Ветер с севера

Глава 1

— Клянусь Духом снегов! — с раздражением рычал не по-эльфийски кряжистый бородач, отдирая от себя вдохновенно обнимавшую его пленницу. — Я двести лет в набегах, а такую встречаю впервые. Да отцепись же, дурында лесная!

Окружавшие здоровяка снежные эльфы уже начинали хохотать, когда ему наконец-то удалось оторвать руки девчонки от своей одежды, после чего он с возмущением уставился в ее сияющее лицо.

— Вы посланы мне самим Великим лесом! — тут же вскричала юная эльфийка, вновь порываясь обнять страшилище, которое держало ее в руках — серовато-белая спутавшаяся грива волос, бородища лопатой, маленькие пронзительно-голубые глазки. Плечи молотобойца и соответствующее телосложение…

Следовало отметить, что про Эрика, происходившего из клана Ледяного барса, недоброжелатели часто поговаривали так: полукровка. Матушка его, мол, пала столь низко, что согрешила с кем-то из гномов. Но, похоже, если такие мысли и возникли в голове у молоденькой пленницы Эрика, то ее они совершенно не смутили и не испугали: зеленые глаза на прелестном, тонко очерченном лице сияли, а рот неудержимо расплывался в улыбке.

Бородач покачал головой и, перекинув девушку через плечо, поволок к берегу, где ждала крутобокая тридцативесельная ладья, резные штевни которой украшали разинувшие пасть снежные медведи — знак принадлежности к соответствующему Дому.

«Пусть с этой сумасшедшей разбирается Тир», — думал Эрик, стараясь не обращать внимания на хохот у себя за спиной.

Спустя полчаса, когда награбленное с каравана добро и оставшиеся в живых лесные были погружены на корабль, гребцы взялись за тяжелые весла. Время призвать послушную снежным эльфам магию северных ветров придет позже, когда ладья окажется в открытом море, пока же членам команды придется поработать руками. Неизбежное неудобство, которое, впрочем, каждый раз вполне окупалось награбленным добром.

Берег начал неторопливо удаляться, и именно в это время возле странной пленницы, стоявшей на корме у левого борта, остановился стройный юноша всего на полголовы выше ее. Его длинные белоснежные волосы, отливавшие серебром, трепал ветер, то же серебро стыло в широко расставленных серых глазах, опушенных густыми изогнутыми ресницами. Они да полные яркие губы и аккуратный, прекрасно очерченный подбородок могли бы украсить даже женщину, но взгляд… Лед сковывал и без того холодное серебро взора, обращенного на пленницу. Однако даже это не смогло согнать улыбку с ее лица.

— Что тебя так веселит, дуреха? — поинтересовался снежный эльф. — Может быть, ты не понимаешь, что тебя ждет?

— Я пока просто не готова думать о том, что со мной будет дальше. Могу лишь о том, чего избежала благодаря вам.

Брови снежного взлетели в неприкрытом изумлении:

— Не представляю, что может быть хуже рабства.

Лицо юной эльфийки посерьезнело, она на мгновение задумалась, но потом, отбросив со лба темные вьющиеся пряди, решительно подняла глаза цвета мокрой листвы:

— Другое рабство, только пожизненное. Благословленное нынешним Лесным королем Гимли из Великого дома Древнего кедра.

— То есть? — не понял собеседник.

— Меня везли, чтобы выдать замуж за самого отвратительного эльфа, какого когда-либо знали леса.

Губы снежного искривила недоверчивая усмешка, и, заметив ее, пленница вспылила:

— Не думайте обо мне, как о глупенькой молоденькой дурочке, которая просто боится мужчин. Вы не знаете, о ком идет речь, а я… наслышана достаточно, чтобы понимать — Ангудил из Дома Высокой сосны… — пленница запнулась, и благодаря наступившей тишине отчетливо прозвучало проклятье, сорвавшееся с уст одного из гребцов.

Снежный эльф немедленно обернулся к нему и, прищурившись, спросил:

— Что, Кэлибор, ты, кажется, знаешь, о ком идет речь?

— Да, Тир, — коротко бросил он, раздраженно дернув островерхими ушами, и юная эльфийка с любопытством взглянула на говорившего, по имени поняв, что перед ней соотечественник — такой же лесной эльф, как и она сама.

