Виконт, который любил меня

Глава 15

Кейт скоро поняла, что подобного рода известность ей не по душе.

Два последних дня, проведенных в Кенте, были достаточно неприятны сами по себе, особенно когда Энтони за ужином объявил о предстоящей свадьбе. Кейт даже дышать было некогда между потоками поздравлений, вопросов и намеков, на которые не скупились гости леди Бриджертон.

Некоторое облегчение принес только разговор с Эдвиной, которая обняла сестру и объявила, что «взволнованна», «счастлива» и «нисколько не удивлена».

Кейт выразила свое недоумение последним утверждением. Но Эдвина только плечами пожала:

– Лично я сразу увидела, что он безумно увлекся тобой. Не понимаю, почему никто, кроме меня, этого не заметил.

Ее слова окончательно сбили Кейт с толку, поскольку сама она была твердо уверена, что Энтони намеревался жениться на Эдвине.

В Лондоне ей пришлось еще хуже. Каждый член общества, казалось, посчитал своим долгом посетить маленький, снятый внаймы домик Шеффилдов на Милнер-стрит, чтобы засвидетельствовать свое почтение будущей виконтессе. Большинство умудрилось сдобрить поздравления огромной дозой язвительности, ехидства и откровенной зависти. Никто не верил в искреннее желание виконта жениться на Кейт, и никто не понимал, насколько это грубо: высказывать ей подобные вещи прямо в лицо.

– Боже, да вам просто повезло, – заметила леди Купер, мать злосчастной Крессиды, которая со своей стороны и двух слов не сказала Кейт. Только презрительно кривила губы и метала молнии в ее сторону.

– Я и понятия не имела, что он интересуется вами, – выложила мисс Гертруда Найт, выражение лица которой ясно говорило, что она по-прежнему не верит в происходящее, и, возможно, надеется, что помолвка окажется чистой фикцией, несмотря на объявление в «Лондон таймс».

А леди Данбери, известная своей бестактностью, так прямо и заявила:

– Понятия не имею, как вам удалось поймать его, но, должно быть, ваш замысел прекрасно сработал. Помяните мои слова, немало здешних девиц были бы рады поучиться у вас.

Кейт только улыбнулась или по крайней мере попыталась улыбнуться: она опасалась, что ее отчаянные попытки казаться дружелюбной и беспечной не всегда убедительны, и, кивнув, пробормотала:

– Я действительно очень счастлива.

Это же самое она повторяла как автомат всякий раз, когда Мэри украдкой толкала ее в бок.

А вот Энтони везение не изменило: он сумел избежать пристальных взглядов и настойчивых расспросов, которые приходилось выносить Кейт. Он сказал, что ему необходимо остаться в Обри-Холл и уладить кое-какие дела перед свадьбой, назначенной на следующую субботу, всего через девять дней после случая в саду. Мэри тревожилась, что подобная поспешность может вызвать толки, но леди Бриджертон со свойственным ей здравым смыслом объяснила, что разговоры пойдут в любом случае и что Кейт придется вынести куда меньше неприятных намеков, если она окажется под защитой имени Энтони.

Кейт, разумеется, подозревала, что виконтесса, имевшая определенную репутацию женщины, готовой на все, лишь бы пристроить старших детей, просто хотела как можно скорее поставить Энтони перед алтарем, прежде чем тот успеет передумать. И в этом она была согласна с будущей свекровью. Как бы она ни нервничала по поводу свадьбы и семейной жизни, все же не любила проволочек. И когда принимала решение, даже если, как в этом случае, оно было принято за нее, – не видела причин откладывать неизбежное. Разумеется, слишком торопливая свадьба вызовет гнусные сплетни, но чем скорее они с Энтони поженятся, тем скорее эти сплетни заглохнут, и она сможет надеяться на прежнюю, тихую, ничем не примечательную жизнь.

Правда, теперь жизнь Кейт будет принадлежать не только ей, и к этому необходимо привыкнуть.

Впрочем, ее существование и без того необратимо изменилось. Дни летели в водовороте событий. Леди Бриджертон тащила ее из лавки в лавку, тратя на приданое огромные суммы денег Энтони. Кейт быстро усвоила, что сопротивление бесполезно. А когда леди Бриджертон, или Вайолет, как она велела себя называть, решалась на что-то… помоги Господь тому глупцу, который вздумал встать у нее на пути. Мэри и Эдвина несколько раз их сопровождали, но быстро объявили, что неистощимая энергия Вайолет их утомляет, и сбежали к «Гюнтерс», где подавали мороженое самых разных сортов.

