Всевластие любви

Глава 4

На следующее утро Кейт занялась изучением дома. Торкил избавился от вчерашней хандры и был весел и любезен. Он показал ей весь дом, включая и то крыло, где жил он сам, и объяснил, почему он продолжает там жить.

– А теперь, – произнес Торкил торжественным тоном, распахивая перед Кейт дверь в одну из комнат, – мы вступаем в хранилище наших семейных документов! Почему вы не склоняете голову перед величием этого момента? Предупреждаю вас, моя мама вам этого не простила бы. Ведь она затратила столько усилий, чтобы собрать и сохранить здесь документы, в которых запечатлена история нашего рода. Что касается моего папаши, то ему все это совершенно безразлично, он не стал бы собирать документы, а тем более отводить для их хранения специальное помещение, только, ради Бога, не передавайте эти слова моей матери. – Торкил искоса взглянул на Кейт, глаза его искрились от смеха. – Не кажется ли вам странным, что не мой папаша, урожденный Брум, а моя мать так заботится о воссоздании истории этого рода? В этом деле ей всячески помогал Мэтью, то есть доктор Делаболь! Я зову его просто Мэтью. Он, кстати, составил еще каталог нашей библиотеки. Ну что, кажется, в доме я показал вам все, пойдем теперь в сад?

– Да, пойдем, только я хочу накинуть шаль.

Торкил проводил Кейт до ее спальни и, облокотившись о косяк двери, засунул руки в карманы и стал смотреть на Кейт. Она скинула тапочки и надела полуботинки, потом накинула на плечи шаль. Небрежная поза Торкила была полна юношеской грации. Судя по внешнему виду, Торкила мало волновало, во что он одет: воротничок его рубашки не был накрахмален, шейный платок завязан свободным узлом, а под распахнутой охотничьей курткой виднелся модный жилет. Прядь блестящих волос упала на лоб Торкила, и Кейт, не удержавшись, подмигнула ему, говоря:

– У вас такой живописный вид! Можно подумать, что вы – поэт!

– А я и вправду поэт, – холодно ответил Торкил.

– Да что вы говорите! Ну тогда мне все ясно!

– Что вам ясно?

– Почему у вас такой отсутствующий взгляд, конечно. Ну, не обижайтесь, пожалуйста! Неужели над вами никто до этого не подтрунивал?

На мгновение Кейт показалось, что он сейчас разобидится и уйдет, но Торкил натянуто рассмеялся и сказал:

– Нет, никто. А что, вы намереваетесь постоянно делать это?

– Нет, конечно же не постоянно, но иногда буду. Не забывайте, что я выросла среди военных! А будет вам известно, что молодые офицеры очень любят разыгрывать и подначивать друг друга, и кто слишком много о себе мнит, часто попадает в дурацкое положение. Ну вот я и готова, пойдемте в сад.

Торкил что-то пробормотал, Кейт не расслышала его слов, но переспрашивать не стала. «Пусть переварит мои слова», – подумала она. В молчании они спустились по лестнице и вышли из дома. Кейт заговорила только тогда, когда на глаза ей попалась клумба с весенними цветами:

– Какие прелестные цветы! Ваша мама рассказывала мне, что сады – предмет ее особой заботы, покажите же мне их, все до одного! Если вам, конечно, не будет скучно.

– А, все на свете безумно скучно, – ответил Торкил, пожимая плечами. – Скучно быть Брумом… Скучно быть наследником… Скучно жить! Вы никогда не жалели о том, что родились на свет?

Кейт задумалась. Ей пришло в голову, что Торкил рисуется перед ней, и она сказала:

– Нет. Когда мне бывает плохо, я всегда убеждаю себя в том, что завтра будет лучше. И очень часто так и случается, как, например, было совсем недавно. Ваша матушка, приехав в Лондон, застала меня пусть не в нужде, но в очень затруднительном положении и пригласила пожить у вас. Так что не унывайте, Торкил!

