Возлюбленная Немезида

ГЛАВА 4

— Может, все-таки поедем поужинаем? — спросил Джекоб, когда автомобиль затормозил у высокого модернового здания, в котором размещались редакции нескольких журналов, в том числе и "Современной женщины".

Идея ужина в компании Джекоба не прельщала Флоренс, главным образом потому, что ее мутило от страха.

— Спасибо, не могу. Я же объясняла, — отказалась она с улыбкой, которая, скорей всего, получилась чрезмерно лучезарной и неестественной. — Поработаю еще немного, по свежим следам занесу свои заметки и наблюдения в компьютер. — Она похлопала по сумке, подразумевая лежавший там блокнот. — Да я и не голодна вовсе. Только зря потратил бы на меня деньги. — Она молола чепуху, напрочь позабыв, какой прежде придумала предлог. Ей хотелось одного: чтобы он оставил ее в покое.

— Все худеешь? — усмехнулся Джекоб, раздевая ее бесцеремонным взглядом. — Ты же знаешь, мне всегда нравились твои пышные формы. — Он улыбнулся многозначительной чарующей улыбкой заправского соблазнителя. Явно отрабатывает на ней роль Неистового Джека для съемок следующей недели. — У тебя роскошная фигура, Фло. До сих пор помню ощущения…

Флоренс внутренне сосредоточилась, пытаясь не допустить прилива крови к лицу, но все напрасно. Методика самоконтроля не действовала.

— Мы, кажется, договорились, что я больше не "Фло"? — сказала она, стремясь отвлечь его от разговора о прошлом, воспоминания о котором будоражили ее физиологические инстинкты.

— Извини! — Без доли раскаяния. — Забыл.

Забыл, как же!

— Я позвоню завтра, — она взялась за ручку дверцы, — и мы закончим интервью. В какое время тебе удобно?

— Сейчас, — ответил Джекоб прищурившись. В приглушенном свете машины его глаза приобрели темно-синий оттенок. — За ужином. Я серьезно.

Что "серьезно"? — думала Флоренс, негодуя на себя за желание ответить согласием. Мысль полакомиться вкусным ужином в роскошном ресторане в компании красивого привлекательного мужчины казалась уж очень заманчивой. В юности они оба существовали на гроши и из еды в доме были только "студенческие" продукты питания — тушеные бобы, сыр с тостами и дешевые макароны, скудно приправленные соусом. Причем все эти "деликатесы" поедались из разнородных тарелок с отколотыми краями. Черт, приятно было бы насладиться роскошью за счет Джекоба.

Держи себя в руках, Фло! — приказала себе она, открывая дверцу машины. Еще секунда здесь, и тогда она уж точно примет его предложение.

В лицо пахнул свежий ветер, и Флоренс почти поверила, что выпуталась из переделки целой и невредимой. Но потом зачем-то оглянулась. И водоворот чувств закрутил ее с новой силой. В синих глазах Джекоба опять блестел бесовской насмешливый огонек. Ему и не нужно было ничего говорить. По самодовольному выражению его лица она поняла, что он считает ее трусихой.

— Извини, Джекоб. Но я на самом деле не могу. — Флоренс постаралась придать голосу мягкость и приветливость, зная, что ей все равно не обмануть Джекоба. Тот многозначительно улыбнулся, подтверждая ее подозрения, и она, вопреки здравому смыслу, приняла вызов. — По крайней мере, не сегодня. Может быть, завтра вечером? Заодно и с интервью бы закончили, если тебе это удобно?

Ты и впрямь решилась, Фло? — казалось, спрашивали его глаза, в то время как губы раздвигались в широкой улыбке. Флоренс хотелось звонкой оплеухой стереть эту улыбку с его лица, но Джекоб предупредил ее порыв.

— Замечательно! Меня вполне устраивает… В котором часу?

Мог бы и не столь явно выражать свой триумф, думала Флоренс, пока они договаривались о времени. Джекоб, добившись своего, даже внешне преобразился.

