Возлюбленная Немезида

ГЛАВА 12

В конце концов, не так уж все и плохо, думала Флоренс, кутаясь в одеяла. Она сидела, свернувшись калачиком, в одном из широких кресел, которые они подтащили к камину. Сейчас ей было тепло и уютно, и она уже не жалела о своей авантюре. Джекоб, завернутый в другие одеяла, спал в соседнем кресле и, насколько она могла судить, тоже был доволен жизнью. Или же настолько устал, что ему было все равно, где и как спать.

Развести огонь оказалось не так уж сложно. Сухие дрова с помощью растопки запылали быстро. Может быть, ей следовало в свое время податься в скауты, размышляла Флоренс, наблюдая за веселой игрой языков пламени.

Увлеченная своим занятием, она немало удивилась скорому возвращению Джекоба, выходившего осматривать соседние постройки.

— Что сначала: плохие новости или хорошие? — спросил он, явно довольный собой.

— Начинай с плохих. Чего уж тянуть.

— Тогда так: электричества нет, газа нет, воды наверху нет и водопровода как такового в доме тоже нет. — Он кивком указал вверх, на комнаты, которые они еще не обследовали.

— А хорошие? — поинтересовалась Флоренс, не зная, стоит ли заранее предаваться унынию.

— В одном из сараев есть бензонасос и запас топлива к нему. Насколько я мог понять, он снабжает кухню проточной водой. — Джекоб помолчал. — И что еще более существенно, подает воду в самодельную ванную, в которой также находится туалет. Проход туда через зимний сад, вон там. — Он жестом указал на дверь в дальнем конце гостиной. — Удобства, конечно, примитивные, да и вода только холодная, но унитаз есть. И большая емкость. И через улицу ходить не надо.

— Хоть на этом спасибо. — Флоренс благодарно улыбнулась ему и подбросила в огонь еще одно полено.

Да, условия проживания в Марвуд-Крэге оказались не такими уж несносными, как им представилось поначалу, и она надеялась, что при желании и взаимодействии они с Джекобом смогут неплохо отдохнуть.

Она, разумеется, имеет в виду материальную сторону. А вот что касается их отношений, тут загадывать трудно. Не исключено, что они просто разругаются, окончательно и бесповоротно.

Что я здесь делаю? — спрашивала себя Флоренс, ворочаясь в кресле и плотнее укутываясь в одеяла, под которыми сидела голая. Ощущение было довольно непривычное, но одежда, в которой она приехала, промокла насквозь, а к тому времени, когда они закончили приводить коттедж в порядок, уже наступила глубокая ночь и рыться в багаже не было сил. Вообще-то она хотела отыскать пижаму, но, когда Джекоб, буркнув: "Черт с ним!", разделся догола и закутался в одеяла, она решила, что в данной ситуации жеманиться глупо, и последовала его примеру. Тем более что одеяла были мягкие и теплые, а Джекоб, валившийся с ног от усталости, даже не взглянул на нее. И, разумеется, сам он без доли смущения обнажился в ее присутствии. А собственно говоря, почему он должен смущаться? Она уже видела его голым, причем дважды, да и не только она — вся страна, весь мир — и на широком экране, и по телевизору.

Что я здесь делаю? — вновь спросила себя Флоренс, глядя на своего спящего спутника.

Она приехала сюда отдохнуть, потому что Энни сказала, будто у нее усталый вид. А почему у нее усталый вид? Не из-за работы, нет. Работа в журнале, порой утомительная и изнуряющая, наоборот, стимулировала ее, питала жизненные силы. Нет, ее усталость вызвана стрессом, а она редко поддавалась воздействию стресса. Свалить ее мог только очень особенный стресс — например, стресс в образе того мужчины, что сейчас спит в соседнем кресле.

Да уж. Хорошенький способ избавления от стресса ты придумала, Фло. Уехала отдыхать с тем самым человеком, который является для тебя источником стресса!

Однако надо отдать Джекобу должное: без него ей пришлось бы туго. Оказывается, он хозяйственный мужик. В жизни бы не подумала.