Кейт импульсивным движением сжала тонкую руку Торкила и улыбнулась, чтобы подбодрить его, поскольку лицо его внезапно помрачнело. Он странно посмотрел на нее, и она поняла, что он жаждет простого человеческого участия, но Торкил выдернул свою руку и торопливо заговорил:

– Сейчас мы пойдем в Итальянский садик, потом – в розарий, потом – в обычный сад и, наконец, в бельведер – если вам этого так хочется! А, я забыл еще про сад, где растут лечебные травы и о кустарниковой аллее! Правда, в это время года в них особо и смотреть-то нечего, но я уверен, что вам все равно!

Кейт сделала вид, что эти слова Торкила не задели ее, и спокойно сказала:

– Нет, не все равно! Покажите, пожалуйста, бельведер на берегу озера, который я видела из окна моей комнаты и который, как утверждают, придает пейзажу законченный вид!

Торкил впился в нее горящим от ярости взглядом, но Кейт решила не поддаваться ему. Она выдержала его взгляд, и Торкилу пришлось уступить, он опустил глаза, столкнувшись с ледяным спокойствием Кейт. Но ее потрясла та сила ненависти, с которой он смотрел на нее, и выдержать этот взгляд оказалось непросто даже для Кейт. Однако не успела она прийти в себя, как пламень в глазах Торкила угас, и он, низко склонившись перед ней, весело произнес:

– Как пожелаете, кузина! Сюда, пожалуйста!

Кейт молча пошла рядом с ним по тропинке, ведущей к бельведеру. Вдруг Торкил остановился и, схватив ее за руку, резко развернул лицом к себе, так что Кейт невольно отпрянула от него.

– Вы что, боитесь меня, кузина Кейт? – спросил он.

– Боюсь вас? С чего бы это? – с вызовом ответила она.

– Но вы отпрыгнули в сторону!

– Вы так резко схватили меня! – с возмущением воскликнула Кейт. – Ради Бога, Торкил, перестаньте разыгрывать из себя демоническую личность! По крайней мере в моем присутствии, ибо, как бы вы ни старались, меня это ничуть не впечатляет! А теперь, если вы будете так добры, что отпустите мою руку, мы сможем подойти к бельведеру.

Торкил усмехнулся и выпустил руку, которую он держал так крепко, что Кейт стало больно.

– Я сильный, не правда ли? – он согнул свои длинные пальцы и стал с улыбкой любоваться ими. – Знаете, я ведь могу задушить вас одной рукой. А по моему виду этого не скажешь, правда?

– Нет, не скажешь, но я что-то не понимаю, чем здесь можно похваляться, – резко ответила Кейт, растирая руку. Увидев его огорченное лицо, она расхохоталась и сказала: – Прочистите уши, Торкил! Вы зря стараетесь, я же сказала вам, что меня не так легко испугать!

Торкил расхохотался:

– Кейт, кузина Кейт, таких девушек, как вы, я еще не встречал!

– Я выросла в особых условиях. Ну а теперь пойдемте к бельведеру. Моя тетушка непременно спросит, показали ли вы мне его, и если вы скажете, что нет, она вам задаст!

Торкил бросил быстрый взгляд через плечо, как будто опасаясь, что леди Брум подглядывает за ними:

– Да, как скажете, кузина. Побежали! – Он схватил ее за руку и побежал вниз по тропинке, увлекая ее за собой. Кейт подхватила свою юбку, но когда она, смеясь и задыхаясь, добежала до бельведера, то увидела, что оборка на подоле оторвалась.

– Противный мальчишка! – воскликнула она, выдергивая руку из руки Торкила. – Посмотрите, во что превратилось мое платье! Теперь его нужно будет зашивать. – Она открыла сумочку, вытащила оттуда картонку с булавками и, усевшись на ступени бельведера, принялась прикалывать оторвавшуюся оборку.

Наблюдая с большим интересом за ее работой, Торкил спросил, неужели она всегда носит с собой булавки.

– Да, ведь они могут понадобиться в любой момент. Ну вот и все! Надеюсь, оборка не оторвется и тетушка не заметит, что она держится на булавках. А то она еще подумает, что я ужасная неряха. Ну а теперь можно и полюбоваться открывающимся отсюда видом. Да, он и вправду хорош! Не зря ваша мама построила здесь бельведер. Можно в него войти?

