными… Спохватившись, она напомнила себе, что ему тут делать нечего. Ветер усиливался, бил в ставни. Криста вздрогнула. В промежутках между порывами ветра до нее доносился грохот волн, обрушивающихся на берег. Она никогда еще не видела подобных бурь. Даже буйные, дикие зимние снегопады с ветром в Уэстфолде не шли ни в какое сравнение с тем, что происходило сейчас за окнами. Криста еще немного постояла у кровати, решая, как ей быть. Она все еще была очень усталой. К тому же это се собственная постель.

Очень осторожно она откинула одеяло, но вдруг замерла, вспомнив, что закутана в меховое покрывало. Так ей будет жарко. Надо найти рубашку. С другой стороны, если она ее не найдет, а Хоук проснется… Криста покраснела при мысли о том, что ее девичья скромность явно уступала страсти, которую возбуждал в ней хозяин Хоукфорта. Она сказала себе, что следует быть практичной, вот и все. Они помолвлены и намерены ближе узнать друг друга. Не включало ли это и такую соблазнительную телесную близость в постели? Безопасную гавань, которая так манит? Слегка дрожа от возбуждения, Криста отбросила мех и забралась в постель.

Хоук неожиданно проснулся, сел в кровати и прислушался к звукам, доносившимся с улицы. Ветра не было. Дождь еще шел, но ярость бури исчезла. Припоминая шторм, пережитый пять лет назад близ Винчестера, Хоук не обманывал себя ложной надеждой. Он знал, что скоро вновь поднимется бешеный ветер и ринется на стены Хоукфорта. Только после второй атаки стихии можно будет считать, что опасность миновала.

Он уже собирался лечь снова, как вдруг, точно удар молнии, вернулась ясность сознания. Хоук выпрямился и посмотрел на женщину, которая спала возле него. Недоверие уступило место изумлению. Какой шалый порыв вынудил его забраться в постель к Кристе? Неужели от усталости мозг его был настолько одурманен, что он утратил способность рассуждать хоть сколько-нибудь разумно? Или же он просто поддался соблазну осуществить свое тайное желание? Как бы в ответ на этот вопрос его тело напряглось. Хоук начал было вставать с постели, но замер, когда Криста негромко вскрикнула.

Тем временем ветер разбушевался с новой силой, и шум бури, должно быть, напугал девушку. Хоук помедлил, обуреваемый сомнениями, но тут Криста жалобно всхлипнула, и это решило дело. Запрокинув голову, словно обращался к небесам за помощью, он лег в постель. Осторожно, чтобы не разбудить спящую, он притянул ее к себе и только теперь обнаружил, что его нареченная была голой. Хоук глубоко, прерывисто вздохнул. Кожа у девушки была такой теплой и нежной… Криста была стройной, прекрасно сложенной, а ее груди… Она слегка пошевелилась, и огонь пробежал по жилам Хоука. Он подумал, что надо бы отодвинуться, а еще лучше просто ретироваться, но вдруг почувствовал, что она успокоилась, расслабилась, что страх ее ушел. Хоук закрыл глаза, моля Бога даровать ему выдержку и терпение, и остался на месте; он подложил себе под голову подушку и всю долгую, навсегда памятную и целомудренную ночь держал в объятиях свою норвежскую невесту.

На рассвете он ушел. Хоук знал, что Криста вскоре проснется, и не хотел смущать ее своим присутствием. Не хотел он и утратить самообладание, а это могло произойти в любую секунду, задержись он подольше. Девушка спала так глубоко, пока он держал ее в объятиях, что Хоук был уверен — она не догадается, что он провел ночь в ее постели. Он хотел, чтобы она осталась в неведении, и не только потому, что щадил ее чувства. Хоук хотел скрыть тот факт, что он провел ночь в постели прекрасной женщины и не овладел ею.

