Ветер с севера

Глава 17

Кэлибора протащили по узким сводчатым коридорам, имевшим уклон вниз. Стены сочились влагой, серая плесень клочьями свисала с потолка, но пол был чистым, а ступени, приведшие их в небольшое круглое помещение, стерлись от частого использования.

Тут его подтолкнули к центру комнаты, где в полу был закрытый деревянной крышкой люк. Один из стражников с привычной ловкостью распахнул его, и оттуда пахнуло таким смрадом, что Кэлибор невольно сделал шаг назад. Но его подхватили под стянутые за спиной руки и, несмотря на яростное сопротивление, в конце концов столкнули вниз…

Падение показалось ему смертельно долгим, но приземлился он на что-то достаточно мягкое, чтобы серьезно не пострадать. Кэлибор приподнялся и сел, задрав голову к далекому светлому пятну люка.

— Будьте вы прокляты! — яростно выкрикнул он, но в ответ услышал лишь смех.

— Прощай, жених! Тебя ждет не самая приятная смерть, зато в хорошей компании.

Последовал новый взрыв хохота, и крышка захлопнулась, погрузив несчастного в могильную тьму. А это и была могила. Запах, который там, наверху, лишь коснулся ноздрей пленника, теперь навалился с одуряющей тяжестью. Кэлибор стиснул зубы, чтобы сдержать подступившую рвоту. Пахло землей, сыростью и разлагающейся плотью… Связанными за спиной руками, Кэлибор попытался ощупать то, на чем сидел. А когда понял, что это, как кошка отпрыгнул в сторону, ударившись при этом о стену и едва не переломав себе ноги.

В центре земляного колодца возвышалась груда мертвых тел, которая и смягчила его падение. Волосы на голове у Кэлибора зашевелились, мороз полоснул по спине. Ужас сковал его, и он замер, страшась шевельнуться, боясь дышать или даже моргать.

Смерть для долгоживущих эльфов вообще была ужасна. В любом ее проявлении. В последние годы, когда сила и власть «длинноухих» стала клониться к закату, а поднимающие головы молодые расы все чаще шли войной на эльфийские замки, города и целые государства, она приблизилась, стала более привычной, что ли. Кэлибор, и сам несший ее стрелами и мечом, считал себя эльфом в этом смысле закаленным, но все же не до такой степени! Не до такой!

Он не знал, сколько прошло времени — час или сутки, когда его застывшего сознания коснулось что-то мягкое, теплое. Это вывело из оцепенения. Все существо Кэлибора метнулось навстречу. Как маленький ребенок, ищущий защиты и ласки у матери, он плакал, жаловался, льнул, еще не понимая, не осознавая, но уже черпая силы в этом прикосновении. А потом пришел тихий, как ночной ветерок, голос.

«Где же ты?» — с тоской и мукой вопрошал он, и тогда Кэлибор, стиснув зубы, отлепился от невидимого присутствия, отчаянно толкнув его вверх, к свету, словно подбросив голубя, после чего сполз вдоль стены и то ли заснул, то ли потерял сознание…

Когда Кэлибор пришел в себя, вокруг все было по-прежнему, зато изменился он сам. Это уже не был отчаявшийся полутруп, но эльф, готовый сделать все, что в его силах и даже больше, чтобы или жить, или умереть с честью, пусть свидетелями тому будут одни лишь Духи.

И первое, что Кэлибор сделал — это попробовал ослабить веревки, стягивавшие ему руки за спиной. Стерев в кровь запястья, он понял, что так не достигнет ничего. Тогда он попробовал протащить связанные руки под ягодицами, но не смог — то, что с легкостью проделала гибкая миниатюрная Куиниэ, было недоступно крепкому широкоплечему мужчине, к тому же облаченному в кольчугу.

