Выше звезд

Глава 3

Как только Люпита, отдохнув, спустилась с лестницы, граф развил бурную деятельность. Ему не раз доводилось проявлять организаторские способности, в том числе в армии; пригодятся они ему и сейчас.

Прежде всего он послал за экономкой миссис Филдинг — домоправительницей Ардвиков еще с тех пор, как он был ребенком.

Он ввел ее в курс обязанностей, выполнение которых обеспечит ему с Люпитой благополучную поездку на бал. Помимо этого попросил проследить, чтобы Джерри, его сиятельство, имел подобающий вид, не скучал, чтобы служанки или лакеи играли с ним и развлекали его. Единственное, чего ему не следует делать, — это беспокоить сестру.

— Я постараюсь, милорд, — пообещала экономка.

Граф прошел в свой кабинет и написал письмо герцогине Девонширской.

Она была его крестной и очень его любила. Как и герцогиня Манчестерская, она была обворожительна.

Маркиз Хартингтон, который; позднее получил титул герцога Девонширского, в течение многих лет был ее любовником, прежде чем они поженились.

Даже сейчас, когда она была не столь молода и слишком располнела, перед ее очарованием устоять было невозможно. Она до сих пор любила красивых мужчин, особенно своего крестника.

Граф не сомневался, что его письмо заинтересует, а может, и заинтригует ее, и она, конечно, разрешит ему поступить так, как он задумал.

Отправив герцогине письмо с грумом, он написал еще одно — в египетское посольство.

Покончив с письмами, он переоделся к обеду. Для Джерри наняли специального повара, чье кулинарное искусство отвечало потребностям его сиятельства.

Гости были приглашены в дом Девонширов к десяти тридцати вечера. Но граф уже знал, что обильная трапеза, которую обычно устраивала перед балом герцогиня Мальборо, и теперь продлится гораздо дольше, чем их домашний обед.

Он сказал экономке, что Люпита к обеду наденет обычное платье.

Графу не терпелось посмотреть, как будет выглядеть девушка в маскарадном платье. Это фантастическое одеяние потребует соответствующей прически, к которой подойдут драгоценности из сейфа.

К счастью, костюм Клеопатры здесь.

У Элоизы же остались только жемчужные сережки, которые он купил ей в подарок.

Сообщение Элоизы о ее союзе с герцогом вновь больно отозвалось в сердце. Это настроило его на месть и еще больше разозлило.

Граф был из тех, кому всегда и во всем везло. Что бы он ни замыслил, все получалось. Он с трудом мог поверить, что Элоиза обманывала его, притворяясь влюбленной. Теперь она пыталась унизить его в глазах друзей.

Тех, кто хорошо знал графа, не надо было предупреждать о его бойцовском настроении. Его взгляд и твердая линия губ красноречиво говорили, что он нацелен на победу и сражение обязательно выиграет.

Он всегда добивался чего хотел. Так было в прошлом. Он участвовал в опасных военных кампаниях; тогда погибли многие его однополчане, друзья-офицеры.

Он выжил не только благодаря храбрости; большую роль играли незаурядный ум и способность руководить людьми. Кроме того, он заслужил медаль за доблесть, чем очень гордился.

И теперь он доблестно сразится за свое достоинство и гордость. По в этом сражении он победит иначе.

К обеду Люпита надела простое белое платьице, его она надевала дома, садясь за стол вместе с папой.

У нее было немного одежды, так как, убегая, она запихивала в саквояж то, что попадалось под руку. Тогда она думала лишь об одном: надо спасти Джерри.

Если бы Руфус понял, что они убегают, могла бы произойти катастрофа.

Поэтому она решила, что более безопасно затеряться в Лондоне.

Люпита зашла в комнату Джерри пожелать ему спокойной ночи. Он сидел на постели, увлеченный игрушками, которые для него разыскала экономка.

— Посмотри, Люпита, что у меня есть? Вот поезд, вот плюшевый медвежонок, а вот Микки Маус.