Выйдя во двор, Хоук первым долгом направился к сторожевым башням, и дозорные сообщили хозяину, что ночь прошла спокойно. Лорд усмехнулся, услышав эти слова, но вполне оценил их смысл. По представлениям тех, кто сражался с датчанами, даже такая страшная буря была не более чем средней руки неприятностью. Покинув крепость, Хоук спустился в город и с облегчением обнаружил, что причиненный бурей ущерб невелик. На улицах была грязь, повсюду виднелись кучи песка, нанесенного ветром. Когда Хоук вернулся в замок, мужчины и женщины уже занимались каждый своим делом. Как он и думал, Эдвард ждал его. Управляющий выглядел несколько взъерошенным и сонным, но был явно доволен.

— Если бы не ваша мудрая предусмотрительность, милорд, мы потеряли бы половину урожая. А так ущерб незначительный. Пострадал один причал, но его легко восстановить. Ствол дерева попал в мельничное колесо, но я сразу направил туда несколько человек, и скоро все будет в порядке.

— Были пострадавшие?

— Только один, милорд. Олвин, помощник кожевника. Мужчина захотел ночью облегчиться и по непонятной причине решил, что горшок для него недостаточно хорош. Вышел на улицу, его сбило с ног ветром и протащило на некоторое расстояние. Он приземлился прямо у двери пекаря Вильгельма, и тот внес его в дом. С ним вес в порядке, только шишка на голове да несколько синяков.

— Полагаю, к завтрашнему утру он получит в подарок полдюжины горшков, чтобы не вздумал повторять подобный опыт, — улыбнулся Хоук.

— Без сомнения, милорд. Во всяком случае, мы должны считать себя счастливчиками.

— Так оно и есть.

В сопровождении Эдварда лорд поехал верхом осматривать поля. Как он и предполагал, буря там повоевала на славу. Спешившись, Хоук вручил поводья коня Эдварду и опустился на одно колено. Почва была очень сырой, как и следовало ожидать после такого ливня. Потрогав землю, он поднес пальцы к носу и принюхался. Потом сел в седло и сказал:

— Пройдут сутки, а может, и больше, прежде чем земля настолько просохнет, чтобы можно было поставить снопы овса в стога. А тем временем пошлите людей снять верхний слой почвы примерно на пять дюймов. Велите им сбросить почву в море.

Эдвард наморщил лоб.

— Хорошо, милорд. Но можно спросить зачем?

— Земля пахнет солью. Дождь был смешан с каплями морской воды, подхваченной ветром. Если верхний слой не снять, на будущий год ничего не вырастет.

— Прошу прощения, милорд, но вы рассуждаете как настоящий фермер.

Хоук расхохотался и вдруг вспомнил, как Криста говорила, что ее поразил его смех. Просто невозможно не думать о ней в самые неподходящие минуты.

— Вы считаете, Эдвард, что я могу обидеться на вас за эти слова?

— О нет, милорд! Уверяю вас, у меня не было такого намерения. Просто я нахожу удивительным, что воин так много знает о земле.

— Я воевал за эту землю, — тихо проговорил хозяин Хоукфорта. — Было бы чертовски глупо с моей стороны, если бы я не знал, как заботиться о ней, когда она попадет мне в руки.

Молодой управляющий задумчиво кивнул в ответ. Они повернули коней к замку.

Криста проснулась почти сразу после ухода Хоука. Открыв глаза, она сначала удивилась, что уже наступило ясное утро, а потом была потрясена тем, что рядом с ней не оказалось лорда. Он ушел, не сказав ни слова. Исчез, словно его тут и не было.

Может, ей просто почудилось, что ночью он был рядом? Затуманенный усталостью мозг вызвал желанное видение, а она приняла это за реальность… Нет, ей-богу, это не так! Хоук и вправду делил с ней ложе, и простыня сохранила тепло его тела. Да и ямка от головы на подушке подтверждает это. Девушка смотрела на подушку, пока одевалась и кое-как приводила в относительный порядок взлохмаченные волосы. Где-то в глубине сознания сохранилась память об ощущении безопасности и тепла, о прикосновении к твердой и гладкой коже, о том, что она лежала в объятиях ласковых и сильных рук.

