Взрослая девочка

7

— Одри, вставай! — пропела Эвелин. — Нас ждут слава и почет.

Одри зажмурилась от яркого солнца, бившего в глаза: Эвелин уже раздернула шторы.

— Вставай-вставай! Завтрак через полчаса! — не унималась соседка.

— Как через полчаса? Я не успею вымыть голову. — Глаза Одри моментально раскрылись.

— Ты вечером ее мыла, чистюля, — рассмеялась Эвелин.

— Честно говоря, мне о еде даже подумать трудно, — призналась Одри, нашаривая ногой домашнюю туфлю, спрятавшуюся под кровать. — Кажется, теперь и я начала волноваться.

— Тогда чашка горячего кофе тебе тем более не повредит. — Эви села перед зеркалом и занялась макияжем.

Одри умылась, надела короткие белые брючки и незабудковый топ, собрала волосы под заколку. Макияж она сделает накануне вечера, а пока ей хотелось простоты и естественности.

— Ой, Одри, я тебе даже немного завидую, — призналась Эви, наблюдая за соседкой. — С твоим шармом можно одеваться совсем скромно, а на тебя все равно будут оборачиваться. Что же будет, когда ты вечернее платье наденешь?

После завтрака Одри, Эвелин и мсье Маршаль поехали в выставочный центр. У входа их пути разделились: Эвелин хотела еще взглянуть на выставку китайского фарфора.

Одри быстро нашла нужный зал и пошла вдоль бесконечного ряда картин и рисунков, улыбаясь и хмурясь, вежливо обходя других посетителей, но почти не замечая их. Вот этот солнечный натюрморт так хорош, что она расцеловала бы его автора. А здесь она бы добавила немного сурика, чтобы выразительнее подчеркнуть складки драпировки…

Ей очень понравилась одна картина: длинный пирс, портовые краны, крохотные фигурки суетящихся докеров, отошедший от пристани теплоход… И огромное спокойное море, для которого этот теплоход-гигант — крошечная игрушка… Подойдя ближе, она прочитала надпись: «Эвелин Маршаль. В марсельском порту».

А это что-то знакомое… Кажется, где-то она уже видела этот пейзаж…

— Да, в оригинале это выглядит еще более потрясающе. — Горячая ладонь легла на ее плечо, и Одри вздрогнула от неожиданности.

Рядом с ней стоял Жюльен, одетый в светлые джинсы и белую майку, и задумчиво глядел на ее работы: картину маслом и рисунок разноцветной пастелью.

— Жюль! Ты уже приехал? — обрадовалась Одри.

— Я позвонил в отель, но мне сказали, что ты ушла. Я решил, что найду тебя здесь. И не ошибся, — улыбнулся Жюль.

— Как тебе выставка?

— Ничего. Есть очень удачные работы. Но твои, по-моему, вне конкуренции. — Он снова обратил свой взор на знакомые работы.

— Жюль, мне кажется, что ты учишься лукавить, — прищурилась Одри.

— Ну разве только самую малость, — хохотнул Жюльен.

— А это ваши, Одри? Какая прелесть, — раздался голос мсье Маршаля.

Одри обернулась. Мсье Маршаль приветливо улыбался, Эви во все глаза смотрела на пейзаж и портрет работы Одри.

— Классно! — искренне выдохнула Эвелин. — Мне так в жизни не написать.

— Неправда! — запротестовала Одри. — Мне очень понравилась твоя работа — вот та, верно?

Пока Одри представляла Жюльена своим вчерашним знакомым, к ним присоединился еще один человек. Высокий спортивный юноша с короткой стрижкой приблизился к ним и вежливо кашлянул, чтобы обратить на себя внимание.

— Жерар! — обрадовался мсье Маршаль. — Рад тебя видеть!

— Здравствуйте, мсье Маршаль… Здравствуй, Эви.

Эвелин от изумления, казалось, превратилась в соляной столп.

— Эви, можно поговорить с тобой? — Жерар смотрел Эвелин прямо в глаза, словно гипнотизировал, внушая: «Соглашайся же! Не отталкивай меня!»

— Да, конечно, — почти прошептала Эвелин и позволила отвести себя в сторону.

— Ну не будем им мешать, — бодренько подхватил мсье Маршаль, которому явно хотелось, чтобы дочка помирилась с женихом. — А вот на этой картине что изображено, никак не пойму?

— Это специальный прием, — пояснила Одри. — Чтобы увидеть, что здесь, надо достаточно далеко отойти.

Она отступила на несколько шагов и обнаружила, что невнятное скопление точечных мазков превратилось в аллею осеннего парка, по которой прогуливалась дама с собачкой.

