Видения Эми Шарп

1. Чокнутые с улицы Диких Роз

В северной части огромного континента, похожей на неправильный треугольник, плавающий в синих водах двух океанов; между Мексикой и Канадой, между Миннесотой и Монтаной, где-то на самой окраине Северной Дакоты, в неком городе Морис есть центральная улица Диких Роз.

На этой улице как раз поднялся ветер и закружил в диком, но чрезвычайно красивом танце большие ярко-желтые листья клена, напоминающие лапы какого-то мифического животного.

Погода в этот день стояла чудесная. Огромное добродушное солнце ласково облизывало рыжим шершавым языком крыши домов, дороги и верхушки золотых деревьев.

Чуть позже на горизонте появились белые барашки облаков и неторопливо поплыли по голубому просторному небесному полю к веселому солнцу. Они мягко укрыли его, и вокруг все сразу побледнело. Все, кроме небольшого, казалось, пойманного и окруженного со всех сторон многоэтажными громилами трехэтажного дома из старого бурого кирпича. И было видно, что золотые лучи, упрямо пробирающиеся сквозь нежданные облака, освещают лишь этот дом номер сорок пять. По крайней мере, так бы подумал внимательный прохожий, остановившийся на улице Диких Роз.

В самом близком к шоссе подъезде — всего их было три — хлопнула входная дверь. А спустя несколько минут во дворе появилась пожилая женщина с горшком базилика в руках.

Это миссис Ром. С базиликом она не расстается уже больше пятнадцати лет. Когда миссис Ром волнуется, она отрывает зеленые листочки и засовывает их в широкий рот с бледно-розовыми губами. Потом жует и громко глотает.

Видимо, сегодня миссис Ром отправилась к дочери, поэтому и прихватила с собой горшок с растением. С дочерью у нее испорченные отношения. А все из-за того, что дочь решила съехать от матери. И съехала. Еще бы! Вы бы смогли жить с человеком, будь это даже ваша любящая мать или верный муж, если он записывает в толстую, потрепавшуюся от времени тетрадь все действия и разговоры соседей и дни напролет дежурит у окна, медленно поедая базилик?

Миссис Ром оторвала листочек базилика, сунула его в рот, огляделась по сторонам, поправила широкополую шляпу, давно вышедшую из моды, и, выпятив грудь вперед, гордо зашагала по улице Диких Роз.

Чуть позже у ближайшего к шоссе подъезда затормозил лимузин. Он напоминал огромного майского жука: длинного, черного и блестящего.

Из машины вышел худощавый молодой человек лет двадцати пяти в нелепой водительской фуражке и принялся натирать лобовое стекло сухой серой тряпкой.

Это Тони Рой. Тони с самого детства мечтал о лимузине. Одно «но»: он хотел быть собственником этого шикарного автомобиля, а не водителем, который получает небольшую зарплату и надеется только на щедрые чаевые богатых особ.

Тони Рой открыл капот, что-то там подкрутил. Отошел на несколько метров от машины, посмотрел на нее с разных сторон и, довольно улыбнувшись, убрал тряпку и зашел в подъезд. А чуть позже где-то на третьем этаже хлопнула входная дверь, и из открытого окна послышался голос:

— Бум, Бум! Соскучился по папочке Тони?

Слова мужчины заглушил оглушительный лай собаки, казалось, огромной, как в сказке «Огниво».

Спустя две или три минуты, а может, через час, время порой обманчиво, во дворе вновь появился молодой водитель лимузина. Из подъезда он выскочил резво и весело, как будто уже успел соскучиться по улице. В руках у него был натянутый, как струна гитары, поводок. На другом конце поводка лениво, упираясь всеми четырьмя лапами, скользил небольшой песик, сантиметров тридцати в высоту, не больше. Потом он понял, что сопротивляться бесполезно, и засеменил за хозяином с недовольной мордой.

Было видно, что Бум не любит прогулок. Как странно! Собака — и не любит прогулок! Хотя с такой тонкой шкурой многие бы предпочли остаться дома…

Поднялся ветер, и Бума затрясло, как осиновый лист. Но Тони, не замечая унылого состояния собаки, радостно прыгал и бегал, стараясь развеселить пса и поиграть с ним. Однако Бум не желал заражаться его оптимизмом. Сев возле лимузина, он равнодушно посмотрел на Тони, пытаясь мысленно внушить человеку, что эти прогулки доставляют собаке одни лишь неприятности, тем более что огромный куст в широком горшке, стоящий в их прихожей, прекрасно заменяет улицу. Признаться, Тони об этом даже не догадывался. Возможно, он просто не замечал ни этого куста, давно утратившего привлекательность для глаз и обоняния, ни того, что уже больше трех месяцев растение не нуждается в поливке — земля в горшке мистическим образом самоувлажняется. Тони не обращал внимания на такие мелочи! А зря!