Оставался еще один способ и, сдерживая священный ужас и тошнотное чисто физическое отвращение, Кэлибор принялся осуществлять задуманное. Он сел спиной к горе трупов и начал на ощупь искать среди холодных липких тел что-то с острым краем — бляху, пряжку… О ноже он и не мечтал. Однако большинство мертвецов были обнажены или покрыты лишь полуистлевшими лохмотьями…

И все же Кэлибор не сдавался. Наконец его терпение было вознаграждено — ближе к середине кучи он наткнулся на свежий полностью одетый труп. В сапоге неизвестного он нашел нож. Чуть позже, когда веревки на руках Кэлибора уже были перерезаны, на поясе мертвого бедняги обнаружились еще и фляга с водой, а за пазухой ломоть хлеба и огниво, завернутые в чистую тряпицу. Сорвав с умершего рубаху, Кэлибор скомкал ее и торопливо поджег. Она горела недолго, но запах гари хотя бы на время перебил вонь, а главное, Кэлибор успел оглядеться.

Чувствовать соседство трупов он уже пообвык, но видеть тела эльфов и людей, прошедших через все муки ада, прежде чем попасть сюда… Отрубленные руки, вывернутые суставы, выколотые глаза, отрезанные половые органы, ужасные ожоги… Почувствовав новый приступ тошноты, Кэлибор зажмурился, но тут из глубин души поднялась чистая волна холодной ярости, которая словно омыла его душу. Он вновь огляделся, на этот раз ища пути к спасению, а не терзая себя видом чужих мук.

«Я должен выжить, — стискивая зубы, думал Кэлибор, — хотя бы для того, чтобы стереть с лица земли это логово монстров!»

Мелькнула быстрая мысль о Эристоре, которого где-то там наверху уже, наверно, пытали, как этих… Куиниэ! Кэлибор зарычал в беспомощной ярости, и тут взгляд его наткнулся на темный провал в земляной стене. Он бросился туда, и тут тряпица, выгорев, погасла…

В кромешной темноте, отплевываясь от набивавшейся в рот и нос земли, и зажмурившись, чтобы не запорошило и глаза, Кэлибор упорно полз по узкому ходу, полого поднимавшемуся вверх, как вдруг его голова уперлась во что-то. Он торопливо ощупал препятствие и понял, что это еще одно мертвое тело. Видно, бедняга, которому «посчастливилось» так же как Кэлибору, живьем попасть в этот ад, пытался спастись, но умер, не успев завершить начатое. Стеная от напряжения, он вытащил труп незнакомца в колодец, где поклялся над ним, что труды бедняги не пропадут даром, и он, Кэлибор из Дома Рыжего клена, выберется отсюда, чтобы отомстить за обоих.

Потом он снова полез в нору. Там, где ход оканчивался, Кэлибор нащупал металлический шлем, которым предыдущий искатель свободы рыл спекшуюся почву, и с остервенением принялся за работу, прерываясь только для того, чтобы отгрести землю в колодец. Поначалу он забывал делать это и чуть не задохнулся, когда куча отброшенной почвы закупорила проход за ним…

Кэлибор копал уже несколько часов, понимая, что нужно успеть, пока еще есть силы, и он не ослабел от голода и жажды. Он ссадил и исцарапал себе руки, обломал ногти, пот, смешанный с грязью, заливал лицо… Как вдруг его орудие бессильно заскребло по чему-то жесткому.

«Камень!» — с отчаянием подумал Кэлибор и, сцепив зубы, принялся рыть вокруг, но куда бы он не копнул, везде впереди натыкался на непреодолимую преграду.

Проклиная все на свете, Кэлибор вернулся в колодец и задумался. Самое скверное — он совершенно не представлял себе расположение замка. На что он мог напороться? Кэлибор подобрался к трупам и нарвал с них еще тряпок, а потом вновь вернулся в прорытый ход и, примостившись у преграды, с трудом поджег их. И обмер — перед ним была каменная кладка…

В этот момент Кэлибор как никогда был близок к тому, чтобы сломаться. Но память о нежном лице с глазами цвета весны, мысль о распятом под пытками Эристоре и недвижное тело внизу коридора, которому он поклялся выбраться, заставили его вновь занести шлем, чтобы попытаться обойти стену стороной.

