Виконт, который любил меня

Глава 7

Энтони отчетливо понимал, что он безумец. Другого объяснения просто не было. Он собирался запугать ее, привести в ужас, дать понять, что она не смеет вмешиваться в его дела и никогда не возьмет над ним верх, но вместо этого… он поцеловал ее.

В его намерения входило устрашение. Поэтому он все теснил ее к столу в надежде, что эта ходячая наивность убоится его присутствия. Она наверняка не знает, что это такое – близость мужчины, когда жар его тела проникает сквозь ее одежду, такая близость, когда нельзя сказать, где заканчивается его и начинается ее дыхание. Она не распознает первых уколов желания, не поймет значения медленно раскручивающейся волны жара в самой сердцевине ее естества.

А волна уже раскручивалась. Он видел это по ее лицу.

Но она, эта законченная невинность, не могла осознать то, что видел его опытный взгляд. И когда он нависнет над ней, мисс Шеффилд всего лишь ощутит, что он гораздо сильнее, могущественнее, и поймет, какую роковую ошибку сделала, ворвавшись в его личное святилище.

Ему следовало бы остановиться на этом и оставить ее, задыхающуюся и встревоженную. Но когда между ними оставалось не более дюйма, притяжение стало почти невыносимым. Ее запах неумолимо манил, дыхание невероятно возбуждало. Уколы желания, которые он хотел пробудить в ней, неожиданно загорелись в нем, посылая теплый зов желания по всему телу, вплоть до кончиков пальцев на ногах.

Он хотел провести пальцем по ее щеке… только затем, чтобы помучить ее, но неожиданно в ход пошла рука, уверенно опустившаяся на ее затылок, когда его губы завладели ее губами в бурном взрыве гнева и желания.

Кейт охнула прямо ему в губы, и он воспользовался этим, чтобы проникнуть языком в ее рот. Она окаменела в его объятиях скорее от удивления, чем от чего-то иного. Поэтому Энтони пошел дальше, скользнув ладонями по ее спине и сжав нежный изгиб ягодиц.

– Это безумие, – прошептал он ей на ухо, но не сделал попытки ее отпустить.

В ответ прозвучал сердитый смущенный стон, однако ее тело стало более гибким, что позволило ему теснее прижать ее к груди.

Энтони понимал, что следует остановиться, и, черт побери, вообще не стоило даже начинать, но кровь уже пылала, и ему было… так хорошо с ней.

Он тоже застонал, чуть отстранившись, чтобы попробовать на вкус солоноватую кожу ее шеи. Было в ней что-то, привлекавшее его, как не привлекала ни одна женщина, словно его тело обнаружило нечто такое, что полностью отказывался принимать ум. Что-то… очень правильное.

Правильно, когда она в его объятиях. Правилен сам запах, исходящий от нее. Правилен этот чуть солоноватый вкус. И он знал, что, если сорвет с нее одежду и возьмет прямо здесь, на полу кабинета, она примет его в себя и ему будет хорошо и спокойно, как никогда в жизни.

И тут Энтони вдруг решил, что когда Кейт Шеффилд не спорит с ним, она вполне может считаться лучшей женщиной во всей Англии.

Ее руки медленно ползли вверх, пока не легли ему на спину. И ее губы шевельнулись. Почти незаметно. Но она определенно ответила на поцелуй.

Тихое торжествующее рычание вырвалось из глотки Энтони. Он снова стал целовать ее яростно, исступленно…

– О Кейт! – выдохнул он, продолжая теснить ее, пока она не уперлась спиной в стол. – Боже, ты такая соблазнительная!

– Бриджертон, – пробормотала она дрожащим голосом.

– Ничего не говори. Что бы ни происходило между нами, молчи, умоляю!

– Но…

– Ни слова, – перебил он, прижимая палец к ее губам. Не хватало еще, чтобы она испортила этот восхитительный момент спорами и возражениями.

– Но я…

Кейт уперлась ладонями в его грудь и так сильно толкнула, что он едва не упал. Тяжело дыша, она оперлась о стол.

Энтони пробормотал ругательство из тех, какие обычно не употребляются в обществе благородных дам.