Первое, что ей бросилось в глаза, были цепи, которые сковывали сильные руки Кэлибора, размеренно двигавшие огромное шестиметровое весло. Округлив губы в сочувственном «О!» она подняла глаза к его лицу и встретилась с ответным взглядом теплых карих глаз. Добродушная кривоватая усмешка приподняла уголки губ Кэлибора. Он был темноволос, как большинство лесных эльфов, но отчетливая рыжина в заплетенной в косу гриве указывала на то, что родом Кэлибор происходил из южных частей Лесной страны. Да и лицо — немного широкоскулое и смуглое — говорило о том же. Но не это было главным. Куда важнее юной эльфийке показалось то, что Кэлибор был молод и невероятно хорош собой.

«Даже лучше Эристора», — решила девушка, но тут ее отвлек снежный эльф, которого Кэлибор назвал Тиром.

— И чем же так примечателен лесной по имени Ангудил?

— Он уродлив, жаден, невероятно развратен и патологически жесток. К тому же был женат уже четырежды, и все его жены теперь лежат в сырой земле, — как-то отстранено ответил Кэлибор, а потом взглянул в лицо Тиру и жестко добавил. — Его первой женой была моя двоюродная сестра.

— Должок, Кэл? — иронично спросил Тир, непривычно сокращая имя лесного эльфа на свой северный манер, но пленник ему не ответил, хмуро уставившись перед собой и не переставая работать веслом.

Вскоре однако был поднят большой четырехугольный карминно-красный парус, после чего увешанный выбеленными птичьими черепами шаман вышел на нос, простирая руки над волнами и призывая подвластные ему ветра, и гребцы смогли передохнуть. Вот тогда-то юная лесная эльфийка почувствовала себя по-настоящему неловко — взгляды всех без исключения мужчин сосредоточились на ее онемевшем от напряжения теле. Хотя исключение-то как раз было — Кэлибор смотрел не на нее, а на предводителя снежных, и густые темные брови его сошлись на переносице.

Пленница тоже перевела взгляд на этого эльфа, который стоял к ней вполоборота и задумчиво всматривался в серую воду за бортом ладьи. Он был обут в высокие сапоги до колен, из каждого голенища которых выглядывала рукоять ножа. Торс его был защищен тонкой кольчугой прекрасного качества и явно гномьего изготовления, за спиной в сложном переплетении ремней, украшенных серебряными бляшками, были крест на крест закреплены два узких меча в ножнах. Более длинный — под правую руку, и более короткий — под левую. Их рукояти возвышались над прямыми плечами Тира. Обнаженные руки, украшенные чуть выше локтя сложными витыми браслетами, поражали изяществом лепки. Предплечье левой к тому же охватывал закрепленный тремя ремешками кожаный чехол, в котором покоился узкий стилет. Рукоять его была обращена к запястью, а острие почти касалось локтя.

Вооружение необычное для снежных варваров (а в среде лесных их называли только так), предпочитавших сражаться куда более внушительным оружием. Даже стрелы для их луков были длиннее и тяжелее тех, что применяли лесные. Да оно и понятно: в лесу, среди переплетения ветвей деревьев, сложно управиться с большими луками и длинными стрелами. Куда ловчее охотиться или убивать врагов при помощи небольших сильно изогнутых луков и легких стрел, которые тем не менее всегда летели точно в цель.

А вот северянам на просторах из суровых, лишенных густых лесов и высоких деревьев земель, луки были нужны именно такие: длинные, способные запустить тяжелую, густо оперенную стрелу как можно дальше.

Юная эльфийка еще раз смерила взглядом снежного, чья дружина и пленила ее, напав на караван лесных, и решила, что вооружение Тира таково тоже по очевидной причине: тяжелые мечи или топоры были бы просто тяжелы для него. Ну и попутно подивилась, как столь молодой и хрупкий воин смог возглавить дружину, состоящую из эльфов много старше и несравнимо сильнее его. Она подняла глаза к лицу Тира — странно безбородому, словно он был родом не из северных эльфов, а из соплеменников Куиниэ, и, неожиданно наткнувшись на его ответный испытующий взгляд, резко вскинула голову.

— Как тебя зовут… невеста?

— Куиниэ из Дома Красного дуба. За меня могут заплатить хороший выкуп.

— Ты девственница?

Куиниэ возмущенно вскинула брови:

— Я порядочная…

Тир лишь рассмеялся и жестом прервал ее гневную тираду:

— Если это так, я смогу продать тебя достаточно дорого, чтобы не связываться с выкупами. Гномам… Или людям…

— Мой брат будет мстить!