Земля возле кладки была твердой, и тогда Кэлибор пустил в ход нож. Он рыл и рыл, как вдруг нож отскочил от чего-то, рука соскользнула, и лезвие, чиркнув, погрузилось почти по рукоять… в стену? Кэлибор приблизил лицо и в последних всполохах догорающей тряпицы разглядел, что клинок вошел между двумя камнями — в отсыревшую известь, которой мастера-гномы когда-то скрепили кладку.

Кэлибор торопливо выдернул нож и вновь погрузил — известка крошилась! Крошилась и отваливалась!

Тряпка догорела, но теперь Кэлибор уже знал, что ему делать. Время шло, и в колодце возле входа в прорытый коридор уже валялось несколько мелких и один крупный камень, который доставил особенно много хлопот, зато и сразу продвинул его далеко вперед. Он выковыривал известь вокруг камня, потом расшатывал его, используя клинок как рычаг. Так повторялось снова и снова, пока он не обнаружил, что углубился в кладку почти на метр…

Тогда Кэлибор вновь притащил тряпье и поджег его, рискуя задохнуться от смрадного дыма. Камень, камень, везде камень — и снизу, и сверху и впереди…

Допив воду из драгоценной фляжки и бережно высыпав в рот последние крошки хлеба, Кэлибор помолился Духам — и лесному, и Духу земли, и на всякий случай снежному, — выругался и вновь принялся за работу. Он уже не сидел, а лежал, подперев голову одной рукой, другой же с маниакальной настойчивостью все ковырял и ковырял… Еще один слой камней по одному скатился вниз. И еще…

Как вдруг…

Нож, в очередной раз погрузился в известь, вынырнул… и тонкий, как гвоздь, луч воткнулся Кэлибору прямо в глаз. От неожиданности он заорал и дернулся, больно ударившись головой о нависающий свод, потом нервно рассмеялся, постарался взять себя в руки и вновь принялся за работу. Через полчаса Кэлибор вытащил камень, рядом с которым его нож пробился к свету, и, приблизив лицо к отверстию понял, какой же дрянью дышал все это время — воздух помещения, в которое он пробился, просто пьянил его.

Кэлибор попытался разглядеть хоть что-нибудь, но прямо перед ним, сантиметрах в двадцати, что-то стояло, загораживая собой обзор, но и оберегая незваного гостя от любопытных взглядов. Он успел вынуть еще три камня, значительно расширив лаз, как вдруг чей-то слабый голос недалеко от него произнес:

— Кто бы вы ни были, замрите. Сюда идет стража.

Теперь Кэлибор не смог бы двинуться, даже если бы очень захотел — в такое изумление его повергли эти слова. Вскоре, как предсказывал незнакомец, загрохотали засовы, и в комнату, скрытую от взоров незваного гостя, вошли.

— Ну что, старый пень, еще жив?

— Как видишь, Пит, — с достоинством ответил обитатель комнаты.

— Недолго тебе осталось скрипеть. Фэльдрин эль-до решил жениться.

— И кто же эта несчастная?

— Куиниэ из Дома Красного дуба.

— Огастэнир никогда не согласится на это.

— Ее папаша уже давно в земле, под корнями родового дерева, — гогот стражника отдался болью в измученной голове Кэлибора. — Зато братец гостит у нас. В подземелье. Мне кажется, даже здесь воняет его паленой шкурой.

— А правда, здесь чем-то смердит. Словно в покойницкой, — задумчиво проговорил другой стражник, и Кэлибор сжался, ожидая худшего.

— А здесь и есть покойницкая. Это наш старикан помер и протух, — первый стражник продолжал веселиться на свой манер. — Пошли, пусть нюхает себя сам.

Раздался топот, дверь захлопнулась, проскрежетал засов.