— Какая радость! — воскликнула Люпита.

— А завтра у меня будет еще больше игрушек, — похвастался мальчик.

Игравшая с ним миссис Филдинг сказала:

— Я нашла на чердаке игрушки, которыми забавлялся его сиятельство.

Я обещала вашему брату перенести их все сюда в будуар. Его сиятельство считает, что вы можете пользоваться им как своей гостиной.

— Как замечательно, что его сиятельство подумал об этом! — улыбнулась Люпита, — Она обняла Джерри. — Спокойной ночи, дорогой, засыпай скорее, ведь у тебя был такой длинный день!

— Брэкли говорит, что ему здесь нравится. Здесь такой большой сад, и у него вкусный ужин!

— Надеюсь, ты тоже хорошо поужинал. — И она нежно поцеловала братишку.

Оставшись с миссис Фиддинг, он занялся игрушками.

Люпита прошептала благодарственную молитву. Разве можно сравнить ее нынешнюю жизнь с одиноким существованием в какой-то гостинице! Теперь, кроме Джерри, она должна заботиться только о его собаке!

«Мы оба так счастливы! Так несказанно счастливы…»— мысленно повторяла она, спускаясь с графом к обеду.

За столом он старался изо всех сил развлекать бабушку и Люпиту.

Рассказывал им разные смешные истории о себе, когда он был в возрасте Джерри, а также о своих породистых лошадях, потому что они интересовали Люпиту.

Время пролетело так быстро, что девушка удивилась, когда граф сказан:

— Ну вот, теперь вы должны переодеваться к балу. Я буду готов через полчаса.

— Боюсь… я не успею! — испуганно промолвила Люпита.

— Я зайду в вашу комнату через десять минут, чтобы убедиться — вы одеты именно так, как мне хотелось бы.

Она выбежала из столовой и стремглав помчалась по лестнице к себе.

Миссис Филдинг с белошвейкой ждали ее с платьем.

Столь тщательно продуманного, богатого наряда Люпита не могла себе представить. Он оказался ей несколько длинноват и велик в талии. Белошвейка, жившая у них в доме, быстро пригнала все по размеру.

В тот же миг граф постучал в дверь и вошел. Он с радостью отметил, что девушка одета точно так, как он задумывал. Костюм Клеопатры, в котором Люпита должна появиться на балу, по его мнению, обязан быть достоверным.

Соответственно историческим и литературным источникам, «ее кожа была белая, как молоко, глаза синие, как Эгейское море, а волосы блестели, как золото».

Графу показалось, что в сценическом отношении он более подходил бы Люпите не в костюме Марка Антония, который был приготовлен, а Юлия Цезаря. Цезарь был возлюбленным Клеопатры в течение семи лет — еще до того, как Марк Антоний встретился с ней.

Эти исторические уточнения заставили графа сообщить в письме герцогине, что он появится в костюме Юлия Цезаря.

«Я приду в сопровождении новой Клеопатры — дочери покойного графа Лангвуда», — писал граф.

Он предполагал, что герцогиня Девонширская и покойный граф Лангвуд много лет назад могли быть друзьями.

Он не сомневался, что отец Люпиты был верным поклонником прекраснейшей герцогини Манчестерской.

Когда граф, теперь в костюме, вошел в спальню Люпиты, она с восторгом посмотрела на него.

Он был одет не так, как предполагала Элоиза, — не стремительным Марком Антонием, а величественным Юлием Цезарем.

Костюм был тот же, но на голове красовался лавровый венок победителя. Он немного припудрил свои черные волосы.

Однако графа больше волновало, какое впечатление на окружающих произведет не он, а Люпита-Клеопатра.

Когда Клеопатра встретила Юлия Цезаря, ей был всего двадцать один год.

Она была непорочна и обладала красотой и чистотой юной девушки.

Готовясь к роли Клеопатры, Элоиза выбрала платье, которое делало ее более соблазнительной и, на ее взгляд, «олицетворяло легенды и волшебную силу Египта».

