Всё началось со скандала

Эшли Макнамара

Все началось со скандала

Глава 1

Лондон,

апрель 1816 года

«Уильям Ладлоу поспорил на пять тысяч фунтов, что мисс Джулия Сент-Клер станет следующей графиней Кливден».

Бенедикт Ревслсток перечитал строки, записанные в печально знаменитой книге пари клуба «Уайтс». Что за дьявольщина? Он стиснул перо и едва не сломал. Бенедикт собирался подписаться под пари своего друга Джорджа Аппертона — несомненно, какая-нибудь глупость, не стоящая внимания.

Последняя запись в книге была сделана золотыми чернилами, чтобы уже точно все заметили. Очень символично. Золотые чернила для Ладлоу, которого многие дамы высшего общества называют «золотым мальчиком». Причем отсутствие у него титула нисколько не влияет на их мнение.

Аппертон ткнул его в бок.

— Что случилось? Ноги к полу приросли?

Скорее к ним привязали свинцовые гири, но Бенедикт не собирался в этом признаваться. Он отложил перо и ткнул пальцем в тяжелую веленевую страницу.

— Ты это видел?

На книгу упала тень — давний друг склонился над его плечом. — Кливден? Я думал, он женат, А Ладлоу — выскочка с куриными мозгами. Но какое отношение к этой парочке имеет мисс Джулия?

— Понятия не имею, но намерен выяснить. — Бенедикт выдохнул сквозь стиснутые зубы. — До чего же мерзко, когда так называемые джентльмены ставят деньги на молодых леди с хорошей репутацией.

— Молодых леди вообще или мисс Джулию в частности?

Проигнорировав подколку, Ревелсток резко повернулся и быстро спустился по ступенькам на тротуар. Бросив взгляд на карманные часы, он увидел, что времени десять минут двенадцатого — по стандартам общества еще рано. По крайней мере, он знает, где в этот час искать Джулию. Бенедикт вздохнул, вспомнив о необходимости уклоняться от множества нацеленных на замужество девиц. Но будь он проклят, если позволит этому идиоту запятнать репутацию подруги детства.

Джулия Сент-Клер сильно уперлась руками в плечи партнера, но тот намека не уловил. Ну что же такое, он слишком близко прижимает ее к себе, несмотря на правила приличия. Да какие тут приличия — на последнем повороте он так прижал Джулию, что она грудью прикоснулась к его фраку. Слишком незначительная дистанция, чтобы чувствовать себя комфортно. И тогда Джулия сделала то, что подобает любой уважающей себя молодой леди в подобной ситуации, — наступила ему на ногу.

— Прошу прощения, милорд. — Притворное извинение легко слетело с губ.

Улыбка лорда Чадли заметно увяла, хватка ослабла, а щеки обвисли.

— Ничего страшного.

К счастью, мгновением позже к высокому потолку бального зала леди Послтуэйт взлетели финальные аккорды вальса. Джулия, отступив, выскользнула из жадных объятий партнера, но тут же резко остановилась, случайно задев юбкой человека сзади.

— Прошу меня извинить.

Лорд Чадли окинул взглядом Джулию с головы до ног и уставился в точку в нескольких дюймах ниже подбородка.

— Вы уже приглашены на следующий танец?

Да что он себе думает? Распутник! Во-первых, ему сорок и ни на день меньше, а во-вторых, его, как облако, окутывает сильный запах бренди.

Джулия сделала вид, что просматривает бальную карточку.

— Нет. Но, право же, я очень устала, — поскорее добавила она, прежде чем Чадли успел пригласить на очередной танец.

— Это все толпа. Ужасная толкотня, как, впрочем, каждый год. Может быть, прогуляемся по террасе?

Проклятие! От него не отвязаться. Джулия торопливо окинула взглядом бальный зал. К несчастью, ее собеседник не ошибся насчет толкотни. Множество членов высшего общества столпились на одном пятачке: джентльмены в накрахмаленных рубашках и замысловатых галстуках, дамы в бальных платьях пастельных тонов. Удивительно, как они вообще в состоянии передвигаться. Присутствующие протискиваются мимо друг друга с вежливыми улыбками и машинальными извинениями, то и дело сталкиваясь.

Впрочем, это крайне удобно для лорда Чадли, если ему требуется предлог для того, чтобы снова прижаться к ней. Не сказать, что ему приходилось сильно стараться, ведь живот-то у него заметно выпирает. По-хорошему, Джулии вообще не следовало соглашаться на танец, но на момент приглашения она сочла его достаточно безобидным. В таком возрасте и все еще холостой — Джулия даже не думала, что у лорда Чадли имелись совершенно иные представления на сей счет. Толпа ограничивала всяческую возможность для быстрого побега, а отец слишком занят в комнате для игры в карты и ничуть не интересуется, с кем танцует дочь. Бальный зал — эго брачная ярмарка, территория, где властвует исключительно магь. Глава семьи только рад переложить на супругу всю ответственность за поиски богатых титулованных мужей для Джулии и ее сестры, пока сам играет в карты, пытаясь увеличить скудные семейные доходы. Увы, мать метит слишком высоко в своих надеждах дать дочерям то, чего сама никогда не имела — социальное положение и влияние. Коротко говоря — власть. Но такая власть имеет высокую цену— приходится идти в ногу с модой и содержать дом в Лондоне.

— Я думаю, мне будет достаточно бокала лимонада, — ответила Джулия, натянуто улыбнувшись.

Лорд Чадли поджал губы, но все же кивнул.

— Никуда не уходите. Я скоро вернусь.

Едва он скрылся за ярко-оранжевым тюрбаном леди Уитби, Джулия начала проталкиваться в противоположном направлении. Она оставила свою старшую сестру с группой щебечущих, полных надежд дебютанток. Если хоть чуть-чуть повезет, можно воспользоваться ими и их мамашами как щитом от нежелательных заигрываний.

София, глубоко увлеченная разговором со вдовствующей графиней Апперли, обнаружилась рядом с большой пальмой в кадке. Сестра отлично замаскировалась между листьями пальмы и страусиным плюмажем вдовствующей графини. Заметив приближение Джулии, вдова рывком поднесла к глазам лорнет и внимательно осмотрела девушку от гладко причесанных медовых волос до кончиков шелковых туфелек. Пристальный взгляд, от которого скисло бы даже свежее молоко.

— О, сестра! — На жемчужно-белых щеках Софии появился легкий розоватый оттенок.

Джулия натянуто улыбнулась, осознавая, что обречена по меньшей мере на полчаса сентиментальных излияний, и это только на людях. В зависимости от времени возвращения домой, София в своем возбуждении может проболтать до самой зари. Если, конечно, не разразится рыданиями, как часто это случалось. Сестра так полна любви, если только бы она не отдала свое сердце мужчине, который лишь изредка будет вспоминать о ее существовании. В такие вечера желание крепко обнять Софию борется в Джулии с желанием устроить ей выволочку.

И похоже, сегодня как раз один из таких вечеров.

— Миледи, — выдохнула София, — вы просто обязаны повторить моей сестре то, что рассказали мне.

Вдовствующая графиня поджала губы и снова осмотрела Джулию, словно пыталась отыскать свидетельство того, что она недостойна услышать последнюю сплетню. Защищаясь, Джулия раскрыла веер и прикрыла им декольте, прежде чем леди Апперли придет к выводу об излишней откровенности выреза платья.

— Нет никакой нужды для подобной радости, — запыхтела графиня. — Вы, юные леди, даже не представляете, насколько это серьезное событие.

Джулия искоса посмотрела на сестру. Такой яркий румянец на щеках Софии обычно был связан только с одним человеком.

— Тогда мне придется самой рассказать ей, — объявила София.

— Ты не сделаешь этого! — Пожилая графиня так фыркнула, что ее щеки и плюмаж затряслись. — Говорю вам, это настоящая трагедия. И сообщать о ней полагается с подобающей серьезностью. Это вам не обмен последними сплетнями.

— И что за последние сплетни? — пророкотал знакомый голос.

Джулия тепло улыбнулась другу детства.

Слава богу. Лучше Бенедикт, чем лорд Чадли с лимонадом.

Увидев подошедшего, София чуть наклонила голову.

— А, Ревелсток.

Поприветствовав Бенедикта кивком, Джулия с трудом сдержала удивленный возглас. Она так привыкла видеть его в алой униформе, что вечерний костюм и накрахмаленный галстук изумили ее. По справедливости, он должен выглядеть как любой другой джентльмен общества, но высшего качества ткань сюртука, совпадающая по цвету с черными как смоль волосами, только подчеркивала его смуглое лицо и яркие синие глаза.

Щелк! Снова возник лорнет. Вдовствующая графиня окинула новоприбывшего изучающим взглядом: резкие скулы, подбородок квадратной формы, лохматые волосы, ниспадавшие почти до плеч.

— В мое время юная леди даже помыслить не могла, чтобы столь фамильярно обратиться к джентльмену. За все годы своего брака я обращалась к супругу не иначе как по его титулу, даже в самой интимной обстановке.

Бенедикт слегка задел Джулию широким плечом, когда наклонился и прошептал:

— Это больше, чем мне хотелось бы знать о ее браке.

Джулия спряталась за веером, чтобы скрыть улыбку и внезапно покрасневшие щеки. И с чего бы ей краснеть именно в присутствии Бенедикта? Он и раньше не раз шептал ей на ухо, и давно пора привыкнуть к его колким замечаниям.

Вдова снова недовольно фыркнула, вздернула подбородок и поплыла прочь, как облако страусиных перьев и темно-фиолетового шелка.

— Кажется, она тебя услышала, — сказала Джулия.

— Даже не сомневайся. Старая брюзга только что наступила мне на ногу.

София захихикала.

Бенедикт посмотрел на Джулию, и сердце ее странно екнуло. Обычно он разыскивал ее на подобных мероприятиях по двум причинам: чтобы спасти от сверхревнивых поклонников или чтобы она помогла ему сбежать от толпы светских мамаш и их дочерей. Они с удовольствием проводили часок-другой где-нибудь в стороне, обмениваясь наблюдениями о недостатках светского общества и весело смеясь при попытках Джулии сравниться с ним в остроумии.

За долгие годы дружбы ей приходилось видеть самые разные выражения на его лице. Бенедикт редко так серьезно смотрел на нее и никогда с таким странным напряжением. У нее снова сжалось сердце.

Да что это такое?

Вместо того чтобы прижать веер к груди, Джулия постучала им по руке друга.

— Что случилось?

Он открыл рот, чтобы ответить, но София выбрала как раз этот момент, чтобы вмешаться.

— Полагаю, мне придется самой рассказать тебе новость.

Джулия повернулась к сестре и увидела, что лицо Софии внезапно расцвело от возбуждения.

Здесь происходит что-то не то. Джулия вытянула шею.

Там действительно появился Уильям Ладлоу?

— Какую новость? — Бенедикт придвинулся чуть ближе. — В чем дело?

И, словно по команде, по залу пронесся общий вздох всех присутствующих дам.

Опоздавший стоял между гипсовыми колоннами у входа. Волны золотистых волос аккуратно спадали назад, а при виде прекрасного лица сердца едва ли не всех женщин в зале пустились отбивать чечетку. Белоснежный, искусно завязанный галстук создавал резкий контраст с черным костюмом.

Дамы с элегантными прическами склонились друг к другу, снова начались разговоры и хихиканья. София широко заулыбалась, ее веер затрепетал, а румянец стал еще ярче. Бенедикт, стоявший с другой стороны от Джулии, застонал.

На губах новоприбывшего играла легкая улыбка. Он кивал своим знакомым, а его взгляд скользил по залу и почти мгновенно остановился в том углу, где стоялаДжулия. София схватила сестру за руку и так сжала пальцы, что та поняла — завтра тут будут синяки.

— О, — выдохнула София. — Он идет сюда. Как я выгляжу?

Джулия даже не посмотрела на нее. С золотистыми волосами, зачесанными вверх, с прелестным личиком, в бледно-голубом платье, которое подчеркивало фигуру самым выгодным образом, София представляла собой образец красоты, о которой большинство дам высшего общества могли только мечтать. Если бы не скромное происхождение матери и намеки на скандал, связанный с женитьбой их родителей, Софию в ее первый же сезон могли провозгласить Несравненной. Впрочем, она уже успела отвергнуть достаточно брачных предложений, чтобы отец выдрал последние остатки волос.

— Выглядишь безупречно, как всегда.

Неровные края веера Софии трепетали так быстро, что ветерок охлаждал даже кожу Джулии. Бенедикт потянул ее за руку.

— Можно поговорить? Наедине?

Глаза Софии округлились.

— Только не сейчас! Вы не можете оставить меня одну! Что, если я упаду в обморок?

В обморок? Несмотря на прошедшие пять сезонов, София все еще была подвержена своему странному недомоганию.

— Не говори глупо…

— Ладлоу тебя подхватит, — ответил Бенедикт и сомкнул пальцы на запястье Джулии.

— Я в самом деле вынужден настаивать.

— Да что с тобой сегодня? — прошептала Джулия, глядя на друга. — Ты так странно себя ведешь. Не знай я тебя как следует, подумала бы, что ты пьян.

— Поверь, Джулия, лучше бы я был пьян.

Она застыла, услышав свое имя. Они знакомы так давно, что наедине обращались друг к другу по именам самым естественным образом, но так забыться посреди бального зала? Непохоже на Бенедикта.

— О, мистер Ладлоу, — выдохнула София.

Джулия перевела взгляд на остановившегося перед ней мужчину. Его улыбка могла бы ослепить вдовствующую графиню Апперли настолько, что та забыла бы про свой лорнет (иди, наоборот, выхватила бы его, чтобы лучше видеть), но на Джулию она никакого эффекта не произвела.

— Добрый вечер, дамы. Ревелсток, — добавил Ладлоу, кивнув Бенедикту. — Дорогая моя мисс Джулия, должен сказать, сегодня вы совершенно обворожительны.

На секунду Джулия застыла. Наверняка она просто его не расслышала. Но тут он потянулся к ее руке с таким видом, будто имеет на это полное право. С некоторым запозданием Джулия высвободила пальцы из мертвой хватки Софии и позволила ему прикоснуться губами к перчатке.

— Мистер Ладлоу. — Джулия намеренно придала голосу холодность; теперь он вряд ли сочтет ее тон дружелюбным.