Когда они закончили осматривать экспозицию, из-за стенда вышли Жерар и Эвелин. Они обнимались и улыбались, хотя глаза Эви еще были влажными, а кончик носа покраснел. Судя по всему, примирение состоялось.

— Вы представляете, — объявила Эвелин, когда они вышли из выставочного центра. — Я считала, что Жерар — человек, патологически не способный на спонтанные решения и необдуманные поступки. Он всегда был таким правильным… Слишком правильным. А он взял и приехал, как только узнал, где мы. Я просто потрясена! Кстати, где ты остановился, милый?

— Пока нигде, — смущенно пожал плечами Жерар. — Все отели забиты, все-таки курортный сезон. Везде надо бронировать места заранее, я не успел.

— И все-таки ты приехал! — Эвелин восхищенно смотрела на своего жениха.

Жюльен секунду подумал и сообщил:

— Мой номер оплачен до завтрашнего утра. Если мы успеем сегодня уехать, он — в вашем распоряжении. Если не успеем… Все равно что-нибудь придумаем.

Маршали и Жерар поехали обедать в отель, а Жюльен пригласил Одри в кафе на побережье.

— Я знаю, ты любишь смотреть на море, — пояснил он. — Или тебе уже надоело?

— Разве море может надоесть? — удивленно спросила Одри.

— Наверное, это оттого, что у тебя глаза цвета морской волны, — рассмеялся Жюль. — Вот ты и чувствуешь в нем что-то родственное.

Продвигаясь вслед за Одри к столику, который им любезно указал метрдотель, Жюльен ощутил что-то вроде дежавю: она идет, стройная и гибкая, сквозь табачную дымку, и люди оборачиваются, оборачиваются, оборачиваются, чтобы проводить ее взглядом…

— Извини, что привел тебя в такое простое заведение, — произнес Жюль, просматривая карту вин. — Вечером, когда будем в вечерних нарядах, выберем что-то более роскошное.

— Жюль, ты рассуждаешь, так, словно я с детства ела с золотых тарелок, — рассмеялась Одри. — Здесь есть еда, на пол не падают пьяные грузчики и отсюда видно море. Так что еще надо человеку для счастья?

Жюльен вспомнил девушек, которые обычно его окружали. Многие из них тоже не ели с золота. Так чем же объяснить их болезненную тягу выудить из него побольше денег, чтобы потом хвастаться перед подругами размерами счета?

Одри умела держаться достойно в любой обстановке: в самом дорогом ресторане и в закусочной-пятиминутке. Она могла оценить и изысканную роскошь, и простые радости. Поэтому ее было приятно баловать.

— Ммм, как вкусно, — заметила Одри, когда им принесли заказ и она отправила в рот первый кусочек запеченной рыбы.

Жюльен любовался тем, как она ест: с аппетитом, но аккуратно. Правильно пользоваться столовыми приборами он научил ее еще в детстве, когда они провели полдня в парке аттракционов и Жюльен решил накормить Одри обедом в ресторане. Она оказалась хорошей ученицей и быстро запомнила, как отличить рыбную вилку от десертной.

— Я так волнуюсь перед церемонией, что за завтраком не смогла проглотить ни кусочка, — поделилась Одри. — А теперь наоборот — не могу остановиться.

— Ты знаешь… — Жюльен прислушался к своим ощущениям. — Мне кажется, я тоже волнуюсь, как перед экзаменом. Удивительно, с чего бы это.

Одри заехала в свой отель, чтобы переодеться к церемонии. В холле, на кожаном диване, под пышной пальмой в огромной кадке сидели Жерар и Эвелин, взявшись за руки и самозабвенно разговаривая о чем-то своем. Они давно не виделись и теперь не могли расстаться ни на секунду.

Одри улыбнулась влюбленным и поднялась в свой номер. Вскоре за ней последовала Эви, которой с трудом удалось ненадолго покинуть возлюбленного, чтобы приготовиться к вечеру. Интересно, что будет делать Жерар, если они не успеют сегодня уехать и Жюль не сможет освободить для него свой номер, как собирался? Впрочем, Жюльен обещал что-то придумать, а это значит, что за Жерара они могут быть спокойны.

Жюльен заехал за Одри час спустя. Он ждал в холле, положив ногу на ногу и рассеянно листая газету. Звонкий голос заставил его поднять голову и замереть в восхищении:

— Мсье, вы не меня ждете? — шутливо протянула Одри.

Она была великолепна. Вечернее платье цвета чайной розы ей необыкновенно шло. При каждом шаге Одри юбка мягко колыхалась воздушными складками и шуршала, как листья в саду. Блестящие волосы юной красавицы, пахнущие жасмином, вились крупными локонами и красиво обрамляли загорелое лицо. Одри обворожительно взмахнула огромными ресницами, улыбнулась и вопросительно посмотрела на Жюльена: ну как?

