Воплощение Похоти 4. 18+

Глава 17

Воздух на улицах Нааркома был густым от напряжения и страха перед грядущей осадой, но брат Теодор искал не это. Его магическое чутьё, отточенное годами охоты на нежить, искало другой оттенок в ауре города — тихий, ядовитый, как подкрадывающаяся болезнь.

Закутавшись в плащ простого паломника, он брёл по улицам, его взгляд был пристальным, а чувства — обострены до предела. Его пальцы сжимали небольшой серебряный амулет, который едва заметно вибрировал в присутствии скверны.

Где же ты, служитель тьмы? — мысленно взывал Теодор. — Покажись.

Его маршрут был продуман: он начал с главных улиц, затем свернул в трущобы, где бедность и отчаяние часто являются лучшей почвой для тёмных искусств. Затем посетил городское кладбище, но к своему удивлению, он не обнаружил следов осквернения, ни признаков подъёма мертвецов. Энергия была спокойной, почти умиротворённой, нарушаемой лишь тихим горем и древним покоем.

Затем он зашёл в небольшую церковь; местный священник, усталый и озабоченный подготовкой к осаде, с готовностью позволил ему осмотреть алтарь и молитвенные принадлежности. И снова — ничего. Ни намёка на ритуальные жертвоприношения, на скрытые проклятия или на некромантию.

Теодор вышел на площадь, к колодцу, и здесь его амулет дрогнул, издав едва слышный высокий звон. Он замер, сосредоточившись и почувствовал слабый, едва уловимый шлейф. Нечто чужеродное, внедрённое в воду, настолько слабое, что его легко было принять за природную порчу или последствия плохой очистки. Но это было оно.

Он действует медленно, — осенило Теодора. — Осторожно. Он не грубиян, ломающий двери. Он вор, подбирающий отмычки. Он только прибыл и только начинает свою работу.

Решив не рисковать и не спугнуть добычу раньше времени, Теодор нашёл укромный уголок неподалёку от главной площади. Достав из сумки небольшой, изящный граммофончик из полированного тёмного дерева и латуни, он вставил в него железную иглу и завёл рукоятку. Устройство зашипело, и из его раструба повалил туман, сформировавшись в небольшое светящееся облачко.

— Главный инквизитор Элоди, — тихо, но чётко произнёс Теодор. — Докладываю. Подозрения подтвердились. В городе Наарком действует могущественный тёмный маг. Пока что его деятельность крайне осторожна. Обнаружены следы слабого яда подчинения. Массовых скоплений негативной энергии или признаков осквернения нет. Цели и истинная сила мага неизвестны. Продолжаю расследование в одиночку, дабы не спугнуть цель. Как только станет известно больше, сообщу. Да светит нам Истина.

Теодор не стал говорить, что возможно за стенами этого города скрывается сам архилич Сайлон. Полученной информации было слишком мало. Ему нужны были доказательства, уверенность в том, что это именно Сайлон, а не кто-то другой.

Он выключил граммофон, и светящееся облачко схлопнулось, унося его сообщение через магические эфирные пути прямо к начальству.

Затем, Теодор продолжил поиски. Всё еще стояла глубокая ночь, не было и намёка на первые лучи солнца. Но ему нужны были неоспоримые доказательства, почерк, уникальный для архилича, и он не мог ждать, каждая секунда промедления убивала город и его жителей.

Теодор обошёл все колодцы в округе, поговорил со стражниками, дежурившими у складов с припасами. Все слышали о старом инквизиторе, появившемся в городе, но никто не мог сказать, куда он направился.

Эта неуловимость лишь укрепляла подозрения Теодора. Решив выманить тёмного мага, он начал методично убирать его скверну. Он тайком очищал колодцы, накладывал защитные печати на склады, рассеивая тонкие чары подчинения. Он действовал быстро и тихо, надеясь спровоцировать реакцию, заставить противника раскрыться.

И реакция не заставила себя ждать. Брат Теодор замер у очередного колодца на окраине города. Его магический фокус, невидимый глазу луч сознания, которым он «ощупывал» ауру двух стражников, вдруг наткнулся на… ничто.

Вместо сонной, подавленной воли он ощутил ледяную, абсолютную пустоту, словно его собственное сознание стали затягивать в чёрную дыру. Это длилось долю секунды, но этого хватило.

