Вкус твоей любви

Вителло тоннато для насыщенных отношений: и рыба, и мясо

Мне кажется, что прошёл целый месяц с того момента, как я убежала от Замира, побывала на кровавом ужине, и меня вынесли из ресторана с табуреткой, а потом снова внесли домой, но уже на плечах. И вообще, мне кажется, что мне это всё только приснилось. Потому что в жизни такого не бывает. А в жизни бывает работа, бывший муж, раздел имущества и фитнес вместо десерта. Кстати, о десертах: я отчётливо чувствую, как мой дом пропитался насквозь запахами нагретой апельсиновой цедры и топлёного масла с карамелью. С нотками сухой лаванды. Которая теперь мне напоминает о странном и загадочном сербе. Надо бы про него разузнать хорошенько. Хотя не уверена, что увижу его ещё раз в жизни, если только не пойду снова покушать в его ресторан. Правда, я теперь практически не ем. Я лишь дегустирую.

Я лежу в кровати, и мне первый раз за долгое время не хочется вставать и бежать на работу. Ведь все эти годы я бежала на работу, чтобы убежать от себя. Выходит, что у меня получилось. Что мы имеем в сухом остатке: хорошо оплачиваемую должность, отличную фигуру, бывшего любовника, для которого я чересчур стара, и один незавершённый судебный процесс, с которым я надеюсь разделаться в ближайшее время. Один выкидыш, одна съёмная квартира. И одна съёмная жизнь.

Посмотрим правде в глаза: всё это время я просто пыталась доказать что-то кому-то? Кому? Лёше? Но я ведь специально даже не регистрируюсь в социальных сетях, чтобы у меня не было соблазна подсматривать в щёлочку за его счастливой успешной жизнью. Но это тоже не помогает: конечно же, до меня доносятся слухи о его сногсшибательной карьере, огромной зарплате и новых проектах, которые ему доверяют всё больше и больше. И хотя все разговоры умолкают при моём появлении, как будто в комнату внесли покойника, но я в курсе, что Тома не превратилась в расплывшийся кусок теста после рождения очаровательного малыша, а напротив, стала очень популярной мама-блогеркой, которая с утра до ночи размещает красочные посты про свою успешную красивую жизнь, где она, неизменно безупречно накрашенная и безупречно одетая, ходит с ребёнком на фитнес, на развивашки, посещает частные детские садики и учит годовалого младенца английскому и французскому языкам, мать их! А ещё регулярно летает с няней-филиппинкой на разные моря и курорты, чтобы подышать с ребёночком свежим солёным воздухом.

Так, ну хватит. Я усилием воли выдёргиваю себя из мягкой постельки, и внимательно осматриваю себя в большом зеркале в спальне: я тоже дам фору любому блогеру. А мой гардероб даст фору любой моднице: мне же совершенно не на что больше тратить деньги. К тому же у нашего проекта куча благодарных рекламодателей и бартера, по которому мне достаются совершенно сногсшибательные бренды практически за бесплатно. Провожу ладонью по ряду вывешенных в шкафу нарядов, и останавливаю свой выбор на ярко-алом шерстяном платье до клен, которое я ещё ни разу не надевала. Смотрю в окно, и вижу, что уже наступил март.

– Миша, ты вообще понимаешь, куда меня вчера затащил? – нависаю я всем своим телом над приятелем, свободно развалившемся в кожаном начальственном кресле.

– А что случилось? – с удивлением взирает на меня Миша. – Я лично отлично провёл время. Разве ты – нет?

– Лично я – нет! – нахмурив брови и скрестив руки на груди, грозно смотрю я на него. – Сначала какой-то Анатолий потащил меня на какой-то ужин к Фёдору Старикову…

– Подожди, ты была на его знаменитом ужине?! – перебивает меня Миша. – Вот тебе повезло! Я уже год мечтаю туда попасть, но туда допускают только избранных! А тебе это удалось с первого же раза! Расскажи, что там было! – с горящими глазами начинает расспрашивать меня мой друг, и тут я понимаю, что он бы точно не сбежал оттуда, как я.

– Ничего особенного, – отмахиваюсь я от него. – Обычный ужин с переменой блюд, – мысленно содрогаюсь я от этих воспоминаний с душком. – Всё как обычно: светские разговоры ни о чём.

– Но ты хоть нашла себе кого-то? – задаёт Миша вопрос, который, видимо, волнует его больше всего.

– Даже не знаю, – туманно отвечаю я. Потому что действительно не уверена, к чему это знакомство меня приведёт. Если приведёт хоть куда-нибудь.

На самом деле я тащу на себе довольно увесистый проект, и за два года я даже успела обрасти небольшим отделом из журналистов, фотографа и дизайнера. И помимо интернет-площадки, каждый месяц мы готовим к печати довольно упитанный журнал с внушительным тиражом. Поэтому обычно мой день забит рекламодателями, поставщиками, партнёрами и производителями еды и напитков, которые просто мечтают сотрудничать с нами. Но у меня все проходят очень строгий отбор: я не могу позволить, чтобы в мой родной проект пролезли несвежие продукты. Только лучшее из лучших, за что я лично отвечаю перед миллионами своих читателей и подписчиков. А рубрика с ресторанами – одна из самых популярных, потому что все знают, что если заведение появилось в нашем рейтинге, значит, оно стоит того, чтобы в него пойти, и даже совсем юные проекты могут за один день окупить большую часть своих расходов на открытие, потому что к ним выстроится очередь из желающих отведать их кухню.

Но сегодня я совершенно не могу сосредоточиться на работе. Я всё время прокручиваю в голове события последних суток, и должна себе признаться, что во всём этом меня интересует только одно: Драган Павич. В один день я потеряла удобного любовника и пару отличных туфель, и, по правде сказать, туфель мне жаль намного, намного больше. Но ещё больше мне жаль, что мой повар просто взял и ушёл, даже не спросив номера моего телефона! Как такое вообще возможно?! Да мужчины выстраиваются в очередь, чтобы только накормить меня устрицами, сводить в номера или облизать мои ноги! И тут я начинаю смеяться, вспоминая страстного Анатолия, и мои коллеги удивлённо смотрят на меня, оторвавшись от своих мониторов. Надо признаться, что смеюсь я на работе довольно редко. Настоящая бизнес-леди. Железная стерва. Марлен Дитрих. Зато начальство меня ценит, материалы все готовы чётко в срок, и мы не сидим, как остальные редакции всю ночь напролёт перед сдачей номера в печать. Потому что у меня всё просчитано до грамма. Да что вообще со мной такое случилось?! И с моей жизнью?

Ладно, не в силах побороть искушение, мои пальцы сами вбивают в строку поиска «Драган Павич», и я начинаю скролить выдачу, просматривая все выпадающие заметки за прошедшие два года. «Талантливый шеф из Сербии…», «…восходящая звезда Мишлен с Балкан…», «…шеф-повар из Сербии, удостоенный звезды во Франции…», «…шеф сам отказывается от звезды Мишлен…», «…Драган Павич разрывает контракт с рестораном и продаёт свою долю в бизнесе…». Интересно, чем ему так насолил Мишлен? Я думала, что повара рождаются только с одной мечтой: получить заветную звезду, две, а если повезёт – и три, и потом весь остаток жизни поддерживать свой статус, пытаясь окончательно не свихнуться. Но, видимо, только не мой сумасшедший серб…

Пока я размышляю над странностями моего нового знакомого, мне присылает сообщение Юра: «Суд через десять дней. Я уверен, это будет уже последнее заседание, и у нас есть все шансы отсудить два миллиона». Я ставлю смайлик и устало закрываю мессенджер, потому что эти два миллиона – совсем не половина стоимости моей бывшей квартиры, и уж тем более не компенсируют стоимость бабушкиного дома и мои отданные за три года выплаты по ипотеке, но я уже так давно смирилась со всем этим, что просто похоронила саму идею отсудить хоть сколько-нибудь справедливую часть. Суд длится уже почти два года, и каждый раз адвокаты моего бывшего мужа находят и приводят новых друзей и свидетелей, которые доказывают, что это именно они снабжали моего Лёшу наличностью, давали ему в долг, показывают какие-то липовые расписки, просят перенести заседание, рассмотреть новые доказательства по делу и так до бесконечности затягивают процесс. И я просто благодарна моему румяному и никогда не унывающему Юре, что мне самой не приходится ходить по судам, и я уже готова отдать ему хоть всю исковую сумму, лишь бы эти мытарства поскорее закончились. Иногда потеря – это просто потеря, и надо смириться и идти дальше своей дорогой, чтобы встретить на ней что-то новое.

Мне звонит Миша:

– Яна, нам нужен бонусный обзор на новую сеть ресторанов, для наших рекламодателей, сделаешь?

– Что за сеть? – недоумеваю я.

–Fresh Bowl.

– Но это отвратительная сетка: салат пожухлый, пластиковые несъедобные овощи, – меня аж передёргивает от одного только воспоминания о запахе этой столовой в декорациях современного вегетарианского стритфуда.

– Это совершенно неважно. Зато у них очень влиятельные владельцы и много денег, – возражает мне Миша.

– Я не буду писать о них восторженный обзор, – отрезаю я. – Если хотите, ставьте плашку «на правах рекламы» и пусть пишут свой текст, но я ни за что не поставлю под ним своё имя!

– Всё меняется, Яна, – вкрадчиво пытается мне что-то объяснить мой начальник. – И инвесторы тоже. А наше дело – приспосабливаться к обстоятельствам.

– Не понимаю, что ты хочешь этим всем мне сказать, – запуталась я в туманных Мишиных намёках.

– Ладно, скоро ты всё узнаешь, – бормочет Миша. – Поставим плашку «на правах рекламы». Но на следующей неделе у нас будет очень важное собрание. И событие. И уж на него, пожалуйста, обязательно приди, – объявляет он торжественным тоном и вешает трубку.