— Теперь действуйте, — нетерпеливо приказал хозяин комнаты, которого стражники упорно называли стариком. — Они явятся лишь утром.

Кэлибор не заставил себя упрашивать, и еще через пару часов пролом стал достаточно широк, чтобы пропустить его крупное тело. Он вылез, обошел кровать с пологом, которая и скрывала его ход, и, подобно живому трупу, бежавшему из ада, появился перед сухоньким и однозначно очень немолодым эльфом, неподвижно сидевшим в кресле с высокой спинкой.

— Простите, помочь не мог. Скрючен ревматизмом от этой мерзкой сырости. Кто вы, мой юный друг?

Кэлибор встрепенулся — все это время его глаза неотрывно смотрели на миску с кашей, хлеб и кружку воды, стоявшие на столике возле старца.

— О! — тот понимающе кивнул. — Угощайтесь, я, право, не голоден.

Метнув на благодетеля быстрый признательный взгляд, Кэлибор, чуть не пристанывая от наслаждения, жадно проглотил все до крошки, запивая чистой студеной водой.

— Спасибо, — наконец вымолвил он и без сил опустился на пол у стены напротив старика.

К концу вторых суток, проведенных в плену, большое сильное тело Эристора стало одной саднящей раной. Фэльдрин оставлял его в покое лишь для того, чтобы несчастного облили водой. Да и то с целью вернуть ему сознание, а значит, получить возможность причинить новую боль. К счастью, Фэльдрин был ограничен в своих возможностях — он не хотел искалечить брата своей будущей невесты, а тем более замучить его до смерти.

Это было бы слишком даже для смутных времен, когда в Лесном королевстве всем рулил принц Гимли, который отличался любовью к дикому произволу и жестокостью. Хотя бы видимость приличий должна была соблюдаться неукоснительно.

Поэтому к вечеру второго дня окровавленного и обожженного Эристора отвязали от колеса и отнесли в камеру недалеко от пыточной. Пришел лекарь из числа живших в замке людей и молча обработал криво ухмылявшемуся эльфу его многочисленные раны.

Эта издевательская усмешка словно приклеилась к загорелому лицу Эристора, доводя его мучителя до белого каления. Из первого боя пленник вышел хоть и потрепанным, но непобежденным.

«Что дальше?» — не переставал думать он.

Опыт его насыщенной войнами и приключениями жизни говорил, что есть предел терпению у любого, даже самого стойкого эльфа, человека или любого другого из разумных. Рано или поздно он сломается…

Через два дня, когда Эристор оправился настолько, что начал вставать, за ним снова пришли. И все повторилось сначала. Скрип блоков, с помощью которых растягивали привязанное за руки и за ноги тело так, что из лопавшихся сосудов начинала фонтанчиками бить кровь, шипение раскаленного железа, когда оно соприкасалось с влажной от пота кожей, одуряющий запах горелой плоти, глумливые голоса палачей и полные нечеловеческой боли крики жертвы. Но едва боль чуть отступала, та же издевательская усмешка раздвигала потрескавшиеся губы, а сиплый сорванный голос неуемного Эристора произносил очередную тираду в адрес Фэльдрина.

И на этот раз пленнику не довелось узнать, далеко ли еще осталось до предела его выносливости. Измученное тело, к которому он уже стал относиться как-то отстраненно, отвязали и вновь отнесли в каменную клетку камеры. А еще спустя сутки на ее пороге появился Фэльдрин собственной персоной. С маниакальной веселостью он разглядывал распростертое на соломе тело жертвы его собственных темных страстей.

— А знаешь, я ведь нашел на тебя управу. Просто до гениальности.

Эристор смотрел на него тяжелым взглядом, никак не реагируя на слова безумца.