Кейт отпрянула к высокому стулу так, чтобы Энтони не смог до нее дотянуться. Схватилась за жесткую спинку, потом спряталась за ней, очевидно, решив, что лучше поставить между виконтом и собой преграду хотя бы в виде мебели.

Судя по лицу, настроение виконта было не из лучших.

– Зачем вы это сделали? – спросила Кейт едва слышно. Энтони пожал плечами. Теперь вид у него был скорее беззаботный, чем рассерженный.

– Потому что мне так захотелось.

Кейт потрясенно воззрилась на него, не в силах поверить, что существует такой простой ответ на то, что, по ее мнению, было столь сложным вопросом.

– Но этого быть не может! – выпалила она наконец. Он улыбнулся. Медленно.

– Однако так оно и есть.

– Но вы терпеть меня не можете! – не унималась она.

– Совершенно верно, – кивнул он.

– И я вас не выношу.

– Это вы твердите постоянно, так что приходится верить вам на слово, хотя всего несколько минут назад ваша нелюбовь не была столь очевидна.

Кейт залилась краской стыда. Она ответила на его коварный поцелуй и ненавидела себя за это почти так же сильно, как ненавидела его за все, что он с ней сотворил.

Но зачем еще и издеваться над ней? Так ведут себя только негодяи.

Она вцепилась в спинку стула с такой силой, что побелели костяшки пальцев, хотя вовсе не была уверена, что он послужит ей защитой от Бриджертона или помешает наброситься на него и удушить.

– Я не позволю вам жениться на Эдвине, – очень тихо сказала она.

– Я так и думал, что не позволите, – пробормотал он, подбираясь к ней, пока не оказался по другую сторону стула.

Она чуть приподняла подбородок.

– И уж я, во всяком случае, не выйду за вас ни за что на свете!

Он оперся руками о подлокотники и подался вперед, так что их лица почти соприкасались:

– Не припомню, чтобы я просил вашей руки.

Кейт, вздрогнув, попятилась:

– Но вы поцеловали меня!

– Если бы я женился на каждой женщине, которую целовал, – рассмеялся он, – думаю, меня давно бы бросили в тюрьму за многоженство!

Кейт начало трясти. Пришлось снова схватиться за спинку стула, чтобы не упасть.

– Вы, сэр, – почти выплюнула она, – бесчестный человек!

Глаза Энтони сверкнули дьявольским огнем. Выбросив вперед руку, он сжал ее подбородок и вынудил смотреть ему в глаза.

– Это неправда, – убийственно холодным голосом бросил он. – И будь вы мужчиной, я вызвал бы вас на дуэль.

Кейт не шевелилась. Очень долго. Целую вечность. Но взгляда не отводила. Кожа на подбородке горела в местах, которых касались его сильные пальцы. Наконец она сделала то, что поклялась никогда не делать в присутствии этого человека.

Взмолилась.

– Пожалуйста, – прошептала она, – отпустите меня.

Виконт с пугающей поспешностью разжал руки.

– Прошу прощения, – пробормотал он с некоторым… удивлением.

Нет, невозможно. Этого мужчину ничем нельзя удивить.

– Я не хотел сделать вам больно, – мягко добавил он.

– Разве?

Он кивнул:

– Не хотел. Это правда. Может, только напугать немного. Но не причинять боли.

Колени предательски подогнулись, но Кейт сумела отступить.

– Вы не кто иной, как повеса и распутник, – бросила она, жалея, что дрожащий голос звучит не так презрительно, как бы ей хотелось.

– Знаю, – пожал он плечами. Гневное пламя в его глазах сменилось смешливыми искорками. – Это в моей природе.

Кейт снова отступила. Она не могла привыкнуть к резким сменам его настроения.

– Я немедленно ухожу.

– Идите, – дружелюбно кивнул он, показывая на дверь.

– И вы не сможете меня остановить.

– Мне бы это в голову не пришло, – улыбнулся он. Кейт попятилась к двери, боясь, что, если хоть на секунду отведет от него глаза, он набросится на нее.