— Не обольщайся. Чтобы отомстить, меня сначала нужно найти.

— Он найдет, — вдруг негромко вмешался Кэлибор. — Эристор Дориат из Дома Красного дуба способен на многое.

— Тогда как же он позволил состояться этому браку? Отдать сестру в лапы такого чудовища, как ты описываешь…

— Ах, если бы Эристор был дома, этого не случилось бы никогда! — вскричала Куиниэ, сжимая маленькие кулачки. — Истинному королю Великого леса Ангроду Завоевателю лучше было бы вернуться из своего затянувшегося похода на юг и навести порядок в своей стране! Тогда и брат был бы с нами… — упавшим голосом закончила она и, закусив губу, отвернулась.

Тир посмотрел на свою дружину. От его тяжелого взгляда глаза снежных эльфов разбегались, как вспугнутые кролики. Не отступил только гигант-рулевой Эрик, который и притащил на борт Куиниэ. Серебристая бровь предводителя поползла вверх:

— Ты что-то хочешь сказать? — поинтересовался он.

Эрик откашлялся и рубанул:

— Нельзя ее продавать — она принесет удачу.

— Почему это?

— Она первая, кто был рад нам на земле лесных эльфов, и с радостью поднялась на борт ладьи. Все видели это. Это знамение.

Тир иронично усмехнулся — в такие приметы он явно не верил:

— Скажи лучше, что ты просто положил на нее глаз.

— Она слишком тощая для меня, Тир, — Эрик пожал пудовыми плечами. — Да и Аса…

Раздались смешки — бешеный нрав законной супруги здоровяка-рулевого был притчей во языцех среди команды. Тоже усмехнувшись, Тир уже было двинулся к носу ладьи, как вдруг столкнулся с напряженным взглядом закованного в цепи Кэлибора.

«Кажется, теперь у тебя есть слабое место, лесной», — мелькнула быстрая мысль.

— Что с ней делать — решу дома. До этого момента девица неприкосновенна! Всем ясно, что я имею в виду?

— Да, Тир, — со вздохами разочарования откликнулись гребцы, но Тир мог бы поклясться, что по крайней мере один из них с облегчением перевел дух.

Кэлибор из Дома Рыжего клена попал в руки северных эльфов уже более года назад. Он был захвачен в плен тяжело раненым и выжил лишь потому, что Тир проникся уважением к его мужеству и приказал выходить его. С тех пор между хозяином и рабом установились более чем сложные отношения. Сплав дружбы и ненависти, замешанный на невольном взаимном уважении, которое, впрочем, не гарантировало личной неприкосновенности ни одной из сторон. Лесной совершил несколько попыток сквитаться с захватившим его снежным — в результате чего теперь его везде сопровождал звон цепей. Впрочем, вскоре Кэлибор открыл для себя некое обстоятельство, напрямую касавшееся его хозяина, и теперь это знание сковывало его крепче, чем сталь… Вот и сейчас он постарался расслабиться и не думать о судьбе юной сестры Эристора Дориата. Но…

«Кто бы мог подумать, что это прелестное, хрупкое создание и непобедимый воин с лицом более чем далеким от канонов красоты и словно бы вытесанным не из теплого дерева, а из холодного гномьего гранита, могут быть братом и сестрой… Впрочем, судя по тому, как юная эльфийка вела себя, характера ей тоже не занимать. Это может сильно осложнить ее будущую рабскую долю».

Кэлибор стиснул зубы, не отрывая глаз от серых волн, размеренно вздымавших тяжелую ладью, уверенно продвигавшуюся на север.

Как каждый прибрежный житель, Куиниэ была наслышана о том, чем может грозить плен у северных варваров, которые славились своей жестокостью и неистовой яростью в бою. Целые деревни лесных эльфов подвергались разграблению, а потом предавались огню. Оставшиеся в живых жители шли в рабство. Однако Куиниэ, принадлежавшая к богатой и знатной семье, чей родовой замок, несколько сотен лет назад отстроенный гномами вокруг родового Древа в благодарность за помощь в одной из их вечных междуусобных войн, был слишком хорошо защищен, чтобы стать объектом нападения с моря, сама никогда не сталкивалась с ними или их деяниями. Теперь же…

Куиниэ опять улыбнулась. Неизвестное, а потому абстрактное зло казалось ей не страшным. Избавившись от похотливого мерзавца Ангудила, который уже через несколько дней должен был стать ее законным супругом, властелином тела и жизни, Куиниэ не хотела думать, что пленение может принести ей еще больше боли и страданий, чем подобное замужество. Молодость склонна к оптимизму, и юная эльфийка, тряхнув кудрявой головой, принялась с интересом осматриваться вокруг. Как-никак она впервые оказалась на корабле.

