Вознесение

Глава 27 Самаэль

Садящееся солнце светило в окно, озаряя её сзади. Я гадал, что она сделает, если узнает, что её сестра здесь, в темнице, в цепях.

В гаснущем свете её волосы как будто вспыхнули огненными красками. Её хрупкая смертная красота была обманчивой. Под изящной наружностью она состояла из пламени и железа.

И она заткнула меня за пояс… снова.

— Как ты выбралась? — спросил я.

Она выглядела бледной, перепуганной.

— Вот в чём проблема — ты не поверишь, если я скажу тебе.

— А ты попробуй.

Она посмотрела на свой кулак. Костяшки её пальцев кровоточили.

— Призрак открыл мою дверь.

Я сказал Лиле, что никогда не поверю в её призрака — в ту же ложь, которую она использовала в Замке Аида. И тем не менее, она снова и снова использовала эту ложь. Так поступил бы только идиот. А Лила не была идиоткой.

И как бы я ни противился этой идее, может, пора посмотреть в лицо вероятности того, что она может говорить правду.

Я сделал шаг вперёд, чувствуя, как все мои мышцы напрягаются. Ужасные синяки расцветали на её шее, бордовые и фиолетовые. Выглядело всё так, будто кто-то пытался её убить. Мои инстинкты защитить взревели с бешеной силой.

— Кто сделал это с тобой? — тихо спросил я. Мне казалось, будто меня разрывает надвое.

— Лилит.

Она находилась в опасности, а я отказывался ей поверить.

— Призрак?

Она уставилась на меня, и в её глазах блестел страх. Никогда прежде она не была в таком ужасе из-за меня. Этот взгляд ощущался так, будто в моём сердце разлетались осколки льда.

— Что случилось с твоей шеей? — настаивал я. — Она пыталась тебя задушить?

Снова нет ответа. Ветер из разбитого окна со свистом врывался в комнату, шелестя сушащимися цветками на стене.

Я ненавидел эту комнату. Само это место было проклято злобным присутствием Лилит, и оно покрывало каждую поверхность словно миазмы. Я не мог объяснить, почему пришёл сюда, чтобы высушить бутоньерки. Полагаю, мне хотелось добавить этому месту немного человечности — словно талисман против зла Лилит. А Лила и та маленькая девочка казались такими абсолютно человеческими.

Вот какая странная штука эта человечность — она была одновременно жестокой, гениальной, идиотской и душераздирающей.

— Я расскажу тебе всю правду, — она выглядела готовой сломаться; плечи сгорблены, челюсти стиснуты. В глазах горело свирепое выражение. — Потому что, возможно, меня надо остановить. Если меня надо остановить… — лепетала она. — Это должен сделать ты.

— О чём ты говоришь? — я задался вопросом, не сошла ли она с ума на самом деле. — Остановить что?

Она уставилась на меня, и ветер снова ворвался в разбитое окно, взметнув её волосы вокруг лица. Её тёмные глаза как будто умоляли меня.

— Больше никаких секретов. Потому что, возможно, я вовсе не хорошая.

Внезапно я ощутил всепоглощающую потребность защитить её.

— Объясни.

— Я убила Финна, потому что боялась того, что он может сказать обо мне. Я беспокоилась о том, что ты можешь сделать, если узнаешь, кто я на самом деле. Я не знала, откуда я взялась, пока мы не побывали в монастыре. Мама сказала, что нашла меня ползающей в грязи… демона с чёрными глазами, — её горло дёрнулось при сглатывании, в глазах блестели слёзы. — Я думала, если ты узнаешь правду обо мне, возможно, ты вырвешь мне сердце и выбросишь в окно. А теперь я думаю, что меня, возможно, нужно остановить.

Ужас прострелил мои нервные окончания, всё тело замерло абсолютно неподвижно. Я был дезориентирован, мне казалось, будто мир под моими ногами накренился.

— Откуда ты взяла эту идею? Именно образ того, что тебе вырвут сердце из груди? Выбросят в окно? — существовало лишь одно объяснение.

— Лилит. Призрак, которого я якобы выдумала… помнишь? В существование которого ты никогда не верил. Она сказала мне, что ты вырвешь мне сердце и выбросишь меня в окно.

— Она так сказала тебе, да? — моя грудь заныла, и казалось, будто комната вокруг меркла. — Как она может до сих пор быть здесь?

— Похоже, она продолжила жить в почве, — её рот то открывался, то закрывался, словно она колебалась, сказать ли больше.

Я уставился на неё.