— Ладно, до завтра, — небрежно бросила она, когда Джекоб стал убирать в карман визитную карточку, на обратной стороне которой она написала свой домашний адрес.

— Буду ждать, — сказал он, беря ее за руку, прежде чем она успела выскочить из машины.

Своими длинными, удивительно ласковыми пальцами он раскрыл ее ладонь и приковался к ней взглядом, словно рассматривая линии судьбы. Господи, молилась она, только бы пот не проступил. Джекоб взглянул на нее из-под невероятно густых ресниц и крепче стиснул ее руку, будто собираясь поднести к губам и поцеловать. У Флоренс екнуло сердце. Джекоб выпустил ее руку — так же неожиданно и быстро, как пленил.

— Я тоже, — пролепетала она, отступая от машины, словно слепая.

С самодовольной ухмылкой на лице на прощание махнув ей рукой, Джекоб уехал. Флоренс вздохнула — с облегчением? Досадовать на то, что она отказалась от ужина с ним, это сущий идиотизм, предательство по отношению к себе самой. Сейчас она сядет и вспомнит все его гнусные преступления, совершенные против женского рода и лично против нее. До завтра она обязана возвести вокруг себя стену равнодушия.

Поднимаясь в отделанном зеркалами лифте в редакцию журнала "Современная женщина", Флоренс испустила протяжный вздох, копившийся в ней на протяжении последних нескольких часов. Во всем теле вялость, оцепенение, голова ватная, кровь бурлит. Она должна, пока свежи в памяти впечатления, набросать черновик статьи. В данный момент задача невыполнимая. Флоренс провела рукой по волосам и нехотя глянула на себя в зеркало.

— Боже! На кого я похожа?

Галстук сбился, пиджак мятый, голова всклокочена, как у уличного мальчишки, будто она целый день таскала себя за волосы. И это еще не самое страшное. Лицо пылает, глаза блестят, как у сумасшедшей, движения лихорадочные. Словно героиня какого-то триллера, чудесно избегнувшая гибели, презрительно думала Флоренс.

— Ну и свинья ты, Джекоб! — пробормотала она.

Лифт остановился, двери раздвинулись, и Флоренс переступила порог редакции, представлявшей собой огромное помещение с "открытой планировкой", где обреталась она и прочие ее коллеги из числа рядовых журналистов. Отдельные кабинеты полагались только Энни и еще нескольким начальникам.

К счастью, кроме одного-двух засидевшихся работников редакции, в комнате никого не было. Все сотрудники имели факсимильные аппараты и выход в "Интернет", поэтому работали в основном дома. Она тоже поехала бы писать статью домой, если бы не стремилась поскорее избавиться от Джекоба!

Ничего, невелики убытки — проезд на метро, да лишний час на работе. Вовсе невысокая цена за успешное избавление, думала Флоренс, вешая пиджак на спинку стула. Она опять взъерошила волосы и ввела в компьютер личный пароль.

Но едва ее пальцы коснулись клавиатуры, в голове образовалась пустота.

— И что теперь? — бубнила она в отчаянии, покачиваясь на стуле. — За что ты меня так?! Ненавижу! Дай мне работать!

— Значит, все-таки не удалось поладить с ним? — раздался за ее спиной голос Энни. Флоренс от неожиданности резко развернулась, едва не опрокинувшись вместе со стулом. На полу в редакторской лежал ковер, поглощавший звуки шагов.

— Или у тебя претензии к компьютеру? — беспечно продолжала Энни, помогая Флоренс установить стул, затем напечатала несколько слов. — Да нет, вроде работает. — Она придвинула другой стул и устроилась рядом. — Выходит, возмутитель спокойствия — лихой господин Тревельян.

Флоренс натянуто улыбнулась, размышляя, что сказать главному редактору. Для интервью обычно достаточно одной встречи; сообщение о повторном свидании вызовет у Энни подозрение.

— Итак? — допытывалась та.

