Я - первый

30

Быстро перекусив прямо у машины кофе и печеньем мы снова расселись по своим местам: Сэм — за рулем, Арт — на пассажирском, я — сзади, вся закипаю от негодования и злости.

Ну как так, а? Я вся извелась за эти дни, уже диалог с Артом в голове прокрутила, а он, оказывается, параллельно с другими спит, и судя по ярким отметинам, и не один раз. И даже стыдно не стало. Может для него это и норма, а я чуть при нём не разрыдалась, так обидно стало. Понимаю, что таким как он, стоит только пальцем поманить — очередь из желающих красоток таким телом овладеть выстроится, но тогда для чего и зачем это всё надо было? А как же все его слова, взгляды, поцелуи? Не понимаю! Самоутвердиться перед братом? Тогда у него получилось, я чуть не променяла его брата, за которого пару месяцев назад мечтала выйти замуж, на него. Ну дура ведь!

Он и звонил наверное, что бы сказать мне это, а я напридумывала себе, что и вправду влюбился, и сама расклеилась и поверила под таким натиском. У меня есть Артур, и я люблю его, хоть у нас и не всё гладко.

Не смотря на то, что весь вчерашний день особо не был богат на общение, сегодняшнее напряжение в салоне можно резать ножом.

Артур зол на меня, что вчера не дала, Сэм зол на брата, потому что мы едем дольше чем планировалось из-за его вчерашней оплошности с навигатором, а я готова убить обоих: одного — что приставал снова, второго — потому, что лгун и бабник. Вот как раз всё и стало на свои места. Выбор делать не пришлось.

Наконец-то, спустя шесть часов мы въезжаем на парковку Центрального Госпиталя Флориды.

Нас встречает Джек и Элизабет, за те несколько недель что они здесь живут, они оба будто постарели на пару лет и скинули несколько фунтов. Если Джеку это только на пользу, Элизабет же выглядит подобно Джоли в самом нижнем весе: впалые щеки, тонкие руки и не смотря на жаркий местный климат, неестественно бледная кожа.

Они обнимают по очереди сыновей, когда приходит моя очередь, Элизабет крепко сжимает меня и на ухо шепчет:

— Спасибо что приехала, дорогая! Они бы поубивали друг друга. — и отстранившись, натянуто мне улыбается.

— Пойдем, она так ждала вас. — зовёт Джек и направляется к входу.

Мне идти не хочется. Стою мнусь. Возможно позже подойду. И зачем вообще приехала? А вдруг пока они здесь нас встречали Роуз уже умерла? И я увижу её такой? Или они сейчас увидят и начнется… в фильмах это выглядит всегда очень страшно: крики, слёзы, громко зовут доктора, тот бежит с дефибриллятором… Я не вынесу этого. Я никогда не была на похоронах и не видела мертвых людей. Меня заносит, по телу пробегает озноб, пытаюсь натянуть футболку ниже, будто она поможет и станет не так страшно.

Артур видя мой мандраж цепляет за талию и подтягивает к себе. Он знает, я всегда в кино за него прячусь, когда вот такие моменты попадаются, потом еще неделю от них отхожу.

— Идём, не бойся. — склоняется ко мне и щекоча шею дыханием шепчет, — Спасибо что ты здесь, со мной…всё будет хорошо. — целует в щеку и я уступаю. Уступаю страхам, ему, и своим метанием. Киваю глядя ему в глаза, на что получаю короткий поцелуй в щеку, берет меня за руку ведёт вслед за скрывающимися спинами брата и родителей.

Белые коридоры, белые халаты, таблички, запах, всё пикает и мигает.

— Я вас здесь подожду, потом зайду. Слишком много лиц для одного раза. — запинаясь выдавливаю я, когда мы уже подошли к палате в которой лежит Роуз.

— Хорошо, — смотрит на меня с пониманием, — Видел в конце коридора автомат с кофе, монеты есть?

— Да, спасибо. Я буду там… если понадоблюсь. — выдыхаю, когда Артур кивнув скрывается за голубой дверью.