Легкий румянец окрасил щеки Кристы. Прикусив нижнюю губу, она стала думать, как теперь смотреть в глаза Хоуку.

Он ее не хотел. По крайней мере это было совершенно ясно, решила Криста, припомнив со всей очевидностью, как она ночью имела дерзость вернуться в постель голой, так и не надев рубашку. Хоук был добр к ней, этого не отнимешь, но не такой доброты Криста искала. Ну, или не совсем такой. Ее единственная попытка соблазнить мужчину успеха не имела. И она не могла придумать, как вести себя дальше.

А придумать необходимо, но поскольку ничего не произошло, она должна призвать на помощь всю свою гордость и больше не позволять себе никаких вольностей в отношениях с лордом. Кристу все сильнее тревожил страх по поводу того, что Дора, возможно, права. Хоук хотел другую невесту, «истинную леди», настолько завладевшую его сердцем, что, лежа в постели с другой, обнаженной женщиной, даже держа ее в объятиях, остался безразличным к зову страсти.

Проклятая соперница! Чем особенным она обладает по сравнению с Кристой? Несомненно, голос у нее звучит как песня жаворонка. Руки у нее лилейно-белые, и если на них выступит капелька крови, то разве что от укола вышивальной иглой, орудием изящного искусства, которому Криста не обучена. У нее не появятся веснушки от долгого пребывания на солнце, потому что она себе этого не позволяет. И она не говорит, а нежно мурлычет. Никогда не перечит своему повелителю и всегда с ним соглашается… Не занимается крестьянской работой, чтобы спасти его урожай… И еще она не стала бы красить волосы и прикидываться служанкой.

Но что поделаешь, ведь их предполагаемый брак — условие мира. Они оба связаны обещанием, нарушить которое значило бы обречь множество людей на нестерпимые страдания.

С такими мыслями Криста спустилась в зал, а потом вышла на улицу посмотреть, что натворила буря. Ей стало чуть легче, когда она заметила, что ущерб невелик. Но вес еще оглядывалась в страхе, что вдруг увидит Хоука, встретиться с которым прямо сейчас ей было бы трудно. Криста презирала это трусливое желание, но ничего не могла с собой поделать. И ее неотвязно преследовала мысль о том, что ждет их в будущем.

Она безуспешно старалась прогнать эти размышления но тут ее отыскала Элфит. Девушка явно успела восстановить силы после вчерашнего дня и пребывала в самом радужном настроении.

— Миледи, вот вы где! Как хорошо, что все позади и все мы живы и здоровы. — Она пригляделась к Кристе, и улыбка се угасла. — Вы все еще чувствуете себя усталой, миледи? Может, вам не давал спать ночной шум?

— О нет, я спала достаточно крепко, — коротко ответила Криста, желая поскорее избавиться от беспокойного для нее предмета разговора.

— Очень хорошо. Тогда мы могли бы начать? Дел по горло.

— Начать что?

Неужели после вчерашнего остались еще какие-то дела?

— Как это что? Подготовку к празднику урожая. Разве в Уэстфолде нет такого обычая?

— К празднику? Да, само собой. Но ты уверена, что я могу…

— Леди Дора никогда этим не занимается. Она говорит, что можно только возносить благодарственные молитвы, а все остальное — язычество. — Элфит недовольно сморщила нос, но уже через секунду рассмеялась. — К счастью, лорд Хоук думает иначе. Эдвард руководил приготовлениями все прошедшие годы, но теперь он считает, что вы должны принять в этом участие. Так он мне сказал прошлой ночью… то есть вчера, — спохватилась Элфит и сильно покраснела.

— Понимаю, — улыбнулась Криста. — В таком случае я очень рада. С чего мы начнем?