— Все прошло не так уж плохо, — осторожно начала Флоренс, позволив себе немного расслабиться, когда осознала, что могло быть гораздо хуже. К тому же в голове уже вырисовывался план статьи. — Можно сказать, мы нашли общий язык. Я собрала хороший материал о работе Джекоба над ролью Джека Дарвиля. По-моему, он просто создан для этой роли.

— Ну да, понятно, здесь он демонстрирует мастерство искусного сердцееда. А положительный аспект?

— Положительный аспект? Даже не знаю…

Энни вскинула брови.

— Разве что стал более выдержанным с возрастом, — сказала Флоренс.

— Как вино, что ли?

Флоренс улыбнулась — вполне уместная реакция на подобное сравнение, хотя думала она о своем. Несмотря на все их разногласия, Джекоб действительно оказывал на нее опьяняющее воздействие. Были мгновения, когда он и впрямь "ударял ей в голову".

— Скорее уж как терпкий деревенский сидр, — ответила она. Напечатав заглавие, она вновь повернулась к Энни. — Он теперь более сглаженный, рафинированный, но меня почему-то все равно от него тошнит!

Энни рассмеялась, затем сощурилась.

— А как насчет его личной жизни? Ты ведь планируешь написать и об этом? Читателей это больше всего интересует.

— О да! Не беспокойтесь. Его личную жизнь мы обсудим завтра. У него выдался свободный день, и мы договорились встретиться еще раз.

Энни в ответ лишь скептически усмехнулась.

— В конце концов, мы же родственники, — добавила Флоренс, придя в уныние оттого, что выдала себя. Что конкретно выдала, она затруднилась бы сказать, но от внимания Энни никогда ничего не ускользало — ни единого нюанса.

— Да, знаю, — отозвалась та уже более ласковым тоном. — И еще знаю, что тебе нелегко. — Она успокаивающе потрепала Флоренс по плечу. — Но если кто и справится с этим заданием, так это только ты, детка. А теперь приступай! — Энни кивнула на компьютер и предостерегающе взглянула на Флоренс. — Но до ночи не торчать, ясно?

Флоренс пообещала не задерживаться, однако уже через несколько минут, сбросив туфли и поставив рядом чашку с мерзким прогорклым кофе, с головой ушла в работу. Время от времени она отхлебывала из чашки по глотку, совершенно не ощущая горького вкуса.

"НЕИСТОВЫЙ ДЖЕКОБ ТРЕВЕЛЬЯН" — озаглавила она статью, приписав ниже: "Возлюбленная Немезида каждой женщины". Как она сразу не сообразила, что это самый верный угол зрения? Джекоб в полной мере соответствовал образу порочного опасного любовника: талантливый, беспечный красавчик, перед которым женщины преклоняются как раз потому, что чувствуют в нем угрозу своему благополучному существованию. Идеальный отрицательный герой. Его истинное амплуа. Однако успех статьи будет зависеть от того, удастся ли ей представить отрицательного героя с положительными качествами…

А есть они у него? Вот в чем главная сложность. Негодяй в чистом виде никому не интересен. Это обычный стереотип. Она должна очеловечить его, обнаружить в нем доброе начало, которого Джекоб, если судить по его поведению в те годы, когда они общалась, был лишен. Разве что попытаться поискать в сфере его личной жизни, которую Энни так или иначе требует осветить.

Джекоб, хотя и не вел активную светскую жизнь и не очень жаловал прессу, отшельником тоже не был, и в средствах массовой информации сообщения о нем время от времени появлялись. Правда, Флоренс их неизменно игнорировала. Она смотрела все фильмы и спектакли с его участием, на которые удавалось попасть, но что касается его личной и общественной жизни, то это ее просто не интересовало.

Врешь, Фло, возразила она себе, отодвигаясь на стуле от стола. Еще как интересовало. Она игнорировала сознательно — чтобы оградить себя от боли.

От какой боли? Она глотнула холодного кофе и чуть не подавилась, наконец-то ощутив его мерзкий вкус. Она ненавидит Джекоба. Он едва не разрушил ее жизнь. Почему же в таком случае она должна страдать, видя его с другой женщиной?

