Всё позволено

Глава 7

Рано утром Кара стояла возле окна спальни и смотрела вдаль. Гостиница находилась на поляне, окруженной лесом, но за ним была видна обрывистая вершина Верблюжьего Горба. Сегодня она была окутана снежной мглой, как и все остальное, что могла видеть Кара.

Спозаранку ее разбудили детские голоса и топот маленьких ног. Джилл и Райли бегали и прыгали по второму этажу. Затем Кара услышала, как заскрипели ступени, и поняла, что дети побежали вниз. И тотчас же были загнаны наверх их бабушкой. Кара опять легла в большую кровать Джейка, прижимая подушку к груди и прислушиваясь к восторженным визгам детей и бесчисленным увещеваниям родителей, пытавшихся успокоить их. Но дети лишь громко шептали, что заставило ее улыбнуться. Кэбот тоже разговаривал громким шепотом…

Ей надо было позвонить сыну! И не важно, поднимет ли она на ноги весь дом Венделлов, потому что желание услышать голос сына было слишком велико. Но падающий снег не только отключил электричество, но и повредил телефонную линию. Мобильный телефон тоже не работал. У Кары не было никакой возможности позвонить сыну.

«Мамочка, я скучаю по тебе».

Он сказал это вчера, во время их очень короткого телефонного разговора. Эти несколько слов, произнесенные тоненьким голоском, разрывали ее сердце. Кэбот был для нее всем. Он был ее жизнью. Именно поэтому — уже после того, как Райли и Джилл нашли свои пасхальные корзинки, — Кара все еще сидела у себя наверху, размышляя над событиями прошедшей ночи.

Джейк поцеловал ее. Но ее потрясло не то, что она позволила ему это, а то, что она поцеловала его в ответ. И с такой же страстью, которой был охвачен он.

Кара уже и забыла о том, что существует такая страсть. Или, возможно, никогда не испытывала ее. Наверное, именно поэтому, хотя это было совершенно неразумно, она снова прильнула к Джейку в жажде второго поцелуя и утонула в блаженстве, почувствовав его губы и мускулистое тело.

Но она не имела права так целовать мужчину, потому что не была свободной. И не важно, в каком состоянии находился ее брак и какие чувства она испытывала к Трумэну. И она, конечно, не была свободной, чтобы хотеть чего-то большего.

Кара закрыла глаза, но это было бесполезно. Перед ней по-прежнему стояло лицо Джейка, когда она сказала ему, что официально все еще замужем.

Она думала, что он разозлится. Или не поверит ей, учитывая то, что сейчас между ними произошло. Но к чему Кара не была готова, так это к тому, что увидит на его лице разочарование, прежде чем черты его не отвердели, превратившись в непроницаемую маску.

— Ты не разведена, — медленно произнес он.

— Нет. Мы с Трумэном по-прежнему законные муж и жена.

— Но вы живете раздельно.

— Да, живем. Несколько месяцев мы с сыном живем в квартире в Монтпилиере.

Плечи Джейка немного расслабились.

— Значит, ты находишься в процессе развода.

— Да.

Он покачал головой:

— И каков результат? Ты получила развод?

— Нет. — Ей было трудно вслух сказать это слово — точно так же, как принять его. — Джейк, я…

Больше она не успела ничего сказать. Подняв руку, он остановил ее:

— Не надо. Не надо больше ничего говорить, Кара. — С этими словами он ушел.

И теперь она не знала, как посмотрит ему в глаза. На самом деле ей было трудно заглянуть даже в свою душу, чтобы разобраться в самой себе. Но не могла же она оставаться в этой комнате целый день!

— Хватит жалеть себя, — пробормотала она, туго затягивая пояс халата.

Настало время проверить состояние своей одежды, дорог и своего автомобиля.

Поверх чашки с кофе Джейк увидел, как Кара вошла в гостиную. Волосы ее были собраны в простой хвост, на лице — никакой косметики. Она была одета в собственные шерстяные брюки и кашемировый свитер. Вид у вещей был немного неважнецкий, особенно у брюк. Снег не пощадил ее стильную одежду, которой была разрешена лишь сухая чистка. Но это не имело значения. Кара все равно выглядела прекрасно. Но теперь, когда он узнал, что она замужем, эта женщина была для него недоступна.

Джейк отпил кофе, поморщившись. Но ощущение горечи во рту возникло совсем не из-за кофе. Кара не казалась ему женщиной, способной лгать или изменять. Но ведь и Миранда поначалу тоже не казалась ему такой, не так ли?