— Ты очаровательна, — признался он. — Мне стыдно, что я заказал просто такси, а не огромный кадиллак.

Следом за Одри спустилась Эвелин в длинном узком серебристом платье. Жерар вскочил и галантно поцеловал руку своей дамы. Мсье Маршаль любезно предоставил юноше свой номер, чтобы он мог привести себя в порядок, и теперь тот мог похвастаться неплохим вечерним костюмом.

Что касается Жюльена, он был хорош, как всегда. Для торжества в летнем курортном городе он выбрал элегантный светлый костюм, волосы гладко зачесал назад и имел очень представительный вид.

Наконец вся компания во главе с мсье Маршалем, который мечтал избавиться от галстука и поминутно утирал лоб платком, прибыла в выставочный центр. Гостей проводили в конференц-зал, который был битком набит конкурсантами, их родителями, друзьями и сочувствующей публикой.

Одри села между Жюльеном и Эвелин, ожидая, когда же шум в зале прекратится и начнется церемония. Господи, скорее бы уже все состоялось, думала она. На секунду мелькнула мысль: а если сказать, что пошла в дамскую комнату, и сбежать? Скорее бы на свежий воздух из душного зала, пропитанного ощущением всеобщего волнения.

— У меня для тебя кое-что есть. — Жюльену пришлось склониться к самому уху Одри, чтобы она услышала его сквозь шум и гам.

И он протянул ей газетный лист, свернутый так, чтобы сразу бросалась в глаза нужная заметка.

«…в Ницце проходит очередная выставка студенческого творчества… Учащиеся художественных вузов съехались сюда со всей страны… Состоится награждение художников, чьи работы были признаны лучшими… Много интересных, талантливых работ. Особенно хочется отметить жанровое полотно Э. Роже… Уверенные штрихи угольного карандаша студента I курса Ж.-Л. Арьенн… Но безусловными фаворитами выставки стали работы О. Дюшансе из Парижа, которые вызвали живой отклик посетителей…»

Одри пробежала глазами заметку, не в силах сосредоточиться от волнения. Ей показалось, что там мелькнуло ее имя, но только она попыталась отыскать в тексте нужное место, из динамиков грянули звуки фанфар, возвещающих начало торжества.

Ведущий пригласил на сцену председателя жюри, который начал свою речь.

Он поздравил всех участников выставки с тем, что их работы были признаны лучшими в родных учебных заведениях и увидели свет, будучи представленными в Ницце широкой публике. Рассказал, что лучшие работы отбирало как компетентное жюри, состоящее из членов Академии художеств, известных искусствоведов и деятелей культуры, так и обычные посетители выставки, которые оставляли свои отзывы в специальных книгах.

После председателя выступило еще несколько членов жюри, делившихся своими впечатлениями и поздравлявших всех с участием в прошедшей выставке.

Началось награждение. На заднике сцены демонстрировались слайды с изображением работ победителей. Юноша, занявший третье место, поднялся на сцену и получил свой приз из рук председателя жюри. Одри аплодировала вместе со всеми, но никак не могла справиться с ощущением, что ее здесь нет, она лежит у себя на кровати под звездным небом и смотрит сон.

Назвали следующего призера, и Эвелин возбужденно взвизгнула, а ее отец радостно поднял обе руки вверх, как триумфатор. Эви стала пробираться вдоль ряда кресел, чтобы взойти на сцену. Когда она повернулась к залу, прижимая к груди букет цветов и награду, Одри хлопала в ладоши громче всех. Она во все глаза смотрела на свою новую знакомую, раскрасневшуюся от радости и волнения. Тем временем, к стоящим на сцене присоединился юноша, который занял первое место. Кажется, это был тот самый Э. Роже, о котором она успела что-то прочитать в газете.

Ну вот и все. Награды розданы, можно уходить. Одри вздохнула с облегчением: наконец-то все позади. Но почему никто не уходит? Неужели будут еще речи?

— А теперь я назову имя победителя, получившего Гран-при нашего конкурса, — провозгласил ведущий. — Итак, на сцену приглашается… — Он сделал эффектную паузу. — Одри Дюшансе!

Что? Одри не верила своим ушам.

— Иди же, иди, — махали руками Жерар и мсье Маршаль.

— Давай, милая, возьми себя в руки, — прошептал Жюльен. — Иди… Газету оставь, она тебе там не понадобится.

Одри поднялась и на негнущихся ногах вышла на сцену.