— Даже не хочешь узнать какую? Ладно, я не обидчив, все равно скажу. Я написал твоей сестрице о том, что ты серьезно болен и заболеешь еще сильнее, возможно до смерти, если в течение недели она не прибудет сюда. Куиниэ ведь любит тебя, не так ли? Она приедет, а тогда… Ах, сколько открывается возможностей!

Ничто не дрогнуло в лице Эристора, и раздосадованному Фэльдрину осталось только удалиться, изрыгая проклятия на своего пленника и весь его род. Едва тяжелая дверь закрылась за мерзавцем, Эристор глухо застонал, вцепившись в волосы обеими руками.

«Что же делать? Малышка, конечно же, приедет, а с ней Тир…»

Эристор не сомневался, что-то не оставит Куиниэ в беде. О том, что Тир подумает о его собственной бездарно попавшейся в лапы врага персоне, Эристор старался не думать. Вообще здесь, в преддверии могилы, было трудно думать о той, которая для него была олицетворением самой жизни.

«А Куиниэ еще предстоит узнать о смерти Кэлибора», — с тоской подумал Эристор, и медленно свернулся в клубок на жестком ложе — сырость и холод подземной камеры пробирали до костей его измученное тело, защищенное от них только изрезанной и обожженной кожей.

— Чего доброго, еще насморк подхватишь, — проворчал Эристор и невесело хмыкнул.

В этот день его даже сытно покормили, что подтвердило худшие опасения, зато прибавило сил.

«Вопрос только — для чего,» — мрачно размышлял пленник, жадно уписывая принесенное.

Ужин был не менее плотным. После него Эристор, как мог, зарылся в солому и прикрыл глаза. Он уже начал засыпать, когда за дверью его каземата послышалась какая-то возня, истошный крик, топот, а потом прогремел засов. Пленник сел, не зная то ли ему готовиться к новой серии пыток, то ли и вовсе прощаться с жизнью. Дверь распахнулась, повеяло могильным смрадом, и Эристор, вытаращив от ужаса глаза, заорал так же отчаянно, как и некто минуту назад в коридоре — перед ним стоял разлагающийся труп в полуистлевшей одежде с синюшным лицом и седыми космами на голове.

— Помолчите, эль-до, — деловито сказал труп и почесался совсем как живой.

— Дух лесной, смилуйся над сыном твоим, — лязгая зубами уже не от холода, а от страха, пролепетал Эристор.

— Вот не думал, что и вас проберет. Как бы то ни было, пошли.

— К-ку-куда?

— То есть как куда? В могилу ясное дело, — труп хихикнул.

— Неужели пора?

— В самый раз!

— Сгинь… — как-то неуверенно пробормотал Эристор, на что мертвец вдруг расхохотался, показав здоровые белые зубы.

— Ох, эль-до. Я никогда не смогу понять, когда вы шутите, а когда говорите серьезно. Вы что правда не узнали меня?

— М-мы были знакомы?

— Разрешите напомнить, — все еще давясь от смеха и стягивая с головы что-то сразу ставшее похожим на мочало, поклонился призрак. — Невинно убиенный Кэлибор эль-до из Дома Рыжего клена собственной бренной персоной.

Где-то вдалеке послышался топот и нестройные крики. «Труп», который теперь вроде как трупом совсем не выглядел, заторопился.

— Пошли, эль-до. Когда их много, они меня не так боятся.

Эристора не пришлось уговаривать долго. Он вскочил и опомнился, лишь оказавшись за порогом камеры, которую Кэлибор тщательно запер за ним.

— Но куда?

— Я знаю один хитрый путь.

Только когда чужие пальцы сжались на его запястье, Эристор до конца поверил своим глазам — рука спасителя была сильной и теплой. Живой. Перед ним действительно был Кэлибор. Понять, как это стало возможно, Эристор не мог, да и не пытался. Они чуть ли не бегом промчались по сводчатым коридорам до небольшой круглой комнаты, в центре которой был люк. Кэлибор распахнул его и сделал приглашающий жест:

— Прыгайте, эль-до!