Наконец всего за два дня до свадьбы Кейт получила от Энтони записку с просьбой быть дома в четыре часа, поскольку он намерен нанести ей визит. Кейт немного нервничала при мысли о том, что снова увидит его: в городе все казалось иным, более официальным. Тем не менее она обрадовалась возможности избежать очередного посещения Оксфорд-стрит, модистки, шляпницы, перчаточника и всех тех, кого вздумала посетить Вайолет.

И пока Мэри и Эдвина ездили по своим делам, – Кейт очень вовремя забыла упомянуть, что ожидает виконта, – она уселась в гостиной со спящим у ее ног Ньютоном и стала ждать.

Большую часть недели Энтони провел в размышлениях. И неудивительно, что все его размышления касались Кейт и их будущего союза.

Он тревожился, что полюбит ее, если даст себе волю. Значит, главное – не давать себе воли. И чем больше он думал об этом, тем больше убеждался, что проблем не возникнет. Он человек сильный и сможет управлять своими действиями и инстинктами. Да, разумеется, он понимал, что любовь существует. Но верил также в ясность разума и, что всего важнее – в способность к самоконтролю. Откровенно говоря, он считал, что влюбиться можно по собственному желанию. И уж если не захочет влюбляться, тогда, черт возьми, и не влюбится. Только и всего. А если влюбится, то какой же он мужчина?!

Однако до свадьбы ему придется поговорить об этом с Кейт. Прояснить некоторые детали их семейной жизни. Нет, не устанавливать правила. Просто добиться понимания. Да-да, «понимание» – это самое подходящее слово.

Кейт, похоже, прекрасно сознавала, чего может ожидать от него и что он может ожидать в ответ. В их союзе любовь не присутствует. И присутствовать не будет. Это просто невозможно. Вряд ли у Кейт имеются какие-то иллюзии на этот счет, но на всякий случай он должен все уточнить, прежде чем любое недоразумение превратится в настоящее несчастье.

Лучше уж, как говорится, выложить карты на стол, чтобы потом ни одна из сторон не получила неприятного сюрприза. Кейт, конечно, с ним согласится. Она девушка практичная и захочет знать, что почем. Кейт не из тех, кто любит теряться в догадках.

Ровно без двух минут четыре Энтони постучал в дверь дома Шеффилдов, пытаясь игнорировать с полдюжины членов высшего света, которые по чистой случайности прогуливались по Милнер-стрит. По-видимому, сегодня они изменили своим обычным занятиям и маршрутам.

Но это и неудивительно. Пусть он только недавно вернулся в Лондон, но ясно, что его помолвка стала очередным скандалом дня. В конце концов, «Уистлдаун» доставляется и в Кент.

Дворецкий поспешно открыл дверь и, впустив Энтони, проводил его в гостиную. Кейт сидела на диване. Волосы подняты и зачесаны в аккуратный… как там его (Энтони никогда не мог запомнить названия модных причесок), прикрытый дурацким маленьким чепчиком, в тон белой отделке ее светло-голубого платья.

Он решил, что после свадьбы первым делом избавится от этого чепчика. У нее прекрасные волосы: длинные, густые и блестящие. Он знал, что этикет требует от женщин носить шляпки и чепцы в присутствии посторонних, но просто преступление прикрывать такие волосы в уединении собственного дома!

Однако прежде чем он успел поздороваться, Кейт показала на серебряный чайный сервиз:

– Я взяла на себя смелость приказать принести чай. Воздух сегодня слишком прохладен, и я подумала, что вы захотите согреться. Если же вы проголодались, я немедленно позвоню горничной.

Воздух отнюдь не показался Энтони холодным, но он тем не менее учтиво ответил:

– Чая будет вполне достаточно, благодарю вас.

Кейт кивнула и стала разливать чай, но тут же нахмурилась и подняла чайник:

– Я даже не знаю, какой чай вы пьете.

Энтони ощутил, как уголки губ слегка приподнялись:

– С молоком. Без сахара.

Кейт кивнула, поставила чайник и потянулась за молочником.

– Подобные вещи жена обязана знать.

Он сел на стул, стоявший под прямым углом к дивану.

– Теперь вы знаете.

Кейт глубоко вздохнула.

– Теперь знаю, – повторила она.