Тем не менее он обнаружил водопроводную систему, включил насос, нашел лампы и прочие предметы первой необходимости и своим энтузиазмом пробудил в ней энергию, заставил взяться за благоустройство коттеджа. Непростая задача, если учесть, что дело происходило ночью и на улице свирепствовала непогода. По его настоянию она поднялась наверх в поисках кроватей и постельных принадлежностей и нашла эти самые одеяла и много других, сложенных в сундуках из камфорной древесины. Пока спать в верхних комнатах было слишком холодно, но, поскольку печь работала исправно, можно было надеяться, что скоро прогреется и весь коттедж.

Не будь с ней Джекоба, надежной опоры и защиты, она, скорей всего, провела бы ночь на заднем сиденье своего автомобиля, а поутру умчалась бы в Лондон. Благодаря Джекобу коттедж приобрел вид благопристойного жилища, в котором, возможно, отдыхать будет не так уж и противно.

Мы подружимся, Джекоб, думала Флоренс, наблюдая за танцующими бликами пламени на его лице. Они золотили его контуры, подчеркивая аристократичность волевых черт, наделяя их волнующим драматизмом. Завораживающее сочетание света, тени и плоти.

И выясним подоплеку наших разногласий. Тебе придется дать толкование своему враждебному отношению ко мне десять лет назад, а также раскаяться в своем поступке, погубившем Дэвида. А мне предстоит изложить причины, вынудившие меня отказаться от твоих объяснений раньше. И признаться, почему я исчезла тогда, не сказав ни слова.

Да, происходит то, чего он боялся. Он проснулся на рассвете, снедаемый вожделением. Его страстно влечет к ней.

Почему эта спящая женщина, думал Джекоб, ворочаясь в одеялах, кажется такой мучительно желанной? Что его распаляет — тепло, уютные одеяла или нежные целомудренные черты ее лица, которое днем преисполнено непримиримой воинственности? Что бы это ни было, точно он знал одно: его нестерпимо влечет к Флоренс!

Ощущения и чувства, владевшие им, когда он смотрел на нее, спящую, в "ягуаре", вернулись, только в еще более острой форме. Тело болело, он едва соображал; хотелось схватить ее, стиснуть в объятиях.

Ну да, и что он получит в ответ? Джекоб неловко встал с кресла, запрещая себе приближаться к спящей Флоренс. Следовать собственному приказу оказалось нелегко. Флоренс даст ему хорошую отповедь, и потом ему останется только мечтать о ее прекрасном теле. Это уж наверняка!

Поскольку примитивные удобства коттеджа исключали душ — даже ледяной, который ему был крайне необходим, — Джекоб быстро принял решение в пользу единственно возможной альтернативы. Сунув ноги в туфли, он крадучись выбрался из дому и отправился искать какой-нибудь водоем, который, как подсказывала ему логика, должен был находиться где-то неподалеку.

Как ни велика была нужда поскорее погрузиться в ледяную воду, Джекоб, выйдя со двора на открытый склон, вынужден был остановиться.

Перед ним разворачивалась сказочная панорама — пятнадцать миль суровой чарующей красы. Над озером стелился утренний туман, зависавший в высившихся вокруг соснах прозрачной паутинкой. Джекоб осознал, что стоит с раскрытым ртом, только тогда, когда язык и зубы обжег холод. Он довольно улыбнулся. У него мелькнула мысль, что нужно бы вернуться в дом и разбудить Флоренс. Возбуждение еще не улеглось, но очень уж хотелось показать ей застывшее великолепие просыпающегося дня.

Но он знал, что она совершенно измотана. И знал, что виноват в этом он. Пусть отдохнет сегодня, решил Джекоб. А завтра он приведет ее любоваться восхитительным рассветом.

Удовлетворенный принятым решением, он энергично зашагал вниз по холму через молодой лесок и вскоре, как и ожидал, набрел на горный ручей, стремительно кативший свои воды к далекому Улсуотеру. После ночной непогоды речушка разлилась, и в одном месте, между хаотичными нагромождениями острых камней и валунов, образовался естественный пруд. Джекоб, скинув туфли и одеяла, нырнул в воду.

