Я - Хюррем! (СИ)

Глава 27, в которой Ибрагим пытается спасти Махидевран

Махидевран невидящим взглядом смотрела в окно кареты, за которыми проплывали пейзажи Стамбула. Мысли у нее были сплошь черные и грустные. Она не хотела, чтобы у Мустафы были соперники, это правда. Но и желать смерти нерожденному еще младенцу было не в ее правилах. Сын или дочь — еще неясно ведь было, кто появится на свет у русской ведьмы, — был чистой и невинной душой. А Махидевран не хотела на своих руках крови чистых и невинных душ. К тому же, она сама была матерью.

Она пока еще не решила, как именно будет объясняться перед Сулейманом. Идей в голове не было, а последний разговор с Айгюне-хатун оставил в душе Весенней Розы неприятный осадок. Она хотела власти, потому что та давала ей возможность не просто выжить, но и жить счастливо. Насколько это вообще возможно в султанском дворце.

Она хотела в будущем увидеть на троне сына, потому что только так он мог выжить и продолжить свой род. Жестокий закон Мехмеда Фатиха коснется и его, если султан решит отдать предпочтение ребенку от другой наложницы. А увидеть сына, задушенного немыми палачами-дильсизами, Махидевран боялась. Ей часто снились кошмары с таким сюжетом.

На самом же деле, красавица черкешенка хотела простого и тихого семейного счастья. Обыкновенного, человеческого, которое не подчиняется жестоким законам, придуманным власть имущими.

Она не любила Сулеймана, ей отвратительны были его прикосновения и ласки. Но что ей оставалось? После первого хальвета, когда она предстала перед ним в Манисе, Махидевран долгое время чувствовала себя грязной. Опозоренной. А потом к ней пришла Любовь.

Мысли султанши прервал крик стражника, сопровождавшего ее карету. Прибыли. Ее никто не встречал, будто и забыли о существовании султанши, бывшей матерью главного наследника.

Махидевран старалась не показывать вида, что боится.

Нигяр-калфа тоже не отличалась разговорчивостью. Она молча сопроводила султаншу до покоев Ибрагима-паши, поклонилась и отправилась по своим делам.

-Добро пожаловать, Махидевран Султан! — поприветствовал ее Великий визирь. Между бровей Ибрагима пролегла тонкая, но не стирающаяся морщинка. В последнее время он вообще часто хмурился. Работа в новой должности не пошла ему на пользу.

-И Вам доброго здравия, Визирь и-Азам, — поклонилась Махидевран, решившая проявить уважение.

Греку понравилось. Ему было приятно, что еще вчера могущественная султанша кланяется ему, бывшему рабу. Да и отличались ли они чем-то? По сути, она была такой же рабыней, пусть и подаренной султану собственными же братьями, но все равно — рабыней.

-У нас большие проблемы, султанша…- со вздохом сказал Ибрагим. Махидевран закачалась и поняла, что вот-вот потеряет сознание.

В покоях султана

Хюррем отдыхала, доверив пригляд за сыном вернейшим служанкам и мужу. Султан никак не мог наглядеться на нового наследника, и спускать ребенка с рук отказывался. Хюррем посмеялась и сказала, чтобы он разбудил ее, как только малыш захочет есть.

Сулейман неопределенно хмыкнул. Он не хотел, чтобы его любимица портила грудь кормлением сына. Для этого есть хорошие кормилицы. Его самого, в конце концов, Айше Хафса тоже выкормила не сама. Но разве стал он от этого меньше любить свою валидэ?

Хюррем возразила, что первые несколько недель должна сама кормить ребенка, чтобы он был здоровым. Предложила посоветоваться об этом с лекарями. Сулейман обещал подумать. В конце концов, упрямство любимой женщины начинало порядком его раздражать.

Приезд Махидевран прошел тихо и незаметно. Сперва Александра рвалась сразу же разобраться с провинившейся баш-кадиной, но затем решила, что та до утра никуда не убежит. Ее же саму ужасно вымотали роды. Сулейман от греха подальше приказал перенести жену в смежные со своими покои, и даже поставил в своем кабинете колыбельку для Мехмеда. От этого решения пришел в шок и ужас весь гарем, но султану было все равно.

Евнух доложил, что пришел Ибрагим-паша. Султан вздохнул, осторожно опустил спящего сына в колыбель и приказал впустить Ибрагима. Тот вошел с поклоном, в глазах — настороженность и тщательно скрываемый страх. Сулейман еще раз вздохнул. Он не хотел запугивать своего единственного друга, но рабам тоже не стоило забывать свое место. Этому его учила мать, этому же и отец. Дружба дружбой, но Ибрагиму не следует забывать о том, кто его хозяин.

-Повелитель, я допросил Махидевран Султан. Она уверяет, что непричастна к отравлению Хюррем-хатун, — на последнем слове Ибрагим осекся. Ему не понравился недобрый огонек, мелькнувший в глазах султана.

-Ибрагим. Хюррем больше не наложница-фаворитка, она — мать шехзаде. Обращайся к ней с должным почтением, — предупредил Сулейман. Говорить о том, что скоро власть Хюррем станет практически безграничной, пока не стал. Побоялся, что любимица не доживет до никяха.

-Виноват, Повелитель. Баш-кадина уверяет, что никого не посылала к Хюррем Султан, а евнух просто на нее наговаривал. К тому же, она яростно отрицает тот факт, что они были любовниками.

-Мне все равно, что она говорит, Ибрагим. Мне нужны факты.

Ибрагим едва заметно вздрогнул, заставив султана насторожиться. И в этот момент из соседних покоев вышла Хюррем.

-Прошу прощения за то, что невольно подслушала Ваш разговор, -медоточиво пропела Роксолана. –Повелитель, Вы позволите задать Великому визирю несколько вопросов?

Султан, в душе поражаясь ее игре, разрешил.

-Ибрагим-паша, я понимаю, что Вы будете защищать Махидевран Султан, но попробуйте уяснить для себя вот что, -тон Хюррем изменился, стал жестким и холодным. В глазах — тщательно скрываемая злость. — Она покушалась не на меня, а на наследника султана в моей утробе. И пока не будет доказано, фактами, а не словами, что это сделала не султанша, она будет считаться виноватой просто по умолчанию. И Ваши попытки спасти ее от расправы ничего не изменят. Надеюсь, Вы в ближайшее время —, а сроку у вас три дня, — предоставите неоспоримые доказательства того, что баш-кадина невиновна. В ином случае, я воспользуюсь данным мне Повелителем правом распорядиться ее судьбой по собственному усмотрению.

Ибрагим бледнел и краснел, испытывая невероятно острое желание придушить рыжую ведьму на глазах падишаха. Султан про себя мысленно аплодировал жене.

-И, вот еще…- невинно добавила Хюррем, поплотнее запахивая тяжелый халат. –Я забыла сказать, что тоже веду свое расследование. Поэтому подтасовать факты, увы, не получится. А теперь разрешите откланяться, и извините, что побеспокоила.

Подхватив на руки мирно спящего сына, Роксолана с достоинством удалилась.