Виринея, ты вернулась?

Глава 19

Все оказалось точь-в-точь как на смазанной картинке в Вериной голове. Дом бабки по-прежнему стоял на окраине, напротив – покосившаяся хибара тети Мани, которую та весьма кустарно старалась привести в божеский вид. Впрочем, попытка провалилась.

Слева дом все так же граничил с проклятым лесом, ставшим еще более густым и непролазным и наводившим суеверный ужас на местных жителей. Весьма кстати: променады желающих полюбоваться на ромашки на лесных лужайках Вере вовсе ни к чему. Она остановила машину вплотную к забору дома и вышла. Предрассветный час, но окружающие детали уже проступают из тьмы. Она подошла к калитке и замерла.

Кусты малины и ежевики, которые бабушка высаживала возле входа во двор, словно из сказки про Спящую красавицу разрослись, выставили гигантские шипы и перегородили вход в сад. Сухие, колючие. Вера вернулась в машину, согнала Бурана с места и достала из салона многострадальный плед. Обмотав руку, вернулась к покосившейся калитке. Размахивая перед собой обмотанной пледом рукой словно мечом-кладенцом, Вера начала прокладывать путь к старому дому. Кусты закончились неожиданно. За ними буйствовал сад. И хотя деревья все еще голы и ломки, Вера отметила, что кроны старой вишни и яблони тесно сплелись друг с другом. Ей пришлось наклонить голову, чтобы подойти к крыльцу.

Протянув руку и пошарив за козырьком крыльца, Вера нашла ключ и тяжело вздохнула. Они знали. И мама, и бабушка. Знали, что она вернется. Может, поэтому и не пытались ее разыскать. Они всегда все знали лучше нее. Вера открыла дверь – та даже не скрипнула. Такое впечатление, что ее смазали к приезду. Не зажигая свет и подсвечивая себе телефоном, Вера зашла в сени, или, как их еще называла мать, «приемную», где всегда ждали многочисленные просители. Вера и припомнить не могла, когда в доме не было посторонних людей. Сидели в сенях, топтались во дворе, с раннего утра толпились возле калитки. До семнадцати лет у нее не было ни единого шанса побыть в одиночестве. Всегда кто-то рядом. Всегда кто-то, кто для мамы и бабушки важнее ее, Веры, и ее проблем. С самого первого дня жизни она должна была понимать и не мешать. Помогая незнакомым людям, они не смогли помочь себе. Вера отогнала ненужные мысли. Рефлексию и плач по утраченному она ненавидела. Жить нужно сегодня, глядя в завтра. Вера щелкнула выключателем в сенях. Лампочка зажглась на долю секунды, щелкнула и перегорела. На ощупь Вера толкнула старую растрескавшуюся дверь, расположенную справа от входа, и попала в гостиную. Подошла к лакированному серванту, стоявшему слева. Открыла дверцу верхней полки, подсветила себе телефоном – свечи были там. Мать и бабка убили бы, если бы узнали, что она собирается воспользоваться ими не по назначению. Но мамы и бабушки больше нет, а она ни за что не вернется к прошлому.

Задернув плотные цветастые шторы, Вера вернулась к серванту, достала свечу и, найдя на полке коробок, извлекла из него одну спичку и чиркнула. Свеча занялась сразу. Через несколько секунд мерцающий свет уверенно осветил все вокруг. Вера поставила толстую красную свечу на старый круглый стол, прикрытый кружевной скатертью, и окинула комнату взглядом. Все как тогда. Ничего не изменилось. Покрытые пожелтевшими обоями в мелкий цветочек стены, иконы в дальнем правом углу. На окнах те же плотные шторы в подсолнухах. Сколько Вера себя помнила, они висели здесь. Под ними наверняка тюль, утративший белизну и прозрачность. На старый, растрескавшийся, покрытый красновато-бурой казенной краской пол кинут истертый зеленый ковер: жалкая попытка создать некое подобие уюта, а по факту – просто пылесборник, от которого Вера избавится при первой же возможности. Круглый лаковый столик под пожелтевшей от времени кружевной скатертью. В пару ему лаковый монстр-сервант, ровесник ее матери. Убогость в каждом сантиметре. Повсюду концентрированная пыль людской боли. Первым порывом было выскочить на улицу, сесть за руль и убраться отсюда, пока не стало слишком поздно, но Вера тут же подавила в себе это желание. Она знала, зачем приехала сюда. И отчаянно надеялась, что старый ковер и пожелтевшие обои будут ее самой большой проблемой.