К удовольствию графа, это одеяние произвело совершенно иное впечатление на Люпиту. Граф умел заставить женщину выглядеть привлекательнее.

Этому способствовал его изысканный вкус.

Несмотря на то что на всех портретах волосы Клеопатры были гладко зачесаны и покрыты легкой тканью, Элоиза решила распустить свои длинные рыжие волосы по плечам. Хоть это было исторически неверно, зато очень ей шло.

Граф попросил миссис Филдинг сделать Люпите гладкую прическу, чтобы волосы были едва видны. Обнаженная длинная шейка делала ее еще более юной и, казалось, более ранимой.

Платье было украшено драгоценными камнями, а лиф и корсаж обшиты гирляндами из полудрагоценных камней. По низу платья развевались воланы из шифона, который плавно обволакивал при движении ее тонкий стан.

Граф своим наметанным глазом сразу заметил, что подол немного длинноват, и велел белошвейке укоротить его, чтобы воланы едва касались пола, и прибавить еще оборочку из шифона.

Когда она трудилась над этой деталью, вошел секретарь с подносом, на котором лежали фамильные драгоценности Ардвиков; мать графа надевала их лишь в особо торжественных случаях. А хранились они в тщательно оберегаемом сейфе.

Граф взял с подноса ожерелье из двух рядов настоящих восточных жемчужин, в которых таился легкий розоватый отблеск. Семья Ардвиков с благоговением смотрела на это ожерелье, когда графиня надевала его.

Граф надел ожерелье на шейку Люпиты, и у нее невольно вырвался восторженный возглас. От волнения она прерывисто вздохнула…

На каждое ее запястье граф надел по широкому бриллиантовому браслету. Затем он выбрал великолепные бриллиантовые сережки, которые засияли как звездочки в ее ушах.

Люпита была неотразима — от ее собственной красоты, от костюма и украшений просто захватывало дух.

Элоиза частенько намекала, что страстно мечтает носить фамильные драгоценности Ардвиков. По граф не собирался давать их ей, пока они не будут официально обручены.

Главное достоинство этих драгоценностей заключалось в их уникальности. Граф дал себе слово, что никто не наденет украшений Ардвиков, кроме его законной любимой жены. Сейчас он отринул эту клятву.

Он был уверен, что сегодня Люпита затмит Элоизу, и это послужит ей уроком, который она никогда не забудет.

Граф сделан несколько шагов назад, чтобы взглянуть на девушку со стороны.

Люпита посмотрела на браслеты со священным трепетом.

— Я никогда не видела… ничего подобного…

Граф в предвкушении ее неслыханного успеха пока наслаждался восторгами миссис Филдинг и служанок. Они наперебой восклицали, как замечательно ее сиятельство выглядит в праздничном наряде.

Граф взглянул на каминные часы.

— Нам пора выезжать. Но сначала я хочу, чтобы ты показалась моей бабушке. Она ждет внизу специально, чтобы увидеть тебя перед отъездом.

— О, конечно! — Люпита не стала ждать графа, а сразу поспешила к бабушке.

Граф и миссис Филдинг довольно улыбнулись.

— Вы проделали прекрасную работу! — похвалил ее граф.

— Это было нетрудно, милорд: ее сиятельство — самая прекрасная юная леди из всех, кому мне довелось помогать одеваться. Она так мила, что одно удовольствие трудиться для нее, — ответила миссис Филдинг.

Граф пошел в гостиную за Люпитой.

Она крутилась перед бабушкой, показывая ей, как волнами колышутся оборки на платье. На ногах у нее были сандалии, также украшенные драгоценными камнями… Ей хотелось поскорее танцевать в этих сандалиях, хотя они были немного великоваты.

Графиня Дауджерская посмотрела на внука и величественно промолвила:

— Слава Богу, и ты отличаешься яркой внешностью — иначе я была бы крайне разочарована.