А после, увидев, что тот с отвращением отшатнулся, продолжил:

— Мертвые не кусаются, это я знаю совершенно точно.

Эристор, было, уперся, но шум сзади приближался. Очертя голову и зажав пальцами нос, он сиганул в темный провал. Кэлибор, предварительно ухватившись за крышку люка, чтобы захлопнуть ее за собой, прыгнул следом. Смрадная тьма обступила обоих.

— Пойдем.

— Ты что, видишь во тьме, Кэлибор? Может, ты и правда помер?

— Нет, — смеясь, ответил тот. — Просто я здесь теперь почти как дома.

— Великий лес!

Эристор почувствовал прикосновение к своей ноге и чуть не заорал снова, но это был всего лишь Кэлибор.

— Вперед! Хотя нет… Постойте…

Рука отпустила запястье Эристора, потом рядом раздалась возня, и через пять минут Кэлибор вернулся:

— Вот вам штаны. Не новые, но все-таки… Негоже идти в гости, в чем мать родила.

— В гости? — прыгая на одной ноге, чтобы наощупь просунуть вторую в штанину, переспросил Эристор.

— Угу. Готовы?

— Насколько это вообще возможно.

— Тогда лезьте первым. Я за вами.

— Куда? Я ничегошеньки не вижу.

Кэлибор решительно направил будущего шурина, а когда его ноги скрылись в норе, нырнул следом. Эристор, тихо бранясь и охая, выбрался в освещенную одной свечой келью и замер, увидев перед собой победно улыбающегося древнего эльфа.

— Добро пожаловать в мою скромную обитель, Эристор эль-до.

— Откуда вы знаете…

— Помимо всего прочего, вы очень похожи на своего отца, мой мальчик. Даже в таком виде. Заходи, Кэлибор, мальчик мой. Я вижу, тебе все удалось.

— С легкостью, эль-до. Я уже так застращал их своими появлениями и исчезновениями, а также воем, стонами и прочей белибердой, что они бегут, не чуя ног, стоит мне вздохнуть погромче.

— Согласись, это была отличная идея.

— Просто превосходная. Только в тряпье, которое приходится носить, полно блох, — Кэлибор весело рассмеялся. — Очень трудно изображать призрак, если все время хочется чесаться.

— Ничего, потерпишь. Ведь теперь с вашей помощью, мои юные друзья, старый упрямец имеет шанс сквитаться со своим племянничком.

И только тут Эристор догадался, кто сидит перед ним.

— Лэндир? Истинный глава Дома Зеленого остролиста? — изумленно спросил он, дергая себя за полураспустившуюся косу. — Ведь говорили, что вы умерли…

— Теперь у нас отличная компания оживших трупов, друзья, — сверкая глазками, возвестил старик. — Кэлибор будет стонать и вздыхать, а вы, Эристор, станете греметь цепями.

— Где, здесь? — спросил тот, обводя глазами тесную подземную келью.

— Нет, зачем же? — старик даже обиделся.

— Весь замок охвачен сетью потайных коридоров. Лэндир эль-до всегда держал это в секрете. Так что никто, кроме нас, о них и не подозревает, — сказал Кэлибор и принялся смывать с себя «трупный» грим, пользуясь водой из фляжки.

— Они также связаны с подземным ходом, что ведет из крепости прочь, — проговорил старик, заметно погрустнев.

— Не кручиньтесь, эль-до, — Кэлибор шагнул к Лэндиру и мягко коснулся его иссохшей руки. — Мы не уйдем, пока не разберемся с проклятым Фэльдрином.

— Я так уж точно, — свирепо подтвердил Эристор. — Эта сволочь в прямом смысле содрала с меня три шкуры, и я не успокоюсь, пока он не получит по заслугам… К тому же, Кэлибор, ты еще не знаешь всего, что он задумал. Несколько дней назад мерзавец послал гонцов ко мне, в Дом Красного дуба, с недвусмысленным указанием Куиниэ явиться к нему.