Море было спокойно. Ладья, увлекаемая вперед магически призванным сильным попутным ветром, с тихим плеском разрезала невысокие волны, оставляя за собой струю вспененной воды. Над ней парили чайки, и какое-то время Куиниэ увлеченно наблюдала за тем, как они охотились, камнем падая к поверхности воды и взмывая уже со сверкающей на солнце рыбкой в клюве. Потом это занятие надоело, и она сквозь полуопущенные ресницы, искоса, стала разглядывать эльфов, похитивших ее.

Она долго всматривалась в их лица, движения, наблюдала за их немудреными занятиями и неожиданно для себя пришла к выводу, что те, кого на ее родине называли не иначе как морскими дьяволами и северными варварами, были такими же эльфами, как и все прочие. Вот один из них поднялся и, развязав штаны, пустил тугую струю за борт. Куиниэ, краснея, отвернулась.

«Мужчины! — с возмущением думала она. — Ни стыда ни совести! Только и знают — кровь, месть, жестокость… Почему они не могут жить мирно? Почему из-за их гордости должны страдать мы? Почему Великий лес не дал женщине сил, чтобы и она могла постоять за себя? Ведь только из-за нашей слабости они обращаются с нами, как с куклами! Решают за нас как жить, кого любить, о чем думать и даже мечтать. А сами-то! Повелители жизни!»

Куиниэ презрительно глянула на бородатого снежного, который уже облегчился и теперь неторопливо оправлял на себе одежду. Он подмигнул ей, вызывающе погладив себя в паху. Куиниэ ахнула, не зная, куда ей деться от стыда. Но это были еще цветочки. Ягодки, как оказалось, ждали ее впереди.

Через четыре часа пути Куиниэ поняла, что вот-вот лопнет, так ей самой захотелось в туалет. Она вытерпела еще почти час, но потом поднялась и, стискивая кулачки от гнева, начала пробираться к носу ладьи, где для Тира был натянут небольшой шатер.

— Что тебе? — недовольно буркнул тот, отрываясь от не совсем обычного для морского грабителя из варварской страны занятия.

Снежный читал. Причем на желтых, покоробившихся от влаги страницах толстого тома в кожаном переплете Куиниэ разглядела не привычные эльфийские буквы, а сложную вязь языка населявших южные степи нагов… Она видела эти странные завитки и знаки на изящных коробочках с благовониями и других драгоценных вещицах, которые изредка привозили из далеких степей бродячие торговцы.

— Вы знаете письменность нагов?

— Да. Что ты хотела?

Внезапно смешавшись и чувствуя, что боевой задор куда-то подевался, Куиниэ потупилась.

— Что ты хотела? — раздельно, уже явно сердясь, спросил Тир.

— Мне нужно… — пролепетала Куиниэ. — Я хочу… Мы уже довольно давно в море…

Тир, нетерпеливо постукивая ногой, ждал, и юная эльфийка, зажмурившись, выпалила:

— Я хочу писать, и будьте вы прокляты!

Веселый смех был ей ответом. Когда же она, вспыхнув от гнева и стыда, раскрыла глаза, проклятый северный варвар уже протягивал ей фарфоровую ночную вазу, украшенную росписями удивительно тонкой работы, тоже явно сделанной нагами. Куиниэ приняла ее и принялась разглядывать, искренне недоумевая, как такой изящный предмет мог оказаться на корабле северных варваров.

— Ты будешь использовать его по назначению или любоваться?

— Но…

— Уж не думаешь ли ты, что я оставлю тебя здесь одну?

Тир обвел рукой шатер, где везде было разбросано оружие.

— Нет, — Куиниэ затрясла головой.

— У тебя есть выбор. Либо здесь, наедине со мной, либо там, на глазах у всех.

Тир скрестил руки и смотрел выжидательно.

— Здесь, — наконец пролепетала Куиниэ и поставила вазу в дальний уголок, а потом замерла, комкая руками свою длинную светло-зеленую юбку.