— Боже всемогущий! — прохрипел он, хватая ртом воздух. Его едва не парализовало от холода. Словно некое примитивное существо, он прижался к камню, ожидая, когда к нему вернется способность мыслить.

Через несколько мгновений шок прошел, а вместе с ним исчезли остатки сна и усталости, вызванной долгим сидением за рулем. Все тело наполнилось восхитительной легкостью, голова просветлела, настроение поднялось. Удалось даже избавиться и от того, что толкнуло его в ледяной ручей, с улыбкой заметил он, глядя в прозрачную воду.

Флоренс по-прежнему не шла из головы, но тело, по крайней мере, не болело. Вот сейчас сделаю свою обычную зарядку, а там можно подумать и о том, как им лучше урегулировать свои разногласия.

Джекоб, черт бы тебя побрал, куда ты смылся? — раздраженно думала Флоренс, возвращаясь в гостиную через допотопный зимний сад.

Когда она проснулась, Джекоба рядом не было. Одеяла, которыми он укрывался, тоже исчезли. Значит, он взял их с собой, резонно рассудила она. Завернувшись плотнее в собственные одеяла, она пошла искать Джекоба.

Если поблизости есть местные жители, нам несдобровать, усмехнулась Флоренс. Два эксцентричных лондонца бродят на рассвете по округе в одеялах. О нас пойдет скандальная слава прежде, чем успеем с кем-либо познакомиться!

Однако, ступив за ворота, Флоренс больше не вспоминала про свою репутацию. Ей даже почти удалось отвлечься мыслями от Джекоба. Красота лежащей внизу долины излечивала любые душевные недуги.

Неважно, что будет дальше, пусть они с Джекобом навсегда разругаются, пусть взорвется плита, ради такого вида стоит мучиться и терпеть лишения, думала Флоренс, созерцая чудесную панораму пробуждающейся природы, окутанной водянистой дымкой.

Какая палитра красок! Розовато-лиловое в багряных клочьях небо, голубое озеро, а такого количества оттенков зеленого ей в жизни видеть не приходилось! Теперь Флоренс понимала, почему поэты и художники приезжали сюда за вдохновением. И хотя сама она не умела ни рисовать, ни слагать стихи, у нее немедленно возникла потребность попробовать себя и в том и в другом. Слава Богу, что она привезла с собой фотоаппарат. Теперь и она сможет запечатлеть это безмятежное великолепие.

Раздумывая, бежать ей за фотоаппаратом или продолжить знакомство с местностью (оба соблазна были одинаковы сильны), Флоренс просто стояла на месте, любуясь видом. Наконец она решила, что стоит вернуться: погода здесь переменчива: не исключено, что больше ей не представится возможности сфотографировать этот шедевр. Неожиданно ее внимание привлекло едва заметное движение на дне низины.

Джекоб? Что он там делает? Флоренс прищурилась, вглядываясь в то место, где, как ей показалось, она заметила признаки какой-то активности, но, кроме деревьев и валунов, не увидела ничего. Все же она зашагала вниз.

Она слышала только плеск и шипение бурлящего потока, но все равно продвигалась сквозь заросли осторожно, без лишнего шума, улыбаясь собственным ухищрениям. Почему вдруг ей захотелось шпионить за Джекобом? Бог свидетель, она не увидит ничего такого, чего не видели до сих пор она сама и тысячи телезрителей.

Прижимаясь к дереву, так что едва не потеряла одеяла, Флоренс устремила из-за ствола взгляд на лужайку, возле которой ручей, выйдя из русла, образовывал довольно внушительный пруд, и заметила ворох розовой шерстяной материи — два одеяла Джекоба. Рядом стояли его туфли, но хозяина вещей видно не было.

