Вся ночь — полет

Глава девятнадцатая Чем заменить виагру

Ален Ригби собирал бумаги в коричневый кожаный портфель, который уже раздулся до предела, но он продолжал его набивать. Он должен увезти с собой все, что только может. Дома он вникнет в эти бумаги. Почему бы ему не взять дискеты? Возьмет и дискеты. Но если он захватит отсюда распечатку материалов, то незачем будет тратить время на их вывод дома. Не на себе ведь он везет их, верно? Свой портфель он отдаст секретарю, тот распрекрасно доставит прямо в его кабинет.

В кабинет под мансардой.

Под мансардой, в которой сейчас валяет дурака брат Алекс. Почему он приехал? — с внезапным раздражением спросил себя Ален. Он вполне нормально воспринимал младшего брата со всеми его артистическими выкрутасами. Алекс всегда хотел рисовать, ну и Бога ради. Их состояние позволяет выбрать любое занятие и отдаться ему безоглядно. Но вот что ему не нравилось в последнее время, так это то…

Ты сам знаешь, одернул он себя, что именно тебе не нравится. То, что брат познакомил тебя с Салли.

Верно и это. Алекс жил в Нью-Йорке, тусовался в своей среде и на один из перфомансов привел брата Алена. Провинциал, Ален никогда не видел ничего похожего. Группа голых мужчин изображала сюжеты греческих фресок. Но после того, как ему поднесли пару бокалов хорошего шампанского, он пережил и это зрелище. Тем более что искусствовед Салли, специалист не только по авангарду начала прошлого века, но и по древностям, объясняла, как замечательно бедро стоящего мужчины повторяет форму наконечника старинного копья, если посмотреть на него вот с этой точки — Салли взяла Алена за руку и слегка прижала к своему бедру…

Он расстался с Салли, он выбросил из головы и из жизни все, что напоминало бы о ней. Но явился Алекс. Алену казалось, что от брата даже пахнет так, как от Салли. Каким-то Мертвым морем.

Может быть, потому, что Салли пользовалась кремами, в которых было закопано что-то из Мертвого моря? Может, его брат пользуется кремом для бритья с похожим запахом?

В общем, Ален Ригби не мог точно объяснить причину своего раздражения, но указать источник мог. Это Алекс.

Ален поднял свой портфель — вес приличный. В конце концов, брат быстро заскучает дома и уедет, утешил себя Ален.

Эта мысль на самом деле ему понравилась.

— Гай, друг мой, — сказал он секретарю, который ожидал за дверью офиса. — Вес немалый, но ты поднимаешь гири каждое утро, не правда ли?

Гай вскочил с диванчика и молча взял у босса портфель. Парень даже не перекосился от тяжести. Ален засмеялся.

— Я рад, у меня крепкие сотрудники. — Он подмигнул. — Чтобы было больше таких парней, как ты, я заставлю наших кур нести супервитаминные яйца. Только прочитаю все эти бумаги сам, потом передам сотрудникам.

Гай кивнул.

— Ты почему не спросишь, что это будет за новинка? Понятно, знаешь, что я сам не удержусь, объясню. Это новое яйцо крупнее обычного. У него большой желток, яркий, точно выкрашенный желтой краской. А все почему? Потому что в корме кур витаминно-травяная мука и кукурузный глютен. В таком желтке больше витаминов, особенно Е, которые, как известно, весьма полезны мужчинам.

— Вместо виагры, да? — серьезно спросил Гай.

Секунду Ален смотрел на своего секретаря, потом лицо его расплылось в улыбке.

— Молодец. Ты сам не знаешь, какой замечательный рекламный ход подсказал мне! С меня, — он запнулся — с меня полсотни баксов! Или возьмешь яйцами? — Ален от души рассмеялся над своей шуткой. — Итак, вперед. Ты летишь сегодня, а у меня еще званый ужин. Грех пропустить.

Гай, услышав про званый ужин, понимающе склонил голову, полагая, что его босс вечером отправится в один из шикарных ресторанов или частных домов Манхэттена, где подают старые вина, деликатесы и… роскошных блондинок. По крайней мере, он сам рассчитывал когда-нибудь бывать на подобных ужинах.

Но пока этого не произошло, и он с портфелем пошел к лифту.

Машина уже ожидала Алена Ригби, это был здоровенный «форд-экскешн» черного цвета.

Катафалк какой-то, скривился Ален. Но, подойдя к машине, передумал. Сверкающая поверхность казалась уже не черной, а цвета темно-серого дыма, какой идет от костра, залитого водой.

Сердце Алена сладко дернулось — наконец-то он снова испытает то чувство, от которого всякий раз ему кажется, что жизнь выходит на новый виток.

Вообще-то это чувство не покидало его с самого начала лета, когда он поехал в Париж и прокатился оттуда в Лондон. Каждое утро, просыпаясь и не открывая глаз, он прислушивался к себе с надеждой, что ощущение радостного возбуждения, в общем-то беспричинного, все еще не оставило его.