Потому что в памяти свежа та ночь, нашептывал подлый внутренний голосок, и ты хочешь, чтобы все обернулось иначе. Чтобы твое сокровенное желание исполнилось и вы были бы вместе.

— Чушь собачья! — процедила она сквозь зубы; от осознания своей позорной слабости ее даже прошиб холодный пот. Сидевшая за одним из соседних столов ее коллега, как и она задержавшаяся на работе, бросила на нее удивленный взгляд.

— Пустяки, — улыбнулась ей Флоренс. — Мозги заклинило. Справлюсь.

Справится ли? Она, конечно, имеет в виду Джекоба. Сумеет она изгнать его из сердца? Ведь она так долго давила в себе чувство к нему. И надо признать, безуспешно.

Не заботясь о последствиях, Флоренс беспечно наклонилась вместе со стулом назад, балансируя на ребре круглой ножки, и вновь провела ладонью по взъерошенным волосам. Нужно выбраться из порочного круга, в который она сама себя загнала. Раз и навсегда. И, как говорится, единственный способ — пройти по нему от начала и до конца.

Выпрямившись за столом, она вызвала программу поиска данных и напечатала фамилию Джекоба.

Компьютер выдал список статей, довольно подробно освещавший все аспекты закулисного существования Джекоба — его занятия вне актерской деятельности, спортивные увлечения, места его проживания в разные периоды времени и даже — к ее удивлению и его чести — участие в благотворительных акциях. Но для Флоренс в данный момент наибольший интерес представляла информация о его связях с женщинами.

Этого следовало ожидать, угрюмо думала она, просматривая весьма впечатляющий перечень имен. Судя по всему, ему импонировали костлявые брюнетки, чем, очевидно, и объяснялось его критическое отношение к ее внешним данным. Флоренс не обманули его льстивые речи, когда они ехали в лимузине. Десять лет назад Джекоб не упускал случая посмеяться над ее "пышными формами", и теперь, когда он упомянул о похудении, она только обрадовалась, что с тех пор сбросила лишний вес. Полученная тогда душевная травма надолго лишила ее аппетита, и, хотя сейчас она не отказывала себе в еде, на ее фигуре это никак не отражалось.

Значит, теперь нам по вкусу брюнетки, да? Флоренс нахмурилась, заметив, что одна из брюнеток упоминалась рядом с именем Джекоба чаще других.

Мириель Брейдвуд. Экзотическая красавица с идеальной фигурой. Бывшая манекенщица, а ныне весьма известная актриса. Дама несколько эксцентричная и нервная. Она является партнершей Джекоба в фильме "Возлюбленная Немезида", играет леди Оливию Ньюхейвен.

Нам подавай самое лучшее, а, Джекоб? Вытянув губы в тонкую линию, она с интересом разглядывала газетный снимок, на котором Джекоб восторженно взирал на свою партнершу в роскошном элегантном туалете. Она со стыдом призналась себе, что предпочла бы увидеть рядом с Джекобом какую-нибудь бездарную разодетую кобылу или дешевую поп-звезду. Не тут-то было. Мириель Брейдвуд обладала и талантом, и обаянием. Ею нельзя было не восхищаться.

Почему ты раньше всего этого не замечала? — думала Флоренс, подводя итог своим изысканиям.

Потому что не хотела, отвечал сидевший внутри дьявольский голос. Не хотела ни слышать недоброе, ни видеть. Отказываясь обращать внимание на слухи о серьезном увлечении Джекоба той или иной женщиной, ты таким образом убеждала себя, что подобное в принципе невозможно!

Флоренс выругалась и вскочила из-за стола, рывком отодвинув назад свой стул. Тот с грохотом завалился на другой стул. Она виновато огляделась, но, к счастью, последняя из засидевшихся сотрудниц уже покинула редакцию.

