Все, что блестит

Глава 2

Красный «феррари» с ревом пронесся по дорожке и с визгом резко остановился в дюйме от серебристого «ролса». Служащий при парковке испуганно вытянулся по стойке смирно и поспешил навстречу, пока водитель выходил из машины.

Дирк Монтроуз стал подниматься по лестнице к дому родителей, очень довольный самим собой. Во время полета из Англии ему пришлось делать трудный выбор: стюардесса или Диди, длинноногая блондинка, сидевшая через проход от него. Он решил заняться блондинкой, и оказалась, что она работает моделью, иногда подрабатывает в качестве порнозвезды и снимает дом в Малибу. Они пробыли вместе четыре дня, и он уже начал немного уставать от нее. Этот прием был чудесным поводом для того, чтобы освободиться. Он не потрудился оставить адрес. Ему вовсе не хотелось получать весточки от Диди. В конце концов, он ей ничего не должен. Он доставил ей столько же удовольствия, сколько и она ему.

Дирк понимал, что если ни слова не скажет о том, когда он покинул Европу, то его домашние подумают, будто он прилетел домой только сегодня, прямо к ним. Это доставит матери удовольствие. Дирку никогда не приходило в голову, что он поступает нечестно. Он убедил себя, что это добрый поступок — позволить родителям считать, что они самые дорогие люди в его жизни. В конце концов, разве он для них не дороже всех?

— Здравствуй, Дирк. — В голосе Хьюберта не было и следа той любви, с которой он обращался к Мэтту. — Мы тебя не ждали.

— Хотел сделать маме сюрприз.

— Она будет довольна. — Старик откашлялся. — Мы думали, ты все еще в Европе.

— Неужели? — В резком тоне Дирка слышался сарказм. Он никогда не любил этого старого болтуна, который считал семью Монтроуз своей собственной. H юные годы Дирк не мог простить слуге то, что тот всегда жаловался на него родителям и обязательно сообщал им даже о малейшем проступке. «Старый пердун, — подумал Дирк. — Давно пора было отправить его в дом для престарелых». — Тебе не кажется, что пора отрабатывать содержание и заняться гостями, Хьюберт?

Старик шагнул назад, резко повернулся и оставил Дирка одного.

Несколько долгих минут он стоял в фойе, прислушиваясь к звону бокалов, голосам, взрывам смеха. Его дом. И в то же время не его. В груди теснились странные чувства. Ему было шесть лет, когда его мать вышла замуж за Сиднея Монтроуза и переехала в этот большой красивый дом. Сидней очень любил Элизу и даже усыновил Дирка, чтобы тот носил такую же фамилию, что и его собственный сын, Мэтт. С тех пор эта жизнь в роскоши была единственной жизнью, которую знал Дирк.

Однако четыре года в Беркли и три за границей дали ему понять, что существует еще более роскошная жизнь. Одно лето они с друзьями путешествовали по Тихому океану, швартуясь, где им заблагорассудится, с необычайной легкостью снимая женщин. Это был нескончаемый праздник. Еще одно лето он провел в Ницце, на вилле актрисы, несколько старше его. Она научила его таким удовольствиям, которые ему раньше и не снились. К двадцати семи годам Дирк Монтроуз перепробовал всю выпивку, все таблетки и все наркотики, известные человеку, и еще несколько пока неизвестных. У него было столько женщин, что он потерял им счет. Его личным правилом стало: каждый день можно превратить в праздник, если только знаешь, где его искать. В этом мире масса удовольствий, и Дирк намеревался перепробовать их все.

Внимательно вглядываясь в лица людей в столовой, он пробрался к бару и быстро опрокинул два двойных шотландских, потом взял третий бокал и пошел к дверям, выходящим на бассейн.

— Дирк. Дирк Монтроуз. — К нему подошла хорошенькая черноволосая молодая женщина и тесно прижалась, скользнув губами по щеке. — Ты дьявол. Твоя мать даже не сказала мне, что ты сегодня будешь здесь.

— Она не знала, Карин. Это сюрприз.

Глаза девушки радостно вспыхнули.

— Ты хочешь сказать, что вернулся только сегодня?

Дирк кивнул:

— Только что с лондонского рейса. — Ложь далась ему без труда. К черту, все равно никто ничего не узнает.