— Я уверен, бабушка, ты будешь гордиться нами обоими. Я хочу, чтобы ты поехала с нами.

— Я уже говорила хозяйке дома, что слишком стара для балов, — ответила графиня Дауджерская.

Граф решил, что она права. У нее был обед вчера вечером и второй завтрак с королевой в Букингемском дворце. Однако, целуя ее на прощание, он повторил:

— Очень жаль, что вы не едете с нами, бабушка, но мы завтра расскажем вам обо всем, что происходило на балу, подробно, не упустив ни одной детали.

— Я буду с нетерпением ждать. И да благословит вас обоих Бог! Бы совершенно восхитительны!

Граф, естественно, думал так же.

Когда Люпита посмотрелась в зеркало, она едва могла поверить, что блистательный образ, перед отражением которого она стояла, не был реинкарнацией Клеопатры.

Карету уже подали. Дворецкий набросил на плечи девушки накидку из русского соболя.

Лошади тронулись. Люпита вложила свою ручку в руку графа.

— Я так волнуюсь! Не могу отделаться от суеверия, будто в дороге случится какая-нибудь беда: то ли карета сломается, то ли еще что-нибудь помешает мне в последнюю минуту попасть на бал…

Она говорила тоном испуганного ребенка.

Граф понимал, что в том, как она вложила свою ручку в его руку, нет никакого кокетства — просто импульсивный жест, как если бы она пожала руку своего отца или брата.

— А теперь выслушай меня очень внимательно. Я расскажу тебе, что мы будем делать, когда приедем в дом Девонширов.

Граф умышленно ждал, пока большинство гостей из дома Мальборо прибудут на маскарад.

Его не удивило при входе в зал, что лишь небольшая группа именитых гостей поднималась по лестнице, поочередно приветствуя хозяев бала — герцога и герцогиню.

Когда граф и Люпита медленно поднимались по лестнице, музыканты в синей униформе уже настроили инструменты, и венгерский оркестр заиграл торжественный марш.

Церемониймейстер, одетый в костюм елизаветинских времен, попросил их назвать свои имена и поинтересовался, каких персонажей они будут изображать. Когда они добрались до верхней ступеньки, он громогласно объявил:

— Граф Ардвик и леди Люпита Ланг представляют благороднейших римского диктатора Гая Юлия Цезаря и царицу Египта Клеопатру.

Глаза герцогини Девонширской засияли.

— Я счастлива видеть вас, леди Люпита! Полагаю, вы знаете, что ваш отец был моим дорогим старым другом.

Люпита поклонилась.

— Благодарю вас… Я вам очень. очень признательна за то, что вы позволили мне появиться… на вашем великолепном балу.

Граф повел ее в бальный зал. Он был украшен орхидеями, пиниями, живописными экзотическими цветами и другими растениями, привезенными из Четворта, огромного загородного поместья в Дербишире, где находятся оранжереи.

Лакеи в ливреях восемнадцатого века разносили шампанское.

Не ожидая, что танцы начнутся скоро, граф направился с Люпитой в боковой коридор, а оттуда — в пустующую гостиную. Он решил, что и здесь, как в доме Мальборо, после обеда могло пройти еще по крайней мере полчаса.

Однако к ним быстро подошел лакей.

— Ее сиятельство просила передать вам, что можно пройти в танцевальный зал.

— Благодарю вас, — сказал граф.

Маскарад начался. Герцогиня Девонширская представляла гостям царицу Пальмиры Зиновию. Она восседала на паланкине, который несли на своих плечах шестеро медведей.

Герцог представлял императора Карла Пятого, но не собирался участвовать в театральном действе. Он был скромным, застенчивым человеком, любящим уединение. Обожал свою жену и позволял ей делать все, что она только пожелает.

А в это самое время четверо настоящих египтян предстали перед графом в гостиной. Они прибыли, получив приглашение от герцогини через египетское посольство. Египтяне были в костюмах рабов, хотя точность их одеяний внушала сомнение. Они выглядели особой рабочей группой и выполняли все требования графа.