Энтони откашлялся, продолжая наблюдать за ней. Она не надела перчаток, и он обнаружил, что с удовольствием смотрит на ее руки. Удивительные у нее пальцы: длинные, тонкие, и движения невероятно грациозны, что удивило его, учитывая, сколько раз она наступала ему на ноги во время танцев.

Конечно, иногда она делала это нарочно, но не так часто, как хотела ему внушить.

– Возьмите, – пробормотала она, протягивая чашку. – Осторожно, он горячий. Терпеть не могу остывший чай.

Энтони улыбнулся. Конечно, не любит. Она не из тех людей. Кейт терпеть не может полумер. Это одно из качеств, которые он больше всего в ней любил.

– Милорд? – вежливо спросила она, шагнув ближе. Энтони взял блюдце, так, чтобы коснуться ее пальцев, и заметил, как по щекам Кейт пополз легкий румянец. По какой-то причине это его обрадовало.

– Вы хотели о чем-то поговорить, милорд? – продолжала она, поспешно отнимая руку.

– Надеюсь, вы еще помните мое имя. И неужели я не могу приехать к собственной невесте только для того чтобы насладиться ее обществом?

Кейт ответила проницательным взглядом:

– Разумеется, можете. Но не думаю, что способны на такое.

Ну и дерзкая девчонка!

Энтони покачал головой:

– Как ни противно признать, вы правы.

Она что-то пробормотала. Энтони не расслышал, что именно, но подозревал, что она сказала «как всегда».

– Я подумал, что нам следует обсудить наш брак.

– Простите?

Он откинулся на спинку стула:

– Мы оба люди практичные. Думаю, будет легче, если мы с самого начала поймем, чего ожидать друг от друга.

– К-конечно.

– Вот и хорошо.

Он поставил чашку с блюдцем на стол перед собой.

– Я рад, что вы так считаете.

Кейт медленно кивнула, но ничего не сказала, предпочтя не сводить взгляда с его лица. Энтони откашлялся с таким видом, словно готовился произнести речь в парламенте.

– Начало наших отношений нельзя назвать приятным, – заявил он и хмуро свел брови, когда она кивнула, – но я чувствую, что с тех пор мы успели подружиться.

Кейт снова кивнула, подумав о том, что скорее всего ей придется в течение всего разговора кивать как китайскому болванчику.

– Дружба между мужем и женой крайне важна, – продолжал Энтони, – даже, по моему мнению, важнее любви.

На этот раз она не кивнула.

– Наш брак будет основан на взаимной дружбе и уважении, – разглагольствовал Энтони, – и за это я благодарен судьбе.

– Уважении, – эхом откликнулась Кейт, поскольку он выжидающе уставился на нее.

– Я сделаю все, чтобы стать хорошим мужем. И буду верен вам и нашим обетам при условии, что вы не собираетесь изгонять меня из своей постели.

– Весьма благородно с вашей стороны, – заверила Кейт. Энтони не сказал ничего неожиданного для нее.

Энтони подозрительно прищурился:

– Надеюсь, вы принимаете меня всерьез, Кейт.

– Как же может быть иначе?

– Прекрасно!

Но он как-то странно взглянул на нее. Должно быть, не поверил.

– В свою очередь, я ожидаю, что ваше поведение будет безупречным и ничем не очернит наш род.

Кейт невольно выпрямилась и поджала губы:

– Это подразумевается само собой.

– Я так и думал. Это одна из причин, по которым я так доволен нашим браком. Из вас выйдет превосходная виконтесса.

Кейт понимала, что это скорее всего комплимент, но с каким-то не слишком приятным оттенком, может быть, чуточку снисходительным. Она предпочла бы услышать, что из нее выйдет превосходная жена.

– У нас будет дружба, – объявил он, – основанная на взаимном уважении. И у нас будут дети, смышленые дети, если будет угодно Господу, поскольку вы самая умная из известных мне женщин.

Это несколько сглаживало его снисходительность, но Кейт не успела улыбнуться, как он добавил:

– Но вам не следует ожидать любви. В этом браке любви быть не может.

Ужасный горький ком поднялся к самому горлу, однако Кейт снова кивнула. Только на этот раз каждое движение вызывало новый прилив сердечной боли.

– Есть вещи, которых никогда не смогу дать вам. И боюсь, любовь тоже в их числе.

– Понимаю.

– Действительно понимаете?

– Разумеется! – отрезала она. – Вы вполне ясно все объяснили. Яснее быть не может.

– Я никогда не хотел жениться по любви, – оправдывался он.

