Всё позволено

Глава 5

Джейк тихо пробирался наверх. Он осторожно переступил через ступеньку, которая, он знал, скрипела очень громко. Ему нужно было лишь зайти в свою комнату, взять брюки от тренировочного костюма и зубную щетку из ванной. Затем он вернется вниз, где мать соорудила ему постель на диване — из овечьей шкуры и пары старых стеганых одеял.

Остальные члены семьи Маккейб улеглись через час после того, как Бонни и Дин наполнили подарками пасхальные корзинки для детей. Джейк смотрел, как его брат и невестка с фонариками в руках ищут место, где спрятать корзинки, и при этом сами радуются, как дети.

Он смотрел на блуждающие огоньки и прислушивался к легкой болтовне супругов. Джейк никогда не завидовал своему брату — до сих пор. У Дина были любящая жена и дети, которых он обожал и которые обожали его. Его брат — счастливый человек.

Джейк даже не мечтал об этом. Работа полицейского не способствовала укреплению семейных отношений. Он видел, как рушатся браки многих парней из его отделения, от стресса, внеурочных дежурств и вечной неопределенности. Он не хотел сам испытать такое. Решение не заводить семью было твердым, пока Джейк не встретил Миранду. Она заставила его поверить в счастливое будущее. Она заставила его поверить в то, что у него может быть такая же семья, в которой он вырос. Такая же семья, которая была сейчас у Дина…

Проходя мимо комнаты, где спали родители, Джейк услышал громкий храп отца. Его родители — хорошие люди, глубоко преданные своей семье. Они защищали его самоотверженно, без всяких оговорок. И когда Джейк увидел, что за ними стали охотиться журналисты, он был в ярости. Он видел, как мать выходила из Женского клуба Буффало и на нее со всех сторон набросились папарацци с фотокамерами.

Но окончательно добило Джейка предательство жены. Она дала эксклюзивное интервью одной местной газете, где подробно рассказала о его мерзкой натуре. Миранда поведала о том, как он приходил домой после смены и запирался в мастерской, чтобы предаться своему гнусному ритуальному действию.

— Я никогда по-настоящему не знала его, — заявила она в конце.

Возможно, она была права. А он, в свою очередь, просто не знал Миранду — женщину, которая предала его. Женщину, у которой, как Джейк выяснил позже, был любовник. Женщину, которая решила избавиться от их нерожденного ребенка.

На следующий день Бонни была остановлена возле танцевальной студии, которую посещала Джилл, теми же телевизионщиками, жаждущими найти еще больше грязных подробностей.

— Ты боишься своего дядю? — спросил репортер Джилл, пытавшуюся спрягаться за мать. Когда Бонни попыталась пройти мимо него, он задал другой вопрос: — Вы не замечали признаков того, что этот мужчина не годится для работы в полиции? Не догадывались, что в результате могут погибнуть невинные люди?

— Мама, что хочет этот человек? Почему он так говорит о дяде Джейке?

Выражение ужаса и замешательства на лице Джилл будет теперь преследовать его до могилы. Именно тогда Джейк решил уехать из города. Он не мог больше подвергать подобным испытаниям свою семью.

Джейк дошел до своей спальни. К его облегчению, Кара оставила дверь приоткрытой. Он тихо потянул за ручку и сжал зубы, когда дверные петли протестующе скрипнули. Еще пошире — и тогда он проскользнет в образовавшийся проем. Когда дверь скрипнула второй раз, он увидел силуэт женщины, вскочившей на кровати.

Время мгновенно открутилось назад, и Джейк снова пережил этот ужас… Женщина закричала, ребенок заплакал. В воздухе разнеслось эхо выстрелов. Затем наступила тишина, нарушенная лишь отчаянным воплем молодого полицейского, находившегося в его подчинении: «Нет! Боже, нет! Что я наделал!»

— Д-джейк?

Голос Кары вернул его к реальности. Хотя в комнате было темно, ему не надо было видеть выражения ее лица, чтобы догадаться — она перепугана до смерти. И не удивительно: он тихо прокрался внутрь и теперь стоял возле ее кровати, тяжело дыша, как какой-то извращенец.

— Прости. — Проведя рукой по лицу, он собрался с мыслями. — Да, это я. Мне нужна… мне нужна… моя зубная щетка. Прости, — пробормотал он второй раз, нетвердой походкой направляясь к ванной комнате.