Словно сквозь туман она видела, как ей улыбаются, поздравляют, как мигают вспышки фотокамер. В ее руках оказался почетный диплом и конверт с денежной премией, подбородок защекотала веточка из пышного букета, врученного молоденькой ассистенткой. Председатель жюри галантно поцеловал ей руку, зал разразился овацией.

Одри благодарила и улыбалась в ответ, словно кто-то изнутри руководил ее мимикой и жестами. Она до сих пор не верила в реальность происходящего.

Когда Эви радостно обняла Одри, поздравляя с триумфом, вспышки фотоаппаратов защелкали с новой силой: журналисты спешили запечатлеть двух очаровательных победительниц.

Торжественная часть была окончена, победителей и их спутников пригласили в банкетный зал. Когда Одри спустилась со сцены, Жюльен первым подошел, чтобы поздравить ее. Глаза его сияли. Лишь когда теплые губы Жюльена коснулись ее щеки, Одри поняла, что все это происходит наяву. И еще она вспомнила, как он назвал ее «милая», отправляя на сцену.

До ее сознания начали доходить и шум зала, и слова окружающих. Она проснулась. Она улыбнулась по-настоящему. Она ощутила, что это ее день.

Жерар и мсье Маршаль радовались как дети. И за Эви, и за Одри. Они грелись в двойных лучах славы своих очаровательных спутниц.

— Кто бы мне сказал лет пятнадцать назад, что я леплю куличи из песка с будущей королевой французской живописи? — лукаво улыбнувшись, произнес Жюльен, когда они пили шампанское во время фуршета.

— Жюль, я не верю своим ушам, — изогнула бровь Одри. — Ты учишься делать комплименты не по дням, а по часам. Это Ницца на тебя так повлияла?

— Не знаю, я это еще не анализировал, — шутливо пожал плечами Жюльен. — Но я чертовски рад за тебя, — добавил он уже серьезнее.

— Простите, можно снимок для прессы? — К ним подошел очередной фотограф. — Вы такая красивая пара, это будет просто отличный кадр!

— Да, конечно, — ответила Одри, переглянувшись с Жюльеном.

Они встали рядом, обнялись и посмотрели в объектив.

— Знаешь, уже довольно поздно. — Жюльен посмотрел на часы. — Даже если мы поедем немедленно, то на месте будем только глубокой ночью, когда родители уже спят.

Фуршет закончился. Они стояли у выхода из Выставочного центра и ждали остальных. Одри бережно прижимала к груди сумочку с заветной наградой и букет разноцветных лилий. Пряный аромат приятно щекотал ноздри — отныне это был для нее запах победы.

— И что мы будем делать? — поинтересовалась Одри в ответ на реплику Жюльена.

— Предлагаю остаться в Ницце до утра. А что касается Жерара… — Жюль секунду помедлил. — У меня двухкомнатные апартаменты. Ты можешь уступить свое место в номере с Эвелин Жерару и занять мою спальню, а я лягу в гостиной. Там большой удобный диван, на нем можно с комфортом расположиться.

Одри задумалась. Конечно, это было очень благородно со стороны Жюльена. Эви и Жерар обрадуются. Они так давно не виделись, к тому же романтическая ночь в Ницце порадует любых влюбленных.

Но для нее провести ночь в одном номере с Жюльеном… Удобно ли это? И легко ли ей будет знать, что он спит в соседней комнате, такой желанный и такой недоступный? Впрочем, ей тут же стало стыдно. Жерару ночевать негде, а она размышляет о своем удобстве!

— Да, конечно, — кивнула она. — Так мы все разместимся.

Вскоре из банкетного зала вышла Эви под руку со своим женихом, раскрасневшаяся от счастья и шампанского. Мсье Маршаль шел следом, с его лица не сходила довольная улыбка.

Когда Жюль сообщил влюбленным, что Одри уступает Жерару свое место в отеле, их настроение поднялось еще больше. Они уже настраивались на то, чтобы до утра просидеть на берегу, пока не придет пора отправляться на поезд.

— Итак, сейчас заедем за твоим Чемоданом, — сказал Жюльен Одри. — А потом я приглашаю тебя в ресторан, поскольку фуршет — это прекрасно, но хотелось бы и поужинать. Ты любишь устриц?

— Нет, — отрицательно покачала головой Одри. — Я не могу их есть живыми. Мне их жалко.

— Тогда закажем что-нибудь другое. Я тут знаю один ресторан… Надеюсь, тебе понравится.

Такси доставило всю компанию к отелю. Одри поднялась в свой номер и принялась собирать вещи.