Пожалуй, здесь она расположится сама, на панцирной кровати, стоящей под иконами в дальнем углу комнаты и прикрытой покрывалом, сшитым бабушкой из разноцветных тканевых лоскутов. И хотя здесь принимали пациентов и члены семьи никогда не спали на «рабочем» месте, Вера понимала: в других комнатах, наполненных призраками прошлого, где каждый скрип половицы, каждая трещина на стене, каждая складка старого покрывала может рассказать болезненную историю, спать она не сможет. Из гостиной в другие помещения вели две двери. Прихватив свечу, Вера направилась к той, что была расположена аккурат напротив входа в гостиную, и толкнула ее. За ней расположилась маленькая светелка на две кровати. На каждой – гора подушек и пуховая перина. Словно недавно взбитая рачительной хозяйкой. Возможно, Оле здесь будет лучше, чем когда-то было ей самой. Вера подошла к одной из кроватей, своей, и, держа свечу в одной руке, другой сдернула покрывало. Провела пальцами по простыне. Белье еще хрустело. Вера невольно вздрогнула. Отбеленная, накрахмаленная простыня – ей даже почудился легкий запах лимона: мать добавляла его сок при стирке белого белья.

Развернувшись, Вера быстро вышла из светелки, вернулась в гостиную и подошла к серванту. Провела пальцем по поверхности, почувствовала, как пальцы погрузились в густую пыль, и выдохнула. Просто показалось. За домом никто не следил. Это хорошо. Возможно, белье просто хранило свежесть в течение многих лет: от мамы и бабушки можно было ожидать чего угодно.

Решив продолжить исследование дома утром, Вера снова вышла на улицу и поспешила к машине. Первым выпустила Бурана. Тот радостно засуетился вокруг, принюхиваясь к обилию запахов, неожиданно обрушившемуся на него. Доставая вещи из багажника, Вера обратила внимание на то, что одно окно в доме тети Мани тускло светится. Что-то все-таки изменилось в этом краю. Тетя Маня всегда следовала солнечному циклу, ложась спать на закате, крепко спя ночью и вставая с первыми петухами. Но с ней Вера поговорит утром. Болтливая соседка наверняка доложит о причине бессонницы, а пока нужно закончить основные дела. Вера, подхватив чемодан, заторопилась к калитке. Свистнула собаке, обнаружившей лаз в кротовью нору:

– Буран, ко мне! – Еще не хватало, чтобы пес ошалел и принялся носиться за кротами, громким лаем перебудив округу.

Бурана не надо было просить дважды. Он кинулся за хозяйкой, в несколько прыжков пересек сад и заскочил в дом. Вера поставила чемодан в сенях и вернулась к машине за сумкой. Еще один заход в дом. Вещи она разберет потом. После того как все было перенесено, пришла очередь Оли. Девочка снова крепко спала. Вера потрясла ее:

– Кися, мы приехали. Пойдем, в доме поспишь.

Оля сонно потянулась, Вера отстегнула ее, взяла за руку и помогла выйти из машины. Она осторожно провела дочь через заросли ягод и под сросшимися кронами. Все шло хорошо до того момента, когда они достигли крыльца и Вера подтолкнула ее к первой ступеньке. Сон слетел с Оли в одно мгновение. Она широко распахнула глаза и затряслась:

– Мама, нет, я не пойду. – Оля сделала шаг назад.

– Давай, милая, там ты будешь в порядке, – заверила ее Вера, удерживая на месте.