По крайней мере, несколько секунд. Потом из пруда взметнулись брызги кристально чистой воды и на поверхность выплыл Джекоб. Он встряхнулся, как морж, и вылез на мелководье.

Его нагота, хоть Флоренс и знала, чего ожидать, произвела на нее ошеломляющее впечатление. Холеное мускулистое тело Джекоба, покрытое каплями блестящей влаги, здесь, среди великолепия дикой природы, поражало какой-то сверхъестестественной красотой. Флоренс завороженно наблюдала, как он подставляет лицо утреннему солнцу и, набирая в ладони воду, обливает плечи и грудь. И счастливо улыбается — естественно, непринужденно.

Если бы ты всегда был таким, Джекоб, подумала она и подавила улыбку, увидев, как он вновь кинулся в глубину, вспенивая вокруг себя воду и поднимая кучу брызг, затем подплыл к берегу.

Вот это и есть настоящий Джекоб, осознала она. Сейчас он не играет на публику, никого не стремится поразить. Просто наслаждается жизнью, как мальчишка. В данный момент, наверное, его не тревожит ни прошлое, ни будущее; он забыл и о ней, и о Мириель. Не нужно сдерживать свои порывы, не нужно никем манипулировать. Он такой, как есть.

Именно поэтому она не захотела обнаруживать себя. Джекоб, хоть он и вел себя с ней по-свински, — как десять лет назад, так и теперь, — по натуре был неплохой человек и заслуживал короткой передышки, когда можно было не играть, не "работать". С сожалением бросив на него последний взгляд, Флоренс повернулась и так же осторожно, как пришла, крадучись отправилась назад.

Собственно, Джекоб опять оказал ей услугу, удалившись резвиться в лесную глушь, рассуждала Флоренс чуть позже, готовя завтрак, после того как приняла ванну и оделась. В примитивной ванной Марвуд-Крэга не было ни обогрева, ни горячей воды, поэтому помыться в тепле и относительном комфорте можно было только на кухне. И Флоренс, пока Джекоб общался с природой, наполнила большую емкость теплой водой и выкупалась. Однако, пожалуй, ему тоже захочется принять ванну, рассудила Флоренс. Она поставила на плиту две кастрюли и большой медный чайник. По крайней мере, горячую воду она ему обеспечит. Исполнив свой долг, она сняла со старой деревянной вешалки под потолком постельные принадлежности, которые накануне повесила туда просушиваться, и по старой каменной лестнице стала подниматься наверх. Пора определиться, кому где спать.

В Марвуд-Крэге, к счастью, было две спальни. Вход в каждую вел с крошечной лестничной площадки, украшенной парочкой невзрачных блеклых гравюр с изображением местного ландшафта. Зачем вешать картины, удивлялась Флоренс, когда можно просто выглянуть в окно и полюбоваться чудесным пейзажем в натуре?

Обе комнаты оказались просторными и были выдержаны в тех же темно-коричневых и бежевых тонах, что преобладали в интерьере нижнего этажа. Старинная крепкая мебель не отличалась элегантностью; ее подбирали сюда по критерию добротности, а не красоты. Решив опередить Джекоба в проявлении эгоизма, Флоренс выбрала для себя переднюю комнату с видом на озеро. И кровать здесь была весьма привлекательная — большая деревянная, — которая, на ее дилетантский вкус, была самым лучшим предметом мебели в доме. Она потыкала матрас, попрыгала на нем и пришла к выводу, что он чуть мягковат, но не свалялся.

— Значит, будет моя, — пробормотала Флоренс. Она взбила подушки и стала стелить простыни.

Управившись в своей спальне, Флоренс решила, что нелишне позаботиться и о Джекобе. Она приготовит ему постель в другой комнате. Правда, при виде железной кровати ее кольнуло чувство вины. Да и сама комната была не очень светлая, гравюры на стене еще более унылые, чем на лестничной площадке, а лоскутный коврик на полу будто собака изжевала. Может, все-таки взять себе эту комнату? В качестве жеста доброй воли?

Не сентиментальничай, Фло! Поразмыслив немного, она решила не меняться. Джекобу только уступи — на голову сядет.