Ловушка! — пронеслось в его голове панической мыслью. — Они не просто заражены, они стали приманкой!

Он вырвал свой разум назад, но было поздно. По невидимой нити его внимания, словно по молниеотводу, ударил ответный импульс — не грубый и разрушительный, а тонкий, ядовитый, несущий в себе леденящий холод тысячелетнего забвения и безмерного высокомерия.

— Кто ты, маленькая букашка, что осмелилась жужжать так близко к паутине? — в ушах Теодора прозвучал тихий, безжизненный голос, от которого кровь стыла в жилах.

Он дёрнулся, едва сохранив равновесие, и физически почувствовал на себе взгляд. Невидимый, всевидящий, исходящий со всех сторон сразу. Он попался, его раскрыли.

Сердце бешено колотилось. Он знал, что это был за голос. Такая мощь, такое презрение… Это мог быть только он. Сайлон. А даже если и нет, то кто-то его уровня силы. Мало какой тёмный маг мог позволить себе такую наглость, наглость воздействовать на разум самого инквизитора.

Не раздумывая, Теодор ринулся прочь от площади. Его миссия из разведывательной превратилась в миссию на выживание. Он не должен был вступать в бой, сейчас его задачей было ускользнуть и предупредить Элоди.

Теодор влетел в первую попавшуюся дверь, оказавшуюся входом в пекарню где даже сейчас глубокой ночью пекли хлеб готовя запасы перед осадой. Невзирая на удивлённые лица пекарей, он пробежал дальше на чердак, явно заброшенный. Пыль висела в воздухе густым облаком. Заперев засов, Теодор прислонился к стене, пытаясь перевести дух. Его руки дрожали, когда он снова завёл рукоятку граммофона.

— Элоди! — выдохнул он, когда светящееся облачко вновь материализовалось. — Это он! Здесь Сайлон! Я вступил с ним в контакт! Он…

В этот момент воздух на чердаке сгустился и почернел. Из тени, не отбрасываемой ни одним предметом, за спиной Теодора возникла фигура в рваном плаще с капюшоном. В её руках мерцала огромная, почти невесомая коса, сплетённая из теней и холода.

Призрак двинулся к Теодору бесшумно, словно плывя по воздуху. От него веяло таким леденящим холодом, что на стенах тут же выступил иней, а дыхание Теодора превратилось в клубы пара.

Лезвие косы, сплетённое из теней и самого окаменевшего мрака, казалось, пожирало свет; пространство вокруг него мерцало и искажалось, как над раскалёнными углями.

Теодор выждал наблюдая за отражением в золотом отблеске граммофона, затем отпрыгнул в сторону с криком:

— Щит веры!

Коса рассекла пространство, где он только что стоял, и лезвие из сконцентрированной тьмы чиркнуло по граммофону. Дерево и латунь не сломались — они обратились в мелкий чёрный пепел.

— Во имя… — рыкнул Теодор, срывая с себя плащ паломника, его кожа в этот момент блестела от защитных чар, но тут он замер, призрак, выполнив свою задачу, уже таял, растворяясь в тенях так же быстро, как и появился.

Через мгновение на чердаке ничто не напоминало о его визите, кроме горстки пепла на полу и уничтоженного устройства связи.

— Он не стал вступать в бой, просто лишил меня связи, отрезал от Ордена! — заключил Теодор.

Тишину на чердаке, всё ещё звонкую после визита призрака и уничтожения граммофона, внезапно взорвал грохот сорвавшейся с петель двери. Теодор резко обернулся, рука инстинктивно потянулась к рукоятке меча, но он успел лишь сделать шаг назад, как на него обрушился шквал криков.

На чердак вломились трое дородных пекарей, во главе с пожилой, но крепкой женщиной с лицом, пунцовым от ярости.

— Ах ты ж грабитель проклятый! — прохрипела она, тыча в него скалкой. — Я думала, крысы! А это вон что! Пока осада не началась, вся шваль тут похаживает!

— Успокойтесь, я не вор… — начал было Теодор, пытаясь сохранить самообладание.

— Молчать! Видали мы таких «не воров»! — крикнул один из пекарей, сжимая в кулаке деревянную лопатку для хлеба. — Пока мы внизу горбатимся, ты тут устроился! Еще и ворвался как ни в чем небывало, мы аж не сразу сообразили!