— И она пытается убедить тебя, что ты — зло? И что я убью тебя?

— Что-то типа того.

Ну естественно, бл*дь. Если злобное присутствие Лилит каким-то образом задержалось после смерти… ну естественно, она попытается расстроить мой брак. За всё своё долгое существование я ни разу не встречал кого-либо, столь искусно владеющего обманом.

— Что бы ни осталось от Лилит здесь, какую бы магию она ни использовала из могилы… она пытается манипулировать тобой. Она пытается рассорить нас, отравить твой разум ложью. Ты не демон. Я вижу по твоим глазам, что ты смертная. Я чую по запаху, что ты смертная. Я чувствую твои эмоции. Мне всё равно, что сказала твоя мать. Откуда тебе знать, что Лилит не добралась и до неё? Или что её слова не являются бредом безумной женщины? За века я встречал предостаточно демонов, и ты вообще на них не похожа. Ты точно смертная, как и я точно ангел.

Я услышал, как она медленно и протяжно выдохнула. Она тряслась так сильно, что я понимал — её страх был искренним.

— А смертная может превратиться в демона?

— Нет, — я резко вдохнул. — Во всяком случае, я никогда не слышал, чтобы такое было возможным.

На мгновение мой взгляд скользнул к символу, вырезанному на стене — к тому злобному символу Лилит. Сеятельница терзала Лилу, не так ли? Ментально… физически. Раскаяние разрывало меня на части.

— Мне стоило поверить в твои слова про призрака. Кем бы она ни являлась.

Лила смотрела на меня, и её тёмные глаза блестели от слёз.

— Я теперь научилась читать получше. Я читала про Сеятеля. Я узнала её символ, и я вспомнила, что видела его здесь. Она выбивает из меня всё дерьмо. Она говорит, что ты вырвешь мне сердце и выбросишь мой труп в ров. Ей нравится показывать мне, как это будет ощущаться — листья у меня в горле, мутная вода у меня во рту. Ей кажется, будто я недостаточно серьёзно отношусь к этой угрозе. Если я превращусь в демона, ты так и сделаешь, да?

Меня накрыл ужас, и сердце скрутило незнакомым чувством. Я опустил глаза, пытаясь понять, что это за ужасное ощущение. Стыд?

Нет. Вина.

Я никогда не испытывал такой вины, от которой невозможно было скрыться. Для меня это было совершенно новое и ужасное ощущение. За своё время я убил бесчисленное множество людей. Меня сокрушали в пыль, демоны испаряли меня в сражении. Я пал с небес с выдранной душой.

Но это новое, незнакомое, ужасное чувство расходилось по моему телу. Я хотел вернуться назад во времени и изменить то, что я сказал. Я хотел с самого начала поверить в призрака и не дать всему этому случиться.

— Лилит напала на тебя, — я потянулся к её щеке, но потом мои пальцы сомкнулись, и я снова убрал руку. Имел ли я право прикасаться к ней? Я держал её здесь против её воли, в изоляции. Отравлял её гранатами. Я оставил её в лапах этого монстра Лилит. А теперь, судя по загнанному выражению на её лице, я видел, что Сеятель поистине мучила её. — Мне стоило поверить тебе. Потому что я оставил тебя во власти её манипуляций, и она пробралась в твою голову. Она убеждает тебя, что ты демон, что я наврежу тебе. Всё это неправда.

Лила убрала прядь волос с лица.

— Ладно. Расскажи мне, почему она жила здесь.

— Я был помолвлен с ней.

Я услышал, как она резко выдохнула.

Я глянул на разбитое окно, на колючий сад снаружи. Резкая боль пронзила меня, и мои руки сжались в кулаки.

— Я не любил её. Она была неспособна любить, и в те дни браки были способом заключать союзы. Это случилось после моего падения. До моего падения мы были злейшими врагами, но этот брак должен был остановить вечные войны между её видом и моим. Однако в ночь перед свадьбой она подмешала что-то мне в чай. Она подослала смертную женщину в мою комнату, чтобы та попыталась соблазнить меня. Это не сработало, но я выведал у смертной правду. После соблазнения она должна была убить меня. Лилит хотела расправиться с Падшими, с одним за другим. Она считала, что мы мешаем ей перерезать всех смертных.

Лила скривила губы.

— Полагаю, после того, что смертные сделали с ней, она помешалась на мести.

— Что?

Она нахмурила лоб.

— То есть, ты вырвал ей сердце и бросил её в ров? Она до сих пор злится из-за этого. Очень сильно злится.