Герцог подан блестящую идею: Люпита воспроизведет романтическую историю — как Клеопатра тайно проникла к Юлию Цезарю, завернутая в ковер.

Египтяне послушно поставили на пол доску.

Граф объяснил девушке еще в карете, как ей вести себя, изображая Клеопатру, чего бы он хотел добиться от нее в этой роли. Поэтому она покорно легла на доску, потом ее завернули, но не в ковер, который был бы для нее слишком тяжел, а в легкое покрывало с персидским рисунком, каким обычно застилают кровать. Зато выглядело оно, как восточный ковер.

Люпита замерла там в ожидании последующих действий.

Между тем герцогиню на паланкине внесли в танцевальный зал. Многочисленные гости встретили ее восторженными аплодисментами.

Когда граф входил в зал, он заметил, что все Дауджеры расселись вдоль, стен. Среди них были и молодые люди, проявившие в выборе костюмов недюжинную фантазию. Они стояли отдельной группой, готовые при первых же звуках музыки окунуться в танцы.

Эти же люди станут одними из первых допытываться, почему он не с Элоизой. Они просто сгорали от любопытства и были потрясены красотой Люпиты.

Когда стихли аплодисменты и приветствия герцогине, граф дал знак начинать эпизод с Люпитой. Четверо египтян подняли доску, на которой, завернутая в покрывало, лежала Люпита, и водрузили ее на плечи.

Граф был достаточно опытен, чтобы эту роль поручить тем, кто прошел армию. На них можно было вполне положиться — им следовало маршировать в ногу с ношей на плечах. Эта задача вряд ли была под силу обычным гражданским лицам.

Граф шел впереди, за ним следовали египтяне. Они поставили доску на пол, и церемониймейстер громко провозгласил:

— Благороднейший Гай Юлий Цезарь, римский диктатор!

Затем египтяне торжественно развернули ковер, и граф помог Люпите встать на ноги.

Все как по команде застыли в немом изумлении. В свете огромных канделябров ослепительно сверкали и переливались драгоценности на ее головном уборе и платье. Казалось, от нее самой исходило сияние — словно она была доселе невиданной, волшебной звездой.

— Ее высочество Клеопатра, царица Египта! — провозгласил церемониймейстер.

И тогда царившую в зале тишину расколол град аплодисментов, тут и там раздавались восторженные возгласы.

Это был триумф.

Граф раскланялся, Люпита присела в реверансе.

И тут же взяло верх безудержное любопытство. Сплетники терялись в догадках: кто она? откуда взялась? почему ее никто не знает? кто ее видел раньше?

Заиграл оркестр. Граф обнял Люпиту за талию.

— Все было так, как вы надеялись?.. — спросила она шепотом.

— Вы были само совершенство!

— Это мой первый бал! Я чувствую себя так, будто я на облаке. — Она вся сияла, и голос ее прерывался от волнения.

Пет ничего удивительного, что все в бальном зале смотрят на нее.

Их первый танец притягивал завистливые взгляды. Многочисленные друзья графа желали быть немедленно представлены Люпите. Но он предпочитал танцевать только с ней.

В какой-то миг граф уловил взгляд Элоизы.

Он знал, что была и другая причина, почему она так ухватилась за герцога. На ней сверкали знаменитые бриллианты Данбриджей, которые Лайонел Бридж — первый граф из рода Данбриджей — привез из Индии.

История этих ценностей начиналась в конце прошлого века. Лайонел Бридж служил в Индии вместе с сэром Артуром Уэсли. В одной из военных кампаний он спас жизнь Лизаму из Хайдарабада, у которого были собственные алмазные копи. В знак благодарности Низам дал молодому офицеру множество неограненных камней, и тот увез их в Англию.

Эта история очаровала принца Уэльского, который позднее стал принцем-регентом, а затем королем Георгом четвертым.

Привезенные алмазы получили огранку и превратились в бриллианты. В обществе поползли слухи, будто энное количество бриллиантов пошло в уплату огромных долгов Его королевского высочества.