На что он надеялся и на что рассчитывал?

Он хотел, чтобы это чувство не только сохранилось подольше, но чтобы произошло событие, предощущением которого это чувство являлось.

Дверцы машины распахнулись, и Ален увидел ее. Она сидела за рулем гордо, с прямой спиной, и улыбалась.

— Привет, дорогая. — Он наклонился и коснулся губами прохладной щеки. Он давно заметил, что щеки немолодых, если не сказать — старых, женщин всегда прохладные. — Он отпустил тебя на этой машине? — Ален вытаращил глаза.

— Ты бы, конечно, не отпустил, — хмыкнула она. — Садись. Не бойся. Этот катафалк знает сам, куда ему ехать.

— Надеюсь, он незнаком с дорогой на кладбище, — пробормотал Ален, устраиваясь рядом.

— Только после нас, — засмеялась она, расслышав бормотание. — Ты, наверное, забыл, дорогой мой мальчик, что я до сих пор чемпион по слуху.

— Неужели ты снова участвовала в этих дурацких соревнования, мама?

— С тех пор, как умер твой отец, уже дважды.

— Какой приз ты получила?

— Два паспорта.

Ален с изумлением посмотрел на мать.

— Что ты имеешь в виду?

— Только то, что сказала. — Она улыбнулась. — У твоей матери теперь есть паспорт Мальтийского ордена и Гражданина мира.

— О, мама! Ты шутишь!

— Ничуть.

— Но это же чистой воды обман!

— Паспорт Мальтийского ордена позволяет без всякой визы въезжать в тридцать две страны. А паспорт Гражданина мира…

— Стоп! Я знаю!

— Так говори же.

— Официально паспорт Гражданина мира признают Буркина-Фасо, Эквадор, Мавритания, Замбия и Того.

— Ничего подобного, — упорствовала мать. — Его признают сто сорок стран мира.

— Ну хорошо, не буду с тобой спорить. А в следующий раз чем тебя наградят?

— Я бы не отказалась от книжки моряка, — вполне серьезно сказала Мэг Ригби. — Такая есть у Пола. Она позволила ему истоптать все возможные берега в мире.

— Послушай, а почему такой странный приз? — спросил Ален.

— Я думаю, — Мэг посмотрела в окно машины, — люди с тонким слухом могут оказаться полезными в разных местах, они могут узнать то, что недоступно другим.

Мэг повернула ключ зажигания, двигатель негромко зарокотал.

— Как Пол? В порядке?

— Он отлично. К твоему приезду запекает гуся, белолобую казарку. Ты как? Готов насладиться?

— Я не против. — Ален сказал это совершенно искренне. — Тем более что я похвастался своему секретарю, что еду на званый ужин.

— Ты не солгал ни на йоту, Ален.

Мэг встроилась в плотный поток машин, идущих в сторону Лонг-Айленда.

Ален молчал, испытывая странное чувство. Он наблюдал за матерью, которая будто и не была вовсе его матерью. Или, напротив, побыла и больше… Нет, она остается его матерью, той женщиной, благодаря которой он сейчас дышит, ходит, радуется и злится, зарабатывает деньги, суетится. Но сама она больше не его, она отдала себя мужчине, после того как предыдущий мужчина, которого она выбрала отцом для него и Алекса, ушел в мир иной.

Все чаще Ален задумывался над странными обстоятельствами выбора. Так что же, женщина выбирает мужчину, желая найти отца для своего ребенка? Или мужчина выбирает женщину для…

Для того же самого?

Да нет, для другого. Он разве собирался иметь с Салли детей? В принципе, конечно… когда-то…

Прежде всего, он выбирал Салли для собственной похоти, вот для чего. А она его? Трудно сказать, но речь о детях она никогда не заводила.

Он вдруг представил Салли с большим животом и скривился. Она была бы похожа на паука. Фу, какая гадость! — сморщился Ален.

— У тебя ноет зуб? — не поворачиваясь к нему, спросила мать.

— Нет. Нет, нисколько. Послушай, мама, а вот если бы ты встретила Пола не сейчас, а раньше… Когда…

— Когда я была молодая и красивая, а не просто красивая? Ты об этом хочешь спросить? — Она засмеялась своей привычной шутке.

Сын отозвался, потому что матери очень шла эта шутка. Ее невозможно было назвать немолодой. А красивой она была всегда.

— Ну да. Когда ты собиралась рожать детей.

— А не просто интересно проводить время? — уточнила она.

— Да. Проводить время… жизни.

— То есть отдыхать от всех совершенных трудов, да? И наслаждаться жизнью?

— Да.

— Нет, — коротко ответила Мэг.

— Почему?

— Потому что… Знаешь, каких львов выбирают львицы в отцы своему потомству? — Ален молчал, собираясь услышать что-то совсем новое, которое мать улавливала, кажется, из воздуха. — По гриве. Они выбирают львов с темными длинными гривами.