– Конечно входите! – ответил Торкил голосом радушного хозяина.

Кейт поднялась по ступенькам и очутилась в летнем домике, в котором стоял стол и всего один стул. На столе лежала книга, а рядом с ней Кейт увидела чернильный прибор.

– Это чья-то личная комната? – спросила она. – Может быть, мне не стоило заходить сюда?

– Нет, что вы! Я не возражаю.

– Вы – нет, но, может быть, вашей маме не понравится, что я была здесь?

– Почему? Это же не ее комната!

– Значит, она ваша? Я очень признательна, что вы разрешили мне войти сюда. – Кейт подошла к круглой башенке и, опершись руками о каменный выступ, выглянула в окно и залюбовалась открывшимся внизу видом – озером, рощицей на берегу и цветущим кустарником вдали. – Как здесь красиво, – произнесла она взволнованным голосом, – красиво и очень грустно. Почему неподвижные воды озера навевают такую тоску?

– Не знаю, впрочем, я так не думаю. Пойдемте на мост! «Там над ручьем склонилась ива, смотрясь как в зеркало в него» – только это совсем не ручей, а глубокое озеро.

Они спустились по ступенькам и оказались у входа на каменный мост, проложенный в самой узкой части озера. Торкил прошел на середину моста и встал здесь, опершись руками о парапет, и с насмешливой улыбкой посмотрел на Кейт.

– Ну что же вы стоите? – спросил он. – Не бойтесь, я вас не сброшу с моста.

Кейт рассмеялась:

– Правда не сбросите?

– Нет, если только вам самой этого не захочется.

– Нет, мне этого не захочется, будьте уверены!

– Неужели? А я часто думаю, как хорошо было бы утонуть.

– Не вижу в этом ничего хорошего, – строго сказала Кейт. – Думаете, у меня мурашки пойдут по коже? Я же вас предупреждала, у меня очень практичный ум, и все эти романтические штучки меня абсолютно не трогают! А что там, за озером?

– О, там – Домашний лес. Не хотите ли пройтись туда?

– С большим удовольствием! Но есть ли у нас время? Который сейчас час?

– Понятия не имею. Разве это так важно?

– Я подумала о тетушке.

– Почему?

– Может быть, я ей зачем-нибудь понадоблюсь.

– Маме? Бог ты мой, да она всегда все делает сама, – нетерпеливо произнес Торкил. – А кроме того, она сама велела мне показать вам окрестности.

– Ну, раз так, значит, пойдем, – сказала Кейт, сдаваясь.

В лесу царила тишина, сюда не проникали ни пронизывающий ветер, ни яркий солнечный свет. В траве были проложены тропинки, а на полянке цвели колокольчики. Любуясь ими, Кейт вскрикнула от радости. Ей не хотелось уходить отсюда.

– Как же я вам завидую! – импульсивно воскликнула она. – Я никогда прежде не жила в Англии в сельской местности. В прошлом году я поселилась в деревенском доме, но это было осенью. Краски осени были, конечно же, великолепны, но какой же там лил дождь!

– Где это было? – спросил Торкил.

– В Кембриджшире, недалеко от Уисбека. Я была гувернанткой при двух избалованных детях, а поскольку старшему было только семь, прогулки нам были строжайше запрещены. Благодарение Богу, я уехала оттуда прежде, чем на меня навесили третьего!

– Вы были гувернанткой? – спросил Торкил, и на лице его отразилось крайнее изумление. – А мама знает об этом?

– Конечно же, знает. Можно сказать, что она меня спасла! – Кейт с любопытством посмотрела на Торкила. – Разве она вам не рассказывала?

– Рассказывала? Мне? О нет! И как вам могло прийти такое в голову? Она мне никогда ничего не рассказывает!

– Может быть, она решила, что я не захочу, чтобы вы знали об этом.

– Скорее, это она не хочет, чтобы я об этом знал. Это очень на нее похоже – держать меня подальше от реальной жизни.

Кейт поразила злоба, с которой были сказаны эти слова. Поколебавшись, она робко произнесла:

– Нельзя так говорить о своей матери, особенно при мне. Вспомните, что я ей многим обязана. Она просто ошеломила меня своей добротой!