Опять какие-то перемены. Такое ощущение, что все вокруг пытаются меня вечно подо что-то подогнать, как какую-то деталь, чтобы она входила в нужный им паз. Или заставить любить меня подгорелую утреннюю кашу с комками, – даже от одной мысли о которой у меня начинаются рвотные спазмы. А если я вдруг по каким-то причинам не соответствую их картине мира, то меня просто вычёркивают?

– Я уехала на встречу, буду после обеда, – бросаю я своим коллегам, натягивая на ходу пальто. Сегодня я в алом маковом платье и могу всё.

Я выхожу на улицу, и вдыхаю ещё морозный свежий воздух. Солнце кое-где расцвечивает небо золотыми бликами. Кто-то идёт по улице с охапками мимозы: я просто обожаю её, в отличие от Булгакова! И её сладкий пудровый аромат всегда обещает мне что-то большее, чем просто очередной весенний день. Я прохожу по московским кривым улочкам, где кое-где толпятся группками экскурсанты, рассматривая очередное здание с облупившейся лепниной и внимательно слушая гида, рассказывающего очередную городскую легенду. Сворачиваю в знакомый переулок, втиснутый между двумя бульварами, прохожу два дома и останавливаюсь у небесно-бирюзовой двери.

Делаю глубокий вдох, и распахиваю её, окунаясь в атмосферу летнего дворика у моря. Прохожу между тесно наставленными стульями, и замечаю, что на столах в крошечных вазочках стоят маленькие метёлочки мимозы. Прохожу на кухню.

– Что вы хотели? – поворачивается ко мне мой Драган, в пока ещё белоснежном переднике и в белой шапочке.

– Я вас приглашаю на свидание, – просто отвечаю я ему. И чувствую, как мои лёгкие словно наполняются сахарной ватой, не давая мне свободно вздохнуть.

Я пошла ва-банк и поставила всё на кон: и я понимаю, что если он сейчас решит, что я сумасшедшая или слишком назойливая, и вежливо откажет, я просто растаю здесь же, как эта сладкая сахарная вата в моей груди, которая мгновенно исчезает в тёплых ладонях.

– Добре, – просто отвечает Драган, смерив меня любопытным взглядом со всей высоты своего огромного роста. – Завтра в пять утра будь готова. Я заеду за тебе. А сейчас, извиняюсь, мне надо работать.

Я выхожу так же, как и зашла, так и не поняв до конца: это он мне назначил в итоге свидание или я ему? Ну хорошо, в пять так в пять – выбирать не приходится.

Ровно в пять утра, как и обещано, в дверь раздаётся тихий стук, и я, уже одетая в тёплый свитер и джинсы, открываю дверь: в любом случае рядиться в коктейльное платье и каблуки в такую рань было бы очень странно.

– Уже собралась? Отлично, – удовлетворённо оглядывает меня Драган, – пойдём! – и я, накинув пальто с шапкой, бегу за ним вниз по лестнице, отметив про себя, что мы уже перешли на «ты». Ещё вчера.

Садимся в ожидающий нас у обочины маленький грузовой Peugeot, и я спрашиваю у Драгана:

– А куда мы в итоге едем?

– Как куда? – удивлённо переспрашивает он. – Конечно на базар! Я же шеф. Мне нужно покупать самому самые лучшие продукты! Разве ты этого не знаешь? Ты же знаменитый критик!

– Ну разумеется, знаю, – неуверенно бормочу я. – Просто я не думала, что кто-то в наше время всё ещё ходит по рынкам. Мне казалось, что всё уже отлажено и централизовано, понимаешь? Поставщики привозят всё сами, о чём их попросишь… – рассуждаю я вслух.

– Я учился в Le Cordon Bleu, – гордо заявляет Драган, ловко выруливая на пока ещё пустынные центральные улицы. – А все французские шефы имеют своих поставщиков и своих продавцов на рынке! Как я могу подавать людям то, что не попробовал и не проверил сам перед этим? – укоризненно смотрит он на меня, и мне становится стыдно, что я смогла оскорбить его в лучших чувствах.

– Прости, наверное, не можешь, – соглашаюсь я. – А что это было за масло с таким странным вкусом у тебя вчера в меню? – вспоминаю я немного горчичный резкий привкус. – Я не пробовала нигде такое…

– Это оливковое масло из Хорватии, – поворачивается ко мне Драган. – Ты была в Хорватии?

– Нет, не была, – качаю я головой.

– Если бы была, ты бы сразу догадалась, – смеётся мой спутник.

– Наверняка, – отвечаю я. – Если бы оно где-то продавалось у нас, я его сразу бы узнала.

– Ну хорошо. Посмотрим, что можно будет сегодня найти на рынке для кухни, – паркует своё авто где-то на задворках Дорогомиловского рынка мой серб. – Идёмо, до открытия ещё есть полчаса.

Мы заходим через задний вход, где торговцы разгружают и заносят свой товар для прилавков, и меня сразу же окатывает с головой душ из самых разнообразных ароматов: от самых тонких и свежих травяных, до самых грубых и тяжелых мясных.

– Ну что, господица инспектор, что мне сегодня поставить в меню? – обращается с иронией ко мне Драган.

А я стою, прикрыв глаза, словно остров на перекрёстке тысячи рек из запахов: они обтекают меня, продувают насквозь, касаются моего лица, залезают в ноздри, дразнят, хватают за нос и раздражают, а я пытаюсь разобраться, за каким же из них мне хочется сейчас пойти, как Мальчик-с-пальчик вдоль хлебной дорожки. Вот я чувствую тёплый, парной, чуть сладковатый, как у свежего сливочного масла, аромат и могу даже представить, как где-то на прилавок выкладывают розово-коралловые кусочки телячьей вырезки. Я уверенно беру Драгана за руку и веду за собой, словно гончая борзая, почуявшая добычу. Удивительно, как моя ладонь легко легла в ладонь этого великана, как будто деталь встала в выточенный точно по ней паз.

Мы проходим мимо рядов с зеленью, пахнущих тимьяном, розмарином и молодым молочным чесноком. Мимо красиво уложенной в пирамидки глянцевой клубники, яркой и сочной на вид, но водянистой и безвкусной: как будто всю сладкую душу она пожертвовала своему аромату. Мимо прилавков со специями для плова и кисло-острыми кадками с соленьями и капустой. Пока не упираемся в мясную витрину, где продавец только начинает выкладывать свой товар.

– Я думаю, сегодня ты не найдёшь мяса лучше, чем здесь для вителло тоннато, – объясняю я Драгану. – И, кстати, зови меня Яной.

– Но что-то я тут не вижу вырезки, – рассматривает через моё плечо товар мой серб.

– А, Драган, дорогой, – приветствует его хозяин лавки. – Только что привезли отличную молочную телятинку, я ещё не успел всё выложить. Специально отложил для тебя кусок, – достаёт он из-под прилавка заветный свёрток. И я понимаю, что именно этот запах свежайшей добычи привёл меня к нему.

– У тебя хороший нос, – с удивлением смотрит на меня Драган. – Вредна жена!

– Что?! – начинаю возмущаться я. – Что опять не так?! То я тебе тощая селёдка, то опять какие-то ругательства! Ну, знаешь ли, – собираюсь я уже развернуться и уйти.

– Извини! – вижу я искренний испуг на лице Драгана. – Совсем забыл, что на русском так не говорят! Всегда кажется, что наши языки такие похожие, но всегда есть…

– Нюансы, – улыбаюсь я, мгновенно простив его за такое искреннее и неподдельно раскаяние, когда он становится похож на большого ребёнка.

– Баш тако! Вредна жена – это самая лучшая похвала для девушки у нас в Сербии! Вредна это значит… – задумывается он на пару секунд, – вот: хозяйственная!

– Ну раз так, – смеюсь я, – я тебя прощаю. Хотя я очень обиделась в первый раз, когда ты вынес меня из своего «Рогача».

– Извини, извини, – снова сокрушённо качает головой Драган. – Это всё мой дурацкий характер. Мы сербы, бываем очень вреле воле… Вспыльчивые, – я потом звонил вам в редакцию, хотел поговорить с тобой, попросить прощения, признаётся он.

– И почему же не позвонил? – интересуюсь я.

– Так не успел, – просто отвечает Драган, и мы, оба вспомнив нашу случайную встречу просто улыбаемся. Хотя смешного мало, на самом деле.

Нагруженные пакетами, мы идём вдоль торговых рядов, и Драган вдруг останавливается у прилавка с зеленью.

– Эстрагон, – берёт он тонкую хрупкую веточку и растирает между пальцами. – Всегда изабрати свежую зелень сам. Ты права, всё остальное можно заказать с доставкой, но травы и специи всегда должны быть самыми лучшими. Покушати, у нас в Сербии называется змеиная трава, – он кладёт себе в рот листочки и протягивает мне. – Сразу вспоминаю лето.

Я жую тархун, и оказываюсь словно на прохладной росистой лужайке, где сквозь листву деревьев уже начинает жарить горячее летнее солнце.

– Вкусно, – говорит Драган, и наклоняется ко мне, целуя в губы. И его язык пахнет шипучей газировкой и летним салатом с помидорами и сорванной с грядки зеленью.

А у меня захватывает дух от счастья и этой свежести: я уже думала, что я ему совсем не нравлюсь!

