Власть Веры

Глава 10. Сказки на ночь

Жгучая вина за оставленного больного заставила меня мчаться домой со скоростью раненой лани. Состояние Семена не изменилось, однако врач, привезенный Бахом, обнадежил нас и не выписал никакого лекарства кроме обильного питья и постельного режима.

Я развела в теплой воде ложку отвара Магды и убедила Семена в его целительных свойствах.

– Завтра приготовлю тебе куриный бульончик, и к вечеру будешь совсем здоров. Сможешь снова отправляться на реку – писать репортаж о местных русалках для своего блога. Ты же именно за ними полез в холодную воду?

– Ты здесь главная волшебница, – прохрипел Семен. – В случае печального исхода завещаю тебе мой рюкзак, а ноут прошу передать Елене Горшковой. Только я забыл стереть с диска порнушку… Черт! Придется выздоравливать и самому убирать, там такая жесть. Ленка будет в шоке.

– Отдыхай уже, извращенец! – рассеянно пожурила я.

Хотелось поскорее вернуться в свою прикухонную комнатку и прокрутить в голове недавние события на лугу. «Я схожу по тебе с ума…» Может, мне послышалось.

– Единственный извращенец в округе – это Хозар, – убежденно сказал Семен, – я наводил справки. Его никогда не видели с молодой женщиной. И на парней он не западает. При этом водил тесную дружбу с Анной, часто приезжал к ней. Они надолго закрывались в комнате.

– На что намекаешь? – возмутилась я. – Даже не смей подозревать их в подобной связи.

– Прости, что задел твои родственные чувства, но нельзя исключать и такую версию. Хозар со странностями – видно с первого взгляда, что у него едет крыша, – рассуждал Семен. – Представляю, как он бесился, что Анна оставил дом твоему отцу, надеялся сам получить выгоду. У нас в шоубизнесе есть примеры…

– Прекрати лезть в дела нашей семьи или мы поссоримся! – повысила голос я.

– Прости, я переборщил. Бабушку трогать не будем, царство ей небесное и вечная память… Но согласись, Хозар просто урод.

– Только потому что не захотел устроить тебе сеанс связи с Достоевским? Послал подальше в ответ на «некроманта»? – я была вне себя от злости, даже отодвинула с носа медицинскую маску, чтобы голос звучал предельно четко.

Семен натянул одеяло до подбородка, огорченно сморщился.

– Я думал, мы заодно, думал, ты тоже его не выносишь. Самодовольный индюк! Бледная немочь…

– Прекрати! Больше слушать не желаю. Я устала тебя лечить, у меня и другие дела найдутся.

– Ага, поменялось мнение о Хозаре! Ты что, снова виделась с ним? Когда? Не боишься, что околдует и заберет дом? Он – страшный человек, Вера. Я кое-что еще про него слышал, он тебе не Родя Раскольников… каяться не будет. Хозар вообще ни во что не верит, он душу продал и теперь шагает налегке.

– Какая нелепая чушь!

С грохотом захлопнула двери и сорвала маску с лица. Медленно спускалась в гостиную залу, чтобы успокоиться. Внизу раздавались басовитые мужские голоса. Пахло дымом. Так и есть, Бах затопил камин, и на огонек заглянули гости – Лука Балан с пожилым отцом и еще один местный старичок. Все сидят на лавках у маленького стола, закусывают какой-то стряпней, потягивают прозрачный напиток из толстой бутыли и чинно беседуют.

Я заметила возле отца стопку мятых листов, неужели зачитывал черновик своей новой книги? Попытаюсь незаметно прошмыгнуть в кухню. Не получилось. Отец привстал с места, протянул ко мне руки:

– Веруша, посидишь с нами? Мы обсуждаем сказки. Аксель назвал Вильгельма Гауфа, помнишь «Холодное сердце»? Я в детстве тебе читал. Ты сильно переживала за Петера…

– Да, конечно, ведь он продал сердце колдуну в обмен на исполнение желаний, – натянуто улыбнулась я. – Вам что-нибудь еще принести? У нас осталось несколько жареных рыбин и тушеные овощи.

Спустя несколько минут я водрузила на стол у камина графин с морсом из варенья и специй – в холодном виде вкус напитка казался особенно пряным. Я еще подумала, что на этой основе можно приготовить прекрасное плодовое вино.