– В самом деле? Интересно, почему? – задумчиво спросил Торкил. Его прищуренные глаза как-то странно поблескивали. – Можете мне поверить, все это делается неспроста. Но чего она от вас хочет? – Взгляд Торкила остановился на лице Кейт, но, увидев, что она смотрит на него с осуждением, он отвел глаза. – Вы возмущены? – насмешливо спросил он. – Вы что, и вправду считаете, что нужно любить и почитать своих родителей? А я вот не люблю их и не уважаю, слышите? Не люблю! Со мной обращаются, как с ребенком – не делай то, не делай это. Я ни с кем не общаюсь, за мной постоянно шпионят… – Торкил замолчал, и лицо его исказилось от гнева. Он закрыл его руками и, задыхаясь, произнес: – Это она во всем виновата! Она держит отца под каблуком. О, вы не знаете этого! Не можете знать! Мы все ее боимся – все, даже Мэтью! Даже я!

Тут Торкил разразился истерическими рыданиями. Кейт до глубины души поразили слова кузена, ей стало жаль его. Она отважилась положить свою руку на руку Торкила, надеясь успокоить его, и сказала:

– Вы ведь у нее единственный сын – и, насколько я знаю, не очень здоровый! Ее забота о вас проистекает от ее любви. Неужели вы не понимаете?

Руки Торкила безвольно поникли, он поднял к Кейт искаженное рыданиями лицо. Глаза его сверкали от ярости.

– Любви? – взорвался он. – Любви? Да никогда не поверю, что моя мать кого-то любит! – Неожиданно он замер и, схватив Кейт за руку, прислушался. – Так я и думал! Кто-то из них – Мэтью или Баджер – шпионит за мной! Если они спросят, что я вам говорил, не рассказывайте им ничего – ни тому ни другому! Обещайте мне!

Кейт пообещала молчать, и Торкил отпустил ее руку. В эту же минуту на поляну вышел доктор Делаболь и, помахав им рукой, сказал:

– Вот вы где! «Поверьте мне, – сказал я ее светлости, – Торкил решил показать мисс Кейт поляну с колокольчиками!» Мои дорогие юные друзья, а знаете ли вы, который сейчас час?

– Я спрашивала кузена, который час, когда он предложил мне прогуляться по лесу, а он ответил, что это не имеет никакого значения. А потом мы наткнулись на эти колокольчики! – весело ответила Кейт.

– Прекрасные цветы, правда? Ими можно любоваться часами. Но сейчас уже первый час, и обед ждет вас!

– Первый час? Нужно немедленно возвращаться! – воскликнула Кейт.

– Совсем наоборот! Нужно идти вперед, – мягко рассмеявшись, произнес доктор. – Этот лес переходит в парк, и если мы пойдем по этой тропинке, то выйдем как раз к дому. Понравился ли вам бельведер, мисс Кейт?

Доктор пошел рядом с ней, Кейт не успела ответить на его вопрос, вместо нее заговорил Торкил.

– А как вы узнали, что мы с Кейт были в бельведере? – подозрительным тоном спросил он.

– С помощью дедуктивного метода, мой мальчик, – примирительным тоном ответил доктор. – Увидев, что вы вышли из дому и отправились в сад, но не найдя вас там, я, естественно, подумал, что вы решили посетить бельведер. Не застав вас и там, я напряг свой незаурядный ум, и он подсказал мне, что вы, наверное, прошли по мостику и направились в лес. Тут-то я вас и нашел!

– О! – воскликнул Торкил, сильно разочарованный.

Через несколько минут они уже оказались в парке, а оттуда был уже виден дом. Они вошли в него через парадный вход. Встретившая их леди Брум воздела к небу руки и с притворным гневом принялась их журить:

– Ах вы, противные детишки! Где вы их нашли, доктор?

– Где же еще я мог их найти, мэм?! Конечно же на поляне с колокольчиками!

– Ну, тогда они заслуживают прощения. Наверное, это я виновата, поскольку не предупредила тебя, Кейт, что Торкил не имеет никакого понятия о времени! Правда, сынок?