Время шло. Проклятый снежный смотрел, по-прежнему усмехаясь…

— Вам нравится подглядывать? — вспылила Куиниэ. — Так смотрите! — и она, нагнувшись, потянула вверх подол.

Тир усмехнулся и неторопливо повернулся к ней спиной, вновь принимаясь за чтение. Возмущенной Куиниэ показалось, что лицо его при этом выражало одобрение…

— Тебе нужно учиться не быть такой стыдливой, дорогуша, — небрежно проронил он, когда Куиниэ вернулась в шатер, выплеснув содержимое горшка в море. — На рынке живого товара с тобой вряд ли будут церемониться. Красивых молодых рабынь обычно выставляют на продажу голыми, и каждый волен подойти и оценить качество предлагаемого товара…

— Никогда эльфийка из Дома Красного дуба не станет товаром!

— Строптивых учат смирению. Кнутом. Твоя нежная кожа пострадает…

— Но ведь тогда я потеряю в цене? Не очень практично! — и Куиниэ, развернувшись, выскочила из шатра.

Ей вслед опять долетел смешок.

Куиниэ вернулась на свое место и присела возле борта, чтобы спрятаться от сырого зябкого ветра. Эту ночь она так и провела, скрючившись на досках, сквозь которые ее чуткое остроконечное ухо отчетливо слышало шепот тонн воды, отделенных от него лишь считанными сантиметрами хрупкого дерева. Ближе к полуночи ей все же удалось задремать. И она даже увидела сон. Куиниэ снилось, что она снова маленькая, и ее добрая нянюшка, которая уже несколько лет как покинула их Дом, вернувшись в свой родной, затопила печь, кинув в нее пару совков каменного угля. Куиниэ подобралась поближе к теплу, и оно окутало ее, словно одеялом.

Под утро Куиниэ проснулась и поняла истинную причину, вызвавшую ее видения — она была укрыта большим теплым плащом. Юная лесная эльфийка села, испытующе оглядывая спящих и бодрствующих снежных и стремясь понять, чью доброту она обязана благодарить, но никто не подал ей знака, и она, вздохнув, вновь закуталась в толстую теплую ткань.

От плаща исходил слабый терпкий аромат. Пахло морем, ветром… и мужчиной. Тот же ни с чем не сравнимый запах исходил от Эристора, когда он, возвращаясь домой, подхватывал на руки свою малышку сестру. Куиниэ стало совсем уютно, и она вновь прикрыла глаза, отдаваясь размеренному покачиванию ладьи.

Путь до Белого архипелага — земель снежных эльфов — занял почти полторы недели. За это время ладья трижды приставала к берегу, чтобы пополнить запасы воды и по возможности провизии. И все три раза Куиниэ вынашивала планы побега, но ни разу такой случай не представился ей. Зато на первой же остановке она узнала, кому принадлежал плащ, исправно гревший ее.

Ладью не стали вытаскивать на песок, а лишь затолкали на отмель, где вода доходила до колен. Чьи-то руки без долгих разговоров перекинули забрыкавшуюся было Куиниэ через плечо. Пробормотав что-то успокаивающее, эльф легко, словно и не нес никакого груза, спрыгнул за борт и переправил пленницу на песок пляжа, где поставил на ноги.

Куиниэ сделала шаг назад, чтобы как можно дальше отстраниться от крепкого мужского тела, внезапно споткнулась на ровном месте и упала бы, если бы не мгновенная реакция того, кто стоял рядом. Он подхватил ее, и Куиниэ неловко ткнулась ему носом в грудь, при этом ощутив тот самый запах, который баюкал ее каждую ночь. Она подняла глаза — ее обнимал Кэлибор.

— Осторожнее, — мягко проговорил он, — вы привыкли к качке. Теперь вам нужно пообвыкнуть на твердой земле.

— Спасибо за плащ, — ответила ему Куиниэ и увидела, что Кэлибор смутился.

— Как вы догадались?

— Он хранит ваш запах…

Ореховые глаза лесного потемнели, и под этим тревожащим взглядом Куиниэ вдруг осознала, что все еще прижата к его широкой груди. Она вспыхнула и уперлась в нее кулачками. Мгновение помедлив, Кэлибор отпустил ее.

Весь остаток пути Куиниэ чувствовала на себе его напряженный притягательный взгляд и ловила себя на том, что и ее глаза нет-нет, а обращались к лицу закованного в цепи пленника.