Лука Балан предложил мне попробовать домашнюю закуску из баклажанов и ржаной хлеб из печи. Аксель Бах продолжал вспоминать немецкие сказки, и я присела поближе к огню, чтобы послушать.

– Эту историю впервые рассказывали у нас в Нижней Саксонии, а уж потом братья Гримм включили в свои записи. Так вот, один рыбак поймал в море камбалу и она попросилась на волю человеческим голосом. Рыбак ее отпустил, но дома его отругала жена и пришлось старику возвращаться на берег.

– Знакомый сюжет, – закивал головой отец, и я его поддержала, сказав, что читала подобную сказку в стихах у русского поэта Александра Пушкина.

– И потом жадная старуха попросила новый богатый дом и кучу слуг?

– Все так и было, – прищурился Бах, тяжело облокотившись на стол.

«Думаю, ему сейчас очень не хватает удобного кресла…»

– А дальше? Хочу сравнить финал, – торопила я.

– Дальше старуха пожелала стать императрицей, потом папой римским…

– Ого!

– И наконец, самим Господом Богом! – важно закончил Бах. – Тут ей и конец… то есть, вернулась она в свой обветшавший домишко к убогой утвари.

– У Пушкина еще упоминалось разбитое корыто, – с улыбкой вздохнула я.

Лука Балан негромко переводил наши разговоры незнакомому старичку с морщинистым, дочерна загорелым лицом. Поняв, о чем идет речь тот добавил пару фраз по-румынски и покачал головой, хмуро поглядывая на меня. И снова четко послышалась наша фамилия.

– Что он сказал? – шепотом спросила я у Луки Балана.

Он заметно смутился, нервно пощипал усы и махнул рукой, мол, не стоит обращать внимания.

– Прошу вас, это же очень интересно! – настаивала я и даже вскочила с места, чтобы подлить мужчинам на другом конце стола вишневый напиток.

Лука сдался и поманил меня пальцем, заставив склониться ниже.

– Старый Янош считает, что в сказке про волшебную рыбу есть хороший урок для девиц из рода Малинович.

– Почему? – еле слышно спросила я.

– Чтобы поймав удачу за хвост, слишком многого не просили, но и не упускали из рук, – неуверенно пробормотал Лука и вдруг начал объяснять:

– Это для всех женщин урок, я так думаю. Взять хотя бы мою жену или племянницу. Каждое лето брат из города отправляет Эрику к нам – помочь с заготовками, так она с делами быстро управится и скучает. Как не понять… В Динаве не работает интернет и парни молодые разъехались, чем заняться пятнадцатилетней егозе? Если к вам пришлю, найдете работу по дому? Помыть-постирать, овощи нарезать – наша Эрика все умеет, и платить можно совсем немного. Заодно подтянет язык. После учебы Эрика хочет перебраться в Англию, будто там легче работу найти. Ну, как мы порешим?

Вопрос Луки меня озадачил, он что же – предлагает свою племянницу официанткой в кафе нанять или судомойкой?

«Так у меня появится больше свободного времени на разные встречи и прогулки… Завтра свидание с Альго. Неужели отвезет в замок? О чем мы будем говорить… а вдруг он задумал какую-то ловушку, Семен не советует ему верить, но у меня своя голова на плечах».

Лука вертел в руках пустой стакан, и, спохватившись, что молчу слишком долго, я ответила:

– Да, спасибо! Пока справляюсь, но мы планируем задержаться в Динаве до конца лета. Правда, пап? И тогда, возможно, мне понадобится помощница для уборки дома. Конечно, надо сначала обсудить плату. Пусть Эрика завтра до обеда придет, хорошо?

Довольный Лука поднял стакан за мое здоровье, а отец с озабоченным видом начал выравнивать свои листочки и вдруг с размаху ударил бумажной стопкой по столу.

– Второй день не складываются фразы! Хочу создать яркий женский образ, но краски расплываются перед глазами, лицо и фигура будто в тумане. Как я могу писать, если не вижу ее?

– Ты говоришь о героине нового романа? – осторожно спросила я, зная, как щепетильно относится отец к литературному процессу.