— Ты знаешь, — сказала Эви, помогая новой подруге складывать платья. — Я так рада, что мы познакомились. Может, приедешь ко мне в Марсель, погостишь, посмотришь, как мы живем? Приезжайте вместе с Жюльеном.

— С удовольствием, — обрадовалась Одри. — И вы с Жераром приезжайте ко мне. Так здорово, что вы помирились! На вас приятно посмотреть. Вы — красивая пара.

— Вы с Жюлем тоже красивая пара, — ответила Эвелин. — Почему ты говорила, что он не твой парень? Вы что, тоже поссорились перед отъездом?

— Но он не мой парень, — рассмеялась Одри.

— Значит, скоро им станет, — заметила Эви. — Видно же, что вы влюблены друг в друга по уши!

Одри не стала ей возражать.

— Вот наш адрес. — Эвелин протянула Одри листок из блокнота. — Не забывай меня. Пиши и приезжай!

— И ты меня не забывай. — Одри отдала Эви свой листок. — Вот, наверное, обрадовалась твоя мама, когда вы ей позвонили и рассказали о результатах конкурса!

— Да, она сразу пообещала, что приготовит огромный торт к нашему возвращению! — Эви мечтательно закатила глаза. — Правда, еще больше она обрадовалась, узнав, что мы приедем вместе с Жераром. И она передавала тебе свои поздравления, я ей рассказала, что подружилась с победительницей.

Жерар горячо поблагодарил Одри и Жюльена за то, что уступили ему место, мсье Маршаль пожелал Одри удачи. Мужчины пожали друг другу руки, девушки поцеловались на прощание, и Одри с Жюльеном сели в такси.

— Приезжайте! — крикнула Эвелин и помахала рукой им вслед.

— Какие милые люди, — улыбнулась Одри, устало откидывая голову на спинку сиденья. — Надо будет откликнуться на приглашение Эви. Я никогда не была в Марселе. А ты?

— Был давным-давно, когда папа еще сам управлял Фирмой, — припомнил Жюль. — Он тогда вводил меня в курс дела и хотел, чтобы я ознакомился с каждым этапом работы. Тогда мне пришлось поехать в Марсель, чтобы проследить, как идет в порту разгрузка хлопка, прибывшего к нам из Индии.

— Интересно… Ты, наверное, всю Европу объездил, — заинтересовалась Одри.

— Почти. И не только Европу. Где я только не был… — улыбнулся Жюльен. — Люблю путешествовать. Казалось бы, давно мог ко всему привыкнуть. Но до сих пор, когда сажусь в поезд или самолет, такое ощущение, как перед первым свиданием.

— Неужели ты помнишь свое первое свидание? — лукаво прищурилась Одри.

— Помню, — со вздохом кивнул Жюльен и замолчал.

— Ну? — вопросительно посмотрела на него Одри. — И что?

— Это грустная история, — поморщился он.

— У тебя? И вдруг грустная история? Ни за что не поверю, — усомнилась Одри.

— Я сделал все, чтобы никто не мог в это поверить. Жюльена Фермэ не бросают, Жюльен Фермэ уходит сам. Уходит тогда, когда еще в состоянии уйти, когда его сердце еще не задето, пока нет ни любви, ни привязанности… — Жюль говорил так, словно речь шла о ком-то другом.

— Что же произошло? — В голосе Одри больше не было ничего шутливого, она смотрела на Жюльена с искренним сочувствием.

Жюльен покосился в сторону перегородки, отделяющей водителя от пассажиров, убедился, что она поднята, и начал рассказывать.

…Это была самостоятельная, уверенная в себе молодая женщина, которая прекрасно знала, чего хочет от жизни. Он едва окончил лицей, она была студенткой старших курсов. Ее заботила будущая карьера, мужчины были для нее лишь источником жизненных удовольствий, она уверенно шла к намеченным целям и была начисто лишена сантиментов.

Но это Жюльен понял потом, тогда же он замечал лишь плавность движений возлюбленной и выразительность огромных глаз, любовался чувственной линией рта и вдыхал аромат ее кожи и волос, когда фея проносилась мимо по коридору университета, едва не задевая его, но в упор не замечая.

Однажды ему посчастливилось оказаться с ней в одной компании во время студенческих посиделок. Жюль сделал все возможное, чтобы обратить на себя внимание чаровницы. И — о чудо! — был замечен и удостоен медленного танца. А потом, разгоряченная шампанским и его пылкими словами, она прошептала: «Поедем ко мне!»

Это была его первая ночь в объятиях женщины. Жюль был нежен и страстен, он вкладывал весь жар любви в каждый поцелуй, неистово повторяя слова восхищения и признания.