– Нет! – вдруг повысила голос Оля и попыталась вырваться из рук матери, но Вера по-прежнему крепко держала ее. Она начала ласково увещевать дочь:

– Оленька, в доме тебе ничего не грозит. Я приготовила постель – сразу ляжешь, отдохнешь, станет легче.

– Нет, нет, нет! – Оля неожиданно сильно рванулась из рук матери и бросилась бежать назад, напролом через заросли. Вера кинулась за ней. В доме тети Мани зажегся верхний свет.

Оля добежала до машины и упала на сиденье, не закрывая за собой дверь. Она тяжело дышала, лицо было мокрым от пота.

– Нет, мама, пожалуйста, нет, я не могу войти в дверь.

Она не лгала. Она действительно не смогла бы сделать этот шаг и очутиться в крошечном предбаннике с низким потолком. Вера присела перед Олей и положила ей руки на колени. Тихо, но властно приказала:

– Хорошо, побудь здесь, я скоро приду. Только не шуми: соседи спят.

Оля кивнула, ее била дрожь. Вера сбросила с себя куртку и накинула на дочь. Поцеловала ее в лоб и легонько пожала руку:

– Я сейчас.

Бегом бросилась в дом. Нижний ящик серванта – травы по-прежнему были там. Вера включила фонарик в мобильном телефоне и быстрым движением пробежала по целлофановым пакетам, на которых выцветшие чернила бабушкиным почерком все четко структурировали:

– Пустырник, мята перечная, корни валерианы, солодки, шишки хмеля… – Вера отобрала необходимое и толкнула вторую дверь из гостиной, слева от входа, за которой скрывалась маленькая кухня.

Открыла проржавевший кран – полилась мутная вода. Дав ей возможность стечь, Вера механическим движением достала с подвесной полки белую эмалированную кружку – слегка щербатую, с вытертым изображением птицы на боку – и наполнила ее водой на три четверти. Затем зажгла газ на полную мощность (хвала прогрессу) и принялась ждать, пока вода закипит, кидая настороженные взгляды в окно. Глухая ночь, даже луна скрылась за облаками, но пройдет еще двадцать минут, и первые петухи огласят рождение нового дня. Нужно успеть до этого момента.

Едва вода закипела, точными, выверенными движениями Вера бросила в кружку по щепотке травы из каждого пакета. Машинально выдвинула ящик, в котором хранились столовые приборы, и достала металлическую ложку. Размешала варево, уменьшила огонь. Три минуты спустя все было готово. Вера распахнула окно и выставила кружку на подоконник: все еще морозный ночной воздух остудит отвар и вдохнет свежесть в дом. Пять минут спустя она заставила дочь выпить горячую, пряно пахнущую жидкость. Через десять минут Оля мирно спала в бывшей постели своей матери. Еще одна порция утром, и этого хватит на неделю, главное – не забыть дать новый отвар. В гомеопатии важна регулярность и точное время приема лекарств. Осталось придумать, что делать с автомобилем. Оставлять его на дороге нельзя: сразу же привлечет внимание местных. Идеальным местом для долгосрочной парковки был проклятый лес. Вера вышла из дома, вернулась в машину, завела двигатель и тихонько двинулась в сторону леса. Прогалина попалась на глаза минут через пять. Осторожно, чтобы не увязнуть колесами в размокшей земле, Вера вывела машину на небольшую поляну неподалеку от Ведьминой топи и остановилась. Дальше ехать было опасно: увязнет в болоте. Выйдя из машины, Вера глубоко вдохнула лесной воздух и тут же закашлялась: гнилостное дыхание болот добралось и до лужайки. Но это было даже к лучшему: вряд ли кому-то придет в голову гулять здесь.

Пешком вернулась в дом, кинув по пути взгляд на окна тети Мани. Пропел первый петух, но дом спал, никакого движения. Только свет в окнах погас. Вера чувствовала дыхание старого дома. Что-то изменилось. Вот только что?