– Она незримо присутствует в книге уже восемнадцать глав, сначала я представлял ее чопорной пожилой дамой, потом знойной брюнеткой слегка за тридцать, но с каждым днем проведенным здесь моя Ви-ви молодела и приближалась, и вот осталось всего несколько шагов, как я уперся тупик! Ослеп и утратил речь…

– Женщину в вашей книге зовут Ви? – уточнил Аксель Бах, стараясь сохранять серьезность, но мне показалось, он скептически относится к творческим мукам отца.

– В том-то и дело – я даже не могу подобрать имени, но уверен, что оно должно начинаться с буквы «V», я даже придумал вензель, который украсит ее родовой герб. Виола… Вивиан… Вероника… Веста…

– О! Может, Ванесса? – воскликнула я, вспомнив слово, выгравированное на серебряной подвеске, и тут же подсказала, что на гербе можно изобразить ажурные веточки плюща полукругом или крест на крест.

– Ва-не-сса… – медленно, словно смакуя каждый звук, повторил отец. – Я согласен. В этом имени определенно течет древняя кельтская кровь. Простите, я должен оставить вас! Мне пора в кабинет. Веруша… спасибо, дорогая, ты мой ангел-хранитель.

– Всегда рада помочь! Осторожнее на лестнице, пап, ну куда ты бежишь?! Уф-ф…

Лука Балан всмотрелся в круглые часы на стене и тоже собрался уходить, но я присела к нему на лавку и обратилась без предисловий:

– Расскажите, что связывает Малиновичей с Хозарами. Почему Альго с предубеждением относится к нам?

Старики за столом переглянулись и задумчиво поскребли небритые подбородки, остро поглядывали на меня исподтишка, будто поняли суть вопроса. Аксель Бах дремал над тарелкой с баклажанами, подперев лоб мозолистой ладонью честного труженика.

«А за окном расплескалась чернильная темнота и только порывы ветра тревожили покой одинокого жилища…».

– То, что я слышал, больше походит на сказку, – не спеша, словно ощупывая словами дорогу, начал Лука, – будто бы в нашей Динаве однажды появилась девушка – сирота. Откуда она взялась, никто не знает, может, спасалась от турок, потеряла семью или сбежала от навязанного замужества.

– Ее звали Мария? – не сдержалась я.

– Э-э-э… должно быть, Мария – да! Она была кроткой, добросердечной и немножечко такой…

Лука покрутил в воздухе растопыренной пятерней.

– Странной она была – говорила с цветами, утверждала, что пауки помогают ей пряжу прясть, а птицы подсказывают, где искать овец, отбившихся от стада. Священник подозревал, что она ведьма – заставил читать Евангелие и целовать крест. Едва Мария коснулась распятия, как на нем выступила позолота, и незримые арфы заиграли вокруг. У нас тут стояла маленькая часовня у кладбища, во время налета все разбомбили в сороковых…

– Да-да, я слышала. И что случилось с девушкой?

– Не занималась она колдовством, – убежденно сказал Лука, для верности покрутив головой, – Мария была очень богобоязненной, когда она пела псалмы ангелы спускались послушать с небес. Так говорили старые люди. А потом наш князь увидел такую красавицу и захотел, и чтобы она спела ему наедине. Обычное дело по тем временам! Он увез ее в Плашину, а на другой день Мария вернулась в свою хижину на отшибе и снова нанималась пасти овец и прясть лен.

– Князь обидел ее? – спросила я.

Лука не успел ответить, в окно залы вдруг сильно ударил ветер, над полом пронесся сквозняк, и рог над камином загудел сам собой, покачиваясь на кожаном ремне. Я схватилась за край стола и с испугом уставилась на Баха, который сонно моргал, выше подворачивая рукава теплой рубашки.

– Где-то открыли двери? Непогода за окнами… Пойду посмотрю, что с машиной.

Старики тоже засобирались домой, и Лука торопливо досказал мне историю бедной Марии.

– Хозар бросал к ее ногам драгоценные ткани и украшения, исполнял все невинные просьбы, умолял стать его женой, но не смел даже коснуться руки. Вот так-то! В народе верили, что ангелы окутали Марию невидимым покрывалом от всякого лиха.

– А дальше-дальше? – настойчиво шептала я у самой двери.