Теодор, понимая, что слова не помогут, быстрым движением достал из-за пазухи и раскрыл ладонь с символом инквизитора. Серебро и эмаль слабо блеснули в тусклом свете.

— Я слуга Церкви! Выполняю тут…

Старуха лишь фыркнула, даже не взглянув на символ.

— Мне плевать, чей ты слуга! Ты в дом без спроса залез! Сейчас стражу позову, пусть разбираются!

Именно в этот момент на лестнице послышался тяжёлый, металлический топот. На пороге возникли двое городских стражников в потертых кирасах, привлечённые шумом.

— Эй, что тут происходит? — сурово спросил старший, окидывая взглядом сцену: взволнованных пекарей, незнакомца в пыльном плаще и кучку пепла на полу.

— Да вот он, ворюга! — тут же начала бабка. — Вломился к нам, на чердаке шурует!

Стражник посмотрел на Теодора, потом на символ в его руке. Его взгляд стал внимательнее.

— Объяснитесь, брат, — сказал он уже более нейтрально, чувствуя, что ситуация не так проста.

— Дело Церкви, — коротко бросил Теодор, убирая символ инквизитора. — Конфиденциально. Эти люди мне не помеха. Верните их к работе.

Стражники переглянулись. Старший кивнул пекарям:

— Всё ясно. Расходитесь. Идите пеките свой хлеб, он городу нужнее, чем ваши крики.

Бабка что-то недовольно пробурчала, но под суровым взглядом стражников нехотя поплелась вниз, уводя за собой растерянных пекарей.

Когда они ушли, стражник повернулся к Теодору:

— Вам помощь нужна, брат?

— Нет. Вы всё сделали правильно. Несите свою службу. — Теодор постарался говорить максимально отстранённо, но не грубо. Ему нужно было остаться одному.

Стражи, кивнув, удалились. Теодор остался один и медленно опустился на ящик, проводя рукой по лицу. Его мысли метались.

Мне нужно найти способ передать весть, ведь второе сообщение могло быть не отправлено. Гильдия авантюристов? — первое, что пришло на ум. — У них должны быть каналы связи с другими гильдиями, если будет связь с гильдией в виконтстве Лизард, оттуда — я свяжусь с орденом.

Не теряя времени, он покинул пекарню и, стараясь не привлекать внимания, двинулся по спящим улицам, похожим на безлюдные каменные ущелья, к ближайшей гильдии.

Гильдия авантюристов оказалась невзрачным двухэтажным зданием с потёртой вывеской, изображавшей скрещенные меч и посох. Теодор толкнул тяжёлую дубовую дверь, и его встретила гробовая тишина. Обширный зал для собраний был пуст и погружён во мрак.

Единственный источник света — тусклая масляная лампа на стойке у дальней стены — освещал лишь одного человека: молодого клерка, почти юношу, который, судя по всему, был ночным дежурным. Он уткнулся в какую-то толстую книгу учёта и вздрогнул, когда шаги Теодора отозвались эхом в пустом зале.

— Мне нужен срочный доступ к коммуникационной сфере для связи с виконтством Лизарда, — без предисловий заявил Теодор, подойдя к стойке и снова показывая свой символ.

Клерк, моргая сонными глазами, с выражением искренней жалости на юном лице покачал головой:

— Брат… у нас строжайший запрет на внешние связи по сферам. Личный указ графа. — Он понизил голос до конфиденциального шёпота. — Вы же знаете, враги могут подслушивать. Рисковать нельзя. Только с личного разрешения гильдмастера, и то исключительно для внутренних нужд гильдии или экстренных сообщений в пределах города.

— Я повторю, это срочно, я инквизитор Теодор… — голос Теодора зазвучал жёстче, но в нём сквозила усталость.

Упоминание инквизитора не прибавило решимости клерку, а, наоборот, напугало его ещё сильнее. Юноша побледнел.

— Гильдмастер… он сейчас дома отдыхает. Я… я могу сбегать за ним! — он уже поднялся с места, готовый броситься выполнять поручение, лишь бы снять с себя ответственность.

— Сколько ждать? — резко спросил Теодор, чувствуя, как драгоценное время утекает сквозь пальцы.

— Э-э… где-то полчаса, не больше! Я быстро! — юноша, не дожидаясь ответа, ринулся к заднему выходу, его торопливые шаги отозвались гулким эхом в пустом зале.