Некоторое время спустя Лайонел Бридж отличился в войне с Испанией (1808 — 1814), а затем в битве при Ватерлоо. За эти заслуги он был удостоен титула герцога Данбриджского.

Его считали весьма странным субъектом.

Когда ему перевалило за сорок, он женился на молодой девушке — дочери некой титулованной особы, и их свадьба дала повод для всеобщих пересудов.

Герцог Данбриджский старался во всем подражать королю Георгу Четвертому. Поговаривали, будто он занял часть самых эффектных одеяний, в которые Его высочество облачался во время своей коронации. Его называли самой грузинской птицей Востока (полагали, что в переводе имя Георгий означает «грузинский»).

Теперешний герцог Данбриджский был четвертым, кто носил этот славный титул и имя.

На балу он появился, как и его предок, в экзотическом наряде. Алый бархатный шлейф сверкал вкраплениями из блесток — золотых звездочек. Широкополую испанскую шляпу украшали страусовые перья.

Если герцогу столь необычный костюм придавал фантастический вид, то его пара — Элоиза — решила затмить его и всех прочих гостей бриллиантами Низама.

На ее голове возвышалась огромная тиара , сверкающая бриллиантами словно корона.

Десять нитей крупных бриллиантов спускались до талии.

На каждой руке было по несколько браслетов, в ушах — серьги с бриллиантовыми подвесками, почти касавшимися плеч.

Подобные наряды носили невесты при первых герцогинях.

Сзади тащились целые ярды шлейфа.

Конечно, этот длинный хвост модного в седую старину свадебного платья не мог произвести на зрителей такого эффекта, как блиставшие на Элоизе бриллианты.

Позднее граф, к своей великой радости, узнал, что Элоиза хоть и заслужила аплодисменты, но в гораздо меньшей степени, чем Люпита.

Он уже слышал, как некоторые гости отпускали грубые шутки по поводу нелепой шляпы Данбриджа.

Граф как раз с пристрастием рассматривал эту шляпу, когда миссис Асквит, одетая в костюм восточной укротительницы змей, обратилась к нему:

— Что происходит, Ингрэм? Я думала, вы придете с Элоизой Брук.

Марго Асквит слыла самой опасной сплетницей в лондонском обществе.

Поэтому граф немного поколебался, прежде чем ответить. Пользуясь его молчанием, она взглянула на Люпиту и заметила:

— Конечно, увидев, с кем вы пришли, я все поняла. Она исключительно изящна!

Графа вдруг осенила одна мысль, и он наклонился к уху миссис Асквит, чтобы прошептать:

— Пожалуйста, будьте осторожны и пока о нас ни с кем не говорите. Все произошло так быстро, что мы не успели поговорить с нашими семьями.

У Марго Асквит загорелись глаза.

Для нее не было большего наслаждения, чем первой узнавать о чьей-нибудь тайной помолвке или любовном приключении.

— Конечно, дорогой, я буду крайне осмотрительна.

Она ласково погладила графа по руке и удалилась.

Он знал; что она будет в состоянии держать эту информацию за зубами целую минуту. А потом расскажет персонально каждому из присутствующих в зале, что граф Ардвик не помолвлен с Элоизой Брук, как все думали, И что теперь его новая любовь — леди Люпита Ланг.

Даже не оглядываясь, он понял, что все Дауджеры смотрят в его сторону и перешептываются.

Граф взял Люпиту за руку и повел в сад.

Здесь между деревьями висели гирлянды китайских фонариков, и дорожки освещались снизу волшебными огнями.

Люпита была слишком молода, наивна и бесхитростна, чтобы осознавать: находиться одной в саду с молодым человеком — слишком нескромно и неосторожно. Любая строгая мама ни за что не разрешила бы дочери-дебютантке без сопровождающей покинуть танцевальный зал.

Граф был уверен, что за Люпитой наблюдают из окон, и указал ей на нескольких гостей, смотрящих на нее.