– Она сбежала от Хозара в город и вернулась через несколько лет с маленькой Илонкой без гроша в кошеле и уже не такая милая на вид. Жизнь ее здорово потрепала. К тому времени Хозар тоже успел обзавестись сыном, но жену себе так и не взял. Узнав, что Мария с дочкой голодают, князь предложил им поселиться в замке и в этот раз отказа не получил. А потом дети выросли, война началась… Плашину заняли немцы, за своего убитого офицера хотели всю деревню расстрелять, да по слезной мольбе Марии ангелы с неба сошли и защитили земляков.

– Ангелы, говоришь? – раздался с крыльца хриплый голос Акселя Баха. – А вот очевидцы рассказывали, что у этих ангелов были пустые глазницы и желтые челюсти набиты сырой землей.

Лука Балан истово перекрестился.

– Откуда ж мне знать? Я тогда еще не появился на свет.

Уже во дворе возле калитки, я задала Луке последний вопрос:

– А кто этот старичок, что пришел с вашим отцом? Тоже знакомый Анны?

– Вообще-то Янош Дилов хотел на тебя посмотреть.

– И как впечатление? – вежливо улыбнулась я.

– Сказал, ты очень похожа на молоденькую дочку Марии. Только глаза добрые.

«Сколько же ему лет, если хорошо помнит тридцатые годы прошлого века…» – изумилась я.

Гости разошлись, господин Бах кратко пожелал мне спокойной ночи, и скоро под его тяжелыми шагами заскрипели ступени лестницы на второй этаж. Я осталась в пустой зале прибирать стол. Признаюсь, с опаской поглядывала на рог, который от малейшего дуновения сквозняка гудит, как труба архангела Гавриила.

И жуткие сказки братьев Гримм как нарочно вспоминались в самых кровавых подробностях. Взять хотя бы последний фильм про «Гензель и Гретель» – очень атмосферная картина, хотя мы с мамой и нашли к чему придраться в деталях, старая ведьма произвела на меня сильное впечатление. По-моему, именно ведьмы были первыми феминистками на земле, и своими экзотическими методами боролись за равные права с мужчинами.

А завтра приедет Альго, который сходит по мне с ума. Может, посоветоваться с мамой… Я доползла до своей спаленки и нашла в сумке телефон. Милосердный Бог – двадцать семь пропущенных вызовов! Если кто действительно сходит с ума из-за Верушки Малинович, так это ее беспокойная матушка.

Я забралась с ногами на заправленную постель и включила динамик громкой связи, хотелось держать телефон подальше от уха, потому что под влиянием испанского солнца мама может стать излишне эмоциональной.

– Где ты была? С тобой все в порядке? Николас здоров?

– У нас с папой все замечательно! Мы жарили мясо на улице, потом пришли соседи, мы слушали музыку…

– Николас еще вчера сообщал мне что-то подобное, – язвительно заявила мама. – Вы пьете с соседями второй день подряд? И за чей счет? Какой у них вообще социальный уровень? Почему вы намерены остаться в этом поселке? Я не понимаю.

– Мам, у меня все под контролем.

– Петар тебя искал. Мальчик очень переживает о вашей ссоре. Ты с ним поговоришь? Мне понравился его голос.

– О, да! Петар это умеет… «Оказывается, двадцать пропущенных звонков именно от него!» Мам, не вмешивайся, пожалуйста, я разберусь.

– Он хочет приехать к тебе, я дала адрес.

– Напрасно! Совершенно напрасно, ну, кто тебя просил? – я почти кричала, взбивая покрывало голыми пятками, как крем из вареной сгущенки.

– Я хотела узнать твое мнение, но ты не отвечаешь, вот теперь и расхлебывай. А что такое? Ты плачешь? Вера, ничего от меня не скрывай, у тебя появился новый друг?

– Нет. Хотя все возможно, – отрезала я.

– Сколько ему лет? Чем занимается? Надеюсь, не был женат и не связан с криминалом?

– Ему не больше двухсот тридцати лет, он владеет дряхлым фамильным замком и сотнями акров плодородной земли, холост, бездетен, потомственный вампир. По манерам схож с мистером Дарси из «Предубеждения» Остин.

– Надеюсь, ты помнишь, как нужно предохраняться. Не теряй голову. Я тебя люблю, – сухо, с нотками обиды сказала мама.

– И я тебя очень.