— Надеюсь, иногда я смогу тебя видеть. Ты знаешь, где я живу. — Она жестом собственницы опустила ладонь на его руку.

Дирк наклонил голову и прижался губами к ее уху.

— Поверь, я не забыл. Позвоню.

— Обещаешь? — Она игриво шлепнула его, когда он уже уходил прочь.

Не только глаза Карин следили за Дирком, пока он пробирался сквозь толпу своих старых друзей. Еще несколько женщин наблюдали за его продвижением с явным интересом. Его идеально правильные черты лица, сильный загар и позолоченные солнцем, мягко вьющиеся волосы придавали ему вид калифорнийского золотого мальчика.

— Дирк! Не верю своим глазам. — Мать бросилась ему в объятия и прижала к себе, крепко и долго обнимала. Затем отстранилась, чтобы вглядеться в его красивое лицо. — Почему не предупредил, что приедешь?

— Хотел тебя удивить. — Обнимая одной рукой мать за плечи, он протянул другую отцу.

— Похоже, ты долго был на солнце. — Сидней пожал его руку.

— На юге Франции. Надо было попрощаться с друзьями. — Он повернулся к Мэтту: — Удивлен, что вижу тебя здесь. Я думал, эти голливудские вечеринки не в твоем вкусе.

— Не в моем. — Мэтт пожал руку Дирка, отметив затуманенные глаза, которые не могли стать ясными даже при помощи всех в мире глазных капель. — Ты насовсем вернулся домой?

Дирк пожал плечами, глядя сверху вниз на мать, все еще прижимающуюся к его плечу.

— Это будет зависеть от обстоятельств.

— Каких? — Мэтт поймал себя на том, что прикидывает, зачем Дирк приехал домой на этот раз. Вероятнее всего, из-за денежных затруднений. У Дирка всегда денежные затруднения. Не существовало такой суммы, которая его бы удовлетворила. Большинство людей подумали бы о работе, но Дирк всегда считал, что легче выудить деньги у матери. Когда речь шла о сыне, Элиза становилась слепой. Он не мог поступать плохо. А Сидней уже много лет назад бросил попытки разубедить ее в этом. Сидней Монтроуз, известный тиран в своей съемочной группе, не мог сравниться с женой в решимости, когда дело касалось Дирка.

— Подвернется что-нибудь интересное или нет.

— Например? — спросил Сидней.

Дирк пожал плечами.

— Я подумываю, не попробовать ли себя на поприще актера, — сказал он матери.

— Ты для этой роли идеально подойдешь. Правда, Сидней?

— Возможно. — Отец внимательно смотрел на него, впервые заметил морщины вокруг рта, темные круги вокруг глаз. — Камера может быть правдивой до грубости. Почему актера? И почему сейчас?

Дирк улыбнулся самой ослепительной из своих улыбок:

— Меня столько раз спрашивали, не актер ли я, что я уже устал отвечать «нет». Может быть, мне следует попробовать. Мы знаем массу людей в этом бизнесе. Кроме того, возможно, я унаследовал мамин талант.

— О Дирк. — Элиза обняла его двумя руками за талию. — Я так счастлива. Словно сбылись мои мечты. Ты дома. И на этот раз, возможно, останешься. Пойдем. Тебе надо кое с кем познакомиться. Я слышала, Фрэнк Эллис набирает актеров для нового фильма.

Они двинулись прочь, но Элиза внезапно обернулась.

— Мэтт, ты поговоришь с отцом о… — Она улыбнулась. — Конечно, поговоришь.

Отец и сын смотрели, как Элиза подвела Дирка к шумной компании, расположившейся у бара в противоположном конце бассейна.

Сидней Монтроуз поднял бровь и внимательно посмотрел на сына:

— Поговоришь со мной о чем?

— Элиза считает, ты слишком много работаешь. Тревожится о твоем здоровье. Она хотела бы, чтобы ты взял отпуск и отдохнул.

— Хотела бы, вот как? — Режиссер одним глотком допил виски. — А ты что думаешь?

Мэтт смотрел, как к ним приближается Александра с напитками. Она с улыбкой взяла у них пустые бокалы и подала им полные. Пока она шла прочь, Мэтт следил за колыханием ее бедер и ощущал прилив жара, не имеющий ничего общего с погодой.