На пару секунд я даже забываю, что мы стоим посреди тесного прохода, по которому постоянно снуют грузчики, носильщики и продавцы перед началом нового рабочего дня, а я действительно не могу оторваться от этих мягких, но настойчивых губ, которые с лёгким нажимом открыли мои, и забрали у меня весь воздух из лёгких. И я теперь дышу вместе с ним одним на двоих ароматом змеиной травы, и мне совершенно не хочется отрываться ото рта Драгана, нежно и осторожно прильнувшего ко мне. Он стоит крепким утёсом, укрывающим меня со всех сторон от сутолоки и гама, и я вдруг понимаю, что впервые за долгие долгие годы чувствую себя укутанной и защищённой со всех сторон. Впрочем, это только иллюзия, одёргиваю я себя, и наконец-то, усилием воли буквально отдираю свои губы от Драгана.

– Допадаш ми се, – бормочет мой серб, и я лишь переспрашиваю:

– Что это значит?

– Да так, ничего, – отвечает он, и, подхватив весь свой груз, уверенным шагом направляется в сторону выхода, а я только поспеваю бежать за ним, как за мощным ледоколом, пробивающим нам дорогу, среди утренней рыночной суеты.

– Приглашаю тебе на завтрак, – улыбается Драган, заводя свой маленький грузовичок.

– Уже второй завтрак за два дня! – отвечаю я, улыбаясь. – Придётся скоро садится на диету.

– Зачем тогда жить, если сидеть на диетах? – задаёт Драган резонный вопрос. – Я живу, чтобы вкусно кормить людей. Если все будут сидеть на диете, у меня просто не будет работы. И у тебя, кстати, тоже, – немного помолчав, замечает он.

– Согласна, – только и киваю я ему в ответ. Не такой уж он простой, мой серб. – Тогда что же нам делать? – спрашиваю я. – Нам надо хорошо выглядеть, чтобы делать карьеру, чтобы нравиться людям, чтобы заводить семью, не потерять мужа, – перечисляю я все требования, которые не перестаёт нам предъявлять общество.

– Просто жить, – с удивлением отвечает мне Драган. – Ты сделала хорошую карьеру? —спрашивает он.

– Ну конечно, – отвечаю я.

– И это всё из-за того, что ты мало кушала? И хорошо выглядела? – задаёт он резонный вопрос. – Ты встретила свою любав? Любовь? У тебя есть муж? И всё это из-за диет? – не даёт он мне опомниться, уже въезжая в закрытый дворик своего ресторана.

– Хорошо, уговорил, – соглашаюсь я. – Я действительно сделала хорошую карьеру. Но как раз потому что я очень люблю покушать. Точнее, любила раньше, – поправляю я себя.

– То и добро, – заключает Драган. – Добродошли, – отпирает он дверь, и мы входим в святая святых: на кухню.

Через полчаса мы уже сидим и уплетаем самый вкусный омлет в моей жизни. Наверное, именно такой, каким он и был изначально создан каким-нибудь кулинарным богом из Франции. Нежный и воздушный, утопающий в подтаявшем свежем сливочном масле, щедро сдобренный тончайшими пластинками трюфеля, которые Драган натёр на крошечной тёрочке прямо перед подачей, он просто кричит о том, что мы живём для того, чтобы есть. И, словно прочитав мои мысли, мой серб замечает:

– Я мыслим, что мы едим жизнь. С самого рождения и до самой смерти. Как только мы появляемся на свет, мы начинаем дышать, и сразу кушать. Беба, младенец, ещё даже ничего не видит, но уже чувствует запах молока и матери, и вкус её груди. Вот так, – и отправляет в рот порцию божественного омлета. Мне кажется, или я сама говорила тоже самое когда-то?

– А что это за трюфели? – вдруг вспоминаю я, что хотела спросить у Драгана. – Откуда они?

– Из Сербии, – гордо отвечает шеф, словно сам лично их вырастил, а потом нашёл и откопал под буком.

– Никогда бы не подумала, что в Сербии есть трюфели, – удивляюсь я.

– Да и сами сербы этого не знают, – отвечает Драган. – Южная страна. У нас много, что есть.

– Поразительно, но я действительно ничего не знаю о Сербии, – соглашаюсь я. – Плескавица, чевапи – вот, пожалуй, и всё.

– Согласен, – кивает Драган. – Никто ничего не знает про нас здесь. А сербы в России открывают рестораны национальной кухни. Вот я и решил, что буду готовить всё, что только захочу, что готовил во Франции. Кормить людей вкусной едой. Не важно, какой национальности.

– А что же случилось у тебя с Мишлен? – задаю я ему вопрос, который давно не даёт мне покоя. – Как можно было отказаться от звезды добровольно? И бросить всё?

– А ты никогда не выбирала между тем, что любишь делать и тем, что приносит много денег? – спрашивает меня в ответ Драган, собирая наши тарелки и складывая их в мойку.

– Пожалуй, – отвечаю я, вспоминая своё давнее решение идти работать в Negusto.

– Вот и я решил, что буду готовить только то, что сам захочу, из тех продуктов, которые сам выберу. И буду кормить тех, кого считаю нужным. И только так. Ненавижу слишком много правил, разумеешь? Поэтому терпеть не могу инспекторов и поверяльщиков. Как ты. Но ты ведь тоже не подчиняешься правилам, истина? – вдруг подходит он ко мне совсем близко-близко, и я вспыхиваю, вспоминая наш утренний поцелуй. Мои глаза оказываются прямо напротив его ширинки, и я резко вскакиваю на ноги, потому что совершенно не знаю, куда себя деть в такой неловкой ситуации. А куда в таких случаях себя вообще девают девушки?! – проносится у меня в голове, а Драган просто нежно обнимает меня за талию и легонько целует в губы, лишь слегка полоснув по ним своей теплой мягкой кожей. Я снова отчётливо чувствую запах степи, сушёной лаванды и белого трюфеля.

– Мне пора на работу, – бормочу я, собирая свои вещи. – Спасибо за отличный завтрак! – и выхожу на улицу, по которой уже бегут в свои офисы хмурые серые лица.

Вителло тоннато, которое Драган поставил в меню в день нашего первого свидания

Надо взять хороший кусок лучшей телячьей вырезки отличного качества и разрезать его вдоль таким образом, чтобы два куска легко сворачивались в колбаску, которую можно будет потом нарезать попрёк волокон. Замотать её пищевой плёнкой, как конфетку, со всех сторон, и опустить в кипящий мясной или куриный бульон, и сразу же убрать с огня. Оставить на три-четыре часа. Мясо само дойдёт и остынет, как остывали потом весь день мои губы после поцелуя Драгана.

Для соуса берём 3 желтка, 1 столовую ложку дижонской горчицы, солим, перчим, начинаем взбивать, постепенно вливая в миску тоненькой струйкой простое рафинированное масло без запаха, 300 миллиграмм. Должен получиться густой майонез. Вливаем 200 миллиграмм жирных сливок, добавляем в него 7 столовых ложек тунца в собственном соку и 2 чайные ложки бальзамического уксуса. Взбиваем всё блендером до состояния пюре. Соус должен быть не густым и не жидким. Оставляем его охлаждаться в холодильнике.

Достаём остывшую телятину и нарезаем её ломтями не толще полсантиметра. Выкладываем на тарелку, поливаем соусом, украшаем сверху каперсами и мелко порезанным шниит-луком. И оставляем в холодильнике охлаждаться до подачи на стол. Как я стала ждать нового свидания, только выйдя из бирюзовой двери на улицу.

Сербский кох: что это такое?

Прошло уже несколько дней с нашего первого свидания, и я, если честно, каждый раз сдерживаю себя, чтобы не написать своему сербу: мне уже двадцать семь, но предрассудки и общепринятые нормы крепко держат меня в своих цепких когтях. Например, они предписывают негласное правило не звонить мужчине первой. А то он, не дай Бог, решит, что ты его хочешь. И домогаешься? И это все происходит в двадцать первом веке? В Москве? Но я уже сделала первый шаг, в конце концов, теперь мне остаётся только ждать. И надеяться, что я ему на самом деле «допадаш ми се» – нравлюсь, как он тогда и сказал. Хотя, возможно, это был всего лишь сиюминутный порыв.

Но одно я могу сказать точно: такого голода я не испытывала очень давно. Теперь я уверена, что два последних года я жила, словно обложенная ваткой в своей тесной коробочке-квартире, из которой выбиралась лишь на работу, фитнес и на редкие встречи с Замиром. Чтобы окончательно не пропахнуть нафталином. Вяленая селёдка. За которую негде зацепиться. Сплошной пластиковый салат и пенопластовые помидоры, прямо как во Fresh Bowl. Но теперь мой проснувшийся аппетит наконец-то даёт о себе знать. Он не позволяет мне спокойно заснуть вечерами, и я долго ворочаюсь на своих белоснежных холодных простынях, представляя себе отнюдь не завтрашнее совещание или вступительную статью редактора для журнала… Я даже снова вернулась к просмотру душеспасительных видео от разных блогерок, обещающих современной женщине радость самоудовлетворения и независимость, но и они меня совсем не спасают от жарких ночных снов. Которые прокручиваются у меня в голове бесконечным видеорядом, стоит мне только закрыть глаза.

Я по-прежнему равнодушно ловлю на себе мужские взгляды, обволакивающие меня в бассейне, в тренажёрном зале и на улице, но мне не хочется никого другого. Кроме одного. Я буквально заставляю себя не рыться в интернете, соцсетях и на разных порталах в поисках информации о Драгане. Стараюсь полностью сконцентрироваться на работе.

Выходит из печати свежий весенний номер Negusto, и я, как всегда с замиранием сердца открываю ещё пахнущий типографской краской и лаком номер. Потому что знаю, что сколько бы я не проверяла каждую статью и заметку, по миллиону раз перечитывая их, сколько бы раз это не делал вслед за мной корректор, всё равно какие-то мелкие ошибки умудряются пролезть на страницы, и гордо встают по своим местам, когда уже номер готов и отпечатан, и невозможно ничего исправить. Поэтому я так и любила всегда готовить, – вдруг понимаю я. Потому что если ты берёшь все ингредиенты строго по рецепту и следуешь ему, то получаешь неизменно прекрасный результат. Как в математике. Дважды два – это четыре. А стакан муки, стакан сахара и яйца – это всегда бисквит.