Вскоре стало ясно, что главное — это угощение, тут все и каждый ожидали многого. Надо было испечь сотни пирогов, начиненных изюмом и медом, из зерна первого сбора, приготовить множество ломтей самого лучшего хлеба. Отжать сидр, сбить масло, приготовить творог, заготовить дрова для костров, на которых будут жариться куски мяса. Делом занимались все слуги, а также горожане и крестьяне из окрестностей города. Хоук и его воинство охотились каждый день, а рыбаки плавали на своих лодках вдоль берега и вытаскивали из воды сети, полные трепещущих угрей, макрелей и сельдей. Юноши готовились к ритуальным танцам под одобрительные взгляды молодых женщин. Каждый с радостью занимался своим делом, за исключением Доры и отца Элберта. Они бродили вокруг с мрачными лицами, бормоча себе под нос проклятия и громко вознося молитвы за тех, кого они именовали богохульниками.

Криста заметила, что эта парочка достаточно осторожна и не делала ничего подобного на глазах у Хоука. Они дожидались, пока лорд отправится в свой ежедневный выезд на охоту, и прекращали свое занятие, едва он показывался на дороге к замку. Поскольку Хоук не обращал на сестру и священника никакого внимания, вес остальные следовали примеру хозяина.

— С тех пор как вы здесь, миледи, — сказала Кристе Элфит, — люди прислушиваются к вашим словам и не обращают внимания на пустую болтовню тех, кто никогда не замечал в нас ничего хорошего.

— Стоило бы помнить, что я еще не жена лорду Хоуку, — ответила Криста, довольная таким признанием, но из осторожности не желая поддерживать пренебрежительные суждения о Доре.

Элфит расхохоталась, словно слова будущей жены лорда ее здорово насмешили. Однако Криста не разделила ее веселости. Она все еще испытывала душевную боль при воспоминании о ночи, и ей казалось, что ее нареченный не склонен искать се общества. За три дня, прошедшие с того утра, когда она, пробудившись, нашла свою постель пустой, они с Хоуком обменялись всего несколькими фразами, которых требовала обычная вежливость.

По справедливости говоря, в эти дни все были заняты с утра до наступления сумерек. То, что Хоук был тоже слишком занят, чтобы общаться с ней, не утешало Кристу. Она ловила себя на том, что наблюдает за ним по много раз в течение дня, прислушивается к звуку его голоса и тщетно пытается придумать, как обратить на себя его внимание, когда они трапезничали за столом в зале. Но язык у нее был словно узлом завязан, а в голове полная пустота.

Рейвен обо всем догадывалась и посмеивалась, но не могла скрыть собственного беспокойства. Торголд то и дело что-то бурчал в кружку эля и угрюмо сдвигал брови каждый раз,

когда ему доводилось встречать Хоука. В день праздника хозяин Хоукфорта перехватил Торголда по дороге в конюшню, куда вел своего жеребца. Передав поводья конюху, Хоук поманил к себе Торголда.

— Что вас тревожит? — спросил он, когда человек-тролль подошел к нему своей шаркающей походкой.

Торголд уставился на лорда из-под лохматых бровей.

— Меня? Ничто не тревожит. Не обо мне вы должны беспокоиться.

Хоук огляделся по сторонам, убедился, что они одни, и кивнул:

— Ладно. Что тревожит ее?

Он не мог скрыть жалостливую нотку в голосе, которая удивила Торголда и вызвала невольную улыбку.

— Она в затруднении из-за вас.

— Называйте как хотите, если вам это нравится, но ответьте на мой вопрос. Она больна?

— Разумеется, нет! Девочка здорова, как молодой жеребенок на лугу. Что заставляет вас думать, будто она встревожена?

— Она со мной почти не разговаривает, мало того, не смотрит мне в глаза. Я даже не помню, когда видел ее улыбку, во всяком случае, это было еще до бури. Может, она сердится на то, что ей пришлось так много работать? В этом дело? Или в том, что ей снова досталась уйма дел во время подготовки к празднику урожая? Но ведь я не просил ее брать на себя трудную работу.