Но и Флоренс больше не могла оставаться на работе. Одолеваемая неприятными мыслями об истинности своих чувств, она так или иначе была не в состоянии рассуждать и писать здраво. Чтобы представить на суд читателя стоящую статью о Джекобе, она должна выработать беспристрастный подход. А в данный момент, когда она начала вдруг все глубже и глубже проваливаться в бездну злобной неприкаянности, ни о какой беспристрастности и речи быть не могло. Она должна отвлечься на вечер от мыслей о работе и о Джекобе, оставить все до утра, когда к ней вернется хладнокровие и проницательность. Ей необходимы отдых, тишина ее уютной квартиры, мир и покой. Ей нужно…

А черт! Вот что ей нужно — побыть с Рори. С добродушным покладистым Рори. С Рори, который сегодня возвращается из командировки и надеется, что она накормит его вкусным ужином, как обещала!

Флоренс выключила компьютер, схватила свою сумку и бросилась к лифту, затем на улицу. Помнится, она поклялась себе в целях экономии реже пользоваться такси, но куда уж теперь: на метро ехать слишком поздно.

Бедняга Рори, думала она, устраиваясь на заднем сиденье такси. Она обещала ему серьезно подумать об их отношениях, а сама даже домой не может вернуться вовремя, чтобы приготовить ужин. А ведь он никогда не забывал позаботиться о ней, когда она зашивалась с работой. Неблагодарная свинья, отругала себя Флоренс. Рори должен бы ее ненавидеть.

Но Рори, как она знала, был далек от того, чтобы ненавидеть ее, и испытывал к ней куда более нежные чувства, чем следовало. И она, если у нее есть хоть капля здравого смысла, должна держаться за него обеими руками! И с радостью ждать его возвращения из очередной короткой командировки…

Так почему же вместо улыбающегося лица Рори с добрыми ореховыми глазами воображение рисует ей неприветливый, хмурый взгляд Джекоба?

— Прости! Прости! Прости! — нараспев прокричала Флоренс, вбегая в квартиру и сбрасывая на ходу сумку и плащ. Она понимала, что готовить ужин уже поздно, но по инерции спешила на кухню: вдруг успеет?

— Никаких проблем, — отозвался Рори, встречая ее бокалом охлажденного вина, — как всегда, вовремя и кстати. — Я прибыл чуть раньше, чем предполагал. Вот и подумал: почему бы мне не проникнуть в твой дом и не начать готовить?

Рори, ты — сокровище! Флоренс лучезарно улыбнулась, надеясь, что адекватно выражает свою благодарность. Ну чем она заслужила заботу такого образцового мужчины, который пребывает в счастливом неведении относительно своих чудесных достоинств?

— Я совершенно честно собиралась приготовить ужин, — виновато произнесла она. Ей хотелось, чтобы у нее возникло желание поцеловать Рори, но желания не возникало. Чтобы скрыть неловкость, она пригубила вино. — Придумала, чем буду кормить тебя, а потом засела за работу и просто потеряла счет времени. — Все еще держа в руке бокал, она подошла к нему и чмокнула в щеку. И смутилась еще больше, увидев в его глазах вопрос. Он молча спрашивал, помнит ли она про свое обещание. И готова ли к откровенному разговору.

— Тяжелый был день? — поинтересовался Рори. Он взял ее за руку и подвел к дивану. Когда Флоренс села, он устроился рядом, но отнюдь не посягая на ее личное пространство.

— Мм… тяжеловатый. Хотя могло быть и хуже. — Если бы только она не рассказала Рори так много о Джекобе и ее чувствах к нему! Она открыла не все, но больше, чем следовало бы, — однажды вечером, когда у нее было плохое настроение и Рори, чтобы как-то вдохновить ее, налил ей довольно внушительный бокал виски.

— Как твой брат? — Вопрос был задан беспечным тоном.

Да благословит тебя Господь, думала Флоренс. Рори так усердно старался не давить на нее, не выказывать ревности, воздерживаться от угроз. Но она догадывалась, что ему это стоило больших усилий, — потому что в тот самый вечер, когда она под воздействием виски плакала у него на плече, изливая душу, он признался ей в любви. Никто из них с тех пор вслух не упоминал о том признании, но Флоренс было ясно, что его чувства к ней не меняются.