Но в этот раз я не вижу никаких опечаток и ошибок, но что-то явное и очевидное не даёт мне покоя… Пролистываю журнал, и наконец понимаю, в чём дело: везде под рекламными статьями, которые были написаны даже не мной, а кем-то из моих внештатных сотрудников, гордо красуется моё имя. Яна Гофман. Как знак качества. И под хвалебной слащавой заметкой о свежем и неизбитом вкусе новой вегетарианской сети Fresh Bowl, и под ординарным материалом о посредственном резиновом сыре La Parisienne, который я согласилась поставить в номер только по очень хорошей цене без скидок, и под опусом об успехах отечественных виноделов, разливающих отвратительное столовое пойло Bon Rose по цене дорогого марочного вина.

– Что это такое?! – выхожу я из своего кабинета, потрясая журналом над склонёнными над мониторами головами моих коллег. – Кто-нибудь знает, что это такое? – ещё раз спрашиваю я их, и по пустым непонимающим лицам мне ясно, что никто ни за что не отвечает. – Глеб, – наконец-то я соображаю, где искать концы, обращаясь к нашему дизайнеру: – Почему после моей подписи в печать в журнал внесли изменения?! – нависаю я над ним.

– После тебя Миша просил сделать ещё кое-какие правки, – равнодушно пожимает плечами он в ответ. – Я и сделал.

– Отлично, – уже стучу я каблуками по ламинату, и будь моя воля, я бы вонзила эти каблуки Мише куда-нибудь в мягкое местечко. Впрочем, это я и собираюсь сделать. – Какого хрена?! – врываюсь я к нему в кабинет, где он сидит перед монитором, и, судя по его расслабленному виду, явно не занимается сейчас важными стратегическими вопросами.

– О, Яна, привет, – растягивает он рот в широкой чеширской улыбке. – У меня для нас всех отличные новости. Мы растём, – не даёт он мне вставить и слова. – Помнишь, что я тебе обещал, что наш проект выстрелит, когда ты только раздумывала, идти к нам или нет?

– Ну так он и выстрелил, Миша, – сажусь я напротив.

– Именно! – соглашается мой начальник. – А зачем вообще нужны стартапы?

– Чтобы делать то, что никто не делал до тебя? – делаю я предположение.

– Умничка! А для чего? – с видом мудреца вопрошает сладкоречивый Миша. И сам себе отвечает: – Чтобы заработать много денег!

– А разве мы зарабатываем недостаточно денег? – меня уже начинает утомлять этот дурацкий допрос.

– Так ведь всегда можно сделать ещё больше! – как младенцу разжёвывает мне Миша. – И хочу тебе сообщить первой, что мы на пороге того, чтобы заработать офигенно много. Просто до хрена! – с удовлетворением произносит Миша, и выглядит он сейчас так, как-будто испытал оргазм. Хотя, возможно, и испытал, кто его знает, от чего он обычно испытывает оргазмы?

– Миша, ты продался, – устало соглашаюсь я с ним, в то время как он поднимается и, наклонившись, торжественно расцеловывает меня в обе щеки. – Но ведь это всё шито белыми нитками, и обманывая народ, так долго на этом не проедешь.

– Какая ты всё-таки наивная, Яна, – умиляется мне Михаил, присаживаясь на краешек стола, и глядя меня по голове, как ребёнка. – Это же обычная стандартная схема: сначала ты рвешь жопку для того, чтобы завоевать доверие и всеобщую любовь, а потом это доверие и всеобщая любовь уже работают на тебя. Это же очевидные вещи.

– А я думала, что доверие и любовь не продаются, – смотрю я на него снизу вверх, и Миша лишь укоризненно качает головой, словно я сморозила какую-то глупость. Хотя, видимо, сморозила. – По крайней мере, ты отлично справляешься с тем, чтобы продавать моё имя и авторитетное мнение, – добавляю я, раскрывая перед ним журнал с моей подписью под статьёй.

– Яна, ты что-то путаешь, – вкрадчиво начинает мой приятель. – Здесь нет твоего личного авторитетного мнения. Есть мнение нанятого работника, который получает деньги от работодателя. А в нашем случае, это проект Negusto. И наш с тобой владелец может вставлять в своей проект имена всех своих сотрудников, которые заключили с ним договор. Всё прописано в контракте. Перечитай, – спокойно объясняет мне Миша. – Но это не важно, скоро у нас будет ещё больше денег, не переживай, – успокаивает он меня, как будто я пришла требовать у него повышения.

У меня тренькает телефон, отвлекая от этой увлекательной беседы, о которой я мгновенно забываю, прочитав всплывающее сообщение: «Сегодня приходи на концерт моего ансамбля в 23.00 в «Китайский лётчик Джао Да».

Я чувствую себя безнадёжной старухой, когда пробираюсь сквозь толпу щебечущих студенток к входу в клуб на Солянке. Хотя если подумать, многие из них даже постарше меня. Что же снова меня превратило в эту вечную тётку и наседку, – размышляю я про себя. Возможно, моё чёрное платье до колен? Или эта вечная одержимость работой? Может быть, Миша прав, и надо просто расслабиться и зарабатывать деньги? В конце концов, большинство моих читателей не отличит дорблю от горгонзолы или простую дальневосточную устрицу от Розовой Джоли. И я могу рассказывать им что угодно: они же всё равно не знают, с чем сравнивать. Поверят каждому моему написанному слову, потому что раньше я никогда их не обманывала. Я открываю двери в клуб, и тёплая волна воздуха смешанного с ароматами дешёвой кухни окатывает меня. Всё-таки нет, – решаю я. Здесь я сегодня не буду ничего есть. И обманывать своих читателей – тоже.

Пытаюсь найти Драгана, но не вижу его: на сцене пока играет какая-то инди-рок-группа, и девушка, явно пытающаяся безуспешно копировать Билли Айлиш, что-то тихо шепчет в микрофон. Ну что же, я подхожу в барной стойке и заказываю себе бутылочное пиво: никогда не знаешь, что тебе нальют из бочки, тем более я отчётливо чувствую слегка кисловатый аромат забродившего пойла.

– Ты пришла? – слышу знакомый голос за спиной, и его рука легонько приобнимает меня за талию. И тут же отпускает. Словно это какое-то ненавязчивое дружеское приветствие. – Что ты пьёшь? – смотрит Драган на мою бутылку. – Тебе надо обязательно попробовать их разливное пиво! – и, не дожидаясь моего согласия, он просит бармена налить две кружки какого-то крафтового пива.

А я про себя отмечаю, как пресловутые бабочки бешено затрепыхались у меня в животе, словно запертые в стеклянной банке. И пока он отвернулся, я рассматриваю его стройное тело: снова в простой футболке и джинсах, идеально сидящих на бёдрах.

– Спасибо, но нет, – отвечаю я на угощение и быстро отвожу глаза в сторону от его более чем аппетитного зада. Слегка морщусь, окидывая взглядом неухоженное тёмное помещения, явно с крайне низкими требованиями к санитарии.

– Иногда надо пробовать что-то новое, иначе как ты найдёшь что-то хорошее? Что ты действительно очешь? – ставит передо мной серб бокал, от которого исходит тонкий аромат апельсиновой цедры. – Пити! – настойчиво предлагает он мне, и я пробую, зажмурившись, маленький глоток, который оказывается на удивление хорошим.

– Действительно, отличный бланш, – соглашаюсь я с Драганом. – Чувствую курагу, апельсиновую цедру и немного кориандра. И… змеиную траву! – вспоминаю я вкус нашего первого поцелуя. – Эстрагон.

– Вот так! Как я и говорил, – кивает мой серб, и практически одним глотком выпивает половину кружки. – Я желаю, чтобы ты посмотрела мой концерт сегодня, – только не уходи нигде!

– Хорошо, я буду ждать тебя здесь, – обещаю я Драгану, и он направляется на сцену, где уже собрались музыканты и настраивают свои инструменты, а я снова с наслаждением рассматриваю открывающийся мне вид сзади. И ловлю себя на мысли, что мне бы неплохо держать себя в руках. Но это становиться делать всё сложнее и сложнее. А может быть, мне можно хотя бы сегодня расслабиться?

Ещё пару глотков освежающего пива, и весь небольшой тесный зал наполняется, как пузырьками пены, разбитными ритмами «Драган Павич Оркестра», с первых же нот сбивающих с ног. Аккордеон, скрипка, барабаны и гитара буквально врываются в мою голову, путают волосы и мысли, и я ещё раз замечаю, как действительно хорош собой мой серб с этой своей гитарой и высоченным ростом. Он возвышается на сцене среди остальных музыкантов, и тут я замечаю, что не одна я так считаю. Потому что весь танцпол перед сценой забит молодыми девчонками в коротких юбках и обтягивающих джинсах, которые, судя по тому, как они толпятся напротив басиста, явно пришли сюда не только ради зажигательной музыки.

С другой стороны, чего я хотела? Чтобы все прекрасные принцы сидели по домам и дожидались моего появления в их жизни? Это же смешно. И я вдруг понимаю, как ревность острой иголкой колет меня прямо в сердце, когда Драган в очередной раз дарит свою лучезарную улыбку одной из поклонниц. Я решительно допиваю своё пиво, и направляюсь на танцпол: в конце концов, я даже не помню, когда я вообще в последний раз куда-то ходила танцевать! Наверное, ещё с Лёшей в глубокой юности, но воспоминание о нём не задевает меня ни капельки. Мне действительно совершенно на него наплевать, и единственный человек, который меня сейчас интересует – это мишленовский повар на сцене, который сейчас выглядит как настоящая рок-звезда.