Спустя секунду Ладлоу отпустил ее руку и обрушил все свое обаяние на Софию. Джулия буквально ощутила, как сестра запылала восторгом.

— Как всегда, рад вас видеть, мисс Сент-Клер.

Если София и заметила, что комплимента сделано не было, она хорошо это скрыла и, опустив голову, присела в реверансе.

— Милорд.

У Джулии от изумления приоткрылся рот. Милорд? Вечер с каждой минутой становился все более странным.

Смех Ладлоу, низкий и бархатистый, раскатился по их углу.

— Ну-ну, мисс Сент-Клер, давайте не будем торопиться. Еще ничего не урегулировано.

Бенедикт, стоявший рядом, внезапно замер, и в воздухе почувствовалось исходящее от него напряжение.

— Что не урегулировано? — Вопрос вырвался у Джулии, прежде чем она успела прикусить язык. Ладлоу снова повернулся к ней. Своей улыбкой он мог бы растопить масло.

— Стало быть, вы еще не слышали о моей удаче?

— Нет, не слышала.

Едва заметные морщинки у него на лбу разгладились.

— Вообще-то с моей стороны очень грубо и неучтиво называть это удачей. Прошу меня простить. Видите ли, моя удача — это трагедия для другой семьи.

Да в чем дело? Джулия нахмурилась, прижав веер к груди.

— О боже.

— С графом Кливденом произошел несчастный случай. Собственно, совершенно ужасный.

Джулию охватило дурное предчувствие.

— Несчастный случай?

— Бедняга. Не следовало ему рисковать на тех извилистых дорогах Девоншира. Карета рухнула с утеса в Английский канал. Его сын тоже был с ним.

Джулия прижала к губам внезапно заледеневшие пальцы.

— Какой кошмар. — Она заметила, что София никак не отреагировала на слова Ладлоу. Должно быть, это и есть та самая новость, которую леди Апперли сообщила сестре, разумеется с подобающими церемониями.

Губы Бенедикта скривились.

— Не понимаю, каким образом подобная трагедия может пойти кому-то на пользу.

Ладлоу хватило совести отвести взгляд.

— В семье катастрофически не хватает мужчин. Им пришлось проследить родословную на четыре поколения назад, чтобы отыскать наследника.

— Вы меня простите, — сказал Бенедикт так резко, что это прозвучало почти грубо, — но какое отношение это имеет к вам?

Ладлоу едва заметно поклонился.

— Мой прадед был младшим братом третьего графа Кливдена.

Бенедикт дернулся вперед с такой силой и так неожиданно, что Джулия, удерживая его, положила ладонь ему на руку.

— Вы? — прорычал он. — Вы теперь Кливден?

Улыбка Ладлоу не дрогнула.

— Еще нет, но мои притязания надежны и убедительны. Осмелюсь предположить, что лорд-канцлер примет решение без раздумий.

— Вы имеете в виду, если вдова покойного графа не находится в деликатном положении. — произнес сквозь стиснутые зубы Бенедикт.

Джулия искоса посмотрела на Бенедикта. Шея над галстуком побагровела, мускулы на руке под ее ладонью сделались словно стальными. Почему он так расстроился? Случай, конечно, трагичный, но никто из них графа Кливдена толком не знал.

Улыбка Ладлоу по-прежнему не дрогнула.

— Разумеется.

Ладлоу шагнул к Джулии, и мышцы под ее ладонью дернулись.

— Я надеялся продержать свои новости в секрете чуть дольше. Сплетни могут расстроить мои планы. — Он кивнул Софии, и та засияла, прикрываясь веером. — Но что ж, c’est la vie[1], — Ладлоу пожал плечами. — Однако к вам я подошел не для обсуждения этой истории. Я хотел пригласить мисс Джулию на следующий танец, если она не против.

Не смотри он ей прямо в глаза, Джулия в жизни бы не поверила услышанному. Появляясь на балах, Ладлоу проводил время либо в комнате для игры в карты, либо где-нибудь в сторонке от бального зала. Он болтал с дамами, бесстыдно с ними флиртовал, уводил на долгие прогулки в сад, но танцевал крайне редко.

Послышались мелодичные звуки скрипки на три такта. Какое счастье. Ладлоу совершенно точно никогда не вальсировал. Когда заиграла музыка, над небольшой группой повисло выжидательное молчание. Нет, Джулия не может, только не рядом с сестрой, которая уже с каждой веселой нотой словно сдувалась, как воздушный шарик.

— Мне очень жаль…

— Но она уже пообещала следующий танец мне, — перебил Бенедикт.

— Я уверена, София будет очень рада потанцевать с вами, — торопливо добавила Джулия. — И никто не останется разочарованным.

Ладлоу колебался на секунду дольше, чем следовало, затем кивнул.

— Ваш покорный слуга. Но вынужден настаивать, чтобы вы оставили за мной какой-нибудь танец позже.

Ответа он дожидаться не стал. Предложив руку сияющей Софии, Ладлоу повел ее к остальным парам, уже вращающимся в вальсе.

Джулия повернулась к Бенедикту, приглашающе согнувшему левую руку.

— Мне кажется, это наш вальс.

Она не обратила на его слова никакого внимания.

— Ты можешь рассказать мне, что все это значит?

Бенедикт посмотрел ей в глаза. За широкими плечами не было видно мерцания света в хрустальных люстрах. В глубине его глаз по-прежнему пылало то вызывающее беспокойство напряжение. А заодно и… пожалуй, стремление защитить? Джулия крепко сжала губы и переступила с ноги на ногу.

— После этого тура. Встретимся снаружи. А сейчас лучше показать всем, что мы танцуем, чтобы никого не разочаровать.

Джулия приняла его руку, сжавшую ее ладонь с такой силой, что она, спотыкаясь, поспешила вслед за ним в толпу танцующих.

— Почему ты не расскажешь сейчас? — настаивала она. Бенедикт нахмурился, но Джулия не обратила на это внимания. В конце концов, во время вальса допускались разговоры.

Он крепко обнял ее за талию, взял за руку и закружил по залу.

— Не здесь. Только не тут, где нас могут подслушать. — Бенедикт ткнул подбородком в сторону оранжевого тюрбана, покачивающегося недалеко от них. — К примеру, леди Слабоумная.

Услышав такое прозвище, Джулия с трудом подавила смешок и постучала Бенедикта веером по плечу. Он так окрестил старую сплетницу два года назад, когда из-за своего ядовитого языка леди Уитби поссорилась с другими матронами, которые подслушали ее и «случайно» уронили в чашу с пуншем.

— Прекрати, ты ужасен. Кстати, а что ты вообще тут делаешь? Я даже не знала о твоем приезде!

— Я приехал всего пару дней назад, посмотреть на кое-каких лошадок.

— А, конечно же. Ничего удивительного, что зайти с визитом тебе даже в голову не пришло. Что может быть важнее скота?

— Оказалось, кое-что есть.

— О?

Но его взгляд скользнул куда-то вдаль. Ладно.

Это важное, чем бы оно ни было, явно имеет отношение к разговору, который он отказывается вести посреди бального зала. Бенедикт с привычной легкостью кружил ее в вальсе, и Джулии показалось, что она парит в нескольких дюймах над полом. Это не танец, а полет.

Это всего лишь ничего не значащий вальс. Жизнерадостная бодрость, которая заставляет ее каблуки при каждом шаге отрываться от пола, не имеет никакого отношения к руке, лежащей на талии, к пальцам, сжимающимся при каждом вращении. Эти сильные пальцы, покрытые мозолями из-за постоянного взаимодействия с поводьями, пальцы, которые способны справиться с самой несдержанной лошадью, прожигают даже сквозь слои бального платья. И бедра, ставшие мощными за долгие годы, проведенные в седле, прикасаются к ней сквозь нижние юбки. Нельзя позволять себе думать подобное о Бенедикте, надежном и заслуживающем доверия, ведь он не один из ее поклонников.

Подавив вздох, Джулия попыталась снова:

— Я понятия не имела, что ты так хорошо танцуешь. Почему мы никогда раньше не вальсировали?

Бенедикт поморщился.

— Ты никогда меня не просила об этом.

— А сейчас разве просила? Насколько мне помнится, это была твоя идея.

— Может быть, мне следует высказывать такие идеи немного чаще.

На какой-то момент Джулия потеряла дар речи. Его слова прозвучали довольно игриво.

— Ты для кого практикуешься?

— Прошу прощения?

— Ты учишься на мне флиртовать. — Джулия снова постучала веером по его плечу. — Но я тебе этого не позволю, пока ты не признаешься, за кем собрался ухаживать.

Бенедикт ухмыльнулся.

— Значит, как ни прискорбно, придется остаться без практики. Джентльмен в таких вещах не признается, но если я навеки останусь холостяком, виновата будешь ты.

Краем глаза Джулия заметила сестру, танцующую с Ладлоу. Все головы в зале поворачивались в их сторону, отмечая, насколько они подходят друг другу. София просто расцвела в его объятиях, представляя собой яркий образ безумно влюбленной девушки.

Влюбленной, вот именно. Джулия давно поклялась, что никогда не позволит нежным чувствам поглотить себя. Они делают человека нервным, беспокойным и уязвимым. Ее пальцы с такой силой сжали веер, что едва не переломили его изящные пластинки. Она видела слишком многих, попавшихся в ловушку любви, поэтому согласится только на рациональный союз.

Джулия сосредоточилась на том, чтобы не отставать от Бенедикта. Он провел последние несколько лет в кавалерии, за исключением тех редких случаев, когда приезжал домой в отпуск, поэтому у нее не было возможности наслаждаться его обществом на светских мероприятиях. Только подумать — ей ни разу не довелось так замечательно потанцевать, она даже не знала, что это возможно.

Наконец мелодия завершилась продолжительной кодой. Бенедикт наклонился и прошептал ей на ухо:

— Я выйду на террасу через пять минут.

Чувствуя, как сильно колотится сердце, Джулия выскользнула из его объятий и тут же наткнулась на что-то мягкое.

— Осторожнее! — Лорд Чадли с энтузиазмом подхватил ее.

Проклятие! Она поискала взглядом Бенедикта, но толпа его уже поглотила. Почему он не рассказал ей все прямо сейчас вместо этих дурацких игр?

Они, конечно, могли бы найти укромный уголок подальше от жадных ушей.

Джулия прижала пальцы к вискам.

— Прошу прощения, милорд. Боюсь, мне очень нездоровится.

С этими словами она нырнула в толпу и начала пробираться в общем направлении к дамским комнатам, но, прежде чем выйти в коридор, оглянулась.

Обмахиваясь веером, порозовевшая от возбуждения, София все еще весело болтала с Ладлоу. Хвала небесам. Может быть, этот вечер все же закончится чем-нибудь хорошим.

Спустя пять минут Джулия поняла, что ошиблась в своем предсказании. Бенедикт увел ее в тихий уголок сада, подальше от любопытных глаз.

— Я хочу, чтобы ты держалась подальше от Ладлоу, — строго произнес он безо всяких предисловий.

Затылок начало покалывать. Никогда в жизни Бенедикт не отдавал ей приказов, как будто она одна из его подчиненных. Сейчас, стоя во мраке, с лицом, наполовину спрятанным в тени, он казался созданием ночи.

Джулия озадаченно нахмурилась.

— А в чем дело? Вряд ли у него войдет в привычку посещение таких балов. Ладдоу всю жизнь старался избежать женитьбы. — К несчастью для Софии и ее надежд.

— Он вот-вот унаследует графство. Его приоритеты изменились.

— Сомневаюсь, что это имеет значение. Кроме того, мы так удачно его пристроили к Софии.

Бенедикт шагнул ближе и взял Джулию за руки. Жар от его ладоней проник сквозь перчатки и обжег кожу.

— У него виды не на Софию, а на тебя.

Г лава 2

София мечтала об этом вечере со своего первого сезона. Уильям Ладлоу в действительности пригласил ее на танец. Первое приглашение не считается, пусть это и был вальс — ведь Джулия буквально столкнула их вместе.

Рил, конечно, не особенно романтичен, и разговаривать во время него практически невозможно, но это неважно, ведь на этот раз он пригласил ее сам.

Бойкая мелодия завершилась, но сердце Софии по-прежнему отчаянно колотилось. Спрятав руку в складках шелковых юбок, она в молчаливой мольбе скрестила пальцы. Пусть Ладлоу останется рядом!

София присела в реверансе, встала, улыбнулась и раскрыла веер.

— Ох, какой энергичный танец.

Если повезет, Уильям поймет намек и предложит что-нибудь прохладительное.

— Верно. — Он согнул руку в локте, и София положила на него ладонь, чувствуя, как покалывает обтянутые белыми перчатками пальцы. Ладлоу отвел ее в сторону. — Послушайте, что-то я давно не вижу вашу сестру.

Ее улыбка дрогнула. Ну почему он сейчас думает о Джулии?

— Не представляю, как можно заметить человека в такой толпе.

Кроме мамы, конечно. Она, прищурившись, внимательно наблюдала за Софией, как обычно, оценивая, высчитывая шансы и вероятный доход. Наверное, новости о Ладлоу уже достигли ушей миссис Сент-Клер.

И впервые в жизни старшая дочь была на ее стороне.

— И во время танца мы не видели Джулию, — продолжал Ладлоу. — Вы не думаете, что она связалась с кем-нибудь не тем?

София обмахнула веером разгоряченное лицо.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, с кем-нибудь, кто заманил ее в укромный уголок сада.

— У Джулии достаточно здравомыслия, чтобы не совершить ничего подобного. Она слишком высоко ценит свою репутацию.

Да у нее и выбора нет. Как, впрочем, и у Софии. Только не тогда, когда мать постоянно напоминает им, что семейство Сент-Клеров много лет добивалось нынешнего положения и все равно остается на периферии светского общества. Титул весьма поможет укрепить их позиции.

В глазах Ладлоу появился странный блеск.

— Да, она свою репутацию ценит?

София продолжала обмахиваться веером, рука ее, слава богу, почти не дрогнула. Но она боялась, что улыбка может показаться слишком натянутой. Даже щеки заболели от усилий скрыть разочарование под маской веселья. Неужели она так ничему и не научилась?

— Если вы, Ладлоу, и в самом деле так беспокоитесь, можем выйти на террасу и посмотреть, нет ли ее в саду.

В надежде, что это зрелище помешает ей покраснеть, София упорно смотрела в угол, где в кружке прочих светских матрон стояла и ее мать. Такое дерзкое предложение после пяти сезонов безответной любви к Ладлоу… но отчаяние достигло своего предела.