– Вы говорили другое, когда ухаживали за Эдвиной.

– Я ухаживал за Эдвиной только потому, что хотел произвести впечатление на вас, – парировал он.

– Но сейчас вы не произвели на меня впечатления, – процедила она.

Энтони тяжело вздохнул:

– Кейт, я приехал сюда не для того, чтобы ссориться. Просто считал, что лучше, если мы с самого начала будем честны друг с другом перед свадьбой.

– Конечно, – бросила она, вынудив себя кивнуть в очередной раз. Он не собирался оскорблять ее, и не стоило так расстраиваться. К этому времени она достаточно хорошо узнала Энтони, чтобы понять: им движут только благие намерения. Он чувствовал, что никогда не будет любить ее, и честно в этом признался.

– Нам действительно следует все расставить по своим местам еще до свадьбы, – тихо сказал он.

Кейт продолжала кивать, опасаясь, что если вдруг перестанет, может сделать что-то поистине глупое… например, заплакать.

Он перегнулся через стол, взял ее руку, но Кейт съежилась.

– Не хочу, чтобы вы шли к алтарю, питая напрасные иллюзии. Вряд ли вам нужны лишние разочарования.

– Естественно, не нужны, милорд.

Он нахмурился:

– По-моему, я просил вас назвать меня по имени.

– Совершенно верно… милорд.

Он отнял руку и положил ее на колени, ощущая странную тяжесть в груди.

– Прежде чем уйти, я хотел бы кое-что оставить вам, – неожиданно вспомнил он. И не отрывая глаз от ее лица, сунул руку в карман и вытащил маленькую бархатную коробочку.

– Простите, что дарю вам обручальное кольцо перед самой свадьбой.

Кейт разгладила голубой бархат, прежде чем поднять крышечку. Внутри лежало простое золотое кольцо с единственным круглым бриллиантом.

– Это из фамильных драгоценностей Бриджертонов, – пояснил Энтони. – В коллекции есть несколько обручальных колец, но я подумал, что это вам больше понравится.

– Оно прекрасно, – прошептала очарованная Кейт. Энтони взял у нее коробочку.

– Позвольте мне, – попросил он, вынимая кольцо из бархатного гнездышка.

Она протянула руку, проклиная себя за то, что пальцы предательски дрожат, не слишком сильно, но достаточно, чтобы он заметил. Однако не сказал ни слова. Энтони крепко сжал ее ладонь и надел кольцо на безымянный палец.

– Выглядит очень мило, не находите? – спросил он, не выпуская ее руки.

– Д-да, – пролепетала Кейт, уставясь на кольцо. Она никогда не любила украшений. Это первое, которое она будет носить постоянно. Какое странное ощущение… ощущение тяжести, холода, и… и надежности. Каким-то образом все случившееся на прошлой неделе показалось более реальным. Теперь возврата нет.

Ей вдруг пришло в голову, что она смотрит на кольцо так, словно почти ожидает удара молнии с небес. Удара, который воспрепятствует свадебным приготовлениям и помешает им дать обеты перед алтарем.

Энтони придвинулся ближе и поднес к губам украшенную кольцом руку.

– Наверное, нам нужно скрепить сделку поцелуем? – спросил он.

– Не уверена…

Он усадил ее себе на колени и коварно улыбнулся:

– Зато уверен я.

К несчастью, при этом Кейт случайно задела ногой Ньютона, который немедленно и громко взвыл, очевидно, расстроенный тем, что его сон столь грубо прервали.

Энтони вопросительно уставился на собаку:

– Я даже не заметил его!

– Он дремал, – пояснила Кейт, – он очень чутко спит.

Но проснувшийся Ньютон не захотел оставаться в стороне и, залаяв еще громче, прыгнул на стул, а с него на колени Кейт.

– Ньютон! – взвизгнула она.

– О, ради всего святого… – начал было Энтони, однако его речь была прервана искренним и очень слюнявым поцелуем Ньютона.

– По-моему, вы ему понравились, – заверила Кейт, от всей души забавляясь брезгливой гримасой Энтони.

– Эй, псина, – приказал Энтони, – ну-ка, немедленно на пол!

Ньютон повесил голову и заскулил.

– Немедленно!

Ньютон с тяжелым вздохом перебрался на пол.

– Вот это да! – ахнула Кейт, глядя на пса, который грустил под столом, скорбно положив морду на ковер.

– Все дело в командном тоне, – пояснил Энтони, крепко обхватив ее талию и не давая встать.