– Я немедленно ухожу, – неизвестно зачем повторила она. Но когда протянула руку к дверной ручке, он вдруг сказал:

– Надеюсь, увидимся, когда я в следующий раз навещу Эдвину?

Кейт побелела. Конечно, она стояла к нему вполоборота, так что он ничего не заметил, но впервые в жизни она физически ощутила, как отлила от лица кровь.

– Вы пообещали оставить ее в покое, – напомнила она тоном судебного обвинителя.

– Нет, – дерзко бросил он, прислонившись к спинке стула. – Я сказал, что вы вряд ли позволите мне жениться на Эдвине. Но это еще не значит, что я позволю вам вмешиваться в мою жизнь.

Чувство было такое, словно в горле застряло пушечное ядро.

– Но, – выдавила Кейт, – вряд ли вы сами захотите жениться на ней после того, как вы… как я…

Он направился к ней медленно, грациозно, как большой хищный кот.

– После того, как вы меня поцеловали?

– Я! Я не…

Но слова обожгли горло, потому что были насквозь лживы. Она не напрашивалась на поцелуй, но в конце, в самом конце ответила на него.

– О, бросьте, мисс Шеффилд, – посоветовал Энтони, выпрямляясь и складывая руки на груди. – Не стоит и дальше идти по этой дороге. Мы друг друга не выносим, и это чистая правда, но я уважаю вас… по-своему… странным, извращенным образом. Знаю также, что вы женщина искренняя и терпеть не можете фальши.

Она ничего не ответила. Да и что тут сказать? Как можно ответить на заявление, в котором содержатся слова «уважение» и «извращенное»?

– Вы ответили на поцелуй, – продолжал он с легкой, довольной улыбкой. – Готов признать без особого энтузиазма, но это только вопрос времени.

Кейт покачала головой, не в силах поверить услышанному:

– Как можете вы говорить о подобных вещах сразу же после того, как объявили о намерении ухаживать за моей сестрой?

– Верно, это несколько путает мои планы, – продолжал Энтони спокойно и задумчиво, словно размышляя, стоит ли покупать новую лошадь, или решая, какой галстук надеть.

Может, все дело было в его небрежной позе или в манере, с которой он гладил подборок, будто притворялся, что обдумывает происходящее, но внутри Кейт словно что-то взорвалось. Она, не задумываясь, рванулась вперед. Все фурии мира скопились в ее душе, когда она бросилась на него и стала колотить в грудь кулаками.

– Вы никогда не женитесь на ней! – крикнула она. – Никогда! Слышите?

Энтони поднял руку, опасаясь получить удар в лицо.

– Нужно быть глухим, чтобы вас не слышать, – усмехнулся он, ловко перехватывая ее запястья.

Но Кейт продолжала трястись от ярости:

– Не позволю вам сделать ее несчастной! Не позволю испортить ей жизнь! – твердила она, хотя слова застревали в горле. – Она все, что есть чистого, доброго и благородного! И заслуживает лучшего мужа, чем вы!

Энтони пристально наблюдал за этим не слишком красивым лицом, которое гнев сделал неожиданно прекрасным. Щеки раскраснелись, в глазах сверкали слезы, которые Кейт всеми силами старалась сдержать, и он почему-то в этот момент чувствовал себя законченным подлецом.

– Как ни удивительно, мисс Шеффилд, – тихо сказал он, – я искренне верю, что вы любите сестру.

– Конечно, люблю! – взорвалась она. – Иначе зачем бы я прилагала столько усилий, чтобы держать вас подальше от нее?! Неужели считаете, что я делала это ради забавы? Уверяю вас, милорд, я могла бы подумать о вещах, куда более интересных, чем сидеть пленницей в вашем кабинете!

Он резко выпустил ее руки.

– Я считала, – всхлипнула Кейт, растирая покрасневшую, горящую кожу, – что моя любовь к Эдвине – единственное, что вы способны понять во мне. Вы, тот, кто, по слухам, беззаветно предан семье!

Энтони молчал, по-прежнему наблюдая за ней. Возможно, он ошибался и в этой женщине есть нечто такое, чего он раньше просто не замечал.