Уильям напрягся.

— Моя дорогая мисс Сент-Клер.

— Да? — Пожалуйста, согласись. Пожалуйста! София повернулась к нему, осторожно выглядывая поверх обтрепавшихся кружев веера.

— Моя дорогая, — повторил Ладлоу, и сердце Софии вновь заколотилось, заглушая все разумные доводы. — Мне бы и в голову не пришло поставить леди вашего происхождения в подобное положение!

Она опустила глаза, стыд окрасил щеки багрянцем.

— Простите. Мое предложение было слишком нескромным. Не знаю, что на меня нашло.

София снова взглянула в сторону матери. Изящная, с кожей, до сих пор напоминающей безупречный фарфор, миссис Сент-Клер передала красоту старшей дочери. На ее губах играла улыбка. Чудесно. Вот теперь мать поверила, что кое-что назревает и это кое-что наконец-то подтолкнет упирающуюся Софию к замужеству.

Ах, если бы. София бы душу продала за возможность выйти замуж за Уильяма Ладлоу. Он пришел ей на помощь во время первого сезона, когда несколько других девушек пренебрежительно высказались насчет скромного происхождения ее матери. Ладлоу не посмотрел ни на одну из них, а сопроводил к обеду Софию. Софию! Она заметила зависть и недоверие на лицах этих девушек и поняла, что ради таких гримас стоило вытерпеть все их насмешки. Уже позже, на нескольких других приемах, он улыбался ей, подмигивал и шутил. Казалось, у него особый дар — знать, когда ей нужно поднять настроение.

За пять лет чувства Софии не изменились, она даже отвергла несколько выгодных предложений о замужестве.

Его взгляд смягчился.

— София, ваше предложение было вполне разумным, но думаю, вам не следует выходить на террасу со мной.

После этих слов лихорадочно бьющееся сердце Софии налилось свинцом и рухнуло вниз.

— О, конечно.

Губы Ладлоу растянулись в ослепительной улыбке, демонстрирующей ряд ровных белых зубов. От этой улыбки содрогались сердца многих дам, а сердце Софии затрепетало. Он взял ее за руку, и трепет усилился.

Склонившись, Ладлоу прикоснулся губами к перчатке. Счастливая, счастливая перчатка!

— Не беспокойтесь. Я позабочусь о том, чтобы ваша сестра благополучно вернулась.

Но не успел он даже отвернуться, как кто-то прижался к Софии и локтем оттолкнул ее от Уильяма.

— Боже мой, какая толкучка!

И темноволосая красотка, ослепительно улыбнулась ему. Белое платье облегало ее щедрые округлости, а в нос Софии ударила тяжелая волна приторно-сладких духов.

Ладлоу ответил на улыбку девицы, лениво изогнув губы.

София нахмурилась. Раньше такая улыбка предназначалась и ей.

— Да уж, — произнес он. — Ну что, нравится вам сегодняшний прием?

Девица махнула веером и отправила в сторону Софии еще одно облако духов.

— Я бы сочла его куда занимательнее, будь моя бальная карточка заполнена больше.

Господи, какой бесстыжий намек. Но что еще хуже, Ладлоу, похоже, не заметил ничего неприличного в ее поведении. София внимательно пригляделась к темным кудрям и большим карим глазам.

В ней есть что-то знакомое. А, да. Племянница леди Уитби — Эленор, вот как ее зовут. Судя по слухам, она помолвлена с наследником лорда Китона — сам по себе он ничего особенного не представляет, но по материнской линии связи у него солидные. Отсюда следовало, что Эленор не должна была флиртовать с Уильямом.

Но она флиртовала. Склонила к нему голову, и он тоже наклонился к ней. Девица перешагнула порог широкой двойной двери, ведущей в коридор, и Ладлоу послушно пошел за ней. София не собиралась это терпеть. Она направилась вслед за ними, но вздрогнула, когда наступила на что-то мягкое.

Плотно сложенный баронет громко вскрикнул.

— Прошу меня извинить, сэр.

Он вытащил монокль, чтобы лучше ее рассмотреть.

— Да уж. Вы, нынешние молодые девицы, вечно куда-то торопитесь. Если бы вы научились смотреть, куда идете, такого бы не происходило.

Вспыхнув, София опустила голову.

— Я непременно последую вашему совету.

— Смотрите, что делаете.

К тому времени, как она закончила извиняться, парочка уже испарилась.

Как ни противно было Софии признавать это, но в одном Эленор права: бал у Послтуэйтов превратился в настоящую толкучку. Множество ароматов смешалось друг с другом, не говоря о запахе пота.

София готова отдать что угодно за глоток свежего воздуха. Из коридора как раз потянуло прохладным ветерком, и София направилась туда, но через несколько шагов сильно пожалела об этом. Впереди, практически спрятавшись в нише, стояли Эленор и Уильям.

Что они делают? Разве он не знает о ее помолвке?

— Слушайте! — позвала София. — Не думаю, что вы уже знаете последние новости.

Эленор повернулась и медленно окинула Софию таким взглядом, словно она оборванка с Бонд-стрит.

— Мы представлены?

Чувствуя, как пылает лицо, София резко остановилась. Разумеется, они представлены. А Уильям просто стоит там, мило улыбаясь, в то время как эта нахалка так унизила ее, притворившись, что не узнала. Мог бы и сказать что-нибудь, сгладить ситуацию.

Не в этот раз. Сейчас он слишком счастлив и готов позволить ей страдать от унижения. София мучительно пыталась придумать хоть что-нибудь, чтобы сохранить лицо. Но в голову ничего не приходило. Ни одной идеи, зато ее снова окутало запахом отвратительных духов этой потаскушки.

Уильям наклонился и что-то тихо сказал на ухо Эленор, его губы двигались, а она противно хихикала и жеманничала, прикрываясь веером.

У Софии закружилась голова, воздух в коридоре душил, а межлу лопатками образовалась струйка пота. Веер не помогал. Ей срочно нужно в дамскую комнату.

Она отступила — прочь от Уильяма и его безрассудства. Украдкой взглянула на них — по-прежнему заняты разговором. Эленор запрокинула голову и пронзительно захихикала.

Вихрем бледно-голубого шелка София метнулась вперед и врезалась в очередное препятствие — мягкое и рыхлое.

— Прошу прощения.

Перед ней колыхалась масса локонов и пурпурного бомбазина — леди Уэксфорд, одна из маминых приятельниц., точнее, леди, чьей дружбы мама старательно добивается. Леди Уэксфорд так нахмурилась, что все ее многочисленные подбородки затряслись.

— О боже, — прошептала София. Ничего больше она выдавить не смогла.

От мнения леди Уэксфорд зависело, получит семья Септ-Клеров дальнейшие приглашения или нет. У нее достаточно власти, чтобы ограничить им вход в «Олмак».

Духота в коридоре давила все сильнее, София пыталась вдохнуть, но в легкие попадал лишь ужасный запах духов. Она поморгала, пытаясь избавиться от темных пятен перед глазами, но они все разрастались и в конце концов полностью перекрыли зрение. Только не сейчас, пожалуйста!

В следующее мгновение все почернело.

— Мисс, мисс… с вами все в порядке?

София наморщила нос и закашлялась, вдохнув резкий запах нашатыря. Негромкий гул мужских голосов, скованных, полных напряжения, изобилующих ругательствами, ворвался в голову. Этого не может быть. Ни один джентльмен и помыслить не может, чтобы употреблять такие выражения при леди.

София чуть покрутила головой. По крайней мере, воздух тут чистый. Слава богу, ни малейших признаков цветочных духов.

— Сэр, кажется, она приходит в себя.

После этого заявления мужчины резко замолчали, но тяжесть в атмосфере осталась, как низкая грозовая туча на горизонте. Все голоса были незнакомые.

— Где… — начала она.

Чья-то рука энергично похлопала ее по перчатке.

— Только не покидайте нас опять, ага?

Грубоватая женская речь свидетельствовала, что это служанка. София открыла глаза, и ее подозрения подтвердились. Над ней склонилась девушка лет восемнадцати. Каким-то образом Софию переместили в гостиную. Под плечами и ногами ощущались обтянутые шелком подушки кушетки с жесткой спинкой.

Она приподнялась на локте.

— Как… — Голова закружилась, и София снова упала на подушку.

— На вашем месте я бы так не спешил.

Она моргнула, глядя на заговорившего мужчину. Его низкий звучный голос словно омывал ее, успокаивая, от уголков глаз расходились глубокие морщины, аккуратно подстриженные каштановые волосы на висках тронула седина.

— Прошу прощения, если доставила вам неудобства. — София помолчала. — Извините меня, мы представлены?

Он скованно поклонился.

— Простите мою прямолинейность, но я сам вам представлюсь. Руфус Фредерик Шелберн к вашим услугам.

София глубоко вдохнула и сквозь резкий запах нашатыря ощутила легкий аромат сандалового дерева.

— Милорд.

Ее взгляд остановился на тонком шраме, рассекавшем его левую щеку от уха до подбородка. Все в обществе знали историю приобретения этой раны, кроме того, не была секретом и особая любовь графа Хайгейта к своим загородным поместьям. София едва удержалась, чтобы не опозориться, выпалив неуместный вопрос.

— А вы, разумеется, мисс София Сент-Клер.

Она снова наткнулась на его взгляд. Решительные карие глаза смотрели на нее очень серьезно, а печаль, таившаяся в их глубине, разбудила в Софии неожиданное желание разгладить пальцами морщины у него на лбу.

Она сжала кулачок.

— Откуда вы знаете?

— Моя сестра говорила о вас, она знакома с вашей матерью. — Его голос рокотал, омывая ее, доброта интонаций шла вразрез с изуродованным лицом и обрывками чисто мужского разговора, который она подслушала чуть раньше. Если, конечно, София и правда это слышала. Может быть, присутствие еще одного мужчины лишь плод ее воображения.

— Понимаю. — Ничего она не понимала, но в то же время не могла спросить, что он делает на балу у леди Послтуэйт, чтобы не показаться грубой… или чересчур заинтересованной. Холостые джентльмены нечасто появляются на подобных приемах, если не подыскивают себе супругу.

В голове возник отчетливый образ, и София выпрямилась. Сегодня на бал пришел Уильям. И он танцует. Конечно, до сих пор он появлялся на таких приемах ненадолго, но скоро ему придется взять на себя ответственность за титул. Ее сердце понеслось вскачь, наперегонки с самим собой, и Софии стало трудно дышать. Уильям вышел на брачный рынок в поисках жены!

И, словно вызванное силой мысли, перед ней возникло безупречное лицо Уильяма. Она прижала руку к лихорадочно бьющемуся сердцу, щеки снова порозовели.

— Господи. — София сглотнула. — Боже мой, вы пришли мне на помощь, когда я потеряла сознание, да? Не знаю, как вас и благодарить.

— Не стоит благодарности. — Уильям положил руку на грудь и поклонился.

Хайгейт смерил его тяжелым взглядом.

— Вы хотите сказать, что…

Но Уильям продолжил, будто его не прерывали.

— Похоже, дальше вы справитесь самостоятельно. Мы послали дам за вашей матерью, но, видимо, они ее еще не нашли. — Он щелкнул пальцами, подзывая служанку.

— Прощения просим, сэр, — Девушка присела.

— Иди и немедленно позови сюда миссис Сент-Клер.

— Она не может оставить нас! — вскричала София. — Это неприлично!

Уголок рта Уильяма приподнялся в полуулыбке, но он ничего не ответил. Вместо этого наклонился к девушке и пробормотал что-то, но так тихо, что София не разобрала ни слова.

Служанка кивнула, покраснела и выскочила из комнаты.

— Постойте-ка. Что, по-вашему, вы делаете? — Хайгейт словно выплевывал каждое слово, голос его слегка дрожал, казалось, что он предпочел бы говорить откровеннее. — Хотите приписать все заслуги себе?

Уильям ухмыльнулся, но челюсть его напряглась, словно он крепко стиснул зубы.

— Прошу прощения, но, вероятно, мне следует попытаться отыскать вашу сестру. Если я обернусь быстро, ничего страшного не случится.

Уильям поклонился и стремительно вышел вслед за служанкой.

Ошеломленная София повернулась к Хайгейту. Можно ли ему доверять? Она никогда не слышала и намека на то, что Хайгейта считают повесой. По правде говоря, совсем наоборот. Но Уильям! Почему, скажите на милость, он решил оставить их наедине?

— Что вы наделали? — выдохнула София.

— Я наделал? Это все тот пройдоха. — Сведя брови, он кивнул на дверь, затем взглянул на Софию и помолчал. — Вы уверены, что хорошо себя чувствуете? Вы очень бледны.

— Терять сознание я больше не собираюсь, если вы на это надеялись, — отрезала она, не в силах удержаться от язвительного тона. Должно быть, он считает ее самой молодой девицей в Лондоне. — Один бог знает, что тогда может случиться.

— В моем возрасте? С юной мисс вроде вас?

В его возрасте, конечно же. София не могла припомнить слухов, называющих его точный возраст, но ему ближе к сорока, чем к тридцати. Однако взгляд его неторопливо, с одобрением блуждает по ее телу. В лицо снова бросился жар. И с чего она решила, что Хайгейт добрый. Нет уж, повторной ошибки не будет.

София бросила на него сердитый взгляд.

— Я не думаю, что вам пристало находиться здесь вместе со мной, милорд. Заверяю вас, я чувствую себя достаточно хорошо, чтобы побыть одной.

— И понадеяться на прихоть тех, кто может заглянуть в эту комнату? Забудьте. Вы можете оказаться рядом с настоящим развратником. — Между его бровей появилась морщинка. — Вроде Ладлоу.

София с трудом поднялась на ноги.

— Сэр, вы ведете себя грубо!

Хайгейт скрестил руки на груди и слегка склонил голову набок.

Ей категорически не нравился его оценивающий взгляд. Он словно раздевал ее догола.

— Питаете к нему нежные чувства, верно?

— Это совершенно вас не касается. А теперь, если вы меня извините…

София попыталась ускользнуть, но его рука метнулась вперед и схватила ее запястье.

— Не тратьте свою жизнь, вздыхая по таким, как Ладлоу. Он погубит вас за год.