Теодор не стал ждать, так как оставаться на месте было опасно. Он решил обратиться к солдатам до того, как клерк приведёт гильдмастера.

Капитан городской стражи по имени Вилус, оказался прагматичным и уставшим человеком. Выслушав сжатый и умышленно туманный рассказ Теодора о «церковной угрозе, требующей срочного донесения в главную цитадель Ордена», он тяжко вздохнул.

— Понимаю, но быстрых путей нет. Остаются только почтовые голуби. Долетят до столицы виконтства за день-два, если враг не перехватит. А там… уж зависит от них, это займёт время. Дни.

— Это лучше, чем ничего, — с горечью констатировал Теодор.

Он составил короткое, зашифрованное послание: «Сайлон. Подтверждено. Т.» и подпись. Он не стал расписывать всё — чем короче, тем больше шансов, что дойдёт.

Вилус, лично проверив послание на предмет явного заговора и не найдя его, отдал приказ отправить птицу. Они вдвоём вышли на крышу караульной башни, чтобы наблюдать, как маленькая птичка с крошечным свитком на лапке скроется в предрассветной мгле.

И именно в этот момент на горизонте, у кромки леса, замерцали огни. Несколько. Потом десятки. Потом сотни. Они не двигались на город, а начали медленно, методично растекаться по его периметру, образуя тонкую, но непрерывную цепь.

— Чёрт возьми… — прошептал капитан Вилус, его усталое лицо исказилось гримасой досады. — Барон. Он здесь. И начинает блокаду. Опередил все прогнозы.

Он резко развернулся к одному из лучников.

— Немедленно к виконту! Доложи, что армия барона у стен. Начинается осада.

Теодор почувствовал приступ досады, и развернулся, он спустился в башни и снова направился в гильдию.

Некоторое время назад.

В это же время, в другом конце города, «инквизитор», идущий по улице со своей свитой, остановился и, медленно поднял голову. На его лице, обычно выражавшем лишь благочестивую строгость, на мгновение промелькнула лёгкая, почти незаметная улыбка.

Интересно, — подумал Сайлон, ощущая испуганный всплеск магии, помчавшийся прочь от колодца. Не просто любопытный жрец. Чуть сильнее.

Он мысленно отдал приказ своим «обращённым» стражникам начать незаметный поиск по всему району. Но без суеты. Охота на такого зверька могла стать приятным развлечением, отвлекающим от рутинной работы по отравлению города.

Он не чувствовал прямой угрозы. Он чувствовал… интерес. Его паутина задрожала, и он с любопытством ждал, как поведёт себя попавшаяся в неё муха. Его план не менялся. Просто появилось новое, маленькое развлечение.

Далее они продолжил свой путь который привёл его к дому, который особо не выделялся на фоне других — некогда был явно богатый, с резными ставнями и мраморным порогом, но теперь со следами запустения.

Он постучал. Сначала вежливо, потом — настойчивее, с той властной интонацией, которую не смеют игнорировать.

Дверь приоткрылась. В щели мелькнуло испуганное женское лицо с большими глазами и… с закрученными рожками, проступающими сквозь пряди волос. За ней виднелась вторая девушка — бритая наголо, с идеальной кожей и большими, чуть раскосыми глазами.

— Я к вам по поручению Церкви и по распоряжению графа, — произнёс Сайлон, демонстрируя документ с печатью. — Провожу проверку в связи с… нехорошими слухами. Обнаружил следы скверны рядом. Вы не против, если я осмотрю дом?

Девушки переглянулись. В их глазах читался испуг, затем их взгляд скользнул за спину Сайлона, где в тени стояли двое его «спутников» — пустоглазых стражников, чьи души уже давно были выжжены дотла. После дверь приоткрылась чуть больше, девушка с рогами внимательнее изучила документ и поняла что сопротивляться было бесполезно. С тихим скрипом дверь открылась полностью, впуская тёмного гостя внутрь. Сайлон переступил порог с лёгкой, почти голодной улыбкой.

Кабинет Главного Инквизитора. Через несколько часов.

Кабинет Элоди был воплощением дисциплины и порядка, как и всё в её жизни. Высокие стены из тёмного дуба были уставлены книжными шкафами, доверху заполненными фолиантами и свитками. Воздух пах старым пергаментом, воском для печатей и слабым, едва уловимым ароматом освящённых трав. За массивным дубовым столом, заваленным картами, донесениями и отчётами, сидела сама Главный Инквизитор.