Дети, все еще в пижамах, подбежали к Каре, стоявшей в дверях. Толкая друг друга от возбуждения, они наперебой стали показывать ей подарки, которые принес им пасхальный кролик.

— Ты хочешь мои желейные конфеты? — спросила Джилл. — Розовые — мои любимые. А черные я не люблю.

— Черные горькие, — согласился Райли. — Ты можешь взять все мои, если хочешь.

— Мне кажется, что вы отдадите их мне, — сказал Джейк.

Кара быстро взглянула на него, затем отвела глаза в сторону. Щеки ее покраснели, и она облизала пересохшие губы, прежде чем открыла рот, собираясь что-то сказать. Но так ничего и не сказала.

— Возьми мои конфеты, дядя Джейк! — предложила Джилл. — А Райли отдаст свои Каре. И тогда будет честно.

Дети соблюдают справедливость. Это принцип их жизни. Но принцип не выдерживает испытания временем. Очень скоро дети начинают понимать, что в жизни не все бывает справедливым. Это даже невозможно. Если бы жизнь была справедливой, Кара встречала бы сейчас Пасху вместе со своим сыном и мужем, а не нарушала бы спокойствие Джейка. Если бы жизнь была справедливой, у Джейка был бы свой собственный ребенок.

Бонни позвала детей из другой комнаты, и они побежали к ней. Кара по-прежнему нерешительно стояла в дверях, будто собираясь повернуться и уйти.

— Доброе утро, — наконец с усилием проговорила она.

— Ты хорошо спала? — В вопросе Джейка прозвучал вызов. Сам он практически не спал. Жесткий диван и проснувшееся либидо не давали ему сомкнуть глаз, а затем дети подняли его, прибежав искать свои подарки.

— Да, спасибо.

«Лгунья!» Темные круги под ее глазами свидетельствовали об обратном. Но Джейк не стал спорить.

Кара подняла руку, указывая на окно. На пальце ее блеснуло обручальное кольцо.

— Снег прекратился.

— Около четырех часов утра. — Он знал это, потому что не спал.

— Сегодня новый день, наполненный солнцем и надеждой, — сказала Кара, и все же улыбка ее была печальной.

— Конечно, ведь сегодня Пасха.

Надежда, возрождение, спасение. Именно это воплощал в себе наступивший праздник. Но Джейк давно не испытывал таких чувств. Он ощущал себя мертвым внутри. Полностью разгромленным, потерпевшим поражение.

— Джейк, я хочу снова перед тобой извиниться, — сказала Кара. — Мне хотелось… Мне хотелось бы, чтобы все было по-другому.

У Джейка в жизни было слишком много тщетных желаний. Встав, он подошел к ней:

— Послушай, давай забудем об этом, хорошо? — А когда Кара, смущенная, медленно кивнула, добавил: — Ничего страшного не произошло. Это был просто поцелуй.

Отправившись к лестнице, Джейк подумал о том, что она поверила в это не больше, чем он.

Комната его была прибрана. Кара заправила кровать и аккуратно сложила одежду, которую он бросил на кресле. И хотя здесь ничего не принадлежало ей, Джейк мог поклясться, что на всем оставался ее отпечаток. Он взял из шкафа чистые джинсы и свитер, побрился и почистил зубы. И хотя совершенно не собирался этого делать, достал свой дневник из прикроватной тумбочки и присел на край кровати.

Уже месяц он ничего в нем не писал. Открыв страницу, на которой остановился, Джейк достал ручку:

«Сегодня Пасха. Твои бабушка с дедушкой, тетя, дядя и двоюродные брат с сестрой приехали ко мне в гостиницу. Их визит был совершенно неожиданным. Сейчас твои брат и сестра бегают внизу, лопают конфеты и играют в мяч. Ты сейчас слишком маленький, чтобы присоединиться к ним, но на следующий год…

В гостинице также появился первый гость, вернее, гостья. Ее зовут Кара Франклин. У нее есть сынишка трех лет. Она так хотела увидеть его, что выехала из дома в сильную метель, и ее автомобиль съехал с дороги и сломался».

Шариковая ручка замерла в воздухе, и Джейк уставился в окно. У нее также был муж, которого она совсем не жаждала видеть, но к которому все же возвращалась. Она была замужем и жила отдельно от мужа, но сказала, что не собирается разводиться. Она сказала, что он манипулирует ею. А когда Джейк впервые увидел ее, у него возникло ощущение, что эта женщина — на грани отчаяния.

Джейк положил ручку на раскрытую страницу. Больше ему нечего было добавить.