Оказавшись внутри, Джейк плеснул холодной воды себе в лицо. Затем оперся руками на раковину и медленно выдохнул. Хорошо, что было темно и он не видел своего отражения в зеркале, висевшем на стене.

Почему бы не оставить прошлое позади?

Он знал, что сказал бы психолог, работавший в их отделении. Потому что ничего не изменилось. Проблема не была решена. Именно поэтому полицейский психолог рекомендовал ему продолжить психотерапию, когда Джейк решил оставить службу в полиции. Но Джейк считал, что никакая терапия уже не изменит случившееся. Кроме того, ему нужно было заниматься ремонтом гостиницы. Его мысли и руки были заняты. Поэтому психотерапия ему больше не нужна.

Или была не нужна. До недавних пор.

Кара сидела на кровати, когда он вышел из ванной. Она крепко сжимала на груди халат. Она подбросила полено в огонь, оно только стало разгораться, и в слабом отблеске огня Джейк увидел ее лицо. Оно не было испуганным, скорее встревоженным.

— Я разожгу нормальный огонь, — предложил Джейк. — Тебе надо было помешать угли перед тем, как бросить туда полено. Иначе оно не разгорится.

— Единственный огонь, который мне приходилось разжигать, это на газовой плите, и то с помощью пульта управления, — грустно призналась Кара.

— Это более практично. — Джейк, опустившись на колени, помешал угли кочергой, и они ярко вспыхнули.

— Я знаю, но мне нравится смотреть на огонь и слушать, как трещат дрова. Это напоминает мне детство — ведь я была скаутом и ходила в походы.

Джейк через плечо взглянул на нее:

— Ты была скаутом? Не обижайся, но мне трудно представить себе, как ты разбиваешь палатку и мажешься от комаров какой-нибудь мазью.

— Да, так и было. На самом деле я была девчонкой-сорванцом. — В ее голосе прозвучала улыбка, когда она добавила: — Отец часто дразнил меня, потому что считал, что я должна была родиться мальчиком. В шутку он называл меня Карлом. И мама очень сердилась на него за это.

Джейк не мог представить себе, что эта хрупкая, изысканная женщина, сидевшая перед ним на краю кровати, когда-то хоть отдаленно напоминала мальчишку.

— Но что произошло потом?

— Я обнаружила, что существует противоположный пол, и решила снова стать девочкой.

— Хорошее решение. — Джейк поднялся. — Я ухожу. Я не хотел тебя будить. И прости, если испугал тебя.

— Ты меня не разбудил.

— Не могла уснуть?

— Нет. — Смех ее прозвучал очень неожиданно, но Джейку он понравился. Она, без сомнения, думала о своем сыне.

Джейк тоже о нем думал. Он представил себе, как выглядит мальчик, и задумался о том, почему Кара рассталась с отцом ее ребенка.

Но вслух он произнес совсем другое:

— Если ты проголодаешься, то на плите в кастрюльке суп. Ты можешь разогреть его. Плита газовая, поэтому она работает.

— Не обижайся, но, если я съем тарелку супа-чили, который приготовила твоя мать, тогда вообще никогда не усну.

Настала его очередь улыбнуться:

— Хочешь сказать, я не предупредил тебя о том, что он очень острый?

— Предупредил. Но у меня после него была изжога.

Кара улыбнулась, и Джейк взглянул на ее губы. Возбуждение, которое он пытался в себе подавить, снова охватило его. Сглотнув комок в горле, он отвел глаза в сторону:

— Мама выиграла конкурс на лучший суп на ежегодном слете кулинаров в Ниагара-Сквер.

— А моя мама ничего не готовила, — зачем-то сказала Кара. — Приготовлением еды занимался отец. У него это прекрасно получалось, хотя он иногда изобретал такие диковинные блюда, которые не желал есть даже наш золотистый ретривер.

Уже второй раз она упомянула своих родителей. И второй раз, несмотря на ее улыбку, Джейк уловил нотку печали.

— Ты говорила, что твои родители погибли в автомобильной аварии…

Лицо Кары изменилось, когда она кивнула:

— Это было пять лет назад.

— Количество лет не имеет значения. Это по-прежнему больно. — Джейк откашлялся. — Я представляю себе…

— Да. Больно. Спасибо тебе.

— За что?

— За понимание того, как я тоскую по ним. Но я стараюсь не упиваться своим горем.

— Но ведь ты не забываешь о них. И никогда не забудешь.