Она дернула руку, но Хайгейт держал ее крепко, словно железными оковами. Ей хотелось выйти из этой комнаты, избавиться от его тревожных предположений. Будучи совсем ей незнакомым, он не имеет права заглядывать к ней в душу и строить догадки по поводу ее желаний и страхов.

Более того, он не вправе удерживать ее взгляд своими бездонными, непостижимыми глазами.

Только Уильяму позволено подобным образом удерживать ее внимание. Вот только Уильям, скорее всего, сейчас на террасе с Эленор, дорогой Эленор, этой потаскушкой, и давно забыл о том, что собирался найти Джулию.

Внезапно глаза наполнились слезами, и София заморгала, чтобы не расплакаться. Сильные пальцы отпустили ее запястье, но почему-то она по-прежнему ощущала их на коже. Софии хотелось избавиться от следов его прикосновения, но она подавила порыв потереть запястье.

— Прошу меня извинить, — пробормотала она. Точка за правым глазом опять запульсировала. София придавила ее ладонью, но без толку. Больше всего на свете ей хотелось вернуться домой и забыть про этот вечер навсегда.

Хайгейт кивнул, она выскочила в коридор и на пороге столкнулась с матерью.

Миссис Сент-Клер погладила дочь по руке.

— София, дорогая…

Но бросив взгляд за спину дочери, резко осеклась. Она молча смотрела несколько секунд, только морщинка между бровей становилась все глубже.

— Что это значит? — прошипела миссис Сент-Клер. — Сколько времени ты пробыла наедине с этим мужчиной?

— Я была не одна, — возразила София. — Мистер Ладлоу отослал служанку, чтобы она нашла тебя, но все остальное время он и служанка находились в этой комнате.

Хайгейт за ее спиной испустил тяжелый вздох, подошел и встал рядом.

— Миледи, виноват лишь я один.

Ноздри миссис Сент-Клер раздулись, она осмотрела его с ног до головы.

— Ладлоу счел наилучшим как можно быстрее известить родственников вашей дочери о случившемся недомогании. Но он покинул нас слишком резко, иначе я бы вышел вместе с ним.

Челюсть матери напряглась.

— Вы в любом случае были обязаны это сделать. Вы что же, вообще не думали о последствиях?

— Напротив. Если об этом никому не сообщать, репутация мисс Сент-Клер не пострадает.

Великолепно. София уцепилась за эту мысль.

— Мама, об этом никто не знает, кроме нас. И я уверена, что мы можем рассчитывать на порядочность лорда Хайгейта как джентльмена. Разве тут кому-нибудь причинили вред?

Миссис Сент-Клер расправила плечи, и ее белокурые, уже засеребрившиеся локоны заколыхались. Выпрямившись в полный рост, она стала почти такой же высокой, как София и Хайгейт.

— Еще какой, если слухи разнесутся. Не забудьте о служанке, которая сочла возможным сообщить мне о случившемся в присутствии леди Уитби. Вам повезло, ведь я смогла убедить эту мегеру без необходимости ее нахождения здесь. Но учитывая все обстоятельства…

Голос матери зловеще оборвался.

Старшая дочь отлично поняла недосказанное. Если леди Уитби и не хватит информации для сплетен, она все охотно досочинит.

Голова Софии закружилась, коленки подкосились, и она изо всех сил пыталась не потерять сознание второй раз за вечер. Осталось только рухнуть в обморок прямо на руки Хайгейту в присутствии не тех свидетелей, и через неделю они будут обмениваться обетами по специальной лицензии.

Коридор, завешанный портретами многих поколений Послтуэйтов, поплыл у нее перед глазами. Руки похолодели.

— Мама, я не думаю…

— Мисс Сент-Клер, вы уверены, что нормально себя чувствуете? — Голос Хайгейта гулко раскатился по коридору. — Вы побледнели.

— Я хочу домой, — ответила она.

— Я сейчас же пошлю за своей каретой.

София бессильно взмахнула рукой, пытаясь отказаться от предложения Хайгейта.

— Нет, не на…

Раздавшийся смех заглушил ее слова. В дальнем конце коридора расплывались два новых лица. Уильям и Эленор. Зачем он привел ее любоваться позором Софии?

Пол под ногами поплыл. Только не снова! Несмотря на все усилия, коридор сжался в крохотную точку, и во второй раз за час она потеряла сознание.

— Право же. — Мария, сестра Руфуса, больше известная в обществе как леди Уэксфорд, вышла из-за спины миссис Сент-Клер. — Два припадка за один вечер? Это чересчур.

Хайгейт переступил с ноги на ногу, чтобы было удобнее поддерживать обмякшее тело Софии. В конце концов, вряд ли будет правильным позволить молодой леди аристократического происхождения упасть на пол, особенно если на ней тонкое бальное платье. Во всяком случае, так сказала бы его сестра.

Мария была ярой приверженкой всех тонкостей протокола. Она с большим удовольствием терроризировала его всевозможными правилами на протяжении всех тридцати семи лет своей жизни, пока не вбила их в голову брата. Руфус всегда считал, что отец мог бы сделать весьма разумное вложение, купив ей офицерский патент, желательно в Индии.

Упомянутая сестра надвигалась на него по коридору, напоминая индийского слона, — разумеется, хобот не в счет. Источая неодобрение, она остановилась рядом с миссис Сент-Клер.

— Чем причитать, лучше бы помогла. — Хайгейт слегка передвинул лежавшую в его объятиях мисс Сент-Клер, и ее мягкие округлости прижались к его груди. Если сестра догадается о его мыслях, она устроит ему выволочку и за это. — Позвони лакею, подержи ее сама.

Губы Марии полностью исчезли — она сжала их в жесткую гонкую линию.

— На твоем месте я бы отнеслась к этому не так легкомысленно.

— Послушайте, что тут у вас случилось?

Руфус повернул голову и увидел шагавшего в их сторону Ладлоу под руку с молодой женщиной. Превосходно. Как раз в его духе — вернуться, чтобы позлорадствовать. Неужели до сих пор ублюдок причинил мало вреда? Вечер становился все веселее.

Ладлоу вытянул шею, изучая происходящее.

— Как, это же мисс Сент-Клер!

Руфус даже не взглянул в его сторону.

— До чего проницательно.

Спутница Ладлоу мерзко, пронзительно захохотала. Хайгейт прищурился. Он провел десять лет, избегая города, в особенности во время сезона, но Ладлоу он знал достаточно. Эта темноволосая красотка в белом платье со столь глубоким вырезом, что все ее прелести выставлены напоказ, конечно, беспутная жена того или иного пэра. Если поинтересоваться, Мария точно скажет, чья именно.

— Вы могли бы принести хоть какую-то пользу и послать за каретой Сент-Клеров, — добавил Руфус.

— Хайгейт! — В голосе сестры послышались предостерегающие нотки. — Это очень серьезное дело.

Он подавил вздох. Только среди дурочек и плакс.

— Действительно. — Миссис Сент-Клер медленно кивнула. — Он скомпрометировал мою дочь. Мой муж потребует сатисфакции, как только услышит об этом.

Уловив скрытый смысл сказанного, Хайгейт оцепенел.

— Не думаю, что есть повод заходить столь далеко.

Мария властно посмотрела на миссис Сент-Клер.

— Скомпрометировал? Я отказываюсь в это верить.

Миссис Сент-Клер ткнула пальцем в лоб Руфуса.

— В таком случае объясните мне, почему я застала этих двоих наедине.

Граф Хайгейт злобно посмотрел на Ладлоу. Тот, прикрывшись рукой, что-то шептал на ухо спутнице, а та хихикала. Что за игру он затеял? Если кто-то в этом коридоре и компрометирует подходящих к замужеству особ, так этот ублюдок,

— Мы были не одни, — возразил Руфус. — Не все время. — Он кивнул сестре. — Ты сама была свидетелем, как мисс Сент-Клер лишилась чувств. И знаешь, что Ладлоу мне помогал.

— Мистера Ладлоу тут не было, когда пришла я, — настаивала миссис Сент-Клер.

— Ладлоу только что ушел. — Будь у него хоть одна рука свободна, Руфус прижал бы ее ко лбу. Он уже был готов сдаться и воззвать к чувству чести этой скотины. — Ладлоу, почему вы не подтверждаете?

Тот внезапно заинтересовался своими ногтями. Грязный лицемер!

— Честно говоря, я не могу припомнить, сколько времени мне потребовалось, чтобы вернуться сюда после бесплодных поисков мисс Джулии. Как всегда, ужасная толкучка. Невозможно протиснуться.

— И все равно я не верю, — перебила его Мария. — Нет уж, я этого не потерплю. Кто-кто, а мой брат никогда не впутывается в подобные истории.

Миссис Сент-Клер посмотрела на нее с отвращением.

— Нам действительно пришлось проталкиваться через толпу, и это заняло много времени.

Общий груз испытующих взглядов придавливал к земле сильнее, чем девушка в его объятиях. Ладлоу понимающе ухмылялся, а его спутница хихикала, прикрываясь веером.

Глаза миссис Сент-Клер странно сверкали. Возможно, триумфом? Нет никаких сомнений: эта женщина — типичная светская мамаша, мечтающая выдать дочь замуж как можно выгоднее и способная ради этого на любые козни. Должно быть, Ладлоу об этом догадался. И теперь эта мамаша пытается загнать его в ловушку. Его! Хайгейт чуть ослабил хватку рук, сжимающих несчастную девушку. Нет смысла ко всему прочему еще награждать ее синяками.

Именно по этой причине Хайгейт и избегал города — любая злобная сплетница может раздуть любой пустяк в скандал.

Судя по надменному выражению лица Марии, она уже приготовилась превратить сложившуюся ситуацию в грандиозный спектакль, кроме того, не стоит забывать о спутнице Ладлоу. Та буквально светилась от возбуждения, словно не могла дождаться возможности побежать и рассказать эту пикантную историю всем интересующимся.

Сестра заставила Хайгейта пойти на сегодняшний прием, чтобы он присмотрелся и подумал, не выбрать ли себе невесту. И если сейчас повести себя неосторожно, то можно оказаться вынужденным снова жениться, причем на незнакомке.

Жениться снова! Как будто его первый брак не обернулся катастрофой. Лучше прекратить этот спектакль прямо сейчас, пока они не собрали тут целую толпу.

— Ну? — Миссис Сент-Клер шагнула вперед, вздернув подбородок. Этот жест каким-то образом позволил ей казаться еще выше. — Что вы намерены делать с этой путаницей?

— Осмелюсь заметить, мадам, прежде всего мне необходимо благополучно доставить вашу дочь домой, — протянул Руфус Хайгейт. К дьяволу их всех. Они определенно больше тревожатся о соблюдении приличий, чем о здоровье бедной девушки, повисшей у него на руках. — Она явно не в том состоянии, чтобы и дальше наслаждаться балом. Прикажете послать лакея за вашей каретой? Или я отвезу ее сам?

Миссис Сент-Клер и Мария одновременно резко втянули воздух, услышав такое заявление. Перья, оборки, подбородки — все заколыхалось. Воздух вокруг них раскалился от негодования. Спутница Ладлоу испустила еще один пронзительный смешок.

Хайгейт поправил свой ценный груз, прижав Софию поближе к себе, и поднял руку.

— Разумеется, я нанесу мисс Сент-Клер визит завтра так рано, как это будет возможно.

Г лава 3

— Ох, Джулия, это было просто ужасно. — Кровать заскрипела, когда София опустилась на матрас рядом с сестрой. Джулия вернулась с бала и обнаружила Софию уже в ночной рубашке, с покрасневшим носом и растрепанными белокурыми кудряшками. Сестра вытирала глаза носовым платком с кружевной оторочкой.

Джулия придвинулась и обняла Софию.

— Ну будет, будет.

Сколько раз за последние пять лет Джулия повторяла подобные слова в этой комнате, все еще декорированной в пастельных тонах, больше подходящих девочкам-школьницам, чем взрослым леди? Вполне достаточно, чтобы убедить саму себя в их полной бесполезности. Но сердце болело за сестру, а простые слова, как любая часто повторяемая молитва, вроде бы приносили утешение.

София прижалась к бледному шелку бального платья Джулии.

— Я не рассказала тебе самого худшего. Мама считает, что меня скомпрометировали.

Рука Джулии застыла на полпути к волосам сестры.

— Что?

— Понимаешь, я упала в обморок. — Щеки Софии покраснели, и она упорно не отрывала взгляда от носового платка. — Эта… эта ужасная женщина… в общем, это было больше, чем я смогла выдержать, и… но ты наверняка что-нибудь да слышала!

— Ни словечка.

— Правда? — София подняла голову и вытерла распухший нос. — Может быть, все не так плохо, как думает мама? Если скрыть произошедшее, скандала не будет, и все окончится хорошо.

Джулия подавила желание вздохнуть. Ее сестра вечно строила иллюзии, и самая большая — памятник Уильяму Ладлоу, способный посоперничать в размерах с Виндзорским замком.

— Должна признать, так сложилось, что я и не могла услышать сплетни.

София опустила платок и изогнула светлую бровь.

— А где же ты была?

— На террасе. — Вверх взлетела и вторая бровь, так что Джулия торопливо добавила: — С Бенедиктом.

София откинулась на груду пуховых полушек.

— Всего лишь Бенедикт. Тем не менее на террасе! — Она повернулась на бок и подперла голову рукой. — Должно быть, вы провели там немало времени.

— Он о многом хотел мне рассказать, — уклонилась от прямого ответа Джулия.

— Например, о чем?

Черт побери любопытство сестры. Джулия хоть и отвлекла ее от рыданий, но правда лишь вызовет новый поток слез. Необходимо соврать, чтобы уберечь Софию от лишней боли.

— О, да как обычно. В основном он говорил о какой-то лошади, которую видел па аукционе в Таттерсоолз.

— Как это скучно. — София пристально посмотрела на сестру. — И это все?

— Разумеется, — ответила Джулия слишком быстро.

Губы старшей сестры растянулись в усмешке.

— Мне кажется, ты что-то недоговариваешь. Ну давай же. Я рассказываю тебе все. Неужели нельзя довериться мне хотя бы раз?

— Я тебе всегда доверяюсь.

— Нет, когда речь идет о делах сердечных.

Джулия с силой выдохнула. У нее имелись серьезные основания для молчания. Эта тема неизбежно вела к Ладлоу, что, в свою очередь, зачастую приводило к огорчению. Джулия и в обычные дни предпочитала не поощрять нежные чувства сестры, а уж сегодня тем более.