С этими словами леди Брум взяла сына за подбородок и приблизила его лицо к себе. После этого она схватила его за руку и повела в салон, где для них был оставлен обед. Полуобернувшись, она бросила через плечо:

– Не будем церемониться, Кейт! Ты, наверное, умираешь с голоду? Ну так и быть, я накормлю обедом вас обоих, хотя вы этого и не заслуживаете.

Стол в салоне был накрыт на двоих – холодное мясное ассорти и фрукты. Леди Брум уселась во главе стола и отрезала Кейт и Торкилу по нескольку ломтиков курятины.

– Я не буду, мэм! – заявил Торкил.

– Ну съешь хоть один кусочек, ради меня! – попросила она, ставя перед ним тарелку.

Торкил, не желая уступать, заговорил было о том, что не голоден, но мать не дала ему продолжить и, глядя на него в упор, спокойно сказала:

– Ешь цыпленка, Торкил!

Он покраснел, плечи его поникли, но он повиновался воле матери. Леди Брум взяла из стоявшей перед ней вазы яблоко и принялась аккуратно очищать его серебряным ножом.

– Ну, дорогая, как тебе понравились сады? – спросила она, бросив мимолетный взгляд на Кейт. – Конечно, сейчас, в начале весны, там еще не так красиво, но, кажется, азалии и рододендроны, растущие вокруг озера, уже начинают цвести?

Кейт покачала головой:

– Нет, мэм, хотя кое-где уже появились бутоны.

– Кузине Кейт не понравился ваш бельведер, мэм, – с ехидцей в голосе заметил Торкил. – Она сказала, что он нагоняет на нее тоску.

– Я сказала, – поправила его Кейт, – что стоячие воды навевают на меня грусть.

Ее светлость согласилась с ней:

– Да, наверное, многие так думают. Но мне так не кажется. Ну вот, Торкил! Я еще кое на что способна! – И леди Брум показала сыну яблочную кожуру, свернувшуюся в длинную спираль, – она очистила яблоко, ни разу не порезав кожуру. Довольная собою, леди Брум сообщила Кейт, что, когда Торкил был маленьким, он ел яблоки только потому, что любил наблюдать, как она их очищает.

– И сегодня он съест яблоко! – сказала леди Брум, разрезая плод на аккуратные дольки и раскладывая их на тарелке.

Торкил покорно взял из ее рук дольку яблока, поскольку его мысли были заняты совсем другим. Его глаза загорелись, и он спросил:

– Вы любите верховую езду, кузина?

– Конечно!

– О, замечательно! Поедете кататься вместе со мной? Ну скажите, что поедете! Мне не с кем кататься, кроме как с Уолли, моим конюхом. Или с Мэтью. А они оба боятся быстрой езды!

– Да, поеду, и с превеликим удовольствием! – с жаром ответила Кейт. – Если, конечно… если, конечно, тетушка позволит.

– Ну, разумеется, позволю. Скажи Уолли, Торкил, чтобы завтра он взял мое седло и подготовил для Кейт Юпитера. А у тебя есть костюм для верховой езды, моя дорогая?

– Да, есть, мэм! Я взяла его с собой в надежде, что вы милостиво разрешите мне покататься на лошади, – призналась Кейт. – О, как я обожаю верховую езду! А с тех пор, как мы вернулись с отцом в Англию, мне ни разу не выпало случая покататься!

– Ну тогда вы, пожалуй, натрете себе что-нибудь! – хихикнул Торкил.

– Да, я знаю, но у меня есть прекрасная мазь! – заявила Кейт.

Однако на следующее утро, когда она и Торкил вышли из дома, Кейт поняла, что ее надеждам на веселую прогулку, пожалуй, не суждено сбыться. У галереи стояли не две, а три лошади, и Торкил вспылил:

– Ты нам не нужен, Уолли!

– Ее светлость велели, чтобы я всегда сопровождал вас, – извиняющимся тоном произнес конюх. – На всякий случай. – Он с беспокойством взглянул на хлыст в руке Торкила и вкрадчивым тоном добавил: – Не тревожьтесь, господин Торкил, ведь если мисс Кейт вдруг упадет… или вам захочется, чтобы открыли ворота…

– Убирайся к черту! – прошипел Торкил, побелев от ярости и с силой сжав рукоятку хлыста. – Если ты поедешь, я останусь!