Резкий завиток ужаса скрутил меня, когда я подумал о ней.

— У неё имелись планы поднять из земли целый легион демонов. Она хотела убить нас всех до единого, завладеть Альбией и землями за её пределами. Она стремилась стать господствующей Императрицей. Она хотела, чтобы её почитали, потому что когда у тебя нет души, надо как-то заполнить пустоту.

Холодный ветер играл с волосами Лилы. Она задрожала и снова обхватила себя руками.

Мне нужно, чтобы она поняла, чем была Лилит, и что если её дух до сих пор витал здесь, то он был злобным. И все её слова и действия были ложью.

— Она должна была умереть, чтобы смертные жили. Кто-то должен был выполнить грязную и жестокую работу. И это был я. Для этого я и был сотворён. Так что когда я понял, что Лилит нужно уничтожить ради безопасности мира, я сломал ей рёбра и вырвал её сердце. Я бросил её умирающее тело в ров. Я сделал то, что должен был. А в противном случае она убила бы всех смертных на Земле, которые отказались бы почитать её как богиню.

Меж её бровей залегла складка, а глаза выглядели остекленевшими.

— Она хотела, чтобы я знала, как это ощущалось.

— Мне стоило прислушаться к тебе.

— Итак, ты убил свою первую жену. Ты не упомянул об этом, когда делал предложение. Она постоянно пыталась меня предупредить, — Лила глянула на стену, где я повесил сушащиеся цветы. — А теперь, когда мы начали узнавать друг друга получше, не хочешь объяснить, почему ты сохранил бутоньерки?

Я и не знал точно. Я думал, что сохранил их потому, что они напоминали мне о Лиле — как добра она была к той маленькой босой бедняжке, и какой она сама была в детстве, босой, грязной, пытающейся наскрести пенни на еду. Она была моим проводником в хрупкий смертный мир.

Раньше мне было абсолютно похрен, как смертные жили в трущобах. Моя задача — убивать гнусных, а не кормить голодных. Но теперь всё это пускало корни в моём сознании.

И всё же те слова как будто застряли в моём горле. Может, потому что не в моей природе вот так печься о смертных. Мне снова казалось, будто я разрываюсь надвое… но на сей раз мне нужно сделать выбор. Верил ли я предупреждениям Лилы о том, что она может быть опасна? Или же я верил своим инстинктам в том, что под грубой наружностью её сердце и душа были добрыми?

Я снял одну из бутоньерок со стены, покрутил её между пальцев и сказал:

— Я подумал, что смогу улучшить их.

— Ты поправил бутоньерки, потому что посчитал, что справишься лучше ребёнка? — она забрала букетик из моей руки. — Почему мне кажется, будто ты не говоришь мне всей правды?

Моя улыбка погасла.

— Честно говоря, я могу задать тот же вопрос. Почему ты так убеждена в том, что ты демон? Просто потому что так сказал злобный дух?

Она подняла бутоньерку и посмотрела на неё сквозь свет.

— Не только из-за призрака. Мама сказала то же самое. И потому что я встречала дух Вороньего Короля. Он это подтвердил.

Я уставился на неё, и мой разум бушевал как буря.

— Любое из этого может оказаться обманом. Этой ночью ты будешь спать в моей комнате. Я не позволю ей и дальше мучить тебя.

Лила сделала шаг в мою сторону, посмотрев на меня.

— Когда Свободный Народ поднимет Сеятельницу из мёртвых, ты убьёшь её немедленно?

Тени сгущались в углах комнаты, наступала тьма. Всему моему телу было холодно.

— Что бы ни случилось, Свободный Народ не вызовет её, если у них не будет способа её контролировать. Я сделаю всё необходимое, чтобы защитить этот город, — но я с растущим чувством ужаса понимал, что если это окажется правдой, если Лила превратится в нечто опасное, я отвернусь от своего долга.

Это ударило меня словно кулаком в горло: теперь я нуждался в ней. Я был связан с ней.

Вопреки тому, что я сказал вслух, я первым делом буду защищать её. Я защищу её, и только потом остальных. Я позволю миру вокруг меня гореть, чтобы уберечь её от вреда. Потому что она была важнее всех остальных.

Не так я был сотворён. И тем не менее, я падал снова и снова, теряя себя. Я знал, насколько это опасно, и всё же не мог остановиться. Я принадлежал ей, она принадлежала мне, и тут у меня не было права голоса.

Лила прикусила губу, глядя в окно.

— Давай будем надеяться, что этот брак сложится лучше, чем предыдущий.