Он с усилием вернулся мыслями к отцу.

— Я думаю, что ты из тех людей, которые не знают, куда деваться в свободное время. Думаю, ты умрешь от скуки, если будешь отдыхать больше недели.

Сидней хлопнул сына по спине.

— Слава Богу, хоть один человек из моей семьи меня понимает. — И поворачиваясь, добавил: — Я ненадолго. Пойду в дом. Блейк Ривертон хочет поговорить со мной о сценарии. Он его недавно закончил.

Когда отец ушел, Мэтт беспокойно оглядывался, пока не нашел Александру. Она стояла к нему спиной и раздавала напитки. Когда она направилась к бару, Мэтт следил за ней со своего наблюдательного пункта в тени, не замечая, что кто-то так же внимательно следит за ним.

Дирк был очарователен. Он улыбался, кивал, заглядывал глубоко в глаза женщине, с которой беседовал, словно ловил каждое ее слово. На деле же ему уже стало скучно. Режиссер, которому его представила мать, собирался начать съемки только через шесть месяцев, а если ему придется жить в доме матери и ждать шесть месяцев своего звездного часа, он сбрендит. Ему необходим собственный дом. Предпочтительно в Малибу. Он решил завтра поговорить об этом с Элизой.

Стоя в гуще собеседников, он случайно взглянул в сторону Мэтта, который стоял как истукан на одном месте. Мэтт пристально кого-то разглядывал. Проследив за взглядом Мэтта, Дирк увидел стройную официантку, держащую поднос с напитками. Неплохо. У Мэтта всегда был хороший вкус. Конечно, Дирк предпочитал блондинок с более пышными и аппетитными формами, но эта была интересной, хотя и худой как спичка.

Он еще раз взглянул на Мэтта, и по его лицу медленно расплылась улыбка. Черт побери. Старина Мэтт уставился на девушку, словно влюбленный подросток. Внезапно в голову Дирку пришла веселая идея. (Он никогда не упускал случая проколоть братцу воздушный шарик, и это доставляло ему удовольствие.) Это будет забавно.

Извинившись, Дирк пошел к бару, чтобы рассмотреть ее поближе. Официантка как раз поворачивалась, держа в руках полный поднос. С прекрасно разыгранной небрежностью Дирк ухитрился оказаться прямо у нее на дороге. Поднос загрохотал по каменной дорожке, во все стороны разлетелись осколки и капли спиртного. Звон бьющегося хрусталя эхом разнесся среди воцарившейся тишины.

— Боже мой. Прошу прощения. — Дирк схватил ее за плечи. — С вами все в порядке?

Девушка подняла глаза, и Дирк понял, что смотрит в самые прекрасные глаза, которые когда-либо видел. Лицо также производило сильное впечатление. А голос, когда она заговорила, звучал удивительно страстно.

— Да, со мной все в порядке. Я просто испугалась. А как вы?

— Не пострадал. — Он улыбнулся ей медленной, ленивой улыбкой.

Когда она нагнулась, подняла поднос и начала собирать осколки стекла, он присел рядом на корточки:

— Не беспокойтесь, не надо убирать. Я через минуту пришлю кого-нибудь.

— Вы? — Она подняла бровь, в ее тоне звучало еле заметное превосходство. — А как вам это удастся?

— Я здесь живу, — многозначительно произнес он. Она даже глазом не моргнула. — Меня зовут Дирк Монтроуз. А вас?

— Алекс. Александра Кордей.

— Красивое имя. Красивая леди. — Он щелкнул пальцами. Желания хозяев всегда быстро выполнялись в этом доме: к ним поспешно подошла горничная, неся швабру и совок. Через несколько минут порядок был восстановлен.

Алекс пыталась успокоить свои расшатанные нервы. Половина гостей остановилась и наблюдала за ее неуклюжими действиями, а менеджер фирмы надвигался на нее, готовясь задать ей жару. Разгладив передник, она облизнула губы.

— Ну, сделаю еще одну попытку.

Пока она делала заказ бармену, Дирк стоял рядом, вслушиваясь в звук ее голоса.

— Можно мне как-нибудь встретиться с вами? — небрежно спросил он.

— Простите. — Алекс тщательно подбирала слова. — Боюсь, у меня не слишком много свободного времени для общения.