— Но она же не сумасшедшая… — обеспокоено начал Кэлибор.

— Он шантажирует ее, угрожая в противном случае убить меня. Тебя-то он уже в расчет и вовсе не берет.

— С-сукин сын! — прошипел сквозь яростно стиснутые зубы Кэлибор.

— Нужно срочно предупредить бедняжку, — встрепенулся Лэндир. — Быть может, еще не поздно. Вы не представляете, что может ждать юную леди в этом логове…

— Очень даже хорошо представляю, — хмуро откликнулся Кэлибор. — Я видел это собственными глазами… Этот самый Фэльдрин собрал здесь целый гарем из молоденьких мальчиков и девушек — людей, эльфов… Говорят, даже несколько нагов есть. Я не видел, но точно знаю, что ему доставляет удовольствие развращать невинные души… Я забрался туда в надежде найти Мэглина…

— Ну и?

— Не нашел, но насмотрелся такого! Эристор эль-до, поверьте, я никогда не был аскетом, бывало, имел дело и с человеческими шлюхами, и с похотливыми эльфийками — женами немощных мужей, у которых я служил наемником, видел пьяные оргии снежных, но такого изощренного разврата, как здесь, я и представить себе не мог. О многом я просто не знал! Какое темное и больное воображение должно быть у этого эльфа…

— По крайней мере, в пытках он очень изобретателен, — кривясь, сказал Эристор. — Но, дружище, объясни мне, наконец, что сталось с тобой и как все это, — он обвел взглядом келью, Лэндира и самого Кэлибора в лохмотьях с чужого плеча, — стало возможно?

— Меня бросили в ту самую яму с трупами, где мы с вами только что побывали…

— Так мы сидели на… И эти штаны…

— Считайте их подарком от неизвестного доброжелателя. Он вам отдал последнее, эль-до. И потом, что вы имеете против мертвых? Лично я уже почти сроднился с ними.

— Не шути с этим, Кэлибор, — ежась, молвил Эристор.

— Я не циник и не настолько черств душой, — уже серьезнее отозвался тот. — Просто у меня было только два выхода — или свихнуться, или привыкнуть. Я решил, что второе мне нравится больше… А потом я нашел ход, которым мы и пришли сюда, правда, тогда он был вполовину короче. Остальное просто — я закончил его…

— Каких-нибудь пять метров… Потом с помощью ножа продолбил полутораметровую стену замка… И все это не имея ни воды, ни крошки хлеба, — торжественным тоном закончил Лэндир, с гордостью глядя на смущенного молодого эльфа. — А после Кэлибор изучил все потайные ходы и сделал весьма рискованную вылазку, чтобы освободить вас, Эристор эль-до. Ваша юная сестра получит в мужья очень храброго и стойкого эльфа.

— Она достойна этого, — тепло улыбнулся Эристор.

— Но как нам предупредить ее? — стискивая кулаки, вскричал Кэлибор.

— Тише, — старик прислушался.

За то время, что он провел в этой камере, его все еще острый слух научился различать шаги тюремщиков издалека.

— Сюда идут. Прячьтесь!

Кэлибор схватил Эристора за плечо и подтолкнул к небольшой нише в дальней стене. Потом рука его скользнула в щель между двумя камнями, и внезапно стена расступилась перед ними — почти бесшумно кладка ушла вглубь и в сторону, открывая длинный и довольно широкий коридор.

Эристор, пригнувшись, шагнул внутрь, а через мгновение потайная дверь, сотворенная умельцами гномами, уже встала на место, отгородив их от тесной камеры Лэндира.

Выждав достаточное время, Кэлибор снова открыл тайник, и эльфы вернулись в комнату.

— Так как нам предупредить Куиниэ? — Кэлибор вновь заговорил о том, что волновало его больше всего. И вдруг запнулся, встретив печальный взгляд Лэндира.

— Поздно, мой мальчик… Твоя невеста уже здесь…