Кейт почувствовала, что настало время вмешаться.

– Ну, я вовсе не собираюсь падать, – спокойно сказала она, – но, если тетушка хочет, чтобы ваш конюх сопровождал нас, пусть едет. Я понимаю, что опека докучлива, но не стоит делать из мухи слона. Лучше помогите мне сесть в седло, Торкил.

Какое-то мгновение он смотрел на нее, покусывая губу и постукивая хлыстом о ладонь, а потом с надутым видом подошел к лошади Кейт. Она взяла из рук Уолли уздечку и, когда Торкил наклонился, оперлась рукой о его плечо, слегка нажав на него. Он резко выпрямился, но Кейт, к его удивлению, не потеряла равновесия и аккуратно опустилась прямо в седло. Юпитер заволновался и принялся переступать с ноги на ногу, но Кейт уверенным движением перекинула ногу через луку седла и, расправив многочисленные складки на юбке, велела Торкилу подтянуть стременной ремень. Он сделал это довольно неловко, затем вскочил на своего коня и, пустив его с места в галоп, поскакал по дорожке. В ту же секунду Уолли с удивительным для своих лет проворством прыгнул в седло и помчался за Торкилом. Кейт пыталась догнать их, что было не так-то просто, поскольку Юпитер оказался тихоходной клячей и никак не хотел догонять своих товарищей. Только после того, как Кейт хорошенько огрела его кнутом, он пустился вскачь. К тому времени, когда она догнала Торкила, он был уже у закрытых ворот, и Уолли уговаривал его подождать мисс Кейт.

– Остановитесь, господин, остановитесь, – упрашивал Торкила конюх. – Что подумает о вас мисс Кейт?

– Что он – спутник хуже некуда, – без обиняков заявила Кейт. – Почему вы ускакали от меня, кузен, не предупредив, что собираетесь устроить гонки? И не сказав, что это животное и не подумает вас догонять? Оно что, больное или слишком старое?

– Ни то ни другое! Просто ужасно ленивое! – расхохотавшись, заявил Торкил. – А может быть, не привыкло еще к вашей руке.

Кейт обрадовалась, увидев, что гнев Торкила прошел, и с напускным возмущением заявила:

– Да будет вам известно, что у меня очень легкая рука и я без труда управляюсь с любой лошадью! Куда мы едем?

– А куда глаза глядят, – с горечью в голосе произнес Торкил. Тем временем привратник раскрыл ворота, Торкил проехал через них. – Когда за мной шпионят, мне все равно, куда ехать!

Кейт решила оставить эти слова без внимания и ровным тоном заметила:

– Ну мне в общем-то тоже все равно, куда ехать, так что давайте отправимся туда, где можно пустить коней вскачь. Я обожаю быструю езду! Только вот, боюсь, Юпитера не заставишь скакать галопом!

Они двинулись вперед, и Кейт принялась рассказывать забавные истории, надеясь развеселить Торкила, и, как ни странно, ей это прекрасно удалось. Но когда они подъехали к воротам, ведущим на ферму, небольшой инцидент испортил все. Торкил подъехал к воротам, чтобы открыть их, и его конь, очень нервное животное, постоянно переступавший с ноги на ногу, потевший и дергавший головой, испугался ворот и отпрянул назад, от чего Торкил чуть было не вылетел из седла. Он прикрикнул на коня, собравшись подъехать к воротам, но Уолли опередил его и открыл их. Лицо Торкила вспыхнуло от ярости, его настроение снова испортилось, и он даже не снизошел до ответа на вопрос, заданный Кейт.

– Ну, перестаньте же хандрить, Торкил! Вы такой зануда! – воскликнула она с досадой.

– Я не хандрю, я злюсь!

– А почему я должна из-за этого страдать? Вы ведете себя как капризный мальчишка!

Лицо Торкила снова вспыхнуло, и он пробормотал сквозь стиснутые зубы:

– Прошу прощения!

– Muchas gracias! – вспыхнув, ответила Кейт и пустила Юпитера легким галопом.

