Выбор Хаоса

Глава 11

Меня останавливает на входе личная охрана короля. Которая через двадцать минут спеленутая, уложенная мордами в пыль, ожидает отбытия в вотчину Алваса Бора. Поднимаюсь по ступенькам, директор Тайной канцелярии следом, в окружении гвардейцев.

Канцлер почтительно приветствует всю компанию, но доложить королю о моем визите не торопится.

— Его Величество занят.

Подобное я уже слышала. И уходила, но не в этот раз, поэтому настаиваю:

— Доложи!

— Его Величество отсутствует.

— Позволь мне лично в этом убедиться.

— Я передам Его Величеству все, что Ваше Высочество пожелает сказать.

— Хватит! — я уже на пределе и поэтому почти кричу, — Где отец?

Мой крик на Канцлера совершенно не действует. Тот все так же невозмутимо спокоен.

— Не здесь.

— Тогда у тебя нет причин препятствовать. Я лично в этом удостоверюсь и уйду.

После того, как задам тебе несколько вопросов. А господин Бор меня сопроводит. А потом тоже задаст тебе несколько вопросов.

Мы идем анфиладой комнат по кругу, мой спутник толкает двери предо мной. Едва слышный скрип петель, наши шаги и тишина. Мертвая. Кроме нас никого нет, даже прислуги. Завершив обход, спускаемся обратно. Иво Варинтак смотрит совершенно пустым и равнодушным взглядом.

— Здесь довольно прохладно, — говорю, — нездоровый микроклимат, неподходящий…

И предлагаю перебраться в соседнюю, Инженерную башню, не такую большую, но сравнительно теплую, где для него уже приготовлен уютный номер.

— В чем Вы меня обвиняете, Ваше Высочество?

Мои гвардейцы стоят поодаль, нужды в них пока нет, надеюсь и не будет. Не хочется унижать старика более необходимого.

— В государственной измене.

Тот качает головой.

Но не пытается напомнить, как качал меня на коленке в детстве, утирал сопли и одаривал сладостями. Или оправдаться. Даже вопросов не задает.

— Принимай дела, — говорю Бору и смотрю как его рука завладевает королевской печатью, протягиваю свою ладонь…

Точка не возврата. За все, что произойдет в дальнейшем, отвечать буду я, и только я.

Моя рука принимает королевскую печать.

— Мне жаль, — говорю бывшему канцлеру.

«Я помню все: и как ты подтирал мне сопли, а потом слезы, я понимаю все не высказанное тобой. И принимаю немой укор. Но и ты пойми меня, как делал это раньше».

— Это невозможно, — наконец отходит от шока, — Совершенно невозможно сейчас…

— Что?

— Я не могу покинуть свой пост, Ваше Высочество, — говорит он твердо.

— Уже не твой.

— Это невозможно.

— Почему?

Спрашиваю спокойно, выдержав поединок взглядами. Он качает головой только. Я оглядываюсь на уже бывшего директора Тайной канцелярии.

— Обыскать. Допросить. У казначея взять отчеты на содержание башни за последние… — прикидываю как давно у отца появилась эта склонность к уединению, — три года. И сравнить с предыдущими.

— На нем заклятье о неразглашении, он ничего не скажет, — говорит Бор.

На самом деле: в районе горла паутиной серебристые нити, переплетаясь охватывают шею.

— Тщательно обыскать… допросить! Не сможет говорить, пусть пишет. Опроси всех, кого возможно, да не мне тебя учить. И готовь преемника, господин Канцлер Алвас Бор.

— Будет сделано, Ваше Высочество. Я за всем прослежу.

— Лично. Покои короля осмотреть. Детально. Любые зацепки… он мне нужен не позднее чем через три дня.

«Надеюсь мне не придется разочаровываться?»- спрашиваю его без слов.

«И сожалеть о ротации кадров?».

Его твердое «Нет» меня вполне устраивает.

Август-Ники именем короля вершит суд. Передаю ему записку и жду объявления перерыва.

— Когда ты видел отца в последний раз? — ошарашиваю с ходу.

— Давно не видел. В чем дело, что-то случилось?