Ритмы танца уносят меня куда-то далеко, наверное, на его родину, на Балканы, на которых я никогда не была, и моё тело становится лёгким и послушным. Я танцую, и мои волосы развеваются во все стороны, а подол платья раскручивается, как в детстве, ромашкой. По правде говоря, я вообще нигде не была, и я изучаю мир и разные страны по кулинарным книгам и кухням этих народов. Чтобы хотя бы немного попробовать их на вкус. Попробовать, каково это очутиться в другой стране. И сейчас я чувствую необыкновенную свободу, и мне даже нравится этот душный запах сотен разгорячённых тел, в едином ритме раскачивающих этот маленький клуб.

Я подхожу к барной стойке, чтобы взять чего-нибудь попить и слышу пьяный голос где-то сбоку:

– Ещё одно пиво за мой счёт этой девочке, – и вижу рядом какого-то парня, с плотоядным интересом рассматривающего мою грудь.

– Спасибо, но не надо, – сдержанно благодарю его, стараясь отодвинуться подальше, но он уже явно настроен на дальнейшее знакомство.

– Как тебя зовут? – начинает он уже приставать со стандартными пьяными ухаживаниями, подходя ко мне всё ближе, и я с тоской понимаю, что вечер испорчен, как тут между нами вырастает мощная фигура Драгана, загораживающая меня от назойливого поклонника, и он просто спрашивает меня:

– Он тебе досаждает, Яна? – и я мотаю головой, пока незадачливый ухажёр растворяется где-то в потной толпе. – Я видел как ты плесала. Лепо. Ти си лепа. Я желаю водим любав с тобой. Данас. Сегодня. Только не уходи нигде! – говорит он мне, наклонившись к самому уху, и оставляет меня одну, вернувшись на сцену, где безумный оркестр снова начинает играть свою самую весёлую в мире музыку.

Вот так. Всё просто. Он это сказал. Я желаю водим любав с тобой. И мне даже не нужен гугл-переводчик, чтобы понять, чем он хочет сегодня заняться. Данас.

Уже далеко за полночь, когда мы буквально врываемся в квартиру Драгана пьяные от музыки и желания. Мы ещё даже не разделись, но мои руки успели побывать там, куда до этого так нескромно заглядывали мои глаза. Я уже прочертила свою маршрутную карту под его чёрной футболкой, пробежавшись по его плоскому, мгновенно напрягшемуся под моими тёплыми ладонями животу, задев выпирающие перчинки сосков и пробравшись за тугой ремень джинсов и ниже туда, где я чувствую подушечками пальцев, как затвердел его член, рвущийся наружу из тесных узких брюк. Язык Драгана со вкусом цедры и кориандра уже исследовал каждый уголок моего рта, пробежался по зубам и облизал мои пересохшие губы, двигаясь дальше и лаская мочку уха, впадинку за ним, и тонкую косточку ключицы. Меня уносит ветром степей и ароматом лаванды, а его нежные трепетные ладони пробираются под моё свободное платье, сминая меня, как мягкий хлебный мякиш.

– Та такая вкусная, – шепчет он мне на ухо, и я закипаю разогретым маслом от его слов. – Желаю тебя, – бормочет он, пока мы стряхиваем с ног нашу обувь. – Укусна девойка, – одним движением стягивает он с себя так мешающую мне футболку. – Хочу тебя попробовать на вкус, – встаёт он передо мной на колени, аккуратно отгибая подол моего платья, и я просто прислоняюсь к стене, пока его чуткие пальцы нежно стягивают с меня мои крошечные кружевные трусики, которыми я планировала поразить его прямо в самое сердце.

Но сейчас они снятой ненужной пенкой растекаются у моих ног на полу, пока горячий и трепетный язык Драгана пробует меня на вкус. Я зарываюсь пальцами в его густую волчью шерсть на голове, стягивая её в кулак от наслаждения, когда он начинает высасывать меня, как устрицу. Я закидываю ему одну ногу на плечо, упираясь ступнёй во впадинку у ключицы, пока его пальцы мнут мою спелую мякоть, а язык забирается всё глубже и глубже в мою сердцевинку. Я больше не сдерживаю стоны, выливающиеся из меня по мере того, как моя плоть начинает пульсировать и сжиматься под натиском таких мягких губ, такого тугого языка, и таких смелых рук. Мне кажется, стена сзади меня начинает содрогаться, когда я буквально осыпаюсь градом на мелкие кусочки, пока пальцы Драгана пульсируют во всех моих истекающих соком отверстиях.

– Это ты вкусный, – шепчу я, сползая, обессиленная на пол, но мой серб подхватывает меня, с лёгкостью взвалив к себе снова на плечо, как он любит это делать, и, хохочущую и с голой попкой, за которую он аккуратно меня держит, несёт меня вглубь квартиры, пока не укладывает осторожно на большую кровать. Пахнущую камышом и полынью. И ещё шоколадом со специями.

Нависнув надо мной своим огромным стройным телом, он наконец-то расстёгивает ремень на джинсах и стягивает с себя остатки одежды, и я закрываю лицо ладонями с растопыренными пальцами, через которые подглядываю за ним. Я вся ещё горю, но даже не представляю, как это во мне сможет поместиться, когда вижу, как его просто гигансткий член становится ещё больше, прилепившись к его животу и доставая кончиком почти до самой впадинки пупка.

– Не бойся, я бити нежен, – наклоняется он надо мной, видимо, разглядев искры испуга в моих глазах.

– Хорошо, – шепчу я, и моё платье летит ко всем чертям на пол.

И пока его рот сливается с моим, а мой язык вторгается в него, его огромный член входит в меня с осторожностью и трепетом, словно боясь разорвать пополам моё тело. Но, к моему удивлению, вместо боли, которую я ожидала, меня наполняет до краёв тёплое, как молоко с мёдом, наслаждение, постепенно закипающее пузырьками внизу живота и поднимающееся всё выше и выше. Мои ноги уже смело обхватывают упругие ягодицы Драгана, направляя его, задавая ритм и прижимая к себе всё теснее и теснее, словно я боюсь, что он вдруг вырвется из меня.

– Тихо-тихо, – нежно бормочет он, ускоряясь под моим нажимом, пока я окончательно не тону в его океане, накрывшем меня с головой.

Я никогда не могла представить, что можно испытать подряд два оргазма, с разницей в несколько минут. Это как съесть сначала тирамиссу, а потом ещё и целую порцию крем-брюле. Или всё-таки малиновый рулет с фисташками? Все образы и запахи десертов бесконечным рядом проносятся перед моим мысленным взором, когда я снова в очередной раз растекаюсь от наслаждения под тяжестью сильного тела Драгана, который всё ещё доедает меня, по маленькому кусочку. Как мороженое. Или щербет.

– Тебе было вкусно? – спрашивает он меня, когда уже лежит на спине, а его ладонь – на моём голом животе.

– Да, очень, – улыбаюсь я в ответ.

– Как апельсины с тёмным шоколадом? – вдруг спрашивает меня Драган, и я захлёбываюсь от счастья: неужели на свете есть ещё такие же сумасшедшие, которые думают как я?! По крайней мере один из них лежит сейчас рядом со мной в одной постели!

– Да, как клубника с бальзамическим соусом, – киваю я. – Или как яблоки с корицей. Или как соль с карамелью. Как бискотти с лимончелло. Или утиное конфи с луковым джемом!

– То е ясно, – останавливает меня Драган. Значит, тебе действительно понравилось, – улыбается он, – мне тоже. Но недовольно, – продолжает он, и берёт мою ладонь и ведёт её вниз своего живота, и я уже понимаю, что он имеет в виду.

Наша ночь длится целую вечность, и каждый раз, когда я решаю, что у меня уже больше нет сил, Драган снова и снова будит во мне желание.

– Скажи, все сербы такие? – спрашиваю я, медленно проводя пальцем по его лбу, бровям, горбинке носа, губам и подбородку, прямо как в детстве: «Лес, поляна, бугор, яма, обрыв…»

– Како так, – бормочет Драган в ответ, поймав ртом кончики моих пальцев, и целуя их. – Все сербы различны. Но мы, как это будет по-русски… – пытается вспомнить он верное слово, – вело любоморан, вот: мы очень ревнивые.

– Я тоже, – совершенно серьёзно смотрю я ему в глаза, приподнявшись на руках. – И только посмей изменить мне с моей подругой! – грожу я ему, на что мой серб смотрит на меня чуть ли не с отвращением:

– Да кто способен на такое? С подругой?! И вообще, я не желаю променять тебе! Я желаю водить любовь с тобой, – и он быстро опрокидывает меня на спину, укутываясь носом мне в шею, и я чувствую, как его бёдра укладываются у меня между ног, осторожно раздвигая их.

– Подожди, а тебе разве не пора на рынок? – вдруг вспоминаю я про горячую любовь Драгана к торговцам с Драгомиловского.

– Зачем на рынок? – недоумённо переспрашивает он меня, и я вижу, как в его затуманенном страстью взгляде уже загораются новые звёзды. – Сейчас же всё можно заказать по интернету. Всё привозят, – бормочет он, уже снова входя в меня, и я смеюсь:

– Так вот зачем это всё это было устроено! – но тут же закусываю губу от его осторожных но настойчивых толчков, от его очередного сладкого вторжения…

По дороге домой я просматриваю рецепты сербской кухни: ничто так не может рассказать о человеке и о целом народе, как их национальная еда. Сплошное мясо, много мяса, – пожалуй, сербы, действительно могут быть ревнивы, размышляю я, вспомнив, сколько веков они находились под янычарами, пока их кровь не перемешалась в их генах и венах, как алое терпкое южное вино. Овощи, перчики и брынза: обманчивая травоядность? Нахожу десерты: надо попробовать. И в первый раз за долгое время я достаю свой миксер и сотейник, чтобы приготовить сербский кох. Такой простой и лёгкий, но совершенно идеальный в своей лаконичности бисквит. Немного подумав, я поливаю его сверху сиропом из апельсинового сока и рома, и отламываю ложкой восхитительный и ароматный, ещё теплый кусочек, запивая его кофе. Идеальное утро с самым простым десертом после самого лучшего секса в моей жизни.