Она кивнула:

— Они направлялись ко мне, когда попали в аварию.

Точно так же, как она ехала к своему сыну, когда попала в метель. Теперь он понял, до какой степени Кара напугана. Она рисковала своей жизнью ради того, чтобы увидеть сына.

Кара встала, туго затянув на себе пояс халата:

— Ты знаешь, чашка чаю сейчас совсем не помешала бы. Если у тебя есть чай.

— Чай? — Он покачал головой. — Прости, но я не любитель этого напитка.

— Я поражена, — невозмутимым тоном произнесла она. — Я почему-то считала тебя любителем зеленого чая.

Джейк покачал головой, обрадовавшись непринужденной теме разговора и шутливому тону Кары. Он был рад тому, что тяжелый разговор о трагедии остался позади, хотя сам и начал его.

— Я люблю кофе. Крепкий и черный.

— И насколько могу догадаться, такой густой, что его можно жевать.

— Да, ты верно угадала.

— Я думаю, что для меня это недоступно.

— И для меня тоже. Бонни привезла немного какао для детей. Какао и шоколадные конфеты. Можно приготовить горячий шоколад. Я люблю горячий шоколад, а если добавить в него немного мятного шнапса…

— Хмм… Никогда не пробовала. Звучит заманчиво. Это даже лучше, чем с конфетами, — согласилась Кара.

— Ты можешь их тоже добавить, если хочешь, — одно другого не исключает.

— Спасибо. Конфет у меня было достаточно в последнее время.

Джейк не понял ее, но не стал спрашивать, что она имела в виду.

Они спустились вниз при свете фонарика, который Джейк оставил ей на ночь. На кухне он наполнил водой чайник и поставил его на плиту. Когда языки пламени стали лизать дно чайника, Джейк достал с полки две большие фарфоровые чашки, а из буфета — бутылку шнапса.

— Посвети, пожалуйста, вот сюда, — попросил он.

Кара подошла к нему и стала светить фонариком. Порывшись в коробках с продуктами, Джей вытащил банку с какао, а затем пакет с шоколадными конфетами.

— Не волнуйся. Я тебе помогу. — Заметив его озадаченный взгляд, Кара весело добавила: — Ведь ты хочешь попробовать конфеты?

Губы его изогнулись в улыбке, и при виде ее сердце Кары как-то странно дрогнуло.

— Может быть, парочку съем.

— Пожалуйста. Никто не ест всего пару конфет, — сказала Кара. — А эти как картофельные чипсы. Прежде чем ты успеешь заметить, половина пакета исчезнет.

Джейк смотрел на нее сквозь полумрак:

— Ты не похожа на женщину, увлекающуюся столь неполезной едой.

— Мы все имеем свои маленькие слабости.

Невысказанные слова повисли в воздухе между ними. Маленькие слабости и прочие запретные удовольствия были сейчас на последнем месте в списке приоритетов Джейка. Если честно, он вообще забыл о том, что это такое. Взгляд его устремился на ее губы — слегка полуоткрытые, упругие и такие манящие…

— Ты хотел добавить мятный шнапс в горячий шоколад, — продолжала Кара. — Это запретное удовольствие повыше рангом, чем конфеты или картофельные чипсы.

Он кивнул. Возможно. Но в голову ему пришли совсем другие мысли, по сравнению с которыми мысль о шнапсе была самой невинной.

— Это уж точно, — согласился он.

Сконцентрировавшись на практических вещах, Джейк стал насыпать какао в чашки. Кара добавила в свою пару шоколадок. Джейк решил этого не делать. В чайнике закипела вода, и Джейк осторожно налил кипяток в первую чашку. Кара помешала в ней ложкой. Джейк налил кипяток в другую. Потом добавил в обе чашки немного шнапса. Кара снова помешала в них ложкой.

— Из нас получилась хорошая команда, — заметила она.

Джейк нахмурился. Он больше не был членом никакой команды. Он был одиночкой, скрывшимся от общества, и пребывал в таком состоянии уже несколько месяцев. И почему его это так раздражало? Его родственники, их неожиданный приезд, споры с братом…

— Джейк? — Кара неуверенно улыбнулась. — Все в порядке?

Давно уже ничего не было в порядке. Иногда ему казалось, что больше никогда и не будет. Однако он кивнул:

— Отнеси чашки на стол. Мы зажжем свечи, которые мама привезла для пасхального обеда.

— О, не надо этого делать! Надо сохранить свечи до завтра.