— Пока не знаю. Королевская печать у меня. Да, и у нас новый Канцлер.

Брат притворно закатывает очи:

— Даже со мной не посоветовалась?

— Советуюсь.

— Ставишь перед фактом. Ладно, а меня, случаем, заменить не хочешь?

Я смеюсь, напряжение отпускает.

— Отец тогда сам пришел ко мне, рано утром. Спрашивал о тебе, о том, справишься ли ты. Я не понял спросонок, о чем он, но заверил, что ты со всем справляешься, беспокоиться не о чем. «Очень на это надеюсь», сказал отец и еще какую-то банальность. Потом сразу ушел.

— Все? Вспомни дословно последнее, что он сказал тебе.

— Все то же: я должен быть тебе поддержкой и опорой. А потом узнаю, что ты сбежала из дворца. Дальше про «опору и поддержку» развивать?

— И больше ты его не видел?

— Нет. Желание как-то отпало. Опять же: буду нужен — найдет.

Остается лишь это.

— Завтра у нас прием имперских послов, помнишь?

Теперь моя очередь закатывать глаза, а принцу смеяться.

— Осложнения не нужны, не так ли? И разве тебе не хочется выслушать из первых уст восторженные отзывы о устроенном тобой представлении? Всю ночь девочки об этом только и говорили, жалели, что я не пошел. А меня, между прочим, просто не взяли!

— Ну, если всю ночь и только об этом… мне тоже жаль, правда.

— Ники, отвянь, я не об этом. Ящерицы возмущаются.

— Уже. Читала. Возмущаются они неубедительно, без огонька. Даже на обострение отношений пока не тянет.

Я расплываюсь в улыбке. Уделали мы их славно. Драконы настолько накушались впечатлениями, что переваривают до сих пор. Может и Рейдих проглотят?

— Я тебя жду. И бал через неделю, имей ввиду. Надеюсь тебя увидеть в розовом.

— И с белой лентой на запястье?

Впору вновь закатить глаза, но не люблю повторяться, впрочем, это я уже говорила. Платье дебютанток — это все оттенки розового, а белая лента означает, что девица отказывается от права на поединок. Фактически, предлагает себя любому желающему.

— Я подумаю, — говорю братцу, — С милордом посоветуюсь.

На его немой вопрос отвечаю:

— Буду с Асакурой и если он захочет повязать мне белую ленту…

Брат звереет прямо на глазах, боюсь представить какой приговор он теперь вынесет обвиняемым. Какой впечатлительный, однако. Но принц, настоящий принц!

— Ты со мной откроешь бал. И если я увижу на тебе белую ленту…

— Не волнуйся, — успокаиваю я его, — Ты и розового платья не увидишь.

О предстоящем королевском бале дебютанток наслышаны уже, наверное все. Марек ожидает и предлагает вниманию моего высочества наряд цвета «Ляжка порося» с рюшами и кружевами. Я представляю, как будет выглядывать моя тонкая шейка из этих оборок. Но чтобы не огорчать мастера, видимо, предлагаю снизить градус розового и упростить фасон насколько возможно.

— Сделай то, от чего я не смогу отказаться, — ставлю перед младшим Стили практически невыполнимую задачу. Нет, платье я не одену ни при каких обстоятельствах. Но ему это знать не надо.

Литераторы перехватывают прямо в мастерской и напрашиваются в сопровождение. Я проникаюсь их производственной необходимостью и Мареку находится иное, чем донимать меня, занятие: снимать мерки с двух дюжин спелых формами и источающими аромат сексуальности девиц. Бывшие оппозиционеры прохлаждаются поблизости, ревниво косясь на мою охрану, и я милостиво включаю и их в свою свиту на предстоящем балу. К счастью для Марека, они в нарядах не нуждается, традиционно мужчины на празднество являются в боевом обличье. Кстати вспоминаю, что Асакура пока как-то не в курсе предстоящего и что-то давно у нас не было занятий, но вот улыбка джокера, рука Хаоса и прочие мелочи становятся вескими аргументами, чтобы так продолжалось и дальше, какое-то время.