Сербский кох, который я приготовила себе на завтрак

Взять 4 яйца, отделить белки от желтков, и взбить белки с щепоткой соли и 75 граммами сахара до пиков. По одному вмешать в тесто желтки, не выключая миксер, и добавить 50 грамм муки, 50 грамм манки и чайную ложку разрыхлителя.

Пышное тесто вылить в смазанную сливочным маслом форму и отправить в разогретую до 180 °С духовку на двадцать минут.

Сделать пока сироп: сок двух апельсинов смешать с 30 граммами сахара и добавить любой ликёр по желанию. Для аромата и настроения.

Есть охлаждённым или горячим, как я, запивая крепким кофе и вспоминая самую горячую ночь.

Летняя пицца с черным виноградом и медом

Сегодня я – мёд, сливки и сахар. По моим венам течёт ром и вишня, и я в первый раз за долгое время иду, словно наполненная до краёв весенним соком, как молодое проснувшееся от зимней спячки дерево. Я наконец-то чувствую, что у меня есть бёдра, и я смело покачиваю ими, и мужчины оборачиваются мне вслед.

Глубокое декольте на узком платье до колен, высоченные каблуки на деловых туфлях-лодочках, и убранные высоко волосы. Стрелы на глазах и алая помада. Сегодня я Марлен Дитрих, Лени Рифеншталь и мать-её-Анджелина-Джоли в одном флаконе. Я чувствую запах молодых самцов, учуявших мой след, но у меня уже есть мой собственный волк. Которого я увижу уже сегодня вечером. И, возможно, завтра. И послезавтра.

Я захожу в свой кабинет и разбираю кучу накопившейся почты. Поразительно, но кто-то ещё в наше время продолжает отправлять бумажные письма. Как, например, вот это… Я вскрываю шёлковый пудровый конверт, пахнущий дорогой бумагой и розовой водой, и достаю оттуда приглашение на свадьбу… Замира и Ольги? С открытки на меня смотрит счастливая улыбающаяся парочка: мой уже бывший арабский красавчик и молоденькая девочка с надутыми уточкой губками и предлинными ресницами, гордо выпячивающая свои прелести третьего размера прямо в камеру. Я не могу сдержать смех: ну что же, я очень надеюсь, что эта милашка сможет наконец-то осчастливить горячего и быстрого марокканца, и я очень надеюсь, что у неё действительно есть в этой жизни с чем сравнивать.

«Приглашаем вас на свадьбу Замира и Ольги 15 апреля, в 12.00, которое состоится в ресторане «Касабланка» по адресу…»

Свадьба уже так скоро: мне смешно и грустно от того, что Замир решил мне сообщить обо всём уже после того, как сделал предложение своей невесте и, по всей видимости, уже довольно долго встречался с ней за моей спиной. Интересно, ему было мало молоденькой молочной плоти? Я рассматриваю аппетитную крошку на фото, и мне становится её безумно жаль. Вот гадёныш. Или он предпочитает кушать девственниц на завтрак? Хотя я очень сомневаюсь, что Ольга сохранила свой пирожок ни разу не надкусанным.

За моими размышлениями меня застаёт Миша, с беззаботным видом вваливающийся в мой кабинет, и потрясающий точно таким же конвертом в руке.

– Ну что, пойдёшь? – спрашивает он. – Деловой партнёр. Деловое мероприятие. Удивительно, но такое ощущение, что все свадьбы сейчас устраивают только для того, чтобы ещё раз укрепить и закрепить деловые связи, – щебечет он, как утренняя канарейка.

– Послушай, Миша, а это вообще обязательно? – начинаю ныть я. – В конце концов, пусть идёт отдел рекламы, при чём здесь вообще я? – и я просто счастлива, что мой дорогой друг даже не догадывается, какие не совсем этичные отношения связывают меня с одним из наших клиентов.

– Яна, я не понимаю, к чему все эти препирательства, – подходит мой начальник, и с любопытством рассматривает меня. – Ты же не возмущаешься, когда тебя отправляют в один из ресторанов на дегустацию? Это просто работа, относись ко всему проще. Хотя, – и он демонстративно принюхивается: – Новые духи? Платье? Или помада? Мне кажется, или я чувствую запах страстного секса? – приближается он вплотную ко мне, – и я просто поражаюсь способности Миши улавливать такие нюансы. Это как мой феноменальный нюх. Только радар моего дружка, по всей видимости, настроен на феромоны.

– Так я угадал? – продолжает он своё маленькое расследование. – Ну ладно, в любом случае отлично выглядишь. Уверен, что ты сегодня произведёшь впечатление на нашего нового владельца.

– Какого ещё владельца? – ошарашенно переспрашиваю я.

– Сейчас всё узнаешь. Ты вообще, открываешь хоть иногда рабочую почту? – начинает уже возмущаться мой начальник, и я, мгновенно вспыхнув, вспоминаю, что в последние сутки мне было совсем не до этого. Как, впрочем, и до споров с моим другом по поводу обмана наших дорогих читателей.

– Ну ладно, ничего страшного, я всё понимаю, – с многозначительной улыбкой смотрит на меня Миша, и я буквально чувствую, как мои щёки начинают полыхать под его проницательным взглядом. – Надеюсь, у тебя была отличная ночь. Приглашаю тебя ровно через полчаса в большую переговорную на очень важное собрание, – и с этим словами он встаёт и направляется к двери. – Видишь, какой я хороший начальник: пришёл пригласить тебя лично, – и гордо удаляется, а я продолжаю недоумевать, что же заставило моего Мишу так подлизываться ко мне.

В большой комнате со стеклянной стеной уже собрался практически весь наш небольшой, но дружный офис: человек сорок, не больше. Все с важным видом разложили перед собой ежедневники, словно мы на лекции и нам срочно надо записывать ценные конспекты. Меня всегда поражала эта напускная деловитость офисного люда: а загляни в их блокноты, и увидишь там бесконечные поля из цветочков и сердечек. Ну что же, главное произвести впечатление. Я и сама не отстаю, и, как и полагается руководителю, присаживаюсь в кресло ближе всего к главе стола, чтобы демонстрировать рабочее рвение и компетентность. Сушки помельче расселись на галёрке, с любопытством перешёптываясь друг с другом. И вот в назначенное время двери распахиваются, и в комнату входит моложавый мужчина в рваных коротких джинсах и застиранной футболке. Всё как и полагается.

– Дорогие коллеги, разрешите представить вам нашего нового владельца, – торжественно представляет его Миша, встав со своего места и приветливо улыбаясь. – Олег Дурдин, – и я вижу, как взъерошенная толпа переглядывается и перемигивается: ну кто в наших кругах не слышал имя известного инвестора, уже выкупившего сервис такси, доставки еды и теперь вот и нас. Negusto. Видимо, мы действительно весьма перспективный и жирненький кусок пирога, раз сам Олег собственной персоной пожаловал к нам из Сиэтла, где он и проживает благополучно со своей семьёй последние лет пятнадцать.

– Спасибо, спасибо, – сверкает он белоснежной голливудской улыбкой на загорелом лице в ответ на Мишино приветствие, и тот садится на своё место, как послушный ученик, на отлично ответивший свой урок. – Я очень рад с вами познакомиться, друзья, – искренне начинает он свою вступительную речь. – Вы все проделали огромную работу за последние два года, и сумели вырасти в такой ничтожный срок из коротких штанишек до влиятельных медиа. Вы просто молодцы, ребята! – подбадривает он нас, но я вижу по глазам, как все ждут, что же он скажет дальше. Потому что от этого зависит наша судьба.

А Олег, тем временем, продолжает:

– Все прекрасно знают, что я выкупаю крепко стоящие на ногах компании, и делаю их только прекраснее и сильнее, поэтому я очень ценю, как вы развили проект, и обещаю, что дальше будет только лучше.

Тут в комнате раздаются одинокие Мишины хлопки, и наши сотрудники сначала неуверенно, а потом всё с большим энтузиазмом подхватывают эту маленькую овацию. Я тоже пару раз складываю свои ладони в дежурных аплодисментах, стараясь как можно приветливее и искреннее улыбаться: мне ли не знать, что происходит, когда начальство, а особенно владельцы, торжественно обещают исполнить все твои желания и сделать мир лучше.

– Поэтому мы с моими директорами посовещались и решили, что мы не будем ломать то, что и так прекрасно работает, настолько, что нам даже захотелось приобрести это в наш инвестиционный портфель, и оставим всё как есть. Но с некоторыми улучшениями, – тонко улыбается он.

Ну вот, сейчас что-то будет, – уже приготовилась я, и Дурдин, не обманув моих самых мрачных ожиданий, восклицает:

– Друзья, я не смею вмешиваться в работу вашего идеально отлаженного механизма, но не могу удержаться от того, чтобы внести несколько управленческих изменений. Поэтому с радостью представляю вам вашего нового директора по маркетингу и развитию, который будет здесь, в Москве, моей правой и левой руками, пока я, как обычно, буду управлять вами удалённо.