Молодой человек бросил палку и легонько потянул за поводок. Но Бум только гавкнул басом и поджал под себя хвост, борясь со своей дрожью.

Эта картина заставила бы улыбнуться любого прохожего. Казалось, что не человек вывел на улицу своего питомца, а собака с неудовольствием выгуливает чересчур резвого хозяина.

Потом в маленькой голове Бума пронеслось что-то вроде хитрого замысла, и пес, встав наконец на все четыре лапы, медленно и уверенно направился к колесу лимузина.

— Нет, Бум! Сюда нельзя! — только успел крикнуть Тони и натянул фуражку на глаза, дабы не видеть происходящего.

Потом послышался басистый лай пса. Горько вздохнув, Тони уже не так радостно взглянул на животное и повел его в подъезд.

Бум еще пару раз успел оглушить подъезд своим лаем, но потом затих, наверное потому, что оказался наконец в теплой квартире.

На втором этаже, за дверью, обитой дешевым дерматином, стояла тишина. Но если бы отключить все звуки природы и голоса людей во всем мире, то можно было бы услышать ровное и легкое дыхание. За дверью квартиры номер два несомненно кто-то находился.

И если на мгновение представить, что двери сказочным образом могут становиться прозрачными, то любой жилец дома номер сорок пять по улице Диких Роз, поднимаясь или спускаясь по лестнице в ближайшем к шоссе подъезде, смог бы увидеть молодую девушку с короткими русыми волосами, неподвижно сидящую на старом диване напротив входной двери.

Это Эми Шарп. Она отличается от всех людей на всем земном шаре. Пока Эми этого не знает. Но с каждым новым прожитым днем в ее головку закрадывается догадка.

Вот уже больше получаса девушка, поджав под себя ноги, не сводит карих глаз с входной двери. Она всегда любила таким образом проводить свободное время, которого у нее было, впрочем, не так уж и много.

Тайна, которую хранят за дверью, всегда интересовала Эми. Однажды в возрасте трех лет Эми проснулась ночью и почувствовала сильное желание заснуть снова в обнимку с матерью. Девочка встала со своей кроватки и, выйдя из детской, побежала по коридору, неслышно топая босыми ножками по мягкому ковру. Приблизившись к спальне родителей, Эми повернула дверную ручку, но так и не смогла открыть дверь. Кто-то заперся изнутри. Тогда Эми села перед дверью и прислушалась. Из спальни донесся смех матери, урчание отца, тихий шепот… Эми пыталась представить, чем занимаются родители в столь поздний час. Перед глазами ребенка всплывали какие-то забавные эпизоды из мультиков: то девочке казалось, что отец щекочет мать, то представлялось, что мать играет с отцом — например, не отдает его очки, пряча их за спиной…

На самом деле в ту ночь, непонятным для маленьких детей и приятным для взрослых образом, в животе у миссис Шарп появился, начал развиваться и расти зародыш будущей сестры Эми, которую назовут Зое.

И спустя год у Эми возник вопрос, который она непременно захотела задать отцу и матери:

— Вы говорите, что Зое принес аист. Но почему он не прилетает снова? Я бы хотела братика… или еще сестренку… — Эми положила голову на плечо матери и взглянула на спящую Зое в хлопковом кулечке.

— Понимаешь, Эми, аисты очень дотошные птицы! — нехотя начал мистер Шарп, не поднимая глаз на дочь и продолжая читать газету. — Пока они не проверят, какой доход у семьи, никогда не прилетят!

— Аисты смотрят на твою зарплату, папа? — Эми свела брови и усмехнулась.

Она живо представила, как птица с длинными ногами деловито сует свой острый клюв в счета их семьи. Потом поправляет очки, качает головой и говорит: «Нет! Сюда детей больше не носить!»

Эми запомнила слова отца. А потом, на уроке природы во втором классе, когда изучали птиц и делились впечатлениями, Эми встала и рассказала об аистах.

— …Поэтому аисты не прилетают в семьи с маленьким доходом! — закончила девочка свой рассказ и села на место.

— Аисты приносят детей только тогда, когда проверят все счета? — переспросила учительница.

Эми кивнула и гордо улыбнулась, оставаясь на сто процентов уверенной в своей теории. Учительница сняла очки и тоже улыбнулась, потом не выдержала и засмеялась, а потом заплакала. Молодая женщина закрыла лицо ладонями и судорожно задергалась. Эми очень испугалась. Учительница подняла заплаканные глаза на девочку, потом повернулась и убежала в подсобную комнату, захлопнув за собой дверь.