Дора и Бонни чистили на кухне картошку, когда вошла Кара. Взглянув на гору очисток в тазике, Кара поняла, что подготовка к праздничному обеду в разгаре, но не это заставило ее чувствовать себя виноватой.

— Доброе утро, — сказали женщины хором.

— Доброе утро.

Они, конечно, не знали, что произошло сегодня ночью, но Каре казалось, что слова «Я поцеловала Джейка» были написаны на ее лбу.

— Ты голодна? — спросила ее Дора.

— Немного.

Пожилая женщина отложила нож в сторону. Вытерев руки о полотенце, она спросила:

— Что ты хочешь на завтрак? У нас есть яйца, бекон, хлеб для тостов и остатки кофейного кекса, если ты предпочитаешь что-то сладкое.

— Кофейный кекс звучит заманчиво.

Кара подумала, что сделает это сама, но, прежде чем она подошла к столу, Дора уже доставала пластиковую коробку и тянулась за ножом.

— Я сама! — замотала головой Кара. — Не беспокойтесь.

— Чепуха! Иди садись. — Дора махнула в сторону стола. — Ты у нас гость.

— Лучше не перечь, — со смехом откомментировала Бонни.

— Да. Но Бонни самой понадобилось несколько лет, чтобы следовать своему же совету, — хмыкнула Дора. — А сейчас Бонни — член семьи, а все члены семьи у меня привлекаются к работе.

Женщины улыбнулись. Кара почувствовала зависть к их явно близким отношениям. Они были как мать с дочерью или даже как две подруги, тогда как ее собственные отношения со свекровью совсем не сложились. Очень редко Кара и Сьюзен смеялись вместе — разве лишь тогда, когда Кэбот делал что-то смешное. И то это продолжалось недолго, потому что Сьюзен тут же начинала критиковать: «Разве его пора стричь?», «У него горят щеки. Ты намазала его кремом, прежде чем идти на пляж?», «Тебе надо следить за тем, чтобы он не ел много сладкого».

Сьюзен, наверное, уже отобрала у него пасхальную корзинку, чтобы ребенок не объелся конфетами.

Откуда-то донеслись громкие крики и звук быстрых шагов.

— Как ты думаешь, сколько конфет разрешил им съесть Дин, когда я сказала, что уже хватит? — спросила Бонни. — Я не могла не вмешаться. Если дело пойдет таким темпом, к вечеру в их корзинках не останется ничего!

Когда Бонни вышла из кухни, появился Джейк. На нем были джинсы и водолазка, поверх которой уже была надета куртка-дубленка. Его взгляд на секунду задержался на Каре.

— Куда это ты собрался? — спросила Дора.

— Пойду нарублю дров.

— На заднем дворе целая поленница дров.

Он пожал плечами:

— Я быстро.

Его пальцы ловко застегивали пуговицы куртки. И Кара сразу вспомнила, как эти же руки ласкали вчера ее тело…

Дверь захлопнулась, в холле раздался звук его тяжелых шагов, направлявшихся к заднему выходу.

Дора нахмурилась:

— Не понимаю, что случилось?

Кусок кофейного кекса чуть не застрял в горле Кары.

— Что вы хотите сказать?

— Здесь столько дров, что их хватит до следующей весны. — Пожилая женщина покачала головой. — Нет, дрова его не волнуют. У него на уме не дрова, а…

Не договорив предложение, Дора снова принялась за чистку картошки. Кара встала и понесла свою посуду к раковине.

— Вам действительно не надо помочь с обедом? — спросила она, хотя знала ответ.

— Нет, конечно. Иди. — Дора махнула рукой.

Когда Кара проходила мимо большого окна, выходившего на задний двор гостиницы, она выглянула наружу.

Джейк стоял посредине огромной кучи разрубленных поленьев. Кажется, он разрубил целый лес, судя по высоте этой кучи. Дин был с ним. Но, в отличие от своего старшего брата, он держал в руках чашку кофе, а не топор, и выражение его лица было скорее удивленное, чем яростное. Он смотрел на то, как его брат положил очередной чурбан на пень, служивший колодой. Расставив ноги на ширину плеч, он замахнулся топором и опустил его с такой силой, что Кара поняла: мать его права. У него что-то на уме.

Она услышала, как железное лезвие вонзилось в дерево. Чурбан, затрещав, раскололся на две части. Джейк передохнул лишь минуту, прежде чем взять другой чурбан и повторить процесс. Дин между тем отхлебывал кофе и посмеивался. Кара нахмурилась, когда снова почувствовала себя виноватой.