Кейт посмотрела сначала на его руку, потом в лицо и вопросительно вскинула брови.

– Почему, – задумчиво спросила она, – у меня сложилось впечатление, что вы считаете возможным использовать этот самый тон и для укрощения женщин?

Энтони пожал плечами и улыбнулся, глядя на Кейт из-под отяжелевших век.

– Вы правы, – пробормотал он.

– Только не со мной, – заявила Кейт, пытаясь вырваться. Но он крепко держал ее.

– Особенно с вами, – заверил Энтони голосом, похожим на немыслимо тихое мурлыканье тигра, и, сжав подбородок Кейт, повернул ее лицо к себе.

Его губы были мягкими, но требовательными. Он целовал ее неспешно, но так сладостно, что у нее перехватило дыхание. На секунду оторвавшись от Кейт, он шепнул:

– Где ваша мать?

– Ее нет дома, – простонала Кейт.

– Она надолго ушла?

– Не знаю.

Кейт тихо взвизгнула, когда язык Энтони провел чувственную влажную линию по ее шее.

– Господи Боже, Энтони, что вы делаете?!

– Надолго? – повторил он вопрос.

– На час. Может, на два.

Энтони взглянул на дверь, желая удостовериться, что закрыл ее за собой.

– Может, на два? – пробормотал он улыбаясь. – В самом деле?

Он зацепил пальцем вырез ее платья, прихватив заодно и сорочку.

– Нам и одного хватит.

И, зажав ей рот поцелуем, быстро стянул платье вниз вместе с сорочкой.

И почувствовал, как Кейт охнула, но только еще крепче прижался губами к ее губам и сжал нежное полушарие груди. Оно заполнило ладонь, словно было создано для него.

Почувствовав, что остатки сопротивления улетучились, Энтони легонько прикусил мочку ее уха.

– Тебе нравится? – прошептал он, продолжая ласкать ее.

– Д-да, – выдохнула Кейт.

– М-м-м… это хорошо, – пробормотал он, обводя языком ее ухо. – Иначе все бы сильно усложнилось.

– П-почему?

Он сдержал взрыв неуместного веселья, грозящий вырваться на волю. Конечно, сейчас не время смеяться, но она так чертовски невинна! Он впервые осыпал ласками воплощенную наивность и находил это на удивление приятным.

– Скажем так, – заключил он, – что мне с тобой очень хорошо.

– Правда? – нерешительно улыбнулась Кейт.

– Это еще не все, – прошептал он, обдавая ее горячим дыханием.

– О, в этом я уверена, – пролепетала она.

– Неужели? – шутливо спросил он, снова стиснув ее.

– Я не настолько неопытна, чтобы вообразить, будто то, чем мы сейчас занимаемся, может привести к появлению ребенка.

– Буду счастлив показать тебе все остальное, – пообещал он.

– Не… ой!

Он снова сжал ее грудь. Как очаровательно, что она теряет способность мыслить, стоит только ее коснуться.

– Что ты сказала? – осведомился Энтони, покрывая ее шею поцелуями-укусами.

– Я… сказала?

Он кивнул. Чуть отросшая щетина покалывала ее горло.

– Я совершенно уверен. Впрочем, предпочел бы не слышать. Ты начала со слова «не».

Его язык лизнул ее подбородок.

– Это не то слово, которое уместно в такой момент. Но…

Язык скользнул к ямочке между ключицами.

– …я отступаю.

– Прав… правда?

Энтони кивнул:

– Наверное, я, как и следует хорошему мужу, пытался определить, что тебе нравится больше всего.

Она ничего не ответила. Только дыхание участилось. Он улыбнулся, щекоча губами ее кожу:

– Как, например, насчет этого?

Он распластал ладонь на ее груди, ощущая, как твердеет сосок.

– Энтони! – задохнулась Кейт.

– Прекрасно, – объявил он, приподнимая ее подбородок. – Я рад, что мы вернулись к «Энтони». «Милорд» – это так официально, не находишь? Слишком официально!

И тут он сделал то, о чем мечтал несколько недель. Нагнул голову и припал губами к ее груди, пробуя на вкус, посасывая, дразня, упиваясь каждым всхлипом, срывавшимся с ее губ, каждым спазмом желания, сотрясавшим ее тело.

Энтони наслаждался ее реакцией и тем, что именно он вызвал эту реакцию.

– Так чудесно, – пробормотал он, целуя ее. – Ты так чудесна на вкус.