— Лорд Чадли оказался таким занудой.

— Ну конечно, лорд Чадли. — София поводила пальцем по кружевной оторочке покрывала. — Знаешь, Джулия, чем больше ты избегаешь темы, тем лучше я понимаю, что тебе есть что скрывать.

Да, есть, но она не собирается делиться этим с сестрой.

— Ничего касающегося Бенедикта.

Широко улыбнувшись, София села и посмотрела сестре прямо в глаза.

— Я тебе не верю. Бенедикт тебя любит.

— О, вздор. — В этом вся София. Уже строит очередной воздушный замок.

— Любит.

Бенедикт? Любит ее? Тут Джулия заметила озорной блеск в глазах сестры.

— Стоп. Зачем ты меня дразнишь?

— С чего ты решила, что я тебя дразню?

Джулия встала и начала расстегивать платье.

— Потому что я знаю Бенедикта, и уж если он кого и любит, так это свою лошадь.

— А ты никогда не думала, что ответишь ему, если он сделает предложение?

Платье Джулии упало к ногам.

— Конечно, нет.

Последнее, чего бы ей хотелось, — это отвергнуть предложение, сделанное лучшим другом, но, если София права, именно это ей и предстоит. Если она вообще когда-нибудь выйдет замуж, то только без всех этих хрупких и недолговечных чувств.

Джулия повернулась спиной к сестре, чтобы София расшнуровала корсет.

— В любом случае мне никогда не придется думать над ответом Бенедикту.

Потому что никакого предложения он ей делать не будет. Они росли в соседних имениях и вместе играли в детстве. Одному богу известно, сколько раз за те годы они попадали в неприятности. Ребенком Джулия могла подтолкнуть его к чему угодно, даже к прыжку с высокого сеновала на конюшне его отца. Он принимал любой ее вызов, наплевав на последствия. Позже, закончив школу и вступив в кавалерию, в своих нечастых письмах Бенедикт пересказывал забавные истории про сослуживцев из полка. Все это в меньшей степени похоже на страсть.

— Какая жалость. — София произнесла слова легким тоном и, закончив расшнуровывать корсет, отошла. — Мне всегда казалось, что Бенедикт идеально тебе подходит.

— Мисс, к вам визитер.

Джулия внимательно посмотрела на то, как напряженно и скованно держится Биллингз. Похоже, опять с энтузиазмом надегустировался вина из стремительно сокращающихся запасов Сент-Клеров. Из противоположной части утренней гостиной трудно было понять, к кому из сестер обращается старый дворецкий.

Сидевшая рядом София поглубже забилась в кресло.

— Уже?

Чувствуя, как разгорается любопытство, Джулия выпрямилась. София боится гостя? Должно быть, это тот самый, кто имеет какое-то отношение к таинственному заянлению сестры о том, что она скомпрометирована. София, черт бы ее побрал, вчера ночью довольно успешно отвлекла внимание Джулии от этой темы.

— Кто это?

Биллингз прошел в гостиную и протянул на потускневшем подносе визитную карточку. На выдающемся носу дворецкого отчетливо выделялись красные паукообразные вены. Джулия взяла с подноса твердую визитку.

— София, это Ладлоу.

Сестра чуть подвинулась на край парчового кресла, руки ее взлетели к лицу.

— О боже! — Она пощипала щеки. — Я хорошо выгляжу?

— Прекрати. Ты уже и так ярко-красная. Только хуже сделаешь. — Джулия вскочила на ноги. — Впустите его, Биллингз. Я только что вспомнила, что забыла свое вышивание в библиотеке. Нужно за ним сходить.

Дворецкий застыл в полупоклоне, зачем попытался выпрямиться и пошатнулся.

— Но мисс, мистер Ладлоу пожелал видеть вас.

Больше отрицать не получится. Билдингз уставился своими водянистыми голубыми глазами прямо на нее. На таком расстоянии даже его очки в проволочной оправе не скрывали направления взгляда.

Джулия искоса посмотрела на сестру. Цвет щек Софии в одно мгновение сменился с ярко-розового на пепельный.

— Понятия не имею, что ему от меня нужно, — пробормотала она, чтобы успокоить Софию. Но если в том, что сказал вчера Бенедикт, имеется хоть немного правды, то Джулия совершенно точно знала, чего он хочет — брака с ней.

Причина, по которой Ладлоу из всех молодых дам высшего общества выбрал ее, оставалась тайной — Ревелсток на этот счет не откровенничал. И кстати, даже не упомянул, откуда он знает об этом.

Джулия снова опустилась в свое кресло.

— Очень хорошо. Пусть войдет. А ты оставайся на месте, — Джулия велела сестре. Если повезет, у нее подучится повернуть все на пользу Софии.

Спустя мгновение дворецкий пригласил в утреннюю гостиную Ладлоу. Джулия выпрямила спину в точности, как это обычно делал Биллингз, и стала выглядеть официально и отстраненно. Лицо ее приняло неподвижное, недоброжелательное выражение, не смягчившееся, даже когда Ладлоу одарил ее столь ослепительной улыбкой, что София громко вздохнула.

— Мисс Джулия, как блистательно вы выглядите сегодня утром.

Ладлоу не отрывал от нее голубых глаз. В ответ Джулия лишь слегка наклонила голову, а затем, вспомнив, как однажды попробовала лимон, сразу сжала губы.

Но его улыбка не исчезла, более того, сделалась шире, превратившись в ухмылку или даже в плотоядную усмешку. Ну что ж, вызов принят. Пропасть — последнее, что ей требуется.

— И мисс Сент-Клер. — Ладлоу кивнул Софии. — Должен заметить, вы выглядите не менее прелестно.

София буквально засияла, услышав комплимент, точнее сказать, расцвела.

— Как вы добры, милорд.

Тихо посмеиваясь, он опустился на стул из красного дерева и положил руку на серебряный набалдашник своей эбеновой трости.

— Что вы, ничего подобного.

На щеках Софии опять появились розовые пятна. Она наклонилась к Ладлоу.

— Приказать принести чай, милорд?

— Не стоит так утруждаться, моя дорогая. — Его губы приоткрылись, он ласково выдохнул: — Я всего на минуту.

— В таком случае зачем вы пришли? — Холод в голосе Джулии граничил с грубостью, но ей было все равно. Как он может? Как может не замечать любви Софии? Сестра даже не пытается ее скрывать. С таким же успехом она могла бы положить свое бьющееся сердце к его ногам, и все же…

И все же, если верить Бенедикту, Ладлоу положил глаз нa Джулию.

Ладлоу поймал ее взгляд. Если не пренебрегать объективностью, можно сказать, что благодаря правильным чертам, золотистому цвету лица, голубым глазам, легкому обаянию и хорошей фигуре он мужчина привлекательный. Однако Джулия оставалась полностью равнодушной к нему.

Ладлоу улыбался, но ее сердце продолжало биться ровно и спокойно.

— Я пришел к вам с предложением.

У нее перехватило дыхание. Это невозможно. Не так быстро. Только не перед Софией!

— Да? — проскрипела Джулия. Немалый опыт научил ее отвергать поклонников, демонстрирующих слишком явные чувства.

— Я тут подумал, не окажете ли вы мне честь…

— Честь? — В комнату вплыла миссис Сент-Клер с доброжелательной улыбкой на губах. Джулия спрятала свои ледяные руки в складки бледно-зеленого муслинового платья. Последнее, что ей сейчас требовалось, это мамино вмешательство.

Ладлоу откашлялся и встал.

— Добрый день, миссис Сент-Клер. Я как раз интересовался у вашей дочери, не пожелает ли она отправиться со мной на верховую прогулку в парк. Разумеется, с вашего разрешения и с необходимым сопровождением.

София легонько всхлипнула. Будь проклят этот человек, неужели нельзя проявить хотя бы капельку такта?

— Боже мой, но я не могу! — выпалила Джулия, прежде чем мать успела вмешаться.

Глаза Ладлоу расширились, а ноздри раздулись. Джулия подавила усмешку. На такое он точно не рассчитывал. Пожалуй, она первая женщина в Англии, решившая отказать ему.

— В таком случае завтра, — ровным голосом произнес Ладлоу, — раз на сегодня у вас уже есть договоренность.

Миссис Сент-Клер пронзила дочь многозначительным взглядом.

— У нее нет договоренностей, во всяком случае, мне о них неизвестно.

— Но мама. — Джулия бросила выразительный взгляд на Софию и снова повернулась к Ладлоу. — Мне очень неловко, но дело в том, что от лошадей я чихаю.

Он вскинул золотистую бровь.

— Чихаете?

Джулии захотелось пнуть себя — уж наверняка можно было придумать что-нибудь более убедительное.

— Да, это так, но я уверена, что София с радостью составит вам компанию на прогулке. Сожалею, но боюсь, сама я не могу.

— В таком случае, может, просто пройдемся?

Джулия встала. Разумеется, Ладлоу не собирается сдаваться так быстро.

— Надеюсь, от меня вы не чихаете? — добавил он.

Джулия театрально закашляла.

— Кажется, я простудилась.

Миссис Сент-Клер гневно сверкнула глазами на дочь.

— Что за вздор. До этой минуты ты была совершенно здорова!

Судя по улыбке, Ладлоу прекрасно осознавал ее намерения.

— Почту за честь сопроводить вас в любое место по вашему выбору.

Джулия посмотрела ему в глаза.

— Сожалею, но я вынуждена отказаться.

Прежде чем он успел произнести хотя бы слово, рука матери опустилась и крепко сжала предплечье Джулии.

— Извините, мы на минуту, мне нужно обменяться парой слов с дочерью.

Ладлоу поклонился.

— Разумеется.

Джулия не произнесла ни звука, пока мать выталкивала ее из гостиной.

София шумно вздохнула.

Почему Ладлоу из всех существующих женщин выбрал именно Джулию? А мама поощряет его — это же настоящее предательство. Ладлоу выбирает себе жену и даже не обращает на нее никакого внимания — это так несправедливо. Да будь все проклято, ведь она ждет его со своего первого сезона и прекрасно знает, что он любитель пофлиртовать. Так почему же ее откровенный отклик остается незамеченным?

Ладлоу кашлянул и чуть подался вперед. Ну уж нет, она не позволит ему уйти. Джулия продемонстрировала полное отсутствие интереса, так что теперь он, черт побери, должен обратить внимание на девушку, сидящую прямо перед его безупречно прямым носом.

София улыбнулась.

— Позвонить, чтобы принесли чай?

— Нет, спасибо.

Проклятие. она ведь уже предлагала ему чай, и последовал отказ. Но тут, впервые за пять долгих лет Господь совершил чудо. Вместо того чтобы встать и откланяться, Ладлоу откинулся на резную спинку стула и бросил оценивающий взгляд на Софию.

— Мне вдруг пришло в голову, раз уж я здесь, нам нужно обсудить один вопрос.

Она выпрямилась и сложила на коленях руки — полное олицетворение скромной, вполне пригодной к замужеству мисс. Мама могла бы гордиться ею, если бы не была сейчас занята с Джулией. Ладони внезапно вспотели и сделались скользкими.

— Да?

— Вы меня извините, это не мое дело, но я не могу стоять в стороне, наблюдая, как такая прелестная молодая леди кидается на шею типам вроде Хайгейта.

При слове «прелестная» в лицо бросился жар, но в то же мгновение София осознала остальную часть фразы.

— Но… я ничего подобного не делала.

Как Ладлоу смеет сомневаться в ее поведении, если все случившееся — исключительно его вина? Он оставил их наедине, а сам помчался к своей потаскушке!

— Вчера вечером все выглядело именно так.

София открыла рот, собираясь возразить, но он поднял руку.

— Вы были без чувств большую часть нашего разговора, поэтому не знаете, что там происходило. Ваша мать, по сути, подписала брачный договор.

София вцепилась в безделушку на золотой цепочке н почувствовала, что завтрак вот-вот выскочит наружу.

Она с большим трудом проглотила комок в горле, пытаясь сохранить самообладание.

— К счастью, подобные вещи остались в прошлом. — Собственный голос показался ей слишком тонким, но хотя бы не дрожал.

— Если Хайгейт сделает предложение, у вас, вероятно, не останется выбора.

Рука, сжимавшая безделушку, задрожала, и София крепче сжала кулачок.

— Я не ставила себя ни в какое неприличное положение, и вам это прекрасно известно. Вы там были и знаете, что ничего предосудительного не произошло.

— Да, я знаю. — Его голос перекатывался по комнате, гладкий, как мед, такой же сладкий и липкий. — Но очень трудно остановить волну сплетен и начавшийся скандал.

— И все же его можно избежать, рассказав правду.

Ладлоу с непроницаемым лицом долго и внимательно смотрел на Софию.

— Я попытаюсь сделать все, что в моих силах. Можете на это рассчитывать.

Она уронила руки на колени и стиснула их.

— Спасибо.

— Но вам следует вести себя как можно осмотрительнее.

София переплела пальцы.

— Прошу вас, объясните, что это значит?

— Полагаю, вы слишком молоды, чтобы знать старые сплетни. — Ладлоу пристально осмотрел ее, но взгляд был холоден. — Да, вы тогда еще в классной комнате сидели.

София буквально заставила себя посмотреть ему в глаза и при этом оцепенела. Почему же эти яркие голубые глаза не смягчатся хотя бы чуть-чуть, почему не потеплеют?

— Какие сплетни?

— Вы наверняка заметили шрам на лице Хайгейта.

— И что с того?

— Он утверждает, что это последствие несчастного случая, в результате которого погибла его жена.

— Так говорят все в обществе. — София взмахнула рукой. — Кажется, вы не верите?

Ладлоу подался вперед и громко стукнул по полу тростью.

— Я слышал много разного о Хайгейте.

— Общество переполнено слухами и сплетнями.

— Согласен, только в некоторых из них немало правды. — Он поднялся на ноги. — Его жена погибла при ужасных обстоятельствах, а сам он спрятался в загородном поместье и провел там куда больше времени, чем требовал траур. Что бы тогда ни случилось, осмелюсь заметить, ничем хорошим это быть не могло.

Сжимая руку Джулии мертвой хваткой, миссис Сент-Клер остановилась, едва соблюдая приличия — прямо рядом с дверью в утреннюю гостиную, и проскрипела:

— Что ты делаешь?

Младшая дочь бросила взгляд в сторону Ладлоу.

— Не поощряю нежелательное внимание.