Потом граф с Люпитой вновь окунулись в фантасмагорический мир маскарада.

Люпита была потрясена, увидев костюм принца Уэльского; потом присоединилась к хохочущим над графиней Вестморлендской — она подобно Гебе несла чучело огромного орла на плечах, которое явно мешало ей танцевать.

Но самой забавной была, несомненно, американка миссис Роуленд, которая изображала музу Евтерпу, покровительницу лирической поэзии. В ее прическу были вплетены электрические лампочки; они зажигались от лиры, которую она несла в руках.

Толпы странно наряженных людей вызывали у Люпиты естественное любопытство.

А граф так увлекся разнообразием происходящего, что даже на некоторое время забыл, как чудовищно обошелся с Элоизой.

Однако позднее, когда он слышал, как люди критиковали ее за демонстрацию драгоценностей, считая это вульгарным, он понял, что поступил правильно.

«Ну и поделом ей!»— подумал обиженный граф.

Оценив прелесть Люпиты, люди перестали удивляться, что он не с Элоизой, а у него она теперь вызывала лишь отрицательные эмоции. Он вовсе не был расстроен ее решением выйти замуж за герцога.

Почти каждый танец граф танцевал с Люпитой и просил ее отказывать другим претендентам, не отвечать на их приглашения.

В результате все более крепла уверенность Марго Асквит, что они тайно обручены.

Его не удивило, когда кто-то из старшего поколения Дауджеров при прощании перед отъездом пробормотал:

— Поздравляю, мой дорогой мальчик!

В три часа утра ом наконец пожелал доброй ночи хозяйке бала и поцеловал ее.

— Знаете, Ингрэм, — сказала герцогиня, — я сгораю от любопытства, и если вы сейчас не расскажете, что происходит, я с вами никогда больше не буду разговаривать. Я не могу перенести то, что случилось, подождите меня немного. И не вздумайте забыть об этом свидании. — Она погрозила ему пальчиком.

Граф с Люпитой находились в зале, когда им сообщили, что карета подана к парадному подъезду.

Люпита любовалась огромным мраморным бассейном, в котором плавали водяные лилии, и кончиками пальцев дотронулась до белых лепестков.

Граф подумал, что она сама похожа на лилию.

Когда они сели в карету и лошади тронулись, Люпита воскликнула:

— Это было так прекрасно… так изумительно!.. У меня не хватит слов, чтобы выразить вам благодарность за такой восхитительный бал! Я буду помнить… этот вечер всю жизнь!

— После сегодняшнего вечера тебя будут приглашать в лучшие дома Лондона. Среди многих знатных людей ты будешь просто нарасхват! — заверил ее граф.

Она взглянула на него с неподдельным изумлением.

— Но почему они стали бы приглашать меня?

— Ты имела грандиозный успех, а так как многие гости знали твоего отца или слышали о нем, ты теперь вошла в списки аристократов, и от приглашений отбоя не будет.

— Я не могу… поверить в это! — сказала Люпита со слезами на глазах. — Если это произойдет, кузен Руфус узнает, где я нахожусь!

— Об этом не беспокойся! Я так поговорю с ним, что у него пропадет охота выслеживать вас.

— Но я абсолютно убеждена, что он намерен убить Джерри! Его камердинер, которого Руфус привез в Вуд-Холл, проговорился нашим слугам, что у их хозяина большие долги и он был бы рад уехать из Лондона, если из-за финансовых дел местные власти будут ему грозить тюрьмой.

Именно это граф и предполагал.

Несомненно, Руфус Ланг решил, что так или иначе он сумеет выкарабкаться с помощью денег, принадлежащих шестилетнему ребенку. Именно этот мальчик стоял между ним и графским титулом и всем, что с ним связано.

По дороге домой граф думал, как бы не совершить ошибку и предотвратить коварный замысел Руфуса Ланга.

Сидящей рядом прекрасной девушке грозила реальная опасность.