Должно быть, он немного тронул ее ледяное сердце, поскольку они встречались целый месяц. Месяц, полный чувственных удовольствий и его клятв в любви и верности. А потом он увидел ее, целующую другого, и на его возглас отчаяния и боли она ответила недоумением.

Эта женщина не была создана для постоянства и нежности, а потому никому ничего не обещала и никому не позволяла стать властелином своих чувств и дум. Жюльену пришлось смириться с тем, что любимая вычеркнула его из своей жизни.

Сначала он мучился, переживал, пытался искать с ней встреч, требовал объяснений, забросил учебу и даже топил свое горе в вине. Но потом понял, что это глупо и пора возвращаться к жизни, преодолев боль.

С тех пор Жюльен не искал любви. Он ее избегал. Лишь физическая близость, союз тел, но не душ, — это все, что он мог позволить себе, чтобы защитить себя от боли.

Но он не был жесток, поэтому выбирал тех женщин, для которых такие отношения были естественными. Он не хотел никому мстить, желая лишь обезопасить себя от разочарований. И даже бездушные куклы, искавшие в союзе с мужчиной лишь удовольствие и материальную выгоду, а отнюдь не взаимопонимание и нежность, при расставании получали от него небольшую компенсацию, как та же Мими.

Один раз он едва не влюбился снова, но вовремя смог отличить корысть от подлинных чувств и расстался с той девушкой без видимых потерь.

Одри была потрясена. Так вот она, истинная причина «ветрености» Жюльена.

— А ты не думал о том, что, защищая себя от боли, ты лишаешь себя и радости, возможности найти счастье, — тихо произнесла Одри.

— Я привык, — пожал плечами Жюльен. — Привык и ничего не хочу менять.

Он уже снова опустил забрало, недоумевая, что заставило его так разоткровенничаться — ведь он много лет не раскрывал душу ни единому человеку. Чтобы сменить тему, Жюль принялся шутить и болтать о пустяках.

Такси остановилось у ресторана, и Одри охнула, выражая свое восхищение. Это было одно из заведений всемирно известной сети, очень изысканное и престижное.

Они сели за любезно указанный метрдотелем столик, им принесли меню и предложили аперитив.

Пока Жюльен развлекал свою спутницу разговорами, к их столу подошел немолодой мужчина и на ломаном французском восхищенно воскликнул;

— Так и есть! Это вы! А мы с женой был спорить, показалось нам или нет!

Одри узнала тучного туриста, которого видела в своем отеле вчера, во время ужина.

— Простите нас за беспокойство… — Дама встала из-за столика и присоединилась к своему мужу. — Но мы были сегодня на выставке и не могли не выразить вам своего… как это слово… восхищения! Надо же, такая молодая девушка и такой талант! Можно попросить у вас автограф?

— Конечно, — смутилась Одри и подписала протянутую открытку с видом Ниццы.

— Как нам повезло, правда, дорогая? — продолжал турист. — Мы из Мичигана, — пояснил он. — Устроили себе небольшой холидей. Нельзя же все время заниматься бизнес, надо иногда веселиться, андестенд ми? Мы купаться, загорать, смотреть выставка и видеть там вы! Были решить поужинать в знаменитый французский ресторан — и видеть вас снова за соседний стол! Вы прекрасно рисовать!

— Очарованы, просто очарованы, — вторила мужу американка.

— Спасибо, — улыбалась Одри. — Спасибо за ваши слова. — Щеки ее были розовыми от смущения. Другие посетители с интересом оборачивались, и только прекрасно вышколенный персонал делал вид, будто ничего не происходит.

— Еще раз извините нас за беспокойство, о'кей? — поклонился турист, и супруги вернулись за свой столик, с жаром делясь впечатлениями.

Соммелье открыл заказанное вино и предложил Жюльену оценить качество напитка. Официант принес тарелки с аппетитными закусками.

Жюльен улыбнулся и заметил:

— Ты становишься знаменитой. Скоро с тобой нельзя будет спокойно пройти по улице из-за толпы поклонников, просящих автограф. — Но, несмотря на шутливый тон, в голосе его звучала гордость.

— Боюсь, что живопись — это не та сфера, в которой приобретают толпы поклонников, — возразила Одри. — Я же не кинозвезда.

— И хорошо. Они такие капризные и избалованные, — поморщился Жюльен. — Недавно одна заказывала у нас эксклюзивную ткань для своей гостиной. Знаешь, кто?

Он назвал имя. Одри открыла рот от изумления.

— Так вот, она буквально извела нас. «Фон должен быть сиреневым. Что? Разве это сиреневый? Да вы когда-нибудь видели сиреневый цвет, молодой человек, или вы дальтоник? Обратитесь к окулисту, прежде чем работать с тканями. А на нем должны быть розы. Что? Разве это розы? Да вы когда-нибудь видели розы?»… И все в таком духе.