— Нормально, — уклончиво ответила она. — Полностью вошел в роль, самомнения не поубавилось. — Она изучающе разглядывала светлую мерцающую жидкость в бокале, рассеянно отметив, что это вино вовсе не из ее крошечного "погребка". Рори — видимо, по случаю предполагаемого торжества — приобрел что-то очень изысканное и, по всей вероятности, дорогое. — Вообще-то, интервьюировать его оказалось не так уж и сложно. Он довольно подробно рассказал о своей работе над ролью в "Возлюбленной Немезиде".

— Но? — мягко допытывался Рори, не отрывая от нее напряженного взгляда ореховых глаз. Более напряженного, чем он хотел бы изобразить, догадалась Флоренс.

Она вопросительно посмотрела на него.

— Почему ты решил, что есть какие-то "но"?

— Интуиция подсказывает, — усмехнулся Рори. — Я достаточно давно тебя знаю, чтобы читать между строк.

— Завтра мы продолжим интервью. Я получила хороший материал, но некоторые аспекты мы не успели затронуть.

Флоренс видела, что Рори борется с собой. Она на его месте немедленно потребовала бы объяснения относительно так называемых некоторых аспектов, но Рори не обладал ее напористостью. Очевидно, поэтому она избрала своей профессией журналистику, а он — компьютерные системы. Вместо того чтобы устроить ей допрос, Рори быстро кивнул и, втянув носом воздух, глянул на часы.

— Пожалуй, пора проверить, что там на кухне. Цыплята на этой стадии требуют особого внимания. А ты, если хочешь, прими пока ванну. Ужин будет минут через двадцать пять.

— Прекрасная идея. — Флоренс поднялась с дивана, опустошая свой бокал с вином. — Со всеми этими интервью, такси, писаниной совсем из сил выбилась. Пожалуй, действительно, помокну немного в гераниево-бергамотовой ванне. А потом, когда смою усталость, что-нибудь сварганю нам на десерт, да?

Взгляд Рори вспыхнул, но он мгновенно притушил огонь в глазах. Флоренс почувствовала укол вины. Рори возлагал столько надежд на сегодняшний вечер, а она все испортила.

Вернее, не она, а Джекоб, раздраженно думала Флоренс, закрывшись в ванной. Как хорошо он умеет пакостить людям, черт бы его побрал! По крайней мере, ей.

— Держу пари, дорогой братец, Мириель Брейдвуд ты никогда не портишь вечера, — сердито произнесла она, разбавляя воду в ванной ароматическим целебным маслом. — Наверное, из кожи вон лезешь, чтобы привести ее в восторг! Должно быть, как раз сейчас этим и занимаешься.

Флоренс раздевалась, вдыхая пары герани и бергамота, но была почти уверена, что целебные ароматы сегодня ей не помогут. Ничто не успокоит ей нервы. Вот если бы забыть о самом существовании Джекоба, тогда, возможно, ей удалось бы вздохнуть свободнее.

— Нет, это невозможно! — вскричал Джекоб Тревельян, швыряя сценарий, который вдруг превратился в какую-то древнемарсианскую рукопись. Он обладал почти феноменальной зрительной памятью, и заучивание роли для него всегда было детской забавой, но сегодня ему не удавалось усвоить ни строчки.

Вот когда хорошо быть курильщиком, угрюмо думал Джекоб. В такие моменты курильщики сразу оказываются в более выгодном положении, чем приверженцы здорового образа жизни. Затянешься поглубже ядовитым табачным дымом и успокаиваешься. В юношестве он одно время баловался дурманящей травкой — в знак самоутверждения, но с тех пор отказался от опасной привычки и теперь не мог прибегнуть к ней, чтобы нейтрализовать душевный разнобой. Голос и легкие — его главные орудия труда, и рисковать ими непростительно.

С алкоголем то же самое, уныло думал Джекоб. Многие из его товарищей по ремеслу находили утешение в спиртном. Сам он любил хорошее вино и пиво, как все мужчины, но вообще-то пьянство — не его удел. Хотя то, что его беспокоило сейчас, любого заставило бы потянуться к бутылке.