Ей не хотелось оскорблять сына человека, который платил за этот щедрый прием. Но хотя его внимание ей льстило, Дирк Монтроуз не произвел на нее впечатления. Более того, в нем было нечто такое, от чего ей стало не по себе. Он был слишком гладеньким, слишком улыбчивым.

— Вас не надо подвезти домой?

— Нет, спасибо. У меня своя машина.

Когда бармен поставил на поднос последний бокал, она подняла его и отвернулась, решительно заканчивая разговор.

Дирк прислонился к стойке бара и смотрел ей вслед. Бросив еще раз взгляд в сторону брата, он чуть не рассмеялся во весь голос при виде его нахмуренных бровей. Значит, старший братец ревнует, а? Это доставляло Дирку ни с чем не сравнимое удовольствие. Возможно, он перестанет разъезжать по барам и еще немного поживет здесь.

Черноволосый мужчина с другой стороны бассейна больше не заказывал выпивку, и у Алекс не было предлога подойти к нему. Но, работая, она с болезненной обостренностью чувствовала, что он продолжает смотреть на нее. Если взглядом можно прикоснуться к человеку, думала она, то он прикасается к ней так, как никто прежде не прикасался.

Дирк Монтроуз, напротив, заказал ей так много выпивки, что она встревожилась, хотя, конечно, не ей указывать ему на то, что он уже слишком много выпил, если она дорожит своей работой. Однако она шепнула бармену, чтобы тот для Дирка разбавлял виски водой. В таком состоянии он уже не сможет этого понять. Она взглянула на часы. Осталось меньше часа. Некоторые гости уже начали расходиться, прощались.

Дирк, слегка покачиваясь, снова направился к ней. Она про себя застонала.

— Еще один на дорожку, — сказал он, одарив ее лучшей из своих улыбок.

— Я думала, вы здесь живете. — Алекс наблюдала, как бармен плеснул капельку виски в бокал с водой, потом протянула бокал Дирку.

— Живу. Но это не значит, что я должен здесь ночевать.

— Почему? Где вы будете ночевать? — спросила она.

— Я надеялся, что у… вы мне что-нибудь предложите.

Алекс отвернулась, делая вид, что не слышала его последних слов. Обходя бассейн, она начала собирать пустые стаканы и полные пепельницы. Уголком глаза заметила, что к ней приближается черноволосый незнакомец. Он шел, заметно прихрамывая. Она почувствовала странный трепет.

— Полагаю, пора тушить лампы, — сказал Мэтт.

Он задержался на два часа дольше, чем планировал. И все из-за женщины, чье лицо так и просилось на фотографию. Он просто не мог уйти.

Алекс кивнула:

— Осталось всего несколько гостей.

Он взглянул в сторону Дирка, который стоял, прислонившись к стойке бара.

— Надеюсь, вы извините моего брата. Наверное, трансконтинентальный перелет плохо сочетается со спиртным.

— Брата? — Она в изумлении уставилась на него.

Мэтт кивнул. И так как она продолжала смотреть на него, мягко прибавил:

— Извините. Я ведь так и не представился. Я Мэтт Монтроуз.

Он взял ее руку в свою и снова почувствовал удар тока. Ему это не почудилось в тот первый раз, когда их пальцы соприкоснулись, — это снова случилось. Что бы ни происходило между ними, это было реальностью.

— Рада познакомиться с вами, Мэтт.

— Это я рад. — Какое-то мгновение он выжидательно смотрел на нее, потом резко произнес: — Мы еще встретимся.

Алекс смотрела ему вслед со смешанным чувством удивления и восхищения. Мэтт Монтроуз. Теперь все стало понятно.

Она о нем слышала, но это не было связано с кино. Порылась в памяти, и внезапно ее осенило: фотограф, фотожурналист, который чуть было не погиб во время какого-то несчастного случая. Она водила Кипа на выставку его снимков в Галерее Эвидсона.

Когда Алекс оглянулась, вокруг бассейна и в патио было пусто. Она испытала облегчение от того, что Дирк тоже уехал; у нее не было настроения сражаться с пьяным. Сбросила туфли и снова принялась за уборку. Пока она работала, одно имя эхом проносилось у нее в голове, одно лицо стояло перед мысленным взором: резкие черты, темные густые волосы, серые пристальные глаза Мэтта Монтроуза.