Выпив две чашки безвкусного кофе и написав родителям, что мы наконец-то добрались, из палаты выходит Сэм. Как бы зла я на него не была, но замечаю что выглядит он очень удрученно. Иду к нему. Он всегда был близок не только с родителями, но и с Роуз. Пока мы ехали, он раза четыре звонил отцу расспрашивая о её состоянии.

— Как она? — спрашиваю когда мы поравнялись посреди коридора.

— Спит. Но я видел в фильме что они могут все слышать, даже в коме, поэтому мы немного… поболтали. — оглядывается по сторонам, — Хочу выйти на улицу… покурить, присоединишься?

— Я же не курю. — спокойно напоминаю, но находится здесь и правда не приятно, — Идём.

Место для курения находится довольно далеко и неловкое молчание, пока мы идём, начинает давить.

Остановившись возле соответствующего знака, он закуривает и пристально смотрит на меня. Снова эти мурашки и дикая неловкость.

— Сэм… — начинаю робко, вся решимость высказаться ему в лицо резко улетучилась, стоило ему в глаза заглянуть, два омута. — Прости. Прости за те слова тогда… и за реакцию сегодня, я не знаю что на меня нашло… ты мне ничего не обещал… я просто удивилась очень.

Когда прокручивала в голове этот диалог, он был другим, и слов было больше, и он рьяно защищался и оправдывался, а я нападала, обвиняла, но он молчит. Сэм выбрасывает недокуренную сигарету и подходит вплотную, и кажется даже улыбается, что ли.

— Леон, это ты!

Непонимающе смотрю на него, моргаю. Телефон вибрирует в маленькой поясной сумочке отвлекая, но я пытаюсь вникнуть в другое.

— В смысле я? — не доверчиво, о чём он вообще?

— Ты расцарапала меня. — спокойно говорит и обнимает за талию уткнувшись в мой лоб своим. Чувствую как его волосы щекочут меня.

— Это прикол какой-то? — истерично хохочу и отстраняюсь. Слишком близко. Телефон так и не переставал донимать, достаю с готовностью швырнуть его во что-то. Артур. Я же обещала ждать его возле палаты что бы зайти с ним потом к Роуз. Теряюсь. Почти не глядя печатаю Уже иду и отправляю.

— Нет, Леон! Ты пришла ко мне сама. — так же спокойно, но глаза блестят и на лице явная лёгкая улыбка.

— Когда пришла? Ты совсем сума сошел, Сэм? — по-детски фыркаю, — Не мог ничего реалистичнее придумать? — ну что за выдумки, серьезно.

— Ты знаешь… не то что бы я был против, но я сам очень удивился такому ночному… приключению, — будто вспоминая, вскидывает глаза к небу, а потом подходит и на ухо шепчет: — Особенно тому, как чудесно ты кончаешь, тогда мне не удалось тебя рассмотреть, но сегодня…

— Что-о-о? Что бл*ть? — я густо покрываюсь краской с примесью белых пятен, которые моментально начинают чесаться. Руки, щеки, шея… Бог мой! Нет! Нет! Пожалуйста, нет! Мой язык словно после наркоза — не шевелится.

— У тебя такое раньше было? — интересуется так невинно, будто об аллергии на лактозу спрашивает, а я уже там, далеко под землей в лаве, сгораю со стыда.

— Я…я…я не могла. Нет! Скажи что ты это придумал, Сэм? Пожалуйста! Это не смешно! — глаза наливаются слезами. Это не смешно, правда! Очень плохая шутка, парень.

— Леон… — нежный баритон щекочет волосы за ухом, а руки аккуратно притягивают ближе.

— Я не шучу. Ты сама пришла ко мне, я уже спал, но ты звала. Ты была великолепна… — снова вспоминает, видно как глаза закатывает. Бог мой! Сэм легонько касается уха и наверное целует, потому что я мало что соображаю после услышанного.

— Мне нужно к доктору, — резко отстраняется будто опомнившись, — У него скоро смена заканчивается, мы потом поговорим, ладно? — виновато смотрит и не дождавшись ответа, а ему бы пришлось ждать о-о-очень долго, целует еще раз и возвращается в госпиталь, а я остаюсь стоять, каменная поверженная статуя.