Вот и поговорили. Не успела я выключить телефон и растянуться на кровати, как в мою перегородку раздался негромкий стук и вошел отец. Я успела закутаться в покрывало, поскольку валялась в одной майке и трусиках.

Смущенно откашлявшись, отец начал диалог:

– Как там София? Напустилась на меня, просила отправить фото нашего дома. Боится, что ты живешь в щелястом холодном сарае. Я ее немножко успокоил.

– Угу, мы нормально пообщались. Садись ко мне… вот сюда.

– Постель слишком жесткая, – заметил отец, – тебе вообще удобно? Не мерзнешь?

– После дневных хлопот я быстро отключаюсь, некогда ворочаться без сна. Ну, расскажи-расскажи, что с твоей Ванессой?

– Я, наконец, понял, – торжественно заявил он, – меня всегда привлекали властные женщины в образе всеведущей матери-богини, которой хочется поклоняться. Женщина величественная, гордая, раскрепощенная и то же время ласковая. Та, что будет вести по жизни. Бесконечно желанная. Благосклонная.

– Самодостаточная… снисходительная… – добавила я, до боли стискивая пальцы, крепче прижимая колени к груди. Жаль, что родители не смогли сохранить брак.

– Мама не смогла сыграть эту роль, да? Или была просто властной, не терпела рядом даже намека на слабость?

Отец долго протирал очки краем простыни, тяжело дышал приоткрытым ртом, будто страдал от насморка и одышки.

– Я понимаю, что сам виноват. Я не вписался в образ Софии об идеальном мужчине. Твоя мама меня презирает.

– Нет, не говори так, я знаю, как она волнуется за тебя и следит за всеми статьями в печати. И ваш союз не был напрасным, ведь в нем появилась я. Еще одна проказница из рода Малинович.

Отец погладил меня по голове, как маленькую, а я обняла его и поцеловала в соленый от пота висок.

– Ты у меня самый лучший, самый талантливый и усердный, я безмерно тобой горжусь, господин Писатель.

Он весело посопел в ответ, благодарно потрепал мою коленку поверх одеяла и ушел во тьму истекать кровью сердца над клавиатурой по завету великого Хемингуэя, а я запретила себе хныкать и ностальгировать о детских годах, когда мы еще жили полной семьей.

Сейчас меня должен занимать один важный вопрос, в чем я завтра пойду на свидание с бледным вампиром – единственные приличные джинсы никуда не годятся – рваные и грязные, а единственное платье в чемодане слишком короткое и легкомысленное (больше подходит для испанского побережья), а в сочетании с курточкой будет смотреться и вовсе нелепо.

Я собрала в поездку слишком скудный гардероб, я не планировала романтических встреч. Мамочка бы меня пожурила… Она считает, что настоящая женщина всегда должна быть готова к пикантным приключениям и потому носит в сумочке тончайший комплект дорогого белья на экстренный случай. В свои сорок семь мама тщательно следит за зоной бикини и делает педикюр с ярким лаком, а мне лень заморачиваться.

Еще я вспомнила, что в раковине на кухне осталась гора немытой посуды, нет сил и желания за нее сейчас браться. Но придется встать, чтобы вынуть из морозилки курицу для завтрашнего бульона.

Наверно, я все-таки немного поплачу под одеялом. Интересно, о чем сейчас думает Альго Хозар? Завтра спрошу, кто дал ему такое странное имя и где живут его родители. Наверно, не скажет. Может, мне отказаться от встречи? Вдруг он психически нестабилен… Зачем я согласилась?! Зачем?!

Я спрятала голову под подушку, как робкая страусиха и глухо застонала в матрац.

«А вдруг Петар и правда заявится в Динаву, что мне с ним делать… Попрошу Альго его деликатно прогнать, если не уберется сам. Нет, сначала надо спокойно поговорить, ведь Петар проделает такой сложный и дорогой маршрут, чтобы увидеть меня. И ему тоже нужны мои поцелуи. Как сложно жить в мире мужчин – они привлекают нас, напускают свои чары, ранят сердца, а потом просят сварить кофе и найти чистые носки.

Брак моих родителей как песочный замок на берегу распался под напором бытовых приливов. Может, поэтому я боюсь серьезных отношений и до сих пор одна… Надо быть решительней и храбрее, открыто выражать свои чувства, обсуждать их с теми, кто хочет понять, кто готов слушать – кому я не безразлична…»