Прошло довольно много времени, прежде чем она услышала, как открывается входная дверь. Флоренс уже спустилась в кухню и готовила тосты.

— Дышал свежим воздухом? — поинтересовалась она, не оборачиваясь и не отрываясь от своего занятия.

— Там так чудесно, Фло, — ответил Джекоб, проходя в комнату. Сейчас он был аккуратно обернут в одеяла. — Советую тебе тоже гулять по утрам.

— Может, завтра схожу, — отозвалась она, улыбаясь ему и тайком самой себе. — Что будешь на завтрак? Пока есть только хлопья и тосты, но мы можем подкупить продуктов в деревне, когда ты оденешься.

— Тосты — это замечательно. — Джекоб схватил с тарелки один кусочек и с наслаждением впился в него зубами. — Умираю с голоду!

— Вижу. — Она с усмешкой наблюдала, как он с мальчишеской ненасытностью пожирает тост. — Но если потерпишь минутку, я достану масло и джем.

— Сущее блаженство! — не переставая жевать, продолжал Джекоб. Он глянул на кипящие кастрюли и горшки. — Это для меня горячая вода? — Перехватив его озорной самоуверенный взгляд, Флоренс пожалела, что проявила заботу о нем.

— Отчасти, — сухо ответила она. — Нужно еще посуду помыть и сполоснуть вещички.

— Вещички? — протянул он, не сводя с нее лукавого испытующего взгляда. — Вот это будет зрелище!

Флоренс, не обращая на него внимания, нацепила на вилку еще один ломтик хлеба.

— Полагаю, я буду тебе мешать, если стану мыться прямо здесь? — спросил он, скидывая одно одеяло и тут же укрепляя на поясе второе по принципу саронга.

Флоренс наградила его презрительным взглядом.

— Так я и думал, — вздохнул Джекоб, беря прихваткой с плиты горячий чайник. — Придется мерзнуть в ванной. — С демонстративно кислой миной на лице он направился к зимнему саду, но через несколько минут вернулся в гостиную, чтобы забрать туалетные принадлежности и одежду. Флоренс сделала вид, что поглощена стряпней и не замечает, как он ходит туда-сюда.

Завтракать без Джекоба она почему-то не садилась, хотя и не видела логики в своем поведении. Джекоб на ее месте вряд ли стал бы ее дожидаться. Но без него кусок не шел в горло. Она продолжала жарить тосты, складывая их горкой на тарелку, стоявшую на краю горячей плиты, но чай заваривать не торопилась. Чтобы чайник не закипел раньше времени, она тоже переставила его на край раскаленной плиты, а сама стала осматривать коттедж.

При дневном свете гостиная мало что выигрывала — все те же унылые желтые краски, невзрачная облезлая мебель. Наверное, когда-то ситцевая обивка старого продавленного дивана и кресел была более яркой и симпатичной, но сейчас на нее смотреть было жалко — бесцветная, драная. Камин черный, пол покрыт лоскутными ковриками безрадостной желто-коричневой расцветки. Тоскливое место и в то же время преисполненное своеобразного очарования, думала Флоренс. Или, может, ей так кажется, потому что сейчас здесь тепло и пахнет вкусным завтраком.

— По-прежнему умираю с голоду! — провозгласил Джекоб, появляясь из зимнего сада. Вид у него был до непристойности свежий и бодрый, будто он заново родился на свет после купания в ручье и процедуры омовения в примитивной ванной.

— Это хорошо, — сказала Флоренс, поднимаясь со своего места — она сидела на стуле у очага — и вновь передвигая чайник на середину плиты. — А то я нажарила, наверное, с сотню тостов. — Она перенесла полное блюдо на кухонный стол и поставила на равном удалении от двух тарелок с приборами, которые приготовила для себя и для Джекоба; потом, в порыве благодушия, вежливо придвинула к нему джем со сливочным маслом.

— Сначала даме, — столь же благодушно отказался он, явно пребывая в умиротворенном настроении.