Миссис Сент-Клер вздернула подбородок. Свет, падающий сквозь окно, засверкал на ее тщательно завитых серебристо-белокурых волосах.

— В твоем возрасте ты уже не в том положении, чтобы не поощрять чье-либо внимание. Не знаю, кто хуже, ты или твоя сестра. Отказываться от таких выгодных партий! А теперь еще и скандал. Ты понимаешь, что Софию вчера застали с мужчиной?

Джулия скрестила руки под грудью.

— С каким мужчиной?

— Она что, тебе не рассказала? Надо полагать, ей очень стыдно.

— Стыдно? Почему?

Губы миссис Сент-Клер растянулись в мрачной усмешке.

— Мне следует быть довольной. По крайней мере, одну из вас мы пристроим, как положено. Иди и развлекай своего гостя. И я не потерплю, чтобы ты опозорила своего отца и меня неучтивым поведением.

— Мама, это Ладлоу. Он пришел с визитом ко мне. Ко мне! И ты хочешь, чтобы я вернулась в гостиную, зная, что испытывает к нему София, и начала хлопать глазками, словно в восторге от того, что приглянулась ему?

— Совершенно верно.

— Мама!

Миссис Сент-Клер подошла ближе и понизила голос.

— Чувства твоей сестры в данном вопросе не имеют значения.

— Да как ты можешь такое говорить?

— Благодаря ее поведению прошлой ночью на балу у Послтуэйтов уже ничего исправить нельзя. София больше не может претендовать на Ладлоу. Он никогда не возьмет ее в жены. Господи, он все видел своими глазами!

— И что же Ладлоу видел?

Джулия не могла поверить словам матери. София всегда вела себя очень осторожно и заботилась о своей безупречной репутации. Все это объяснялось довольно просто — она берегла себя для Ладлоу. А если не сможет получить его, то проживет остаток жизни старой девой.

Последние пять лет Джулия наблюдала, как сестра угасает из-за этого человека, видела боль и слезы в моменты, когда надежды Софии сводились к нулю. Она пыталась обращать внимание старшей сестры на других мужчин, но ни один из них не интересовал Софию. Любая девушка, будучи свидетелем всей этой боли, начнет оберегать свое сердце от нежных чувств.

Что уж говорить о дальнейшем… Если Джулия примет ухаживания Ладлоу, то страдания сестры только усилятся. И пусть София иногда ведет себя глупо, еще больше боли ей причинять нельзя. При этом совершенно не важно, скомпрометировали ее или нет.

— Теперь это не имеет никакого значения. — Миссис Сент-Клер решительно кивнула. — Что сделано, то сделано. Но если мистер Ладлоу заинтересовался тобой, то, клянусь богом, ты сейчас же вернешься в гостиную и будешь вести себя так, как подобает твоему положению. Уверена, слухи до тебя уже дошли. — Она подалась вперед, словно собиралась сообщить особенно пикантную сплетню. — Эго твой шанс стать графиней.

— Я не стремлюсь стать графиней.

На безупречных щеках матери появились два красных пятна, она приоткрыла рот, собираясь ответить. Джулия приготовилась к привычному словесному потоку. Последние несколько дет мать донимала ее утверждениями о том, что положение женщины в обществе ключ ко всему.

Красивая дочь состоятельного горожанина, миссис Сент-Клер в юности имела шанс приобрести титул, но граф Челтенхем в последний момент пошел на попятную и разорвал помолвку. Из-за низкого происхождения всю тяжесть скандала пришлось выдержать именно ей. Позже она вышла замуж за Чарлза Сент-Клера, обычного мистера, слишком далекого от аристократических предков, чтобы иметь титул.

Произошедшее только подтвердило ее точку зрения. Положение — это все, и миссис Сент-Клер была полна решимости сделать так, чтобы София и Джулия приобрели статус, который ей самой так и не достался. Титул — это власть. Джулия могла продекламировать эти слова, как вечную молитву.

Однако, вместо того чтобы начать ожидаемое нападение, миссис Сент-Клер поджала губы, поймала взгляд дочери и заговорила негромко и настоятельно:

— Я не хотела беспокоить тебя этим, но, видимо, у меня нет выбора.

У Джулии волосы встали дыбом. То, что могло отвлечь мать от напористых попыток убедить дочерей в необходимости выйти замуж, не сулит ничего хорошего.

— Чем «этим»?

— Твой отец… — Быстро оглянувшись, миссис Сент-Клер подошла еще ближе.

— Что на этот раз?

— Недавно он потерял значительную сумму денег.

Джулия сглотнула, руки сжались в кулаки.

— Опять?

— Да, опять! Он обанкротит нас уже до конца года, но если ты примешь предложение мистера Ладлоу, то еще сможешь нас спасти.

— Почему именно мистера Ладлоу? Может, выставить меня на аукцион на следующем же балу по самой высокой ставке?

— Я не потерплю подобной дерзости. — Миссис Сент-Клер говорила по-прежнему негромко, но в голосе ощущалась вся сила ее характера. — Если бы вы обе не были столь чертовски упрямыми и не отказывались годами от прекрасных предложений, мы не оказались бы в такой ситуации.

Джулия открыла рот и снова закрыла, не представляя, что ответить. В некотором смысле мать права. Несколько сезонов подряд требовали платьев, вееров, шляпок — все это, включая аренду городского дома, истощило семейный бюджет. Попытки отца пополнить запасы с помощью игры в карты только усугубили проблему.

В следующее мгновение Ладлоу поднялся со стула, избавив ее от необходимости отвечать. Постукивая тростью по половицам, он подошел и склонился над рукой матери.

— Всего доброго, миссис Сент-Клер. К сожалению, я должен вас покинуть.

Мать засияла, как юная леди на первом балу.

— Вы должны как можно скорее снова нас навестить.

— И я намерен сдеталь это. Мисс Джулия, надеюсь, вы передумаете.

Матери хватило такта дождаться, пока Ладлоу уйдет, и лишь потом обрушиться на дочь.

— Когда он придет в следующий раз, ты ему не откажешь. Поняла?

Позади послышался громкий всхлип. Джулия стиснула губы, повернулась и пошла утешать сестру.

Г лава 4

Бенедикт приехал в город не для того, чтобы стать участником общественных передряг. И уж совершенно точно не ожидал, что ему придется заниматься проблемами Джулии. Будь проклят этот Ладлоу с его пари.

Поскольку по Гайд-парку прогуливались толпы модно одетых людей, желающих себя показать и на других посмотреть, Бенедикт с большим удовольствием сбежал с переполненных людьми дорожек к месту, где Керзон-стрит переходила в Болтон-роу, Отсюда уже рукой подать до Беркли-сквер, где арендованный Сент-Клерами дом стремился присоединиться к избранным, куда более солидным соседям.

Бенедикт потрепал Артура по лоснящейся каштановой шее и перешел на медленный шаг, хотя до места назначения оставалось еще несколько улиц. Мощные мышцы коня напрягались от желания пуститься в галоп. Стук подков по булыжникам мостовой эхом раздавался по всему узкому переулку. Артур тряхнул головой, и пряди гривы взметнулись вверх.

— Тише, мальчик. Я знаю, что тебе не терпится, но придется подождать, пока мы не найдем местечко, где можно разбежаться.

Только не в Лондоне. Решив свой вопрос, Бенедикт уедет в имение в Кенте, где Артур может мчаться галопом многие мили, не встретив ни единой души. А пока они застряли в городе, и Бенедикт уже начал жалеть, что несколько месяцев назад, после Ватерлоо, продал свой офицерский патент.

Увидев карету, стоявшую перед домом Сент-Клеров, Бенедикт невольно крепче сжал поводья. Несложно догадаться, чей это экипаж.

— Ладлоу.

Словно дьявол, появляющийся при звуках своего имени, Ладлоу вышел из дверей дома. Бенедикт потянул поводья и заставил Артура остановиться. Что-то в походке будущего графа Кливдена говорило Бенедикту обо всем, что ему хотелось знать. Ладлоу шагал скованно, будто на деревянных ногах, как человек, которому только что отказали. А он не привык к отказам, особенно от леди.

Если бы Бенедикт был уверен, что Джулия видит его, он бы отсалютовал ей шляпой. Хмуро усмехнувшись, он развернул коня и пустил его рысью. Слава господу, его вчерашнее предупреждение не пропало даром. А пока Бенедикт опаздывает на встречу с человеком, который, возможно, заменит нынешнего проворовавшегося управляющего имением. На светские визиты времени не остается.

Грохот тяжелых колес за спиной заставил его пришпорить Артура и съехать на обочину. Четыре отличных гнедых, абсолютно одинаковых от копыт до звездочек на лбу, промчались мимо, лоснясь шкурами под бледным солнечным светом. Очевидно, Ладлоу большой любитель эффектных лошадей.

Бенедикт сжал губы. Ему не нужен повод восхищаться тем, кто так самонадеянно держит пари на Джулию, поставив на кон ее репутацию. Тогда в Итоне Бенедикт уже успел на собственном опыте разобраться, что за тип этот Ладлоу.

Он прищелкнул языком, и Артур тронулся с места. Копыта коня отбивали четкий ритм по булыжникам мостовой, а сам Бенедикт вспоминал свой первый год в школе. Хвала Господу за старшего брата, который защищал его от самого худшего. Дома по обе стороны дороги напирали, загораживая небо, и перекрывали доступ ветру. В городе можно просто задохнуться.

В сотый раз Бенедикт задумался, не напрасно ли продал патент. Пусть война с Бонапартом закончилась, но кавалерия предлагает молодому офицеру и другие возможности. Он мог бы оказаться далеко от Лондона, но в то же время далеко и от диких пастбищ Кента.

По возвращении в Кент Бенедикт обнаружил, что управляющий сбежал, а имение, брошенное на произвол судьбы, разваливается. После самого необходимого ремонта он привел в порядок конюшни и приобрел племенного жеребца. Вот только производителю нужны кобылы, а лучшее место, где можно обзавестись породистыми лошадьми, — «Таттерсолз». Можно было купить парочку лошадок прямо на месте, но тогда он не вернулся бы в город, не узнал бы вовремя о намерениях Ладлоу и не предупредил бы Джулию.

Вспомнив об этом, Бенедикт бедрами сжал круп Артура, и конь рванул вперед, на более широкие, оживленные улицы Мейфэра, огибая кареты и прохожих. Вслед что-то кричали, но это было не важно.

В этом городе слишком людно, но, возможно, он отложит свой отъезд в завещанное матерью имение, только ради Джулии. Много месяцев назад Бенедикт вернулся из Бельгии и ожидал услышать, что она вышла замуж или, по меньшей мере, обручилась. Даже в своем возрасте после всех сезонов Джулия по-прежнему считалась завидной партией и, по слухам, решительно отвергала любые предложения. И почему, когда он узнал об этом, почувствовал огромное удовлетворение?

Бенедикт встряхнулся и, пришпорив Артура, поскакал в сторону Сент-Джеймс-стрит. Его совершенно не касается, замужем она или нет. Конечно, пока Джулия не примет предложение Ладлоу. Он так волнуется за нее исключительно в память о долгой дружбе, поэтому и хочет ее уберечь.

Но когда они вчера вальсировали, Джулия так безупречно двигалась с ним в паре. Его ладони до сих пор ощущали тепло от прикосновения к ней, пусть даже через преграду в виде платья и перчаток. Конечно, Бенедикт прикасался к ней и раньше: детьми они вместе бегали по лесу, помогали друг другу перебираться через речку, подсаживали на деревья. Он не раз спасал ее от падения, когда Джулия, догоняя его, спотыкалась о свои юбки.

Но вальс — это совсем другое. Вальс — это почти объятия. Боже милостивый, во время танца ему даже захотелось пофлиртовать с ней. С Джулией! Кажется, это оказалось даже большим потрясением, чем новость, что она не замужем.

— Как тебе этот зонтик? — Джулия показала на аксеессуар из персикового шелка, вручную разрисованный изображениями попугаев и отороченный павлиньими перьями. Он свисал с руки хихикающей юной мисс, что шла и нескольких ярдах слева от них.

София едва взглянула на него.

— Прелестный. Почему бы не поискать такой в магазинах?

— Потому что он омерзителен.

Кроме того, они не могли позволить себе никаких новыx трат. Эх, если бы она решилась принять предложение лорда Броклхерста. то избавила бы семью от двухлетних расходов на ненужные бальные платья. Но он. как и прочие поклонники, был чрезмерно к ней привязан, ухаживая с излишним энтузиазмом. Ни один мужчина не будет ухаживать за молодой леди без денег и связей, если не испытывает к ней искренних чувств. А градус обожания и любовный пыл в глазах Броклхерста разбулили в ней извечный страх.

София поморгала.

— Да, пожалуй.

Вздохнув, Джулия взяла сестру под руку.

— С таким же успехом мы можем вернуться домой.

Прогулка по Гайд-парку не улучшила настроения Софии. Она шла, бессознательно здороваясь со знакомыми в этой модной толпе, постепенно уклонялась в сторону от основных дорожек, и в результате они с Джулией оказались на одиноком, никому не нужном клочке травы.

София побледнела.

— Это обязательно?

Сестра придвинулась к ней.

— Я думала, моцион пойдет нам на пользу, но от него, очевидно, никакого толка.

— Почему, Джулия? Почему Ладлоу меня не замечает?

Джулия быстро осмотрелась. Несколько девочек-школьниц на берегу Серпентайна бросают уткам кусочки хлеба. Пара молодых барышень прогуливаются по дорожкам, демонстрируя наряды, сшитые по последней моде, а верховые джентльмены пытаются привлечь их внимание. Но все они достаточно далеко, чтобы разговор сестер не был подслушан.

Джулия строго посмотрела на Софию.

— Откровенно говоря, я не перестаю удивляться, почему Ладлоу после стольких лет все еще тебе нужен.

Нижняя губа Софии задрожала.

— Тебе не кажется, что если бы я могла перестать испытывать к нему чувства, я бы сделала это?

Джулия крепче сжала запястье сестры.

— Пойдем домой.

— Нет, только не домой.

— Почему же?

— Я не хочу… — Голубые глаза Софии уставились на что-то за спиной Джулии. — О нет!

Повернув голову и проследив за взглядом сестры, Джулия увидела нахмуренное лицо леди Уэксфорд, виднеющееся из-под козырька шляпки.

София напряглась.

— Проклятие, она нас заметила.

Джулия снова повернулась к сестре.