— Ужас, — рассмеялась Одри. Она с удовольствием прикончила порцию грибного паштета, и тут же как из-под земли вырос официант, который принес горячее.

После вкусного ужина с прекрасным выдержанным вином Одри и Жюльен решили пойти в отель пешком. Они спустились по широкой мраморной лестнице к пляжу. Одри сняла вечерние туфельки и пошла босиком, с наслаждением погружая ступни в еще теплый песок. Жюльен пытался сохранить вид солидного человека, но быстро набрал в туфли песка и последовал примеру своей спутницы.

Они шли не торопясь, их волосами играл легкий бриз, приносящий с моря ощущение свежести и прохлады, такое приятное после жаркого июльского дня. Одри тихо вскрикнула, неловко наступив босой ногой на камешек, и Жюльен тут же придержал ее за локоть. Она подумала, как это приятно, когда рядом с тобой мужчина, на которого в любой момент можно опереться.

Было так хорошо, что ни о чем не хотелось говорить. Одри просто наслаждалась ощущениями и осторожно ступала по песку, придерживая шуршащую юбку: букет любезно согласился понести Жюльен. Он пытался предложить оставить это чудо флористики в ее отеле, но Одри ни за что не соглашалась расстаться с символом своей победы. В ресторане официант поставил цветы в вазу, и разноцветные лилии, слегка подвядшие за вечер, вновь воспрянули.

Жюльен размышлял о том, как это удивительно, что вчерашняя девочка, трудный подросток, очередная из его проблем, внезапно превратилась в красивую и талантливую женщину, которой восхищаются, о которой говорят… И о том, как ему теперь к этому относиться. С одной стороны, он был горд, понимая, что в этом есть и его заслуга. С другой…

Хотелось верить, что теперь все у нее пойдет, как надо. Одри делает успехи, еще немного — и она перестанет нуждаться в его заботе и поддержке. Казалось бы, камень с плеч… Но почему-то Жюльена это не радовало. Он не хотел оказаться ненужным ей. Он ощущал потребность снова и снова звонить своей подопечной, спрашивая, как дела.

Он сам удивлялся, откуда взялась эта потребность, не в силах объяснить ее природу. И… он боялся, что в один прекрасный день ему дадут понять, что дела идут прекрасно и без его участия.

Свет фонарей вдоль трассы, идущей параллельно линии пляжей, освещал их путь. Но вот в этом неверном свете показалась стена, отделяющая городской пляж от частного пляжа отеля. Они остановились.

Надо было подняться по лестнице и войти в царство огней и шуршащих шин. Но двигаться не хотелось. Не хотелось уходить от моря, не хотелось возвращаться в цивилизованный мир и покидать этот заповедный уголок природы, кусочек первозданной планеты. Только Вода и Суша; только плеск Волн и дуновение Ветра; только Мужчина и Женщина, стоящие на Песке под куполом Неба.

Одри ласково прижалась горячим виском к сильному плечу Жюльена. Она сделала это инстинктивно, даже не успев испугаться, что он оттолкнет ее. В ответ он легонько провел кончиками пальцев по ее волосам. Его теплая ладонь легла на ее хрупкое плечо, отгораживая от всего остального мира.

Она медленно подняла лицо, и взгляды их встретились. Жюльен серьезно и чуточку удивленно смотрел в глаза Одри. В полумраке он не мог видеть их цвет, но помнил, что они зеленые, как море, ясные в штиль и темные в шторм. Не один год он смотрел в эти глаза, и лишь сейчас ощутил, какой притягательной силой они обладают.

Одри опустила ресницы, словно испугавшись собственной магической силы, силы Сирены, зовущей на гибель мореходов. Но очарование не исчезло.

Она привстала на цыпочки и легонько потерлась щекой о щеку Жюльена. Он зарыл свои пальцы в каскад ее мягких локонов, притягивая девушку к себе, словно боялся, что она отстранится и прервет этот нежный, робкий контакт.

Жюль прижался сухими губами к ее виску, чувствуя, что исходящий от ее волос пьянящий аромат жасмина сводит его с ума. Да нет, он, должно быть, уже сумасшедший — иначе откуда этот комок в горле и слезы в глазах, готовые вот-вот пролиться из-за щемящей нежности, заполонившей его душу?

Это еще не было поцелуем. Это было больше, чем поцелуй.

Они стояли на безлюдном пляже, прижавшись друг к другу, пока песок не стал холодным и бриз не остудил разгоряченную кожу.

— Пойдем, — шепнул Жюльен. Шепнул тихо, словно боясь развеять пугливую дымку очарования.