– Будь вы братом Эдвины, – нанесла смертельный удар Кейт, – неужели позволили бы выйти за мужчину, подобного вам?

Виконт долго молчал, достаточно долго, чтобы собственное молчание отозвалось неприятным звоном в ушах.

– Это к делу не относится, – ответил он наконец. Нужно отдать должное Кейт, она не улыбнулась. Но и не позлорадствовала.

– Благодарю вас, думаю, я получила ответ, – спокойно ответила она, после чего резко повернулась и направилась к двери.

– Моя сестра, – крикнул Энтони ей в спину достаточно громко, чтобы остановить ее, – вышла замуж за герцога Гастингса. Вам знакома его репутация?

Кейт остановилась, но не оглянулась:

– Говорят, он весьма предан жене.

– Значит, о его прежней репутации вы ничего не знаете, – усмехнулся Энтони. – До того как жениться, он был…

Кейт медленно повернулась:

– Если вы пытаетесь убедить меня, что остепенившиеся распутники становятся лучшими мужьями, я все равно не соглашусь. В этой самой комнате всего четверть часа назад вы заявили мисс Россо, что не видите причины оставлять любовницу ради жены.

– Заметьте, я подчеркнул, что это верно лишь для тех мужчин, которые не любят своих жен.

У Кейт вырвался странный тихий звук: не столько фырканье, сколько громкий выдох, – и стало абсолютно ясно, что по крайней мере в этот момент она не питает к Энтони ни малейшего уважения.

– А вы любите мою сестру? – язвительно осведомилась она.

– Разумеется, нет. И никогда бы не оскорбил вас, уверяя в ином. Но, – громко уточнил он, видя, что Кейт готова перебить его, – я знаю вашу сестру меньше недели. И у меня нет причин считать, что я не полюблю ее, если нам суждено прожить долгие годы в законном браке.

– Интересно, почему я не верю ни единому вашему слову? – усмехнулась Кейт.

Виконт пожал плечами:

– Откуда мне знать?

Но он знал. Знал, что выбрал Эдвину именно по той причине, что никогда не сможет полюбить ее. Девушка ему нравилась, вызывала определенное уважение и наверняка станет превосходной матерью его наследников. Но он никогда не полюбит ее. Между ними ни разу не пролетела искра.

Кейт покачала головой. В глазах стыло разочарование. Разочарование, почему-то больно его уколовшее.

– А я не думала, что вы способны лгать, – тихо ответила она. – Да, вы повеса и распутник и, возможно, обладаете еще многими дурными качествами. Но ложь?!

Каждое слово казалось Энтони тяжелым ударом. Что-то неприятное тяжестью легло на сердце, и это что-то побуждало ударить ее, причинить боль… или по крайней мере показать, что не в ее власти ранить его.

– Кстати, мисс Шеффилд, – жестко бросил он, – вы не уйдете далеко без этого!

Не успела она ответить, как он сунул руку в карман, вынул ключ от кабинета и бросил в ее сторону, однако так, чтобы ключ упал к ее ногам. Расстроенная Кейт не успела отреагировать: руки схватили лишь воздух. Ключ с глухим стуком упал на ковер.

Кейт немного постояла, глядя на ключ, и Энтони безошибочно уловил тот момент, когда она поняла, что он сделал это специально.

Она не шевелилась. А когда наконец подняла глаза, он увидел в них неприкрытую ненависть. И кое-что похуже.

Презрение.

Энтони словно ударили в челюсть. Он с трудом подавил абсурдный порыв ринуться вперед, схватить ключ, встать на одно колено и протянуть его Кейт. Извиниться за свое поведение и умолять о прощении.

Но он не сделает ничего подобного. Он не желает перекидывать мост через эту пропасть; не хочет заслужить ее благосклонность. Потому что эта неуловимая искорка – та самая, которой так не хватало ее сестре, – потрескивала и горела так ярко, что в комнате казалось светло, как днем. И ничто на свете не могло его испугать больше, чем осознание этого факта.

Кейт оставалось неподвижной куда дольше, чем он мог предположить: очевидно, ей было неприятно нагибаться перед ним за ключом, даже если он поможет избавиться от общества виконта.