Но Асакура мои планы на свой счет, видимо, не разделяет. Натыкаюсь на него почти случайно. Удобно расположившись в малой столовой, он изволит трапезничать.

— Нет… только не сегодня… — тяну со стоном.

Не ко времени, вот-вот прибудет маркиз Бьюи с ворохом бумаг по Рейдих. И, подозреваю, уйдет не скоро.

— Ты обедала, Ники? — вопрошает он как гостеприимный хозяин и одаривает своим сиянием.

— Нет, — отвечаю, присаживаясь напротив.

— Непринужденная беседа поможет утолить твой эмоциональный голод, как эти аппетитные блюда — телесный. Извини, что начал раньше тебя, не мог устоять перед искушением.

«И разжечь другой? Тот что сексуальный?».

Я оглядываю стол — да, повара расстарались. Глазами отказываюсь поочередно от супа, мяса, рыбы. В итоге лакей подает то, на что падает мой взгляд. Эклеры.

— Принцесса предпочитает начать с десерта? — комментирует Асакура мой выбор.

— Да, я не голодна. Кстати, в эмоциях тоже не нуждаюсь. Если они не «сладкие». С чем пожаловал?

Непринужденной беседы не получается, наставник в тон мне отвечает:

— Портал в школе магии Рейдих. Маги сдавали его в краткосрочную аренду, негласно. Последним их потребителем был орден рыцарей Святого Пердоса, учрежденный королем Лябиса, чей символ — октограмму ты изволила мне показать. Портал восстановлению не подлежит, тела магов, причастных к сотрудничеству с конфедератами сожжены, школа осталась без главы, а трупы рыцарей ордена исчезли. Кроме того, что был найден после первого взрыва. Он захоронен на муниципальном кладбище за счет города.

— Лябис? Забавно, насколько я знаю, их король — престарелый маразматик, повернутый на поисках эликсира бессмертия. А что за святой?

— Святой Пердос великомученик, мессия, избавитель от грехов «грязной крови». Тебе это интересно?

— Приятная застольная беседа… непринужденная, — напоминаю ему, переходя к шоколадному муссу.

— Приятного как раз мало, за столом. Поэтому подробности его просветления опустим. В результате появляется новый культ. Суть сицизма — вера в бога, дарующего бессмертие, бесстрашным борцам с «нечистыми тварями».

— Драконоборцы?

— Не только. Со всеми порождениями Ирода, куда входят и эльфы, и демоны, и гномы. Но так как они ближайшие соседи с драконами, не удивительно, что все внимание их в первую очередь было направлено на них. Кстати, Ирод — это антипод их бога Сица.

— Асакура, что у людей за страсть выдумывать все новых и новых богов?

— Потребность в чуде. Необходимость переложить за свою жизнь ответственность на чужие плечи. В своих слабостях обвинить силы зла. Весьма прямолинейная модель мира: на одной стороне — добро, другой — зло, меж ними искушаемый этими силами человек. И выбор: бессмертие от Сица или тлен от Ирода. Это, если кратко.

— Святой Пердос, он стал бессмертным?

— Ники, не смеши, это невозможно. Адепт Сица почил от гельминтоза, пал в неравной борьбе со вселенским злом, успев, правда, набрать последователей и обратить в свою веру короля.

Маленький кусочек профитроля едва не застревает в горле, но я мужественно его проглатываю, откашлявшись.

— Извини, не лучшая тема для беседы за столом.

— Ничего, я же не голодна, забыл? Скажи вот что, ритуалы взывания к Хаосу, насколько они действенны?

— В гостиную перейти не хочешь, если не голодна?

Ага, а там твой любимый диванчик. Нет уж, на стуле посидишь.

— Пожалуй выпью еще чашечку послеобеденного кофе. Так, что с Хаосом?

— Обряды на крови, тебя это интересует?

— Древнее «Салическое» право, регламентирующее соглашения с Хаосом.