Одри молча кивнула, и они стали подниматься по лестнице в большой мир, с его отелями, вокзалами, причалами, фонарями и суетой.

Ночь в курортном городе не бывает тихой. Где-то смеялись и шумно переговаривались, кто-то запел «Марсельезу», где-то кого-то искали и громко звали по имени. Они вошли в вестибюль отеля и с непривычки зажмурились от яркого света. В их тихом мире не было люминесцентных ламп.

Зато в номере было тихо и темно. Жюль включил освещение, чтобы Одри могла освоиться в незнакомом месте, но в гостиной оставил только* уютный свет торшера на серебристой стойке под голубым абажуром.

Она поставила в вазу свои многострадальные лилии, села на диван и огляделась. Удобная мягкая мебель, покрытая темно-серой кожей. Серовато-синий палас и такого же цвета бархатные портьеры на окнах. Телевизор и видео напротив дивана, бар черного дерева с напитками и набором красивых бокалов. Изящный журнальный столик со свежей прессой. Букет роз на столике, ваза с фруктами — дежурный презент от отеля постояльцам дорогих номеров.

— А это спальня, ты устроишься здесь, — сообщил Жюль, открывая дверь в соседнюю комнату.

Одри поднялась с дивана и заглянула в спальню. Здесь господствовали бордовый и золотисто-бежевый тона. Огромная кровать под роскошным покрывалом, бра в бронзовых завитушках, такая же люстра. Мебель красного дерева — тумбочка у кровати, платяной шкаф, столик под трюмо. Перед трюмо маленький пуфик, она давно хотела завести себе такой же, чтобы было удобно делать макияж, сидя перед зеркалом. И тоже — цветы и фрукты.

Все в единой цветовой гамме и едином стиле, профессиональным взглядом отметила Одри. Красиво, удобно, функционально… Но чего-то не хватает. Беспорядка, что ли… Яркого пятна, способного оживить торжественно-дорогую обстановку торжественно-дорогого отеля.

— Хочешь чего-нибудь выпить? — предложил Жюльен. Голос его слегка дрожал, словно он нервничал.

— Жюль, ты решил меня напоить? — Одри удивленно и чуть иронично посмотрела на собеседника. — Шампанское на фуршете, вино в ресторане… Пожалуй, мне на сегодня достаточно. Правда, я бы не отказалась от чашечки кофе. Но только после того, как приму ванну. День был длинным.

— Хорошо. — Жюль кивнул, довольный ее рассудительностью. — Ванная в твоем полном распоряжении.

Одри с наслаждением погрузилась в теплую воду с душистой пеной. Она смывала с себя все тревоги, всю усталость этого богатого впечатлениями и событиями дня. Вдоволь наплескавшись, она выбралась из воды, растерлась пушистым полотенцем и расчесала волосы перед большим зеркалом.

Выходя из ванной в белом махровом купальном халате, Одри окликнула Жюля:

— Я ошибаюсь, или кто-то обещал мне кофе?

Жюль взглянул на нее, отчего-то вздрогнул и заторопился:

— Да-да, конечно. — Он придвинул к себе телефонный аппарат и начал набирать номер. — Тебе какой?

— Глясе. С мороженым.

Жюльен сделал заказ и отправился в ванную, оставив Одри дожидаться, когда принесут кофе. Она от нечего делать стала просматривать газеты в гостиной и нашла тот материал, который сегодня пытался ей продемонстрировать перед началом церемонии Жюль.

Теперь, в спокойной обстановке, она еще раз внимательно прочитала заметку и порадовалась теплым словам, которые написал о ней обозреватель.

Ночной портье принес кофе с шапкой мягкого мороженого, и Одри с удовольствием принялась за лакомство.

Жюль вышел из душа в таком же махровом халате.

— Будешь ложиться? — Одри поднялась с дивана. — Тогда давай посмотрим, из чего тебе свить гнездышко. Но вообще-то мне неловко выгонять тебя из твоей спальни. Может быть, я лягу на диване?

— Вот еще, не выдумывай, — возразил Жюль. — Я не могу позволить женщине ютиться на диване. Ложись и не переживай за меня.

Одри прошла в бордово-золотой будуар, сняла со своей кровати пушистое покрывало и одну из подушек. Жюль отнес их в гостиную, бросил на диван и сообщил:

— Королевское ложе. Я здесь отлично высплюсь. Ты мне еще завидовать будешь.

— Ну как скажешь, — улыбнулась Одри. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Жюль хотел было подойти и поцеловать ее перед сном, но понял, что тогда не выпустит ее из своих объятий до утра, и поспешил ретироваться.