Энтони выдавил улыбку, опустил глаза вниз и тут же снова поднял.

– Разве вы не хотите уйти, мисс Шеффилд? – вкрадчиво осведомился он, наблюдая, как подрагивает ее подбородок, как конвульсивно сжимается горло.

Но тут она резко наклонилась и подняла ключ.

– Вы никогда не женитесь на моей сестре, – поклялась она, и от этого голоса по его спине прошел озноб. – Никогда. – И, решительно повернув ключ в скважине, исчезла.

Прошло два дня. Но Кейт все еще была в бешенстве. И настроения ее отнюдь не улучшило то обстоятельство, что на следующий день после музыкального вечера лакей принес Эдвине огромный букет.

«С пожеланиями скорейшего выздоровления, – гласила надпись на карточке. – Без вашего сияющего присутствия прошлая ночь была скучна и тосклива». Бриджертон.

Мэри долго охала и ахала над запиской.

– Так поэтично, – вздыхала она, – так мило. Только влюбленный без памяти человек способен так писать!

Но Кейт знала правду. Записка скорее была прямым оскорблением ей, чем комплиментом Эдвине.

Значит, у него скучная и тоскливая жизнь? – кипела она, перечитывая записку, лежавшую на столе в гостиной, и гадая, как бы изорвать ее таким образом, чтобы мачеха с сестрой посчитали это чистой случайностью. Пусть она мало разбирается в делах сердечных и мужских происках, но готова дать голову на отсечение, что в тот вечер в кабинете виконт испытывал все, что угодно, кроме скуки.

Он, однако, не приехал с визитом. Кейт не могла понять, почему именно, ведь прогулка с Эдвиной была бы откровенной пощечиной ее сестре. Конечно, в мечтах Кейт любила представлять, что он не приезжал, потому что боялся столкнуться с ней, но отчетливо сознавала, что такого просто не может быть. Этот человек никого и ничего не боится. И менее всего – некрасивой, немолодой старой девы, которую скорее всего поцеловал из любопытства, гнева и жалости.

Кейт подошла к окну и окинула взглядом Милнер-стрит: не самый живописный вид в городе. Но по крайней мере это занятие отвлекло ее от записки! Неприятно, что эти несколько слов так уязвили ее! Оставалось надеяться, что в его поцелуе любопытство и гнев перевесили жалость. Жалости она не вынесет.

Но у Кейт не было времени мучиться из-за поцелуя и того, что он мог и не мог означать, потому что на следующий день после присылки цветов прибыло донельзя расстроившее ее приглашение. Оказалось, что присутствие семьи Шеффилд необходимо на вечеринке в загородном доме Бриджертонов, спонтанно устроенной в последний момент леди Бриджертон. Матерью самого дьявола.

И Кейт никак невозможно не ехать. Ничто, кроме урагана, вкупе с землетрясением и торнадо – вещь в Великобритании неслыханная, хотя на ураган Кейт все еще надеялась при условии, что ни грома, ни молнии не будет, – не заставит Мэри отказаться от возможности появиться на буколическом пороге Бриджертонов вместе с Эдвиной. И Мэри, разумеется, ни за что не позволит Кейт остаться одной в Лондоне, в благословенном одиночестве, не говоря уже о том, что Кейт не может бросить Эдвину, толкнув ее прямо в объятия негодяя и распутника.

У виконта нет ни стыда, ни совести. Он скорее всего поцелует Эдвину, как поцеловал Кейт, и у сестры не хватит мужества противиться его домогательствам. Возможно, она сочтет это ужасно романтичным и тут же влюбится.

Даже Кейт с трудом смогла сохранить самообладание, почувствовав прикосновение его губ. На какой-то блаженный момент она забыла обо всем, кроме поразительного ощущения, что ее ласкают и хотят… нет, отчаянно в ней нуждаются… и это кружило голову, как хмельное зелье.

Да, этого почти достаточно, чтобы женщина забыла о том, что целующий ее мужчина – ничтожный негодяй. Почти… но не совсем.