— И что такого?

— Ну вы и нахалка, показываться на публике после вчерашнего вечера, — неодобрительно прошипела леди Уэксфорд.

Вздернув подбородок, Джулия повернулась, чтобы встретить пожилую даму с высоко поднятой головой.

— И что это значит?

Леди Уэксфорд осмотрела Джулию с ног до головы, затем кивнула, точнее, слегка дернула головой.

— Ничего удивительного, что София вам не рассказала. Вряд ли то, что она сделала вчера вечером, является поводом для гордости. Существуют и другие способы привлечь внимание, которые не приводят к полному светскому краху. — Перья на ее шляпке затрепетали. Леди Уэксфорд шагнула вперед. — Если у вас имеется хоть капля здравого смысла, юная леди, вы будете держаться подальше от общества, пока дело не разрешится. Не понимаю, почему миссис Сент-Клер не держит вас в ежовых рукавицах. Ей следовало бы давно понять, где ее место, и объяснить это вам.

Джулия набрала побольше воздуха в грудь, чтобы ответить, но София сильно ткнула ее локтем в ребра.

— Пожалуйста, хоть ты не ввязывайся, — пробормотала София.

— И что все это значит? — спросила Джулия, когда леди Уэксфорд поплыла дальше по дорожке.

— Не здесь. — София взволнованно огляделась. — Мама возмущалась так громко, что не было ни малейшей возможности замять дело. Достаточно сказать, что из-за леди Уэксфорд мама считает, что я скомпрометирована.

Они проталкивались сквозь толпу, чтобы выйти на улицу. ведущую к дому. Сестры шли, а нарядно одетые дамы постоянно поворачивались в их сторону.

— О, теперь все на нас смотрят, — прошептала София. — Они уже слышали, я уверена, что слышали.

— А какое отношение леди Уэксфорд имеет к происшествию на балу у Послтуэйтов?

— Она его сестра.

Джулия остановилась посреди дорожки и вынудила модную толпу расступиться, обходя их с обеих сторон.

— Сестра? Тебя скомпрометировал граф Хайгейт? Почему же ты мне раньше не сказала?

Их мать была знакома с леди Уэксфорд, но, несмотря на это, о репутации Хайгейта Джулия знала лишь то, что он скорее был отшельником, чем повесой.

— Тс-с-с, — прошипела София, щеки которой уже пылали. — Хочешь, чтобы сплетен стало еще больше?

— Ты знаешь, что они будут сплетничать в любом случае. — Джулия взяла сестру за руку и направилась к выходу из парка. — Леди Уэксфорд что-то не спешила помочь тебе выпутаться.

— Эго так глупо. Ничего предосудительного не произошло, и если бы мама не подняла шум, все бы осталось незамеченным. — София вытерла ладони об юбку. — Да еще в присутствии Уильяма.

Возможно, именно поэтому София и не захотела рассказывать все до конца.

— Да, это нелепо, — согласилась Джулия. Любовь сестры к Ладлоу превосходила своей абсурдностью даже так называемый скандал, но Джулия не собиралась говорить об этом сейчас. Она и прогулку-то предложила только для того, чтобы отвлечь мысли Софии от поведения Ладлоу. — Пожалуй, я готова биться об заклад, что мама устроила весь этот спектакль только ради возможности манипулировать сложившимся положением.

София мрачно посмотрела на нее.

— Я ее совсем не понимаю. Она могла промолчать. Все, что ее волнует, — это положение человека в обществе. Она вообще не думает о любви, а ведь могла бы вспомнить свое прошлое. Ей следовало бы все это прекратить.

— Тот граф ее бросил. Вряд ли он отвечал ей взаимностью, раз так легко отказался от мамы.

Кроме того, Джулия не была уверена, что сама мать любила графа за что-нибудь, кроме титула, и точно знала, что эта тема приведет только к ссоре. София же хотела верить, что мать страдала от такой же неразделенной любви, какую она сама питает к Ладлоу.

— Почему из этого никогда ничего хорошего не получается? — Голос Софии дрогнул. Если эта прогулка и принесла поначалу какую-то пользу, то теперь все улетучилось.

— Думаю, у некоторых получается, — твердо заявила Джулия в надежде предотвратить очередное рыдание.

— Правда?

— Правда. Забудь о сердечных страданиях и выбирай мужа среди тех, кем восхищаешься и кого уважаешь.

София возвела глаза к небу из-под полей своей шляпки.

— Дальше ты скажешь, что я должна искать себе в пару мужчину цивилизованного и разумного.

— Верно.

— И ты действительно веришь, что такой брак сделает тебя счастливой?

В чем-то София права. Такой брак не принес счастья матери, но, с другой стороны, безрассудная страсть Софии к Ладлоу ничем не лучше. Где-то в водовороте чувств и сантиментов должна присутствовать твердая почва. Джулия подозревала, что отыщет ее в углу бального зала, среди других старых дев.

Г лава 5

Бледное солнце пробивалось сквозь дымку, но тепла не приносило. София плотнее закуталась в накидку, спасаясь от резкого ветра., больше похожего на февральский, чем на апрельский. Его потоки проникали лаже в крохотный сад городскою дома.

Хотя весна в Лондон явно нс спешила, София пришла сюда, чтобы выполоть прошлогоднюю поросль. Пора готовиться к грядущему лету. В любом случае приятнее дрожать среди кустов роз, чем сидеть в доме, с ужасом ожидая визита Хайгейта.

По всем правилам он должен был нанести визит еще вчера, вместо Уильяма. Если она пробудет снаружи достаточно долго, терпеливо обрезая сухие ветки и обрывая завядшие листья, то даже сможет убедить себя, что Хайгейт не придет вовсе. А если он не придет, то, может быть, вся эта история просто забудется.

Как будто такое может случиться.

Тут секатор соскользнул, острое лезвие распороло кожаную перчатку и вонзилось в мягкую подушечку указательного пальца. Пытаясь сморгнуть слезы, София стянула перчатку и сунула порезанный палец в рот.

— Черт возьми. — Если бы мама услышала такое неподобающее для леди слово, ее бы хватил удар. — Чертовщина и проклятие. — Так даже лучше, жаль, мама не слышит. Это она виновата в том, что София попала в такое нелепое положение. Если бы мама промолчала, они бы с легкостью скрыли скандал. Но на это нет ни малейшей надежды, если миссис Сент-Клер преисполнилась решимости выдать дочь ради титула.

— Это китайская роза? — послышался низкий мужской голос. Тот самый голос.

София нехотя подняла глаза.

Граф Хайгейт склонился над кустом, который она подрезала.

— Очаровательный экземпляр. И очень редкий.

Он опустился рядом с ней на колени, поднял с гравийной дорожки секатор и несколькими ловкими движениями срезал все лишнее.

— Ну вот, так гораздо лучше. Если оставить сухие ветви, они не будут цвести должным образом. — Хайгейт повернулся и поймал ее взгляд. — Но, подозреваю, вы это уже знаете. Должно быть, летом тут очень славно — такой небольшой мирный оазис среди городской суеты.

София вынула палец изо рта.

— Обычно я не бываю тут до конца июня. Мы всегда посещаем каждый из домашних приемов, на который маме удается получить приглашение.

Хайгейт сел на корточки.

— Жаль тратить столько времени на уход за розами, если у вас нет возможности ими наслаждаться.

София небрежно дернула плечом.

— Мне нравится за ними ухаживать. Это помогает чувствовать себя полезной.

— Да вы еще и порезались.

София посмотрела на палец: пульсировало уже не так сильно, но кровь тонкой струйкой все еще стекала вниз. Хайгейт сунул руку в карман и вытащил носовой платок. Не сказав ни слова, он взял ее за руку и замотал порезанный палец тонкой тканью.

Сильные пальцы сжимали ее ладонь. София смотрела на рыжевато-коричневую перчатку: ее белая ручка казалась совсем крохотной по сравнению с его. Ладлоу практически прямым текстом заявил, что этой самой рукой Хайгейт убил свою жену.

Краем глаза София рассматривала его обветренное лицо: ровные, слегка суровые черты, глубоко посаженные темные глаза, седые пряди в волосах — никто бы не назвал его красивым. Может быть, мужественным, но не красивым, только не с этим шрамом на всю щеку. Он излучал спокойствие или даже смирение, а когда заговорил на столь приземленную тему, как уход за садом, София уже с трудом могла помыслить о нем как о человеке, способном на насилие.

Хайгейт был добр к ней: он очень осторожно забинтовал порезанный палец, пожертвовав при этом своим носовым платком. Впрочем, и тогда на балу, когда она была для него совершенной незнакомкой, он беспокоился лишь о ее благополучии.

Он кажется довольно славным джентльменом, но, помоги господи, ей хочется, чтобы Хайгейт так и остался для нее чужим. И тогда, возможно, Ладлоу нанесет визит ей, а не сестре. София изо всех сил старалась отогнать мысль о том, что Уильям проявлял повышенный интерес к Джулии еще до того губительного обморока. Но эта мысль все настойчивее пробивалась наружу, как цепкая крапива, пытающаяся пролезть между булыжниками мостовой. Возможно, сестра сделала что-нибудь для привлечения внимания Ладлоу? В животе возник холодок, не имеющий ни малейшего отношения к погоде. Нет, Джулия не способна на такое предательство.

— Зачем вы пришли? — спросила София.

Хайгейт моргнул, но не отпустил ее руку.

— Простите мои дурные манеры, — торопливо добавила она. — Вы уже дважды проявляли ко мне доброту.

— Вероятно, мне следовало вовремя остановиться. — Во взгляде промелькнул смех, морщинки возле глаз углубились.

— Что это значит?

Уголок его губ дернулся вверх.

— Только одно: будь я чуть более бессердечен в тот первый раз. вы бы не оказались в столь сложном положении.

— О. — София покосилась на их соединенные руки. — Вы хотите скатать, что нужно было оставить меня без сознания лежать на полу?

Его смех отразился где-то в глубине нее. От кожаной перчатки исходило тепло, согревающее руку. Как это странно.

— С моей стороны было бы весьма эгоистично не сделать этого, вы согласны?

София невольно улыбнулась и подняла взгляд.

— Не смею вас винить. Оставь вы такое препятствие прямо посреди коридора, на вас бы обрушились все светские матроны.

Его улыбка исчезла, и Софию охватило странное разочаровапие. Хотелось, чтобы он снова засмеялся.

Она не могла вспомнить, когда в последний раз смеялась вместе с мужчиной просто ради удовольствия. София провела пять лет, избегая всех возможных ухажеров и тревожась только об одном: встретятся ли они с Уильямом, а если встретятся, то сможет ли она привлечь его внимание. За это время Софии уже забыла, как расслабляться и наслаждаться жизнью, поэтому ей очень хотелось, чтобы эти минуты продлились чуть дольше.

— А вместо этого из-за меня моя сестра выплеснула на вас свой яд. — В его голосе ощущалась горечь. — Приношу свои извинения за все, что она наговорила вам в парке.

— На говоритла? Но как…

— Она позаботилась о том, чтобы и я узнал об этом. Насколько мне известно, она назвала вас нахалкой.

София уставилась на свои пальцы, лежавшие в его ладони. В его устах слово «нахалка» неожиданно прозвучало комплиментом.

— Это ерунда.

— Ничего подобного, и вам это известно. — Хайгейт набрал в грудь побольше воздуха. — Вы должны узнать, зачем я пришел.

София попыталась выдернуть руку, но он держал ее крепко. Вздохнув, она перестала тянуть.

— Прошу вас, произнесите положенную реплику, чтобы я могла вам отказать, и покончим с этим фарсом.

— Мисс Сент-Клер. — Хайгейт произнес это настолько серьезно, что София невольно посмотрела ему в глаза. — Вы не можете мне отказать и должны это понять.

Она снова попыталась выдернуть руку.

— Почему не могу? Вам известно, сколько предложений я уже отвергла?

— Ни одно из них не имело такого значения. Это предложение вы отвергнуть не можете.

— Но почему?

— Разве вы не понимаете, какой ущерб нанесен вашей репутации? Я не думаю, что спутница Ладлоу будет молчать. Если вы отвергнете мое предложение, вам больше никогда не сделают ни одного.

— Может быть, мне ни одного и не нужно. — Ложь, но несущественная. Шансы на то, что Ладлоу упадет на одно колено и будет просить ее руки, таяли, как снежинки в мае. Этого больше нельзя отрицать, особенно теперь, когда он начал наносить визиты Джулии.

Джулия.

София потратила все эти годы на безответные чувства к мужчине, а он нацелился на ее сестру. Рот наполнился желчью, и София с трудом сглотнула.

Она махнула рукой.

— Я уже практически старая дева.

— Исключительно по собственному выбору.

Она пожала плечами.

— Пожалуй.

— Сколько вам лет?

— Двадцать три.

— Такая юная, — пробормотал Хайгейт столь тихо, что Софии пришлось сильно напрячь слух, чтобы разобрать слова. — Полагаю, вполне естественно, что вы пока не осознаете всех последствий.

София даже задохнулась от возмущения. Как она может не осознавать последствий? Пусть для него она юная, но это же не значит, что она дурочка. София с силой дернула руку, вскочила на ноги и направилась прочь.

За спиной послышался скрип сапог по гравию. Она давно знакома со светским обществом, но до сих пор не встречала человека, равного Хайгейту в самоуверенности, что говорит о многом. Он поймал ее руку, София резко повернулась, и их глаза оказались на одном уровне. Может, он как Наполеон — нехватку роста компенсирует гордостью?

— Чего же я не осознаю, милорд? Пожалуйста, объясните мне доходчиво.

Хайгейт наклонил голову.

— Приношу свои извинения. Сейчас мы практически незнакомы, но со временем научимся ладить.

София вздернула подбородок и подавила удовлетворенную улыбку, когда он чуть приподнялся на цыпочки, чтобы остаться на одном уровне.

— Уверяю вас, такого не произойдет. Если до этого я и не планировала вам отказывать, то сейчас чаша весов склонилась не в вашу пользу.

— Я вижу, вам наплевать на свою репугацию. На мою тоже?

Внезапно ее охватило чувство благодарности к Уильяму. Сам того не подозревая, он предоставил ей оружие против Хайгейта.

— Ваша репутация вас опережает, милорд.

Долгие несколько секунд он смотрел на нее пронзающим, оценивающим взглядом. Покрасневшие щеки слегка защищали ее от ощущения прозрачности, как будто последние желания и надежды лежали перед ним обнаженные. Взгляд Хайгейта раздевал ее.