— Оно же «Право крови». Твое происхождение дает возможность породить, при желании, материальный аспект Хаоса. Ненадолго и смысла в том немного. А так же духовный — вселенский разум, одну из личных форм Хаоса, проявляющуюся при принесении добровольной жертвы и искреннего призыва. На коронации обычно Хаосу предлагается совместная жертва властителя и вассалов, и совмещается с клятвой на крови.

Личная форма, способная карать и одаривать, именно то проявление, что мне нужно. Остается узнать — насколько больший откуп может востребовать проявленный Хаос-Абсолют.

Погрузившись в размышления, не замечаю, как наставник оказывается довольно близко, машинально встаю из-за стола, попадаю в его объятья и, вместо комфортабельной столовой обнаруживаю себя на лужайке, обрамленной парковыми деревьями.

— Там, — Асакура отклоняет голову в сторону и влево, — Палаццо «Эриида».

Его особняк.

«Приглашаю. Идем?».

Делаю вид, что не слышу его моих мыслей.

— Что обычно требует Абсолют за благость?

Он слегка ослабляет хватку. Ровно настолько, чтобы я могла дышать, не сбиваясь.

— Хаос, которого ты совершенно верно назвала Абсолютом, является замкнутой системой, одна частью которого — наша видимая Вселенная, другая, не проявленная подсистема — собственно и именуется Хаосом. В совокупности эти две части единого дают саморегулирующуюся, сложную систему, не имеющую определенной цели своего существования и сознательной управляющей части. Абсолют ничего не требует и дает, он сам себе наивысшая благость.

— Замкнутая на себе система — без выхода?

— Куда, Ники?

Получается, мы варимся в собственном соку, нет вернее так: Хаос сам себя для своего удовольствия переваривает, мы лишь его воплощенные проявленные идеи. Пузыри мыслей на поверхности вечности. Кто будет с пузырями разговаривать? И все же…

— Я имела ввиду его персонификацию… разумное проявление.

— Считается, что Хаос дает определенное поручение, его отклик сам по себе уже есть благость. Гарантом выполнения его наказа служит твоя кровь.

— Кровь и жертва и залог?..

— Оставь свои сложные построения, посмотри на меня…

Как я могла забыть о его милости, сногсшибательном милорде. Действительно, к чему придумывать сложности, вот он, рядом, воплощенный соблазн и вполне одобренный Хаосом.

Где-то над головой кукушка начинает петь, совсем рядом. Не успеваю задать свой вопрос, захлебнувшись вскриком, сквозь ветви и листья, птица падает вниз. Мертвая.

Интересно, а я так смогу когда-нибудь?

«Уровень магистратуры, индивидуальные занятия, позволь напомнить тебе».

Все твои занятия, Асакура, кончаются одинаково, моим плохим сном, при этом ты вовсе не торопишься пригласить меня…

«… в свою постель? А что я делаю сейчас: в упор не замечаешь?»

— Она живая. Была.

Я укоризненно гляжу на наставника.

— Это был он. Самец. Мешал…

— Чем же?

— Своим брачным зовом.

Печально как.

— Я ПОЙДУ/ наставник? Беседа была познавательной, прогулка приятной.

До некоторого момента.

— Свидание, Ники. Первый поцелуй у тебя уже был, даже оргазм и все не со мной. А со мной у тебя будет первое свидание.

Наверное, он рассчитывал на такую мою реакцию, отсылая к воспоминаниям и отслеживая, как по телу проходит дрожь, и ожидаемо усмехается:

— И оно еще не закончилось.

Губы я прячу у него на груди, на первом свидании не целуются! Асакура пахнет знакомо-приятно, расслабляюще. Закрываю глаза. Его пальцы расплетаются, у меня за спиной, расцепляются, начинают кругами, оглаживать, перемещаясь к бедрам.

— На бал со мной пойдешь? — пытаюсь отвлечься от его ласки словами.

— Тот что королевский, тот что для дебютанток и тот, что для соискателей? В каком качестве?

— Со мной. На бал. Пойдешь! — изрекаю.

Теперь в нашем странном танце отношений веду я. Шаг назад и в сторону.

Оставляю озадаченного милорда и ухожу в поместье порталом. Может, для разнообразия, Асакура сегодня ночью пострадает?