Эми так хотелось узнать, что же делает там учительница и как ей помочь. Но она осталась сидеть неподвижно на своем месте и смотреть на закрытую дверь. Откуда ей было знать, что у учительницы нет возможности иметь детей. И зарплата у нее не слишком большая…

Открытые окна в комнате пропускали много осеннего солнца. Иногда, преодолев препятствие в виде легкого серого тюля, в комнату залетали листья кленов. Эми не обращала на них внимания, она молча представляла, что за входной дверью Кто-то стоит, и этот Кто-то пытается заглянуть в ее квартирку, прислушаться к ее ровному дыханию.

Эми, начиная с самого раннего детства, всегда ощущала, что за ней наблюдают. Сначала это казалось ей страшным, но потом она приняла правила этой игры и вошла во вкус.

Этот Кто-то всегда с ней. Этот Кто-то молча ругает Эми и хвалит, осуждает и восхищается…

Даже вчера, когда Генри Уилкемберг метал молнии в квартирке номер два, а Эми без слов, но с улыбкой его слушала, Кто-то помогал девушке сдерживать душевную боль и, гордо подняв голову, пропускать мимо ушей оскорбления, срывающиеся с уст Генри.

— Почему ты молчишь? Ты смеешься надо мной? — Генри повысил голос до ста децибел и покраснел от потуги найти слова, способные ужалить Эми в самое сердце.

Но Эми Шарп только вновь улыбнулась. Знал бы Генри, о чем думала в тот момент девушка. А Эми ненароком перенеслась в детство и вспомнила красного кролика, который с помощью батарейки бил в барабан и смешно двигался по комнате. Однажды где-то внутри кролика произошло замыкание, и, с громким хлопком, бедную игрушку подбросило на полметра, а когда кролик упал на пол, из его головы пошел серый дым.

Вот и вчера вечером Эми с улыбкой ждала, когда же Генри подбросит к потолку и из его головы пойдет дым.

— Твоя идиотская улыбка меня раздражает! — взревел Генри и что-то принялся выкрикивать еще, но Эми опять его не слушала.

Она смотрела на спину мужчины в отражении большого зеркала в позолоченной раме. Глядя на осанку Генри, Эми скривила губы. Ей уже четыре месяца как не нравилась горбатая спина Уилкемберга… и уж тем более его фамилия.

Потом Эми взглянула на себя и провела рукой по мальчишеской прическе. На ее лице не было ни грамма косметики, Эми вообще никогда не пользовалось косметикой. Румянец у нее был от природы. Ровный цвет светлой кожи подчеркивал ее темные глаза и делал их выразительными. Красивого рисунка губы, когда расплывались в улыбке, открывали два ряда ровных белых зубов.

Эми снова улыбнулась.

— Ты не можешь или ты не хочешь… — донесся до нее обрывок монолога Генри.

Она остановила свой взгляд на его губах. Генри еще что-то кричал, но для Эми его голос зазвучал басом, как в замедленном воспроизведении, потом Эми мысленно нажала на перемотку, и Генри забормотал, как писклявый мышонок из мультфильма. Это тоже показалось забавным Эми, и она снова улыбнулась.

— Ты либо сумасшедшая, либо стараешься ею выглядеть! — Генри заорал так, что, наверное, собака Бум с третьего этажа, та, что так громко лает, подумала, что кое-кто решил составить ей конкуренцию…

Эми даже не шелохнулась. Она закрыла глаза и представила, что Кто-то зажал ей уши ладонями в мягких перчатках.

Захотелось тишины и покоя.

— Я ухожу! И вернуть ты меня не сможешь! Но все же я хотел бы, чтобы ты не молчала, а ответила мне наконец: почему вчера ты привела к себе домой мужчину! А потом он открыл мне дверь в одном нижнем белье! — Генри схватил Эми за плечи и потряс ее.

И девушка решила во всем ему признаться, хотя прекрасно понимала, что он не сможет ее понять.

— Этого мистера я встретила в парке, — начала Эми спокойным тоном. — Он бездомный. Я пригласила его на обед и постирала ему вещи. У меня нет денег, чтобы помочь ему материально, и нет связей, чтобы устроить его в Дом Милосердия на улице Довольствия! Я могла только накормить его обедом и постирать ему вещи! — Эми с улыбкой пожала плечами и посмотрела в глаза Генри.

Но мужчина только саркастически усмехнулся, оттолкнул девушку и вышел в прохладное пространство подъезда, захлопнув за собой дверь. Вот так. Эми своей правдой только отпугнула мужчину. Оно и к лучшему!

А в тетрадке миссис Ром добавилась запись: «Воскресенье. Восемь часов сорок пять минут вечера. Горбатый ухажер чокнутой со второго этажа ушел, хлопнув дверью…»