Торголд с минуту помолчал, покручивая кончики большой черной бороды. Когда он снова посмотрел на Хоука, глаза у него сверкали.

— Скажите мне, лорд, не склонны ли вы заблуждаться? Когда вы выходите в море под парусом, не случается ли вам терять направление? А когда ездите верхом, дорогу домой находит вместо вас эта ваша великанская лошадь?

— Конечно, нет. Что это вам вдруг пришло в голову?

— Подумайте об этом, лорд. Если и есть вещь, которой леди Криста никогда не чуралась, так это тяжелая работа. Господи, да когда она была еще совсем малышкой, то ходила на поля вместе со всеми нами и делала все, что было ей по силам. Ее отец был тогда еще жив и не хотел, чтобы дочь себя утомляла, но она на этом настояла и терпеть не могла бездельничать.

— Значит, это я. Чем-то я ее огорчил.

Хоук искоса глянул на старика. Все эти дни он подумывал, что, наверное, ошибся — Криста знала, что он был с ней в постели. Она вправе была сердиться, но Хоук надеялся, что своим слугам она ничего не рассказала.

— Уж не знаю чем, — сказал Торголд. — Сдастся мне, что вы не так уж плохи… для сакса.

Настроение лорда слегка улучшилось; он даже изобразил некое подобие улыбки.

— Благодарю за вотум доверия, но мне хотелось бы узнать, как се смягчить.

— Я говорил вам о ленточках для волос?

— Говорили, но я как-то не принял это всерьез…

— Вся беда в том, что вы слишком много думаете, — перебил Хоука Торголд. — Купите хороший пучок ленточек и тогда попробуйте потолковать с девушкой. Выберите такое местечко, откуда она не сможет от вас убежать.

Хоук принимал добрые советы, даже когда слышал их из уст столь неподходящих на вид советчиков, как этот парень, так похожий на тролля. Он спустился в город, посетил осчастливленного его визитом купца и обзавелся тем, что искал, Но у него не было времени отыскать Кристу, потому что праздник уже начинался.

Солнце клонилось к западу, но было еще совсем светло, когда все обитатели Хоукфорта и его окрестностей собрались на большом поле. Столы сколотили из досок и уложили их на козлы, накрыли полотнищами материи как скатертями и разместили на них плоды своих стараний. Костры, зажженные еще днем, поддерживали подростки под строгим надзором главной кухарки, которая следила и за тем, чтобы куски мяса и целые поросята вовремя поворачивались и подрумянивались равномерно со всех сторон. Дразнящие аппетит запахи радовали участников праздника. Из бочонков с медом и элем вынули затычки. Ребятишки путались у взрослых под ногами, но те только улыбались и подзадоривали озорников.

Выйдя на поле, Криста огляделась с некоторым беспокойством. Насколько она могла видеть, все было как должно, однако ей еще никогда не доводилось принимать участие в таком большом празднике. Она чувствовала себя скованной. Элфит помогла госпоже надеть лилово-розовое платье, которое казалось сотканным из последних бликов заходящего солнца, а потом с разрешения Кристы ушла принарядиться сама. Она была где-то здесь, в толпе, и, разумеется, с Эдвардом. Этим двоим, кажется, суждено стать счастливой четой. Криста радовалась за них и гадала, выпадет ли ей самой такое же счастье.

Ответ на этот вопрос был связан с высоким, сильным мужчиной, который стоял почти в центре поля и дружески болтал со всеми и каждым с таким видом, словно у него нет никаких забот. Чувство обиды нахлынуло на Кристу при виде такой беззаботности, но быстро исчезло под наплывом чувств, одновременно и нежных и пылких. Хоук был одет в простую черную тунику, вышитую золотом. Тонкую талию обвивала золотая цепь с закрепленными на ней ножнами, украшенными драгоценными камнями. Густые кудри каштановых волос обрамляли бронзовое от загара лицо. Хоук был выше всех на голову. Криста увидела, как он наклонился, чтобы посмотреть в глаза какой-то пожилой женщине: она явно его чем-то поддразнивала. Потом они рассмеялись, и женщина ушла с улыбкой.