Торкил вскоре нагнал ее и спросил, что она сказала. Когда Кейт повторила, он полюбопытствовал, не по-испански ли она говорит.

– Да, по-испански, это означает большое спасибо.

– Я так и понял. Вы знаете испанский?

– Увы, нет! Я говорю на том испанском, который в ходу у солдат.

– Интересно, какая она, походная жизнь? – с неподдельным интересом спросил Торкил.

Радуясь, что он избавился от хандры, Кейт с удовольствием стала рассказывать Торкилу о своей жизни в военных городках. Она так ярко живописала условия своего тогдашнего быта, что он даже несколько раз рассмеялся, а когда она умолкла, Торкил стал просить рассказать ему о битве при Виттории, но вдруг замолчал и воскликнул:

– А вот и Темплкомы! Прекрасно! – Торкил поскакал навстречу двум всадникам, которые приближались к ним легким галопом, и Кейт услыхала, как он воскликнул:

«Долли!» – и увидела, как он наклонился, чтобы пожать руку очень хорошенькой девушке. Неспешно следуя за ним, Кейт внимательно изучала Темплкомов. Она решила, что это брат и сестра, поскольку они были очень похожи друг на друга, и несмотря на значительную разницу в годах, мужчину никак нельзя было назвать отцом девушки. Кейт решила, что ему уже под тридцать, а девушка еще совсем подросток. Подъехав поближе и увидев, что девушка залилась румянцем и в восхищении смотрит на Торкила, Кейт сделала соответствующие выводы. Торкил повернул голову и представил ей своих друзей:

– Кейт, это мисс Долли Темплком и ее брат, Гарни. Это моя кузина Кейт. Вернее, мисс Молверн.

Мистер Темплком поклонился, сняв с головы свою модную шляпу, его сестра застенчиво улыбнулась, пробормотав, что ей очень приятно, но в эту минуту в разговор вмешался Торкил и, не дав Долли возможности сказать еще что-нибудь, слегка заикаясь, спросил Темплкомов:

– Как же так получается? Я ведь думал, что вы в Лондоне. Ваш отъезд что, отложили?

– Нет, о нет! Мы уедем в Лондон только в конце месяца, – ответила мисс Темплком нежным голоском.

– Когда бальный сезон будет в полном разгаре, – произнесла Кейт, улыбнувшись Долли. – Ваша мама, наверное, хочет представить вас свету, правда, мисс Темплком?

– Да, и у меня будет платье с фижмами и перьями! – похвасталась мисс Темплком.

– Все это ужасно старомодно, правда? – заявил ее брат. – Не понимаю, почему вы, женщины, придаете такое большое значение всем этим сборищам в гостиных. Или почему, – добавил он с чувством, – вам так хочется, чтобы мы вас туда сопровождали! И знаете, мисс Молверн, при этом мужчина должен еще нарядиться как на маскарад! Нет-нет, я вас не разыгрываю. Он должен надеть бриджи и chapeanbras[1]. Даю вам честное слово! И еще ордена! Впрочем, их у меня нет, но не кажется ли вам, что эта показуха просто нелепа?

– Зачем ты так говоришь, Гарни? – запротестовала его сестра. – Разве ты сам не был одет точно так же у Олмаков!

– Я был один-единственный раз у Олмаков, – возразил мистер Темплком, – и это был мой первый выход в свет. Долли, я был бы тебе очень признателен, если бы ты не напоминала мне об этом событии! – Он презрительно пожал плечами. – Скучнее вечера я в своей жизни не видал! – с горячностью заявил он. – Из напитков был только лимонад или слабый оршад, и я совершил неподобающий поступок, в высшей степени неподобающий, пригласив на вальс девушку, которая только что начала выезжать в свет! Можете себе представить, какими взглядами награждала меня собравшаяся там публика.

– Да, могу, – сказала Кейт, – хотя никогда не бывала у Олмаков. И я никогда не была представлена высшему обществу, поэтому если вы хотели спросить у меня, как надо двигаться в платье с фижмами, то вы обратились не по адресу.

– О нет! Мама сама научит меня, как научила моих старших сестер, – просто ответила мисс Темплком. – И все они сделали хорошие партии!