О боже, к чему эта вся театральность, чуть ли не закатываю я глаза, пока не вспоминаю, что вообще-то я сижу прямо перед Олегом, и мне не стоит так в открытую демонстрировать свою иронию. Поэтому я растягиваю рот в дежурной очаровательной улыбке и готовлю свои ладошки для новых оваций. Так где же это чудо-специалист с дипломом Гарварда, – размышляю я, как дверь с глухим стуком распахивается.

– Простите, пробки, – с непринуждённой улыбкой входит в кабинет мой Лёша. Как всегда идеальный. Красивый. И чертовски обаятельный.

И единственное, что меня радует, так это то, что я сейчас уже сижу. Я смотрю на Мишу, уже готовая сделать с ним что-нибудь очень кровавое и страшное, например мясной тар-тар, но судя по его не менее изумлённому виду, он и сам был не в курсе. Или мой приятель плюс ко всему ещё и гениальный актёр. Но нет.

– Добрый день, друзья, добрый день, Олег! – тонко улыбается нам всем мой бывший. – Я очень рад сегодня оказаться здесь с вами, для меня это огромная честь, – он снова поворачивается к нашему новому владельцу, и единственное, о чём я сейчас могу думать, так это о том, что же он сделал Олегу Дурдину, чтобы получить эту должность?! Или позволил сделать с собой?

А впрочем, чего здесь злорадствовать, он всегда был гениальным пронырой, мой бывший муж, может быть поэтому я в своё время так очаровалась им и вышла за него замуж? А Лёша тем временем продолжает свою протокольную речь:

– Мне очень приятно, что мои скромные достижения были оценены так высоко, и теперь мне посчастливилось возглавить наш московский офис, который, даю вам всем слово, скоро станет для всех наших клиентов единственным возможным достойным сервисом. Кто сейчас вспомнит какую-то аську, когда есть телега? Или древние доисторические сайты знакомств, когда есть Tinder? – смотрит он с лёгкой ироничной улыбкой на замеревшую под силой его обаяния аудиторию, и женская часть офиса мило хихикает над его глупой шуткой, а Лёша, воодушевлённый, с не меньшим пафосом продолжает:

– Как никто из нормальных людей не пользуется кнопочными телефонами, так никто через год уже не вспомнит Афишу! О да, друзья, у нас грандиозные планы: мы их просто вытесним и проглотим, – посвящает нас новый директор по развитию в свои наполеоновские планы. Стив Джобс хренов, – думаю я про себя, и, не выдержав, поднимаю руку:

– Алексей, а почему именно надо обязательно кого-то сожрать? – и я перекидываю ногу на ногу, чтобы добавить себе уверенности. – Изначально проект задумывался как что-то другое, отличное, уникальное, почему бы не оставить всё как есть, если, как вы говорите, уважаемый Олег, – и я смотрю прямо в глаза Дурдину с невинной улыбкой, – что всё и так отлично работает? Зачем нам эти вечные войны, поясните? – прикидываюсь я наивной недотёпой.

– Дорогая Яна, – обращается ко мне, как к маленькой девочке, мой бывший муж. – На рынке слишком много, допустим… – пытается он найти лучшее сравнение, как я выкрикиваю:

– Яиц! – и весь коллектив уже прыскает от смеха.

– Ну хорошо, пусть будут яйца, если тебе так удобнее, – соглашается Алексей.

– Просто ты хочешь сказать, что наши яйца самые крупные? – не отстаю я от него, продолжая этот абсурдный диалог, и меня прямо раздирает внутри от задора и злости.

– Можно и так сказать, – кивает неуверенно Лёша.

– Ну так и я о том же, – вывожу я свою мысль. – На рынке много разных яиц, и мы все продаём одни и те же, и в профиль и в фас, – и моя аудитория уже не сдерживает свою истерику. – Но кто-то любит яйца вкрутую, кто-то – омлет, а кто-то – суфле. Отчего же мы лишаем людей всего этого разнообразия, сводя всё к банальной тупой замене и подмене?! – продолжаю я. – Почему вместо того, чтобы придумать своё уникальное блюдо, которое мы и так уже придумали и довели до совершенства, – снова многозначительно смотрю я на Дурдина, – нам опять предлагают кормить всех яйцами вкрутую. Или всмятку?! – и тут я уже, не скрывая злой иронии, смотрю прямо в глаза Алексею.

– Я вас понял, – перебивает меня Олег, – я знаю, Яна, как много именно вы сделали для нашего проекта, и что именно на нас держится большая часть аудитории, и поверьте, Алексей обязательно предоставит вам условия для создания новых интересных блюд. Из яиц, – весело заключает он, вставая. – Рад был с вами со всеми познакомиться, друзья, – уже начинает прощаться он со своими свежеприобретёнными сотрудниками, – Но я покидаю вас с лёгким сердцем, потому что знаю наверняка, что оставляю вас в надёжных, но нежных руках моего заместителя, Алексея.

Я сижу у себя в кабинете, вспоминая всю эту клоунаду и размышляя о своём теперь уже не очень радужном будущем, как тут у меня загорается монитор, и давно стёртый мною номер, который я и так помню наизусть, пишет в мессенджере: «Зайдёшь?», и я понимаю, что мне не остаётся ничего иного. Встаю, оправляю своё платье, кидаю взгляд на зеркало и, удостоверившись, что выгляжу как спелая испанская черешня, отправляюсь в кабинет любителя крутых яиц.

Первое, что я слышу, закрывая за собой дверь, это его восторженный возглас:

– Ты так изменилась, масик! – и я чувствую, как меня начинает тошнить от одного его запаха. Как странно, что мне он раньше нравился, – с удивлением отмечаю я про себя, и сажусь прямо напротив своего бывшего мужа.

Правда, надо отдать ему должное: он выглядит даже ещё лучше, чем я его помню. За два года жизнь словно прошлась по его лощеным бокам лёгкой наждачной бумагой, словно зашкурив и затерев блестящие глянцевые частям, и теперь он выглядит не просто сексуальным хлыщом, но ещё и мужественным заматеревшим мачо. Если раньше он был куском незрелой, хоть и свежей говядины, то теперь он – выдержанный dry-aged стейк премиум качества, и я вдруг понимаю, что очень даже интересно, какой же теперь этот стейк на вкус. Но тут же одёргиваю себя, вспомнив прошлую ночь, тепло которой всё ещё плещется во мне тёплым сидром, и Лёша, заметив своим звериным чутьём мимолётную перемену в моём лице, продолжает:

– В лучшую сторону. Ты и так была всегда просто супер, но сейчас…

– Ты за этим меня к себе позвал? – перебиваю я его, скрестив руки на груди. – Насколько я понимаю, ты со мной развёлся два года назад, потому что тебя как раз не совсем устраивал мой внешний вид, а ещё моё увлечение кулинарией…

– Да брось ты! Неужели ты это серьёзно?! Что за чушь! – с досадой восклицает Лёша, и я вопросительно смотрю на него.

А он, потерев переносицу, словно пытаясь проникнуться моментом и подыскать нужные слова, продолжает:

– Неужели ты в это всё могла поверить? Ты же разумный человек!

– А во что я должна была верить?! – и тут все воспоминания, от которых, я думала, что уже давно избавилась, снова начинают подниматься, как со дна выгребной ямы. Как из помойного смердящего ведра. Мои щёки вспыхивают алыми ранетками, когда я вспоминаю, что он шептал обо мне Томе в сумерках её спальни, устраиваясь между её обнажённых бёдер. Я помню обвинения, которые он кидал мне в лицо, когда объяснялся со мной в первый и последний раз в ещё тогда нашем доме. Трус.

– Ты же сам говорил, что тебя не устраивает, что я всё время на работе. Выгляжу, видите ли, не так, как я должна, – встаю я, чтобы прекратить этот смехотворный разговор.

– Масик, ну так это были просто слова, шелуха, понимаешь? – встаёт он, и преграждает мне путь. И запахи воспоминаний кружатся вокруг нас. – Я был таким идиотом. Дураком, – шепчет он своим низким сексуальным баритоном, и я делаю шаг назад вглубь кабинета, лишь бы не приближаться к нему на слишком опасное расстояние. – Я говорил всё это, чтобы ранить тебя побольнее, разве не ясно? – делает он шаг вперёд, и мой взгляд упирается в его такие знакомые до боли губы.

– Зачем ранить? – бормочу я, словно загипнотизированная этими губами, не в силах отвести от них глаз. Как я могла забыть, как сильно я любила его когда-то!

– Как зачем?! – удивляется Лёша, и его лицо кривится, как от болезненного воспоминания. – Ты же изменяла мне! Что мне оставалось делать?! – совершенно искренне восклицает он, и я, наконец-то, поднимаю взгляд.

– Что?! – только и выдавливаю я из себя жалкие капли, как пасту из тюбика, потому что больше мне нечего на это ответить.

– Ты изменяла мне, я всё знал Не отпирайся, – тихо и быстро произносит он, словно чтобы наконец-то выговориться, выпустить это из себя. – Я знал всё про твоих якобы клиентов, про все эти поздние встречи, разве не так?

Я смотрю на Лёшу, и его лицо искажено такой гримасой ярости и боли, что я точно могу сказать, что он искренне верит во всю эту чушь, которую сейчас несёт.

– Нет, не так! – кричу я, и понимаю, что со стороны, возможно, смотрюсь как завравшаяся отпирающаяся от правды девчонка.

– Сейчас это уже не важно, – успокаивается мой бывший муж, и проходит к окну, словно пытается найти ответ на весенних московских улицах. – Я так и не смог забыть тебя. Это оказалось невозможным, – его голос отражается от стекла, и слова мелким горохом сыпятся мне в ладонь.

– Так это же ты мне изменял с Томой, – высказываю я ещё один разумный аргумент. Мне кажется, что я схожу с ума: ещё пара минут, и я сама начну верить в то, что первая начала спать с какими-то мужиками. Блин, что за солянка!