— Не переживай. Мама не будет возражать. Внешние атрибуты для нее никогда не имели первостепенного значения.

Чиркнув спичкой, он зажег толстую свечу. Затем сел напротив Кары. В интимном свете свечей эта женщина показалась ему еще более привлекательной. Колышущиеся вокруг нее тени придавали ее облику таинственность.

Джейк всегда любил тайны. И особенно любил разгадывать их. У него было несколько кусочков мозаики из картины ее жизни. Сын. Борьба за опекунство. Тоска о погибших родителях. Но что еще было у Кары? Он не сомневался: в жизни ее существовало еще что-то очень важное.

Кара отпила напиток и облизала верхнюю губу:

— М-м-м… Вкусно.

Джейк отхлебнул из своей чашки, едва не застонав от наслаждения. На самом деле он не был фанатом горячего шоколада, но со шнапсом и красивой женщиной напротив этот напиток показался ему амброзией.

— У меня возникло ощущение, что нам для начала надо было бы поиграть в снежки, — сказала она.

— Это можно устроить.

— Нет уж, спасибо.

— Ты часто играла в снежки?

Лицо ее оставалось задумчивым.

— Нечасто, нет. Только ребенком. В одиночку трудно играть в снежки.

— А были у тебя друзья, ребята из соседних домов? Вы кидались друг в друга снежками?

— Несколько раз. — Кара пожала плечами. — Обычно эту игру затевали мальчики.

— Мальчикам это нравится, — согласился Джейк, вспомнив о том, как в детстве несколько раз кидался снежками в красивую девочку, чтобы обратить на себя ее внимание.

— Но в основном после больших снегопадов я с соседскими девочками лепила снеговика. И не потому, что мне этого особенно хотелось.

— Ты была сорванцом, как уже сказала.

— Да, действительно. Это было так весело — принимать участие в снежных битвах, которые устраивали мальчишки.

Кара сделала еще глоток. На этот раз она не облизала губы, как в первый раз. Остатки нерастаявшего шоколада прилипли к ее верхней губе, и Джейк невольно облизал свои губы.

— Ты снова можешь прожить свое детство. — Брови ее удивленно поднялись, поэтому Джейк пояснил: — Вместе с твоим сыном. Когда ты смотришь, как ребенок радуется жизни, то сам словно становишься ребенком.

— Интересно слышать такие слова от человека, у которого нет детей.

— Дин… это он сказал. Конечно, мой брат никогда по-настоящему не повзрослеет.

Кара ткнула в него пальцем:

— Ты наверняка красил этим вечером пасхальные яйца!

Джейк не смог сдержать смеха.

— Я даже играл с племянниками в прятки, — добавил он. Он с детьми затеял игру в прятки сразу после покраски яиц, главным образом для того, чтобы дать отдохнуть Бонни.

Ее губы изогнулись в улыбке при этих словах, и взгляд Джейка снова устремился на ее верхнюю губу, измазанную растаявшим шоколадом.

— Одно из преимуществ быть дядей, — быстро добавил он, — состоит в том, что время от времени ты позволяешь разгуляться своему внутреннему ребенку.

Кара даже представить себе не могла, что внутри этого угрюмого мужчины может жить ребенок. Он был полон сюрпризов. И у нее возникло множество вопросов. Любопытство пересилило вежливость, и она спросила:

— Ты когда-нибудь планируешь завести свою собственную семью?

Настроение Джейка мгновенно изменилось, как и выражение его лица. И то, и другое стало напряженным, настороженным. Ответ его был кратким:

— Нет.

«Это не твое дело», — напомнила самой себе Кара. Но почему-то спросила:

— Никогда?

Взгляд его был устремлен на свечу, горевшую на столе между ними. Он так долго молчал, что Кара уже отчаялась дождаться ответа.

— Думаю, что никогда. — Он произнес эти слова медленно, будто вытягивая их из глубины души. — Однажды я уже встретил женщину. И мы оформили с ней отношения. Потом мы поселились в доме, требующем ремонта, который купили очень дешево, в сельской местности. — Сказав эти слова, Джейк угрюмо рассмеялся. — Это означало, что дом требовал больших вложений — и денег, и труда. Но ведь было множество хороших домов, которые можно было купить. Хороший дом, кроме того, был бы выгодной покупкой.

Забыв о доме и сельской местности, Кара думала только об одном — о его жене.

Джейк Маккейб оказался женатым.