Ален провел рукой по своей светлой коротко стриженной голове и хмыкнул.

— По-моему, у меня нет шансов.

А Мэг продолжала:

— Ученые выяснили, что длинная грива — показатель здоровья. В схватке всегда страдает лев с короткой гривой.

— Понятно, зачем нужен под боком такой, чьи раны надо зализывать, — кивнул Ален.

— Темный цвет — свидетельство высокого содержания мужского гормона — тестостерона, — продолжала Мэг. — А поскольку львов больше, чем львиц, то дамы чрезмерно разборчивы.

— Ты мне очень понятно все объяснила, мама. Значит, у Пола никогда бы не было шанса стать отцом твоих чудесных мальчиков — Алена и Алекса.

Мэг засмеялась.

— У каждого своя миссия на этом свете. Но мне с ним хорошо.

— Мы поедем на гусей в бухту Джеймс, как и в прошлый раз?

— Да, Пол купил участок земли, поэтому не придется, как в прежние времена, ублажать землевладельца подношением даров.

— Значит, виски останется в баре нам самим.

— И битые гуси тоже все наши. Пол уже приготовил переносную засидку для нашей охоты. Он сделал ее из армейской маскировочной сетки, брезента и рогоза.

— Мы в ней поместимся втроем?

— Да.

— Ты до сих пор охотишься в тюленьей парке? — спросил Ален, окинув взглядом мать.

— Я держу прежний вес, мой дорогой. Поэтому никогда не променяю ее ни на что другое, — упрямо заявила Мэг. — И в эскимосской обуви.

— Как ты их называла? — Он сморщился.

— Муклуки. Нет ничего лучше. Да, и Пол смастерил новые чучела, он занимался ими всю зиму. Он где-то узнал, что их лучше всего делать крупнее натуральных птиц.

— У него вышел долгожданный чучелиный альбом?

— Да, он получился очень хорошим. Кстати, Пол предложил Алексу сделать рисунки для нового птичьего альбома, в котором будут домашние экземпляры. Самые лучшие, естественно.

— Алекс уже дома, — заметил Ален.

— Как ты его находишь?

— Без денег.

— Вот как? — Мэг вскинула тонкие брови. — Но он получил аванс за рисунки. Он начал что-то делать? — задала она вопрос, но было видно, что Мэг не считает своей обязанностью волноваться о состоянии кошелька взрослых детей.

— Едва ли. Я думаю, он валяется в мансарде и перебирает старые рисунки.

— Ну да, пытается найти, что продать. — Мэг усмехнулась.

— На сей раз у него есть некоторое оправдание, — заметил Ален. — Самый лучший петушок из моего нового стада погиб.

— Плохо смотрели за ним?

— Его похитил сокол, так мне сказали.

— В наших краях завелся любитель ловчих птиц? — Мэг оживилась. — Невероятно! Ты уже знаешь, кто это? — От волнения ее лицо порозовело. — Ты уже с ним познакомился?

— Не успел. Но, видимо, придется. Слишком дорогой экземпляр.

— Ты о петушке.

— Да. Он из Парижа.

— Жаль, — проронила Мэг, но в ее голосе не прозвучало слишком сильного сожаления. — Ну вот, мы почти приехали, — заметила она, входя в поворот.

Ален кивнул. Ему были хорошо знакомы эти места. Внезапно он испытал странное чувство. Что это? Зависть? К матери? Которая сумела найти себе партнера для интересной жизни на склоне лет?

Или к мужчине, который стоял возле раскрытых ворот? Ему тоже здорово повезло. Пол никогда не был женат и только после пятидесяти рискнул пойти на отважный шаг. Вместе с Мэг Ригби.

Однажды мать сказала фразу, которую Ален запомнил очень хорошо.

— Я всегда живу в предложенных мне обстоятельствах. Поэтому я провожу свои годы интересно и с удовольствием.

— Привет! К званому ужину все готово! — Пол махал рукой. — Скорее, а то гусь остынет. Я все сделал так, как ты сказала, Мэг, — добавил он, подходя к машине.

Сейчас Пол казался сыном Мэг, а не Ален.

— Надеюсь, ты плотно набил казарку дикими вишнями и каштанами? А не забыл вставить в клюв веточку розмарина? Ален любит его запах.

— Ты и об этом помнишь? — Ален восхищенно покачал головой.

— Никогда не забуду, — с улыбкой заверила Мэг.

Ален вместе с матерью прошел через высокую кованую калитку, которую Пол сделал сам. В последнее время он пробовал себя в кузнечном деле, причем весьма удачно.

— Замечательная вещь. — Ален кивком указал на кованого гуся, который распростер крылья над калиткой.

— Это моя внутренняя сущность, — заметил Пол.

— Я уже понял. Ты перелетная птица, Пол. Где купишь землю в следующий раз?

— Там, где есть гусиный пролет.