При виде Кристы Хоук распрямил плечи и перестал улыбаться. Девушка приуныла, у нее тоскливо сжалось сердце. На секунду — но лишь на секунду — появилось желание затеряться в толпе, однако гордость не позволила ей сделать это, а потом было уже поздно. Хоук направлялся к ней с нарочитой поспешностью. Как бы ощутив ее намерение скрыться, он положил руку ей на локоть еще до того, как заговорил.

— Миледи, — произнес он серьезно, — позвольте поблагодарить вас за вес, что вы сделали. Я не припомню такого замечательного праздника.

К своему вящему неудовольствию, Криста покраснела и не смогла посмотреть лорду в глаза.

— Вы должны поблагодарить за это Эдварда и всех остальных. Я только помогала им.

— Это не то, что говорит Эдвард и вес остальные.

Прежде чем она могла возразить или воспротивиться, он продел ее руку под свою и увел дальше в толпу. Их тотчас окружили горожане и крестьяне.

Хоук провел Кристу к почетному столу и усадил ее, прежде чем занять свое место. Их появление послужило сигналом к началу праздника. Среди всего этого шума и веселья, парада разнообразных блюд, потоков эля и меда Криста старалась сохранить самообладание. Все хотели поговорить с Хоуком и делали это вполне непринужденно, окликая его с других столов. Он вел одновременно несколько разговоров — с легкостью и юмором, — и все барьеры между людьми перестали существовать.

Веселье стало еще более бурным, когда молодые мужчина и женщина из горожан скромно выступили вперед и преподнесли Хоуку и Кристе две соломенные куклы, сделанные из последних колосков урожая. Криста не была знакома с этим обычаем и не знала, как себя вести, но лорд встал, взял се за руку и подвел к старому дубу, возвышающемуся на краю поля. Вслед за Хоуком Криста тоже укрепила свою куклу на ветке дуба, и толпа приветствовала это радостными криками.

Солнце село, люди зажгли факелы. В свете пляшущих языков пламени мир, казалось, погрузился в древние тени.

— Король и королева урожая, — пояснил Хоук, указывая на кукол. — Многие верят, что оказание им почестей делает наши земли плодородными.

— А вы этому верите? — тихо спросила Криста.

— Я не вижу в этом ничего плохого, — пожав плечами, ответил лорд.

Все еще держа ее руку в своей, он, как положено в торжественных случаях, препроводил Кристу на ее место за столом. Едва они уселись, как цепочка молодых людей в белых одеяниях, но с вычерненными лицами выбежала на открытое место перед обедающими. С их костюмов свисали сотни кусочков блестящего, отполированного металла, который отражал свет пламени, и оттого каждый юноша казался как бы центром крошечного солнца. В руках танцующие держали жезлы и ритмично ударяли одним о другой в такт музыке старинного танца, унаследованного вместе с кровью предков.

Криста смотрела на представление с восторгом — для нес, так любящей танцы, хоть в этом было нечто знакомое. Она видела похожие танцы в исполнении обитателей Уэстфолда.

Хоук тем временем наблюдал за девушкой и радовался, что она повеселела. Он вес еще не догадывался, что же ее огорчило, но дал себе слово исправить положение. Дело взаимного узнавания достаточно затянулось. Он собирался сказать об этом Кристе, но только не здесь и не теперь, в разгар шумного веселья. Для этого нужна была минута особой близости, редчайший из даров, который он намерен был получить для них обоих в ближайшее время.

Он перевел взгляд в сторону моря и улыбнулся, зная, что принесет завтрашнее утро.