— Нет-нет, ешь. За столом командую я. Кто-то же должен взять на себя роль хозяйки. — Она неожиданно замолчала, испугавшись собственной смелости. — Ешь, оставь мне только несколько кусочков. — Флоренс отвернулась и глубоко вздохнула, переводя дух.

— Так и быть. — Джекоб живо принялся за дело, будто и не заметив ее запинки, вызванной волнением, лишившим ее аппетита. Но когда она глянула на него, то увидела, что его рука с ножом в ней застыла над банкой джема, а чуть потемневшие глаза зорко наблюдают за ней.

— Ты хорошо себя чувствуешь, Фло? — спросил Джекоб. Он встал из-за стола и подошел помочь ей управиться с громоздким чайником, который она подняла с плиты двумя руками. Увесистая емкость, казалось, потяжелела раза в два. — Фло? — опять окликнул он, когда чай был заварен и накрыт чехлом. Флоренс так и не нашлась, что ответить.

— Да! Хорошо! — наконец проговорила она несколько раздраженно. — Просто устала немного. Тебя это удивляет?

— Нет, конечно. — Джекоб взял ее под руку и препроводил на стул. — Что ж тут удивительного? Тебе нужно полежать. Может, пойдешь поспишь еще? Верхние комнаты, наверное, уже проветрились и прогрелись.

Джекоб предлагал дело. Ее энергоресурсы были на грани истощения. Короткий сон в кресле не восстановил силы; в теле ощущалась отупляющая вялость, веки отяжелели. Однако истинную причину своей усталости она не смела назвать даже себе.

— Сейчас пройдет, — сказала она, потирая глаза, отчего зуд только усилился. — Выпью чашку чая, съем тост и буду как огурчик. — Она отняла руку от лица и посмотрела на него. Черт возьми, почему это он такой бодрый? В конце концов, ведь это он вел машину, которая привезла их в это Богом забытое место. Он должен бы устать, а не она.

— Ты нуждаешься в отдыхе больше, чем я, Джекоб. Вчера весь день за рулем сидел. — Она начала подниматься, но Джекоб вновь усадил ее на стул.

— Я лягу спать, когда почувствую в том необходимость, — заверил он ее, по-прежнему не позволяя ей встать. Неожиданно его голубые глаза вспыхнули. Он потер щетинистый подбородок, как бы взвешивая очередную реплику. — Хотя, разумеется, я охотно отправлюсь в постель, если ты… — Незаконченная фраза зависла в воздухе полуугрозой, полуобещанием.

— Прекрати! Мы же договорились!

— Все, молчу! Забудь, что я сказал, — пророкотал он, выставляя вперед ладони в знак примирения. — Только сиди на месте, не копошись. Я сам подам тебе завтрак.

Флоренс недовольно глянула на него, но продолжать доказывать свое "я" уже не было сил. Она осталась сидеть у очага, позволив Джекобу исполнять роль хозяина. Она чувствовала себя абсолютно разбитой, кости ныли под бременем напряжения, которое преследовало ее на протяжении последних двух суток. Даже голод притупился.

— Держи. — Джекоб вставил ей в ладони большую чашку с дымящимся чаем и осторожно согнул ей пальцы на ручке. — Попей. Сразу станет легче… — Когда Флоренс поднесла чашку ко рту, он отошел и через секунду вернулся с тарелкой тостов и джемом.

Флоренс была благодарна Джекобу за заботу. Она сразу вспомнила про Рори, который тоже любил баловать ее таким образом. Ты отвратительно обошлась с Рори, бранила она себя, откусывая хлеб, смазанный сливочным маслом и ежевичным джемом более обильно, чем она обычно себе позволяла. Она уехала, оставив ему в качестве объяснения совершенно бессодержательную записку. Странно, но угрызения совести почему-то не портили аппетита. Даже наоборот. Если минуту назад она и думать не хотела о еде, то сейчас хрустящий масляный тост казался ей изысканным деликатесом.