Кейт взглянула на Торкила, ей было интересно, как он воспримет ее наивное заявление. Но он, судя по всему, не обратил на ее слова никакого внимания – его восхищенный взгляд был прикован к нежному личику Дороти, а на губах его играла улыбка. Кейт не могла избавиться от мысли, что они составили бы великолепную пару, и украдкой взглянула на мистера Темплкома. Лицо его было бесстрастно, но Кейт почувствовала, что очевидная симпатия, которую испытывали друг к другу молодые люди, явно была ему не по нраву. Словно подтверждая догадку Кейт, мистер Темплком вынул часы и произнес:

– Долли, нам пора возвращаться, иначе мама вышлет за нами поисковую партию! Всегда к вашим услугам, мисс Молверн! И к вашим, Торкил!

– Мы вас проводим, – сказал Торкил, пришпоривая коня, и, полуобернувшись к Кейт, добавил: – Если вы не возражаете, кузина?

– Нет, не возражаю. Да если бы я и возражала, все равно бы меня никто не послушался бы! – добавила она.

Торкил пропустил ее слова мимо ушей, зато Гарни Темплком рассмеялся и, пристроившись к Кейт сбоку, лукаво заметил:

– Хорошо сказано, мэм!

– Боюсь, что вовсе не хорошо, – заявила Кейт. – Мои слова предназначались не вам. Конечно же, я знаю, что ко всем выходкам Торкила надо относиться снисходительно. Моя тетушка предупредила меня, что у него слабое здоровье и он страдает сильными головными болями, поэтому нет ничего удивительного, что Торкил несколько капризен.

– М-да. А он красивый мальчик, правда? – растягивая слова, произнес Гарни. Его взгляд был прикован к молодой парочке, и в нем угадывалось недовольство. – Он гораздо красивее Филиппа, по-моему, хотя откровенно говоря… – Он замолчал, увидев удивление на лице Кейт. – Вы знакомы с Филиппом Брумом, мэм?

– Нет, а кто это?

– Это кузен Торкила и мой друг, – ответил Гарни. – Прошу прощения, но, по-видимому, я чего-то не понимаю. Вы ведь не из рода Брумов? То есть я имею в виду, что никогда не слышал о вас от Филиппа.

– О нет, я не из Брумов. Леди Брум была сводной сестрой моего отца, – объяснила Кейт. – Но из-за семейной ссоры я узнала о ее существовании только неделю назад, когда леди Брум пригласила меня погостить в Стейплвуде.

– Пригласила вас в… Ну и дела! – сказал мистер Темплком с нескрываемым удивлением. – Интересно, с какой целью… – Он осекся, покраснел и смущенно кашлянул. – Забыл, что хотел сказать.

– Вы хотели бы знать, с какой целью она пригласила меня, – договорила за него Кейт. – Торкил вчера сказал то же самое, и мне стало интересно, что все это значит. Она пригласила меня из чувства сострадания, зная, что я – бедная сирота и никогда не смогу отблагодарить ее за доброту!

– Конечно, не сможете. Об этом нечего и думать, – запинаясь, проговорил Гарни. – То есть я имею в виду… Вы сказали «бедная сирота», мэм?

– Да, и была вынуждена сама зарабатывать на жизнь! – воскликнула Кейт трагическим тоном.

Она увидела, что Гарни был шокирован ее словами.

– Вы шутите надо мной! – с укором проговорил Гарни.

– Нет, не шучу, но не смотрите на меня с таким ужасом. Откровенно говоря, мне не очень-то нравилось быть гувернанткой, но есть профессии и похуже. По крайней мере, мне так говорили.

– Да, вы правы. Хотя, когда я вспоминаю, какие проказы устраивали мои сестры и как от моей матери попадало за это той несчастной женщине, которая воспитывала их, я думаю, а может ли быть на свете что-нибудь хуже, чем положение гувернантки?

– Откровенно говоря, сэр, не может!

– И я такого же мнения. – Гарни неожиданно пришла в голову какая-то мысль, и он с восхищением произнес: – Знаете, а вы очень необычная девушка, мисс Молверн.