Элоди была воплощением суровой, аскетичной красоты. Её лицо с резкими, волевыми чертами казалось высеченным из мрамора. Густые седые волосы, оттеняли холодную синеву её глаз.

На ней были надеты доспехи: нагрудник из синей стали с золотой инкрустацией, и золотые наплечники — символ её ранга. Её движения были точными и экономными, когда она просматривала донесения о подготовке отрядов к отправке в Наарком.

В углу стола, рядом с печатью Ордена, стоял её личный коммуникационный граммофон. Он был больше и изящнее полевых моделей, сделан из тёмного, почти чёрного дерева и золота. Он молчал.

Элоди нахмурилась, изучая карту приграничья. Мысли её были о брате Теодоре, одном из её лучших воинов. И словно в ответ на её мысли, граммофон на столе вдруг ожил.

Устройство не зашипело, как это бывало в поле. Оно издало мягкий, мелодичный гул. Из его раструба поднялась не туманная дымка, а сгусток чистого, голубоватого сияния, который тут же сформировался в полупрозрачный, светящийся шар.

Из шара донёсся знакомый голос, но он был сдавленным, прерывистым, полным напряжения:

«…докладываю. Подозрения подтвердились. В городе Наарком действует могущественный тёмный маг. Пока что его деятельность крайне осторожна. Обнаружены следы слабого яда подчинения… цели и истинная сила мага неизвестны… продолжаю расследование в одиночку…»

Элоди замерла, перо в её руке остановилось над бумагой. Она слушала, вглядываясь в сияющую сферу, пытаясь разглядеть в ней лицо Теодора. Она ждала большего. Какой-то зацепки, имени, названия…

И оно прозвучало в следующем сообщении. Голос Теодора, уже почти сорвавшийся на шёпот, прошипел одно-единственное слово, от которого кровь стынет в жилах любого посвящённого:

«…Сайлон! Я вступил с ним в контакт! Он…»

Голос оборвался. Не с резким криком, не с звуком боя. Он оборвался на полуслове, словно его перерезали бритвой. Светящаяся сфера дрогнула, померкла и схлопнулась с тихим, жалобным потрескиванием, оставив в воздухе леденящую душу тишину.

Элоди не двинулась с места. Она сидела, уставившись в пустое пространство, где только что висел шар. Её лицо, обычно непроницаемое, на мгновение выдало шок. Всего на мгновение. Пальцы сжали перо так, что костяная ручка треснула.

Сайлон. Элоди почувствовала, как кровь отливает от лица, а по спине, под холодными латами, пробежал ледяной мурашек. Имя, ставшее легендой ужаса, ударило по сознанию с силой физического удара. Причина, по которой были основаны целые дивизии инквизиции и причина, по которой они были похоронены.

И он был в Нааркоме.

Сердце Элоди на мгновение замерло, пропустив удар, а затем заработало с удвоенной силой, громко стуча в груди. Это была не просто угроза. Это была катастрофа. Сайлон… Если это он, то никакой Наарком, никакое графство не устоят. Нужны не отряды, нужна армия. Нужны герои, которых уже нет в живых.

Резким, почти машинальным движением она отшвырнула сломанное перо. Стул с громким скрежетом отъехал назад, когда она поднялась. Её синие глаза, холодные, как ледники, горели теперь решимостью и тревогой. Все текущие дела, бумаги, подготовки — всё это мгновенно обесценилось, превратилось в ничто перед лицом этой новости.

Она обернулась к окну, за которым раскинулась спящая цитадель Ордена. Её голос, низкий и властный, нарушил тишину кабинета, прозвучав как приговор:

— Дежурный! — она повернулась, её взгляд был острым, как клинок. — Немедленно поднять тревогу! Созвать Совет! Готовить к выступлению Ударный отряд!

Она не знала, что именно случилось с Теодором, но знала одно: теперь ставки были выше, теперь их враг был не просто обычное подземелье с нежитью, а сам Архилич Сайлон, тёмный маг, почти сотню лет назад превративший целую страну в королевство нежити.

Враг нашёл свою тень. И мы должны настигнуть его, пока он не погрузил всё графство во тьму.