София задрожала и плотнее закутала плечи накидкой.

— Значит, вы слышали о моей первой женитьбе, — наконец, произнес он.

Победа была близка, и она позволила себе улыбнуться.

— Да.

Хайгейт махнул рукой.

— Разумеется, исключительно сплетни. И что же вы слышали?

София прикусила губу. Не может же она обвинить его и убийстве. Он вхож в общество. Ее родители впустили его в свой дом. То, на что вчера утром намекал Уильям, вряд ли является предметом всеобщего обсуждения.

А если серьезно поразмыслить, то леди Уэксфорд ни за что не позволила бы брату показаться у Послтуэйтов, приложи он руку к гибели своей жены. Эта мысль, конечно, то еще утешение.

— Сплетни, как вы и сказали, — отозвалась София.

— Если вас это успокоит, я расскажу вам о случившемся. Все довольно просто: я заключил то, что считал удачным браком. Но то, что считается удачным в обществе, и то, что является удачным на самом деле, — две совершенно разные вещи. В двух словах — мы с ней совершенно не подходили друг другу, но осознали свою ошибку слишком поздно.

В сад ворвался ветер, закружил сухую листву и поднял края воротника Хайгейта к подбородку. София ссутулила плечи.

— Понимаю. — Но она не поняла. Точнее, не полностью. Его объяснение затронуло только половину истории. Но может быть, он никогда не слышал мрачных намеков. Разве одно это не опровергает их?

— Не уверен, что понимаете. С того времени я предпочитаю избегать подобных хитросплетений и держусь в стороне от общества. Слухи и сплетни превратили мой брак в то, чем он был, об этом не перестает напоминать мне моя сестра.

— Я не понимаю. Зачем же вы делаете мне предложение, если не хотите жениться снова?

Хайгейт потер руки. От резкого ветра щеки его покраснели.

— Я должен жениться. Мой долг оставить после себя наследника, чтобы передать ему титул.

— Для этого именно во мне нет никакой необходимости. Подойдет любая молодая мисс. Даже вдова.

Хайгейт тяжело вздохнул.

— Теперь у меня нет другого выбора, кроме как сделать предложение вам. И вы должны это понять. Не сделай я этого, да еще принимая во внимание мой первый катастрофический брак, любая приличная семья меня отвергнет. Мне не нужны новые черные метки на своем имени.

В душе Софии закипел гнев, но его жар немногим согревал в этот холодный день.

— Значит, вот оно как. Из-за нескольких минут мне диктуют, как провести всю оставшуюся жизнь. А я даже не могу назвать это неосмотрительностью. Боже мой, тем вечером вы меня даже не поцеловали, и нас все-таки вынуждают к браку, браку, должна добавить, которого никто из нас не хочет!

Хайгейт положил руки ей на плечи, скользнул ладонями по шерстной накидке вверх к шее, обхватил ладонями ее лицо и погладил скулы.

София втянула полные легкие холодного воздуха. Его глаза сверкнули уже знакомым ей напряжением, которое она замечала раньше во взглядах прежних поклонников. Впрочем, Софии никогда не поддавалась соблазну позволить поцеловать себя. Стоило ей уловить малейший намек на приближающийся поцелуй, она резко поворачивала голову, подставляя щеку.

Помешать Хайгейту будет сложнее, ведь его хватка прожигает плоть.

— Хотите скрепить сделку поцелуем? Или находите меня слишком отталкивающим?

София уловила в ею словах внезапную горечь. Пусть нельзя назвать внешность Хайгейта классической или точеной, но он не был отвратительным. И эта мысль потрясла Софию до глубины души. Когда-то она поклялась, что не поцелует ни одного мужчину, кроме Уильяма! А сейчас, стоя в саду под низко нависшим небом, чувствует себя заинтригованной.

— Я не считаю вас отталкивающим. — Ее щеки запылали.

Губы Хайгейта растянулись в ироническом подобии улыбки.

— Вы просто искушаете меня, хочется проверить искренность ваших слов.

Взгляд бездонных глаз сосредоточился на ее губах. София стиснула пальцами юбку в предвкушении неизбежного. Его губы неотвратимо приближались…

И вдруг он опустил руки. Она непроизвольно прижала ладони к горящим щекам, но собственное прикосновение показалось ей жалким.

— Лучше не поддаваться искушению, — пробормотал Хайгейт, — не то мы и в самом деле окажемся связаны на всю жизнь.

София покачала головой.

— Я не понимаю. Разве не для того вы пришли, чтобы сделать мне предложение?

— Да, для этого. И чтобы спасти свою репутацию, вы должны его принять. Однако, если мы поведем себя достаточно осторожно, нам не придется доводить дело до алтаря.

— И как же мы это сделаем?

— Очень просто: проведем неделю-другую обрученными, а затем я, как джентльмен, позволю вам расторгнуть помолвку, если вы того пожелаете. Это вам подходит, мисс Сент-Клер?

Бенедикт прислонился щекой к теплому боку гнедой и всем телом навалился на ее бедро. Фыркнув, она, как и полагается, подняла изящное копыто. Хорошо обучена, хотя и немного нервная.

Рассматривая копыто, он глубоко вдохнул.

Ноздри заполнил чистый, резкий запах свежего сена. Денники «Таттерсолза» содержатся лучше, чем многие публичные дома Лондона или, если уж на то пошло, армейские лагеря. Все ради конской элиты и благородных клиентов, которым пытаются угодить торговцы лошадьми.

Бенедикт мягко отпустил копыто, и кобыла снова встала на все четыре ноги. Хвост хлестнул, отгоняя несуществующую муху. Ревелсток похлопал ее по тяжелому крупу, и могучие мышцы дернулись от его прикосновения.

— На скачках в Ньюмаркете ты отлично пробежала, верно?

Она тоненько заржала в знак согласия.

Подойдя к голове, Бенедикт вытащил из кармана пальто морковку и поднес кобыле на раскрытой ладони. Мягкие бархатные губы подобрали угощение. Кобыла захрустела морковкой и ткнулась носом в ладонь, рассчитывая на добавку. Умные влажные глаза смотрели на Бенедикта.

Он протянул руку и погладил белую полосу на ее морде.

— Экая досада с этой. — Услышав грубый акцент конюха, Бенедикт поднял глаза. — Ежели хотите беговую, вам бы лучше поглядеть вон тама. Эта такие надежды подавала, покуда не сломалась.

— Я приехал на рынок не за скакуном. Мне нужна племенная кобыла.

Конюх оперся локтем на стенку денника.

— Ну, тут ее никто не побьет. Эдакая родословная. Ейное потомство пять лет подряд побеждало в Аскоте, это уж точно.

— Ты уже все? — послышался в проходе утомленный голос Аппертона. — У меня есть неотложное дело, никак не связанное с конской плотью.

Проглотив напрашивающийся ответ по поводу не лучшего вкуса Аппертона в любовницах, Бенедикт последний раз хлопнул кобылу по крупу и вышел из денника, запомнив кличку и номер лота.

Нефертари. Королевское имя для призера.

Аппертон стоял, прислонясь к дверке пустого денника, скрестив руки на парчовом жилете и выставив вперед одну ногу. На фоне грубо обработанного дерева и тюков соломы его начищенные гессенские сапоги, замысловатый узел галстука и искусно взлохмаченные песочного цвета волосы казались крайне неуместными. Этот человек мог, конечно, воображать себя денди, но Бенедикт знал его как верного, преданного друга.

— С каких это пор ты начал возражать против лошадей? — поинтересовался Ревелсток.

— Вовсе я не возражаю. — Аппертон оттолкнулся от стенки. — Я их люблю, когда они выигрывают мои ставки. Просто предпочитаю не взаимодействовать с этими созданиями. Уж если я со всех сторон наглаживаю существо женского пола и бормочу милые пустячки, то мне хочется, чтобы оно ответило взаимностью.

Бенедикт выгнул бровь.

— И когда в последний раз женщина подпустила тебя так близко?

Раздувшись в фальшивом негодовании, Аппертон ткнул пальцем в сторону друга, который уже приготовился к словесному обстрелу, но так его и не дождался. Аппертон вдруг что-то буркнул, глядя поверх плеча Бенедикта.

Ревелсток ощутил укол нехорошего предчувствия, и волосы у него на затылке встали дыбом. Он резко повернулся.

Сверкая в широкой улыбке идеальными белыми зубами, по проходу шел Уильям Ладлоу.

— Послушайте, ну разве это не удача?

Бенедикт попытался улыбнуться в ответ, но побоялся, что лишь скорчил гримасу. С его точки зрения, две встречи подряд за короткий промежуток времени вряд ли можно назвать удачей.

Аппертон шагнул вперед, расправив плечи с ненужной силой — наверняка предостерегая друга.

— И в самом деле удача, — громко воскликнул Аппертон. В соседних денниках зашуршала солома — их обитатели нервно зашевелились. — Никогда не думал, что вы интересуетесь лошадьми. Что вас сюда привело?

— Хочу купить что-нибудь пороскошнее, знаете ли. Что-нибудь соответствующее моему новому положению.

— А. — Аппертон даже глазом не моргнул.

Зато Бенедикт стиснул зубы. Его лицо настолько одеревенело, что, должно быть, напоминало маску.

— Слышал, в понедельник выставляется отличная кобылка, — продолжал Ладлоу. — Решил зайти увидеть своими глазами. По кличке Нефертити.

— Нефертари, — проскрипел Бенедикт.

— Да, точно. — Ладлоу прошел мимо Аппертона. — Конюх сказал, она где-то тут.

Бенедикт переступил с ноги на ногу, перегородив Ладлоу дорогу.

— Она вам ни к чему.

— С чего бы это?

Бенедикт вдохнул: свежее сено, дерево, кожа, лошади. Обычно эти запахи ею успокаивали. Но не сегодня. Не сейчас. Вместо того чтобы указать на очевидное, он предпочел насмешку. — Не думал, что аристократы ездят верхом на кобылах.

Аппертон выгнул бровь.

— Вы к нему прислушайтесь, старина. Когда дело касается лошадей, он понимает, что к чему.

Улыбка Ладлоу не дрогнула.

— О, я хочу купить ее не для себя. — Он чуть подался вперед, так по-мужски конфиденциально, словно они с Бенедиктом — старые школьные друзья. — Я подыскиваю себе жену, и моя невеста должна ездить верхом с шиком.

Аппертон громко закашлялся.

Нефертари оттянула уши назад и грациозно тряхнула головой. В деннике чуть дальше по ряду лягнула стену другая лошадь,

Бенедикт сжал кулаки, но не мог сказать вслух, какой законченный идиот этот Ладлоу, если рассчитывает завоевать Джулию при помощи оседланной лошади.

— И все-таки эта вам не подходит. Ее отстранили от скачек, потому что она сломалась. Она годится только для солнечных пастбищ и разведения.

Ладлоу постучал себя по подбородку безупречно наманикюренным пальцем.

— Я полагаю, вы кое-что знаете о лошадях, верно? Скажите, если есть желание удивить леди по-настоящему первоклассным скакуном, что бы вы порекомендовали?

Кашель Аппертона перешел в сипение, покрасневшие шаки побагровели. Неужели он настолько глуп, что готов смеяться над нечаянной двусмысленностью?

— Если не можешь сдержать свое недоразвитое чувство юмора, — рявкнул Бенедикт, — может, просто выйдешь на улицу?

Грудь Аппертона высоко вздымалась — он пытался вдохнуть воздух. С большим трудом ему все же удалось перевести дыхание.

— Ну давай, — выдохнул Аппертон. — Ответь человеку на вопрос.

— Все зависит от леди. Одни предпочитают ходить пешком, другие — ездить в карстах.

— Чепуха! — взорвался Ладлоу. — Они все любят ездить верхом, просто некоторым необходимо подучиться.

Уголки губ Аппертона дернулись, но друг гневным взглядом заставил его успокоиться.

— Утонченность не для таких, как ты.

— Ой, да брось ты, Ревелсток. Можно подумать, что ты потерял чувство юмора.

— Или можно сказать, что я предпочитаю подождать, пока станет по-настоящему смешно.

Ладлоу сделал еще один неуверенный шаг в сторону денника Нефертари.

— Как вы думаете, могу я?..

Бенедикт вряд ли мог ему помешать. Он не владелец Нефертари пока. Подавив вздох, он отошел в сторону, освободив Ладлоу проход.

— Ах! Ну разве ты не красотка?

Аппертон выгнул бровь.

— Пожалуй, им необходимо побыть наедине.

Бенедикт с радостью бы согласился с этим предложением, да только он хотел убедиться, что Ладлоу не решит увести Нефертари прямо у него из-под носа вопреки тому, что для его целей кобыла совершенно не годится.

— Как следует посмотрите на ее колени.

— Восхитительная вещь — дамские колени, — заметил Аппертон. — Вам, наверное, захочется провести по ним руками.

Бенедикт снова гневно посмотрел на него.

— Если тебе нечего добавить по делу…

Аппертон пожал плечами.

— Просто убиваю время, пока мы не сможем перейти к чему-нибудь более приятному.

Ладлоу высунул голову из денника.

— Провести руками по ее ногам, вы сказали? Зачем?

— Напомни-ка мне, почему все леди сходят по нему с ума?

Проигнорировав язвительное замечание друга, Бенедикт снова вошел в денник. Подавив желание толкнуть Ладлоу в свежую кучу навоза, он наклонился и обеими ладонями обхватил ближайшее колено кобылы.

— Если вы понимаете, куда смотреть, то заметите, что она больше не в состоянии быстро скакать. У нее распухшие суставы. Они гораздо горячее, чем должны быть. Спокойная, приятная жизнь в деревне — вот все, что ей осталось, а после того как она хорошенько отдохнет, сможет принести одного-двух жеребят.

По крайней мере, это именно то, что Бенедикт рассчитывал получить от нее.

Из ноздрей Нефертари вырвалась струя теплого воздуха, Переступив ногами по соломе, она с надеждой принюхалась к карманам Бенедикта.

Он потер рукой ее костлявую морду.

— Прости, старушка. Морковка, кончилась.

— Держи. — Ладлоу вытащил кусок сахара и протянул его лошади на раскрытой ладони. Нефертари оттолкнула Бенедикта и слизнула угощение. — Полагаю, увидимся на аукционе, Ревелсток.

Г лава 6