– С Томой я просто переспал, чтобы отомстить тебе. Разве не понятно? – поворачивается он ко мне, и подходит почти вплотную. – Мне было безумно больно, одиноко, и я просто искал утешения. Как банально, – с грустной усмешкой продолжает он, и его ладонь ложится мне на щёку. Тёплым ласковым прикосновением. Большой палец ведёт осторожно по моей скуле, пробуждая уже давно похороненные воспоминания, оживляя их, и голос Деррена Хейза звучит у меня в голове: My love is insatiable. Моя любовь ненасытна.

И словно прочитав мои мысли, просканировав их через тонкую кожу, Лёша продолжает:

– Я так и не смог насытиться. Без тебя. Так всё глупо и по-идиотски вышло. Сначала я узнал о твоих изменах, – я пытаюсь отстраниться, вырваться, но его ладонь крепко держит меня, лишая воли и сил.

– Не было никаких измен! – почти кричу я ему в лицо. – С чего ты это взял вообще?!

– Ты всегда так поздно приходила с работы, у нас практически не было секса, – продолжает он, – ты словно жила рядом и не обращала на меня внимания.

– И тут появилась она? – мелькает в моей голове догадка. – И рассказала тебе всю правду?

– О да, лучшие подруги всегда знают всю правду про нас, ведь так? – уже притягивает он моё лицо вплотную к себе и шепчет прямо мне в губы. И я снова чувствую лёгкий аромат засахаренных в банке цукатов с анисом и кардамоном. А может быть, он всегда мне только мерещился.

И тут Лёша неожиданно целует меня, и я не отталкиваю его, не убегаю, не отстраняюсь, а стою безвольной куклой в его руках с парализованной волей, пока его сладкий яд втекает в мой рот.

– Алексей, я думаю, нам надо кое-что обсудить, – вдруг врывается без стука в кабинет наш общий бывший сокурсник Миша, и, буквально на долю секунды задержавшись в дверях, мгновенно исчезает. Словно и не было его здесь. Чёрт. Ещё не хватало, чтобы и он был в курсе!

– Прости меня, не удержался, – наконец-то отпускает меня Лёша, и садится в своё кресло, давая понять, что я свободная птичка, и меня никто не держит.

– Так что теперь ты всё знаешь, – спокойно говорит он, глядя мне прямо в глаза. – Тупой обманутый муж, ищущий утешения у лучшей подруги.

– Которая и рассказала ему про все эти вымышленные измены, – бормочу я. – А к чему же тогда были все эти вечные суды? От большой любви ко мне? – мелькает у меня в голове гениальная догадка.

– Я просто специально до бесконечности затягивал их, прости, – тихо признаётся Лёша, склоняясь, словно раскаиваясь, над своим начальственным столом. – Мне казалось, что пока суд не закончен, что-то всё ещё связывает нас, как какая-то ниточка, понимаешь? – доверительно объясняет он, и я вспоминаю, как я впервые с ним познакомилась, и как он тогда с восхищением смотрел на меня снизу вверх. – Сначала злость, жажда мести, потом – банальное отрицание, а затем – понимание того, что я совершил ошибку. Но ведь все имеют право на ошибку, ведь так? – смотрит он на меня, и я не знаю, что ему ответить.

– Я думаю, смотря на какую ошибку, – бормочу я, пятясь задом к выходу. Мне надо срочно выйти, иначе я захлебнусь.

– Дай мне только один шанс, – спокойно говорит он. И я не облажаюсь в этот раз. Ты даже не представляешь, чего мне только стоило получить эту должность.

– Могу только догадываться, – отвечаю я. – А как же твоя новая семья? Прекрасная жена и чудо-ребёнок? – и тут острое воспоминание о моём потерянном ребёнке острым ножом режет мне живот.

– Мне кажется, моей жене никто не нужен. Даже ребёнок, – кривится он. – Просто прекрасный способ на этом зарабатывать, не более того, – он снова смотрит на меня, и уже умоляет:

– Яна. Пожалуйста. Я прошу тебя всего лишь об одном шансе. Одном сраном шансе, – и я захлопываю дверь за собой, наконец-то вырвавшись наружу и стараясь забыть эту гримасу отчаяния, написанную на его лице.

Я пытаюсь переварить всё только что услышанное. С одной стороны, я прекрасно знаю, как отлично нарциссы наподобие Лёши умеют манипулировать людьми, но с другой стороны я же жила с ним три года, и за это время изучила его, как я всегда думала. Я никогда не видела его в состоянии такого отчаяния. Он никогда так не умолял меня, и мне становится не по себе от одной мысли, что он, возможно, искренне верит во всё то, что только что мне рассказал. Но какое-то странное чувство не отпускает меня, и я не успеваю определить какое, как звонит телефон.

Я беру трубку, и мягкий интеллигентный голос моего риелтора радостно мне сообщает:

– Добрый день, Яночка! Ну что, гордиев узел, наконец-то, разрублен!

– Какой узел? – раздражённо спрашиваю я. У Светы определённо нереализованное филологическое образование.

– Ну как же, какой, – терпеливо объясняет она мне. – Наконец-то все наши наследники договорились между собой, и теперь вашу квартиру, точнее не вашу, а которую вы снимаете, выставят на продажу! – со счастливым смехом поясняет она.

И я её прекрасно понимаю: однозначно продавать квартиру в центре Москвы намного, намного выгоднее, чем просто сдавать её в аренду.

И чтобы окончательно добить меня на сегодня, она продолжает:

– По договору у нас с вами владельцы обязаны уведомить вас за месяц до расторжения контракта. Вот я и уведомляю.

– И мне придётся съезжать через месяц? – уточняю я.

– Да, всё верно, – немного виноватым голосом отвечает Света. Хотя, недостаточно виноватым, на мой вкус. – Или вы сами можете купить эту квартиру! – вдруг восклицает она, словно вспомнив об эксклюзивной скидке только для меня. – По договору у вас есть первоочередное право выкупа, как у арендатора!

– Прекрасно, я подумаю, – сухо прерываю я её. И чувствую, словно в горле у меня запершило от мелких хлебных крошек. Если честно, я даже не знаю, от чего мне сейчас хреновее: от грядущего неминуемого переезда или от того, что мне придётся снова потерять дом. Который я успела полюбить за эти два года. И в котором до сих пор появлялся только один единственный мужчина. Чтобы приготовить мне блинчики.

Но я сильная и смелая. И умная. Марлен Дитрих и Лени Рифеншталь. Я справлюсь.

Вечером ноги сами несут меня в «Рогач». Мне надо сегодня снова увидеть моего Драгана. Я захожу в свою волшебную бирюзовую дверь, и летний зной и спокойствие снова возвращаются ко мне. Читаю меню, и заказываю летнюю пиццу с виноградом. Что это вообще такое? Сажусь на своё уже привычное место у бочки, и смотрю на проходящих мимо по улице людей за окном, попивая своё rose. К слову сказать, просто чудесное: интересно, откуда оно?

– Яна, ваш заказ готов, – падает на меня тень, и я поднимаю глаза. Рядом стоит мой сербский шеф в фартуке, и выглядит ещё сексуальнее, чем вчера вечером. Ставит передо мной деревянный поднос с пиццей и садится рядом.

– Кушай, – и я беру в руки первый обжигающий кусок пиццы. Откусываю, пробую, удивляюсь, восхищаюсь, и не останавливаюсь, пока не доедаю его до конца.

– Поразительно, – бормочу я ему с набитым ртом. – Где ты взял этот рецепт? Никогда бы не подумала, что это может быть так вкусно!

– Сам придумал, – скромно отвечает Драган, и его рука ложится мне на поясницу, а я чувствую, как тепло и желание снова возвращаются ко мне медовым вкусом, как у этой волшебной пиццы. – А ты думала, почему мне дали Мишлен? Нам бы никто не стал платить столько денег, если бы шефы готовили обычные блюда, которые люди кушают у себя каждый день на кухне. Мы же продаём мечту. Мы как художники: в ресторан приходят как в музей, – объясняет он мне, и я только улыбаюсь в ответ с набитым ртом. Он ещё и философ, мой бесподобный Драган!

Мне кажется, я уже влюбилась. Окончательно и бесповоротно.

Замесить тесто: 75 миллиграмм тёплой воды и 75 миллиграмм теплого молока смешать, добавить 200 грамм муки и 50 грамм манки, по пол чайной ложки соли и сахара, добавить чайную ложку сухих дрожжей, одну столовую ложку лучшего оливкового масла, какое есть в доме. Накрыть миску крышкой и оставить подниматься минимум на час, но можно и дольше.

Приготовить начинку: большую горсть чёрного или красного винограда нарезать пополам, удалить при необходимости косточки. Взять половинку красной луковицы и тонко нарезать. Несколько листиков свежего розмарина растереть в ступке, смешать всё. Добавить несколько капель фруктового уксуса и оливкового масла, посолить. Оставить на десять минут. Разогреть духовку на 240 °С. Но у Драгана в ресторане есть настоящая печь для пиццы.

Поднявшееся тесто растянуть руками на противне, присыпанном мукой, в тонкий большой блин. Или раскатать скалкой, как удобнее.

150 грамм моцареллы раскидать, отрывая от шарика, по всей поверхности пиццы, сверху посыпать тёртым пекорино или пармезаном: три-четыре столовые ложки. Выложить пропитавшуюся виноградным соком начинку сверху. Посыпать кедровыми орешками по вкусу. И отправить в духовку на 6-7 минут, пока тесто не подрумянится.

Достать пиццу из печи, и, пока она ещё шкворчит от жара и пыла, полить мёдом. Драган просто окунает вилку в банку и равномерно распределяет мёд по всей начинке. Сразу резать и есть. Запивая холодным rose. Которое оказалось из Сербии.