— Проголодалась, — заметил Джекоб со своего места. Он сидел по другую сторону от плиты и, поглядывая на нее, тоже жевал тост.

Флоренс, рассерженная его замечанием, едва не вспылила, намереваясь сказать, что ее вес его не касается. Десять лет назад для нее это был весьма болезненный вопрос, и, хотя теперь ей удавалось сохранять стройность без излишних хлопот, подтрунивания над ее фигурой, особенно со стороны Джекоба, приводили ее в ярость.

Но она вовремя опомнилась. Джекоб вовсе не дразнил ее. Взгляд у него был открытый, без тени иронии: он просто пытался поддержать беседу за столом. Это она излишне подозрительна, видит всюду подвохи.

— Да, — подтвердила она. — Как волк… Мне следовало бы съесть какой-нибудь бутерброд на станции обслуживания, но в придорожных кафетериях еда отвратительная. Мне там ничего не приглянулось.

— Давай, когда выспишься, сходим в деревню, — предложил Джекоб. — Запасемся провизией. Люблю простую здоровую пищу. Знаешь, да? Колбасу, ветчину, пирог со свининой. Фруктовый пирог. Шипучку. И все в таком духе…

Или он все-таки подшучивает над ней? Флоренс пытливо посмотрела на брата. Он потягивал чай, поддерживая чашку кончиками своих длинных красивых пальцев. Но нет, он не ухмылялся. Лицо его, со следами усталости, оставалось спокойным.

— Сходим. Почему бы нет? — Она отставила тарелку с недоеденными тостами. — Свежий деревенский воздух… Прогулки в деревню по вересковым пустошам. Без еды мы так долго не протянем.

— Вот и я об этом толкую, — сказал Джекоб. В его голосе появился какой-то новый оттенок. И во взгляде тоже. Флоренс насторожилась. Опять на секс намекает? Для этого ему понадобилась "простая здоровая пища"?

Флоренс допила чай и поднялась со стула.

— Пожалуй, пойду посплю. — Она постаралась придать голосу беспечность, чтобы скрыть волнение. — Почему бы тебе тоже не вздремнуть?.. — Она резко замолчала, заметив в глазах Джекоба знакомый сладострастный огонек, и тут же добавила: — Обе комнаты наверняка уже прогрелись.

Джекоб дружелюбно улыбнулся.

— Так и поступлю, но только чуть позже. Сначала допью чай и подброшу дров… А ты ступай наверх, поспи. После, как отдохнем, отправимся знакомиться с деревенским магазином, да?

Флоренс кивнула и стала быстро подниматься по затертым каменным ступенькам. Разгадывать маневры Джекоба уже не было сил.

Только вся беда была в том, что, свернувшись калачиком — в трусиках, бюстгальтере и футболке — под одеялом на гусином пуху, она никак не могла изгнать Джекоба из своих мыслей. Она вновь видела его обнаженным в ручье, видела его глаза, голубые и пронизывающие, бросающие ей вызов за вызовом. Так с мыслями о нем она и погрузилась в сон.

Сколько длился этот сон, неглубокий, тревожный, Флоренс не знала, но по прошествии какого-то времени у нее возникло ощущение, будто она пробудилась, но пробудилась как-то странно — на нее снизошел полный покой. И в этом покое по-прежнему присутствовал Джекоб, но в каком-то трансформированном виде. Именно ощущение его присутствия и принесло это безмятежное умиротворение. Ее подсознание с радостью приняло то, что сознание всегда отвергало, а именно тот факт, что Джекоб для нее — большое благо, несмотря на их обоюдную антипатию в прошлом.

Повернувшись под одеялом на другой бок, она неожиданно наткнулась на какое-то заграждение — крепкое, успокаивающе теплое заграждение, к которому она с радостью прильнула, и провалилась в сон. В сон, еще более глубокий и живительный, пришедший к ней только с появлением ощущения чего-то существенно приятного, надежного. Придвинувшись к нему ближе, она почувствовала знакомый пьянящий аромат и, пробормотав: "Джекоб", забылась.