Ей надо было быть более предусмотрительной. Ей надо было сказать ему, что официально она все еще Каролин Франклин Венделл и собирается остаться таковой.

«Пока смерть не разлучит нас…»

Сейчас это казалось скорее пожизненным заключением, чем клятвенным обещанием. И все же, ради Кэбота, она сдержит свою клятву, которую дала перед алтарем, особенно слова «забыть о других».

Она и представить себе не могла, что встретит Джейка, что в ней вспыхнет такое безнадежное влечение к нему за столь короткое время. И уж точно она не могла представить себе, что нечто романтическое может возникнуть между ними, даже когда стало ясно, что все возрастающее влечение, которое она испытывала к нему, было взаимным.

Будто почувствовав, что Кара смотрит на него, Джейк поднял глаза. Ее будто пронзил электрический ток. Подняв одну руку, она помахала ему, но потом, вместо того чтобы опустить ее, прижала к холодному стеклу. Будто пыталась прикоснуться к чему-то недостижимому.

— Хм-м… Что мы здесь делаем? — Бонни подошла к окну.

Кара отдернула руку.

— Ничего! — Увидев, что Бонни сконфузилась, Кара непринужденно пожала плечами. — Они рубят дрова.

Бонни фыркнула:

— Не они рубят дрова, а Джейк рубит. А Дин, как всегда, стоит в стороне и смотрит.

Приоткрыв окно, она громко крикнула:

— Эй, горячий парень! Покажи, что ты умеешь. Не позорься перед Джейком!

Дин отставил свою чашку в сторону и взял у Джейка топор, сделав вид, что разминает мускулы, прежде всего красуясь перед женой. Бонни захихикала, как школьница, и округлила глаза:

— Он, конечно, не такой буйвол, как Джейк, но мне нравится.

Кара сглотнула. «Конечно, не такой буйвол…»

В следующую же секунду началось соревнование. Мужчины скинули свои теплые куртки, а Джейк стянул с себя и водолазку. Оба остались в футболках, и клубы пара, выходившие из их ртов, свидетельствовали об их напряжении. На улице был мороз, но лица их были покрыты потом. Кара смотрела с восхищением. Разве она знала, что мужчины могут выглядеть настолько сексуально, когда рубят дрова? В особенности один мужчина…

— Посмотри на этих дураков, — веселилась Бонни. — К тому времени, когда они закончат, здесь не останется ни одного дерева.

Кара, соглашаясь, пробормотала что-то в ответ, продолжая восхищенно любоваться Джейком, орудующим топором.

Бонни одобрительно хмыкнула:

— И все-таки я готова признать, что это завораживающее зрелище.

Именно так оно и было. Но на этот раз Кара не проронила ни звука. Она просто стояла возле окна, закусив нижнюю губу, охваченная влечением и напрасными желаниями.

Бонни постучала пальцами по стеклу, привлекая внимание мужчин, и, еще раз приоткрыв окно, закричала:

— Во имя спасения деревьев я объявляю ваше соревнование законченным! И присуждаю каждому из вас титул настоящего мужчины!

Дин хищно ухмыльнулся:

— Тогда где мой приз?

— Я тебе потом покажу, — засмеялась Бонни грудным смехом.

Джейк смотрел на Кару. Даже вытирая лоб, он не отвел от нее глаз.

— А каков будет мой приз? — спросил он.

У нее не было ничего, что она могла бы подарить ему, но от этого ее сердце не перестало бешено биться. Уголком глаза она заметила, что Бонни с любопытством смотрит на нее. Кара не сомневалась, что Дин смотрит на нее с таким же любопытством. К счастью, на улицу выбежали дети, одетые в лыжные костюмчики, и все внимание обратилось на них.

Джейк подхватил на руки маленького мальчика — точно так же, как он сделал это вчера, в гостиной. Райли запищал от восторга, и Кара представила себе, как Джейк подхватывает на руки Кэбота… Она так живо и ярко представила это, что слезы навернулись ей на глаза. Трумэн не склонен был весело возиться с ребенком. Он предпочитал читать ему сказки на ночь. Как и Сьюзен, он любил спокойствие и тишину. А Кара восхищалась заразительным смехом Кэбота и его неиссякаемой веселой энергией.

Сморгнув слезы, она пробормотала:

— Джейк умеет обращаться с детьми.

— Да, действительно. Жаль, он был бы прекрасным отцом…

— Жаль?..

Бонни откашлялась:

— Я хочу сказать, жаль, что он еще не отец.

Но вспыхнувшие щеки Бонни и ее виноватый вид свидетельствовали о том, что Бонни имела в виду нечто другое.