Не то, а та. Одна особа, по имени Флоренс Тревельян! Он вновь взял сценарий, нашел место, которое учил, и тут же его потерял.

Понимая, что в подобном настроении заучивать роль бесполезно, тем более что до следующих съемок времени полно, Джекоб решил, что все же выпьет чего-нибудь.

Босой, в махровом халате, он прошлепал в кухню без особой надежды найти там что-либо приличное, но, к своему удивлению, обнаружил в баре бутылку австралийского вина "Каберне Совиньон". Он откупорил ее и налил бокал. Откуда у него эта бутылка? Он вроде бы не покупал. Должно быть, Мириель. Она всегда делает ему подарки, всячески стараясь угодить, хотя он ее к этому не поощряет. Напротив, пытается — как можно мягче и тактичнее — убедить ее не делать этого. А ведь жизнь была бы гораздо проще, если бы он мог с легкостью принимать ее благодеяния, согласился вновь вернуться к ней. Но существовало некое препятствие. И сегодня он точно понял, что это за препятствие.

Вернее кто.

Джекоб вытянулся на диване — бокал в руках, сценарий рядом на полу, — закрыл глаза, и в воображении тут же возник образ Флоренс.

Боже правый, ну почему она еще красивее, чем он представлял? Крошечная фотография в журнале сыграла с ним злую шутку. Все, что волновало его в ней десять лет назад, теперь было отточено до совершенства, так что даже отдавалось во всем теле болью. В самом прямом смысле, криво усмехнулся Джекоб, туже затягивая на себе халат. Ему хотелось разразиться истерическим хохотом. При одной только мысли о ней с ним происходило такое. Во время интервью в его уборной ему потребовалось все актерское мастерство, чтобы скрыть, как она влияет на него.

Но она покоряла не только отшлифованной временем красотой и изысканным вкусом, который развился у нее с возрастом. Флоренс обладала ясным блестящим умом. Он это заметил еще в университетские годы, когда они общались. Сообразительная, проницательная, она была наделена критическим мировосприятием, органично сочетавшимся с восторженностью и максимализмом юности, за которыми оно пряталось, как некое взрывоопасное устройство, запрограммированное заявлять о себе в нужный момент. В рамки ее здравомыслия не укладывался только он. Джекоб Френч Тревельян. Молодой человек, заносчивый и самонадеянный, — в общем-то, по праву, учитывая его способности. Тем не менее перед девушкой, которая владела всеми его помыслами, он робел. И оттого ненавидел ее. И обожал. И желал до безумия.

Одна ночь. Это все, что ему удалось заполучить от нее. Даже не ночь. Несколько часов. А потом начался кошмар, при одной мысли о котором хотелось заползти под камень и умереть. На протяжении долгого времени только гордость — да еще то, что он, как и надеялся, действительно оказался хорошим актером, — позволяли ему держаться на людях с достоинством, сохраняя самообладание и невозмутимость.

И бедняга Дэвид, хороший парень, верный друг, тоже оказался втянутым в противостояние двух упрямых Тревельянов, став жертвой чужой страсти и предрассудков.

Джекоб в растрепанных чувствах вновь опустился на диван и глотнул вина, смакуя на языке жгучий фруктовый привкус.

Разве мог бы Дэвид удовлетворять потребностям нынешней Флоренс — острой как бритва, утонченной, изысканной, наблюдательной, блестяще владеющей пером? Флоренс в брючном костюме мужского покроя с галстуком, в котором она выглядит невероятно женственной и волнующей? Дэвид был создан для спокойной жизни, его удел — преподавать где-нибудь в университете или заниматься научной работой. Новая Флоренс ему не по плечу. Они никогда не были бы счастливы вместе.

А впрочем, и ему не суждено познать счастье с ней, с ожесточением думал Джекоб. Одним глотком осушив бокал, он свирепо отер рот, будто вытирал не вино, а кровь с неожиданно открывшейся раны.

Как бы она ни притворялась, чувства ее не изменились: она по-прежнему его ненавидит!