– Энтони, – хрипло взмолилась Кейт, – вы уверены…

Даже не подняв головы, он прижал палец к ее губам.

– Понятия не имею, о чем ты спрашиваешь, но, что бы там ни было…

Он коснулся языком другой груди.

– …я уверен.

Она тихо, гортанно застонала, выгибая тело под его ласками, и он с новой энергией атаковал ее сосок, осторожно перекатывая его зубами.

– О Бо… О Энтони!

Он обвел языком ареолу. Кейт – совершенство, настоящее совершенство. И как возбуждает ее голос, хриплый, прерывающийся от желания… Все его тело пульсировало и напрягалось при мысли о брачной ночи, о ее исступленных страстных криках. Она станет пылающим костром под его ласками, и он уже предвкушал, как заставит ее взорваться.

Энтони чуть отстранился, чтобы видеть ее лицо. Она раскраснелась. Глаза заволокло дымкой, зрачки превратились в крошечные точки. Непокорные пряди волос выбивались из-под уродливого чепца.

– Я не желаю больше это видеть, – объявил он, стаскивая с нее чепец.

– Милорд!

– Пообещай, что больше никогда его не наденешь.

Кейт заерзала на его коленях, что еще ухудшило и без того критическое состояние его чресл, и взглядом поискала чепец на полу.

– Я не сделаю ничего подобного! – отрезала она. – Мне он нравится.

– Не может быть, – серьезно возразил Энтони.

– Вполне может, и… Ньютон!

Энтони проследил, куда она смотрит, и от души рассмеялся. Ньютон, обрадованный появлением новой игрушки, с упоением терзал несчастный чепчик.

– Хорошая собака! – едва выговорил он.

– Я бы заставила вас купить мне новый, – пробормотала Кейт, поправляя вырез платья, – если бы вы и без того не истратили целого состояния на мое приданое.

– Неужели? – весело осведомился Энтони.

– Видите ли, – объяснила она, – я ездила за покупками с вашей матушкой.

– Прекрасно! У нее отличный вкус.

Он показал на окончательно испорченный чепчик.

А когда снова взглянул на Кейт, оказалось, что ее губы капризно поджаты. Он невольно улыбнулся. До чего же легко прочесть по лицу все ее мысли!

Он довольно вздохнул. Жизнь с Кейт ни в коем случае нельзя будет назвать скучной.

Но становилось поздно. И ему скорее всего давно пора идти. Кейт сообщила, что мать будет отсутствовать не менее часа, но Энтони давно привык не доверять подобным утверждениям, особенно если они исходили от женщин. Кейт может ошибаться, или ее мать вдруг неожиданно решит вернуться пораньше, и вообще все зависит от тысячи различных обстоятельств, и хотя свадьба должна состояться всего через два дня, вряд ли разумно напрашиваться на неприятности.

Энтони с огромной неохотой, – просто сидеть и ничего не делать, только держать Кейт в объятиях, – уже тихое счастье, – встал, поднял ее и усадил на стул.

– Это было восхитительной интерлюдией, – пробормотал он, касаясь ее лба поцелуем. – Но я боюсь несвоевременного возвращения твоей матушки. Увидимся в субботу утром.

– В субботу? – удивилась Кейт.

– Мама очень суеверна, – смущенно улыбнулся Энтони. – И считает, что жених и невеста не должны видеться за день до свадьбы: это якобы плохая примета.

– Правда?

Кейт поднялась, смущенно приглаживая волосы и одергивая платье.

– И вы тоже в это верите?

– Вовсе нет! – фыркнул он.

– С вашей стороны очень мило угождать матери, – заявила она.

Энтони промолчал, прекрасно сознавая, что большинство мужчин с его репутацией возмутятся, если окружающие намекнут, что они привязаны к женским юбкам. Но это сказала Кейт, и он знал, как она ценит его преданность семье. Поэтому он наконец признался:

– Я сделал бы все на свете, лишь бы матушка была спокойна.

Кейт застенчиво улыбнулась:

– Это одно из качеств, которые я больше всего ценю в вас.

Он попытался было сменить тему, но она продолжала:

– Нет, это правда. Вы куда более заботливы, чем хотите казаться.

Поскольку он все равно не мог победить ее в споре, да и какой смысл противоречить женщине, которая вас хвалит, оставалось прижать палец к ее губам и попросить:

– Ш-ш-ш… только никому не рассказывай.

Поцеловав ее руку, он попрощался и ушел.