Я - первый

37

— Я люблю тебя, Леон! Как же сильно я люблю тебя. — оглушает меня Сэм. Я когда раздевалась и в душ к нему запрыгивала, понимала, чем это может обернуться, но такое…

Я конечно тоже молодец, сама масла в огонь подливаю, у меня что не день-то роковой, но тот порыв было не сдержать, откуда-то он из глубины рвался, хотелось для себя понять, решить.

Такой он… как машину вёл, я залюбоваться успела, так органично он в ней смотрелся: новая, шикарная, комфортная и в то же время опасная, как и он сам. Вот его машина на сто процентов, под стать ему. Потом, в отеле: я была готова на всё, лишь бы поскорее в душ и раны зализывать, но как услышала что мы в одном номере будем, даже обрадовалась, тихонечко, он ведь не чужой, наоборот, с того момента как мы земли коснулись, будто стену вокруг меня невидимую построил и все проблемы на себя взвалить решил, и еда и мазь эта чудотворная и намеков никаких не кидал, хотя ясно дал понять, что те мои слова, в первую ночь, он проигнорировал…

— И я тебя люблю, Сэм! — губы сами выдают, не контролирую ни их, которые в довольную улыбку растягиваются, ни сердце, которое готово выпрыгнуть из груди, еще не отойдя от того феерического двухактного захода. Снёс мне голову своим потоком из заботы, нежности, любви и страсти. Не знаю куда он меня занесёт, но кажется наконец-то в ту гавань, которую нужно, пусть и новую, неизведанную, но чувствую что мою.

Сейчас же понимаю, что чуть больше суток назад, мне делал предложения и клялся в любви его брат, и я согласилась. Согласилась, принадлежать другому! А спустя несколько часов с легкостью признаюсь в любви другому. Можно меня уже шлюхой называть или как там таких называют?

В нос врезается тяжёлый запах кофе, а губы накрывает теплотой.

— Доброе утро, моя луна. — весело шепчет Сэм и целует в лоб.

— Я что снова? — морщусь, кожа между глазом и скулой больно натягивается, ойкаю. Снова спать не давала? Какая еще луна?

Сэм осекается, смотрит на часы и молниеносным движением забирает стоящий на полу сосуд, открывает и цепляет пальцем бело-желтый густой крем и еле прикасаясь, мажет ушибленное место.

— Его нужно мазать каждые четыре часа, прошло больше пять, я забыл, — виновато говорит и продолжает втирать осматривая мое лицо. — Уже намного лучше. — заключает.

— Так мы ведь и вчера не мазали. — напоминаю.

— Я намазал, вспомнил среди ночи… по-моему это даже приснилось мне.

Улыбаюсь, мазал меня… пока я спала… что за парень…

Вспоминая вчерашнюю ночь меня охватывает легкая паника с примесью тревоги, всё же утро всегда отрезвляет и по-другому заставляет на ситуацию посмотреть. А моя ситуация и так… не простая.

— Я завтрак нам заказал. Что будешь? Тост, круассаны или яичницу?

— Круассан, пожалуйста, — понимаю что глупо после вчерашнего так себя вести, но всё равно смущаюсь. Закрываю грудь одеялом и устраиваюсь у изголовья, облокотившимся спиной. Сэм же, напротив, будто стал еще выше: важный, уверенный, и какой-то умиротворенный. Наблюдаю за ним и поверить не могу, что мы шагнули, нет, мы бросились с обрыва закрыв глаза, не думая о последствиях, камни нас там ждут убийственные или гладь.

Кровать отпружинила и фигура облаченная в одни серые треники удаляется. Провожаю его глазами…какое тело, и действительно, от вчерашних четырех пачек еды, которые он в себя закинул, нет даже намёка на то, что они как-то могут навредить ему, скала. Вокруг витает его аромат, никак привыкнуть не могу, и понять что это. Он ведь не дома, а этот, разжигающий костёр внутри запах, всё равно с ним, подношу руку к носу, глаза закрываю, что бы вдохнуть побольше и запомнить, вкусно.

Слышу как звенит посуда, Сэм хозяйничает, нужно пойти к нему, чувствую себя последней нахлебницей, откидываю белоснежное одеяло и после того, как сканирование комнаты на предмет хоть какой-то одежды не увенчалось успехом, сооружаю из одеяла наряд Афродиты и делаю шаг к зеркалу во весь рост.

Лицо прислоняю почти вплотную. Да ладно? Где синяк делся? Так вот почему луна! Внимательно рассматриваю, и вправду какая-то гремучая смесь там намешана, от синяка уже почти ничего не осталось, ушибленное место пожелтело и симпатично поблескивает, видимо от крема. Опускаюсь ниже, опухшие покусанные губы, спутавшиеся волосы, на удивление выгляжу даже не плохо, то ли румянец на щеках добавляет жизни, то ли этот блеск в глазах, не знаю.

Между ног и на внутренней стороне бедер остатки вчерашней близости стягивают кожу напоминая о том, как же громко и с каким удовольствием Сэм изливался в меня. Надо бы в душ! Я и сама в нирване была, впервые два раза кончила, и даже без пальцев или рук. Молнией проносятся те воспоминания, то в сердце то в низ живота ударяя. Ненасытный, дикий, был готов еще и еще наполнять меня собой, трахая всю ночь. Вздрагиваю. Хорошо, что я на таблетках. Кстати, где они?

Войдя в смежную комнату, моя челюсть чуть не падает: казалось бы, завтрак уже приготовленный принесли, но нет же: режет, мажет, а мышцы на руках и плечах так играют, что хочется подойти и впиться в них руками, губами, попробовать настоящие ли. Треники спущены предельно низко показывая две ямочки на пояснице. Мне как-то говорили что это выглядит очень сексуально, я раньше у парней не видела никогда, но да, это до не возможности красиво. Помимо того, что тело его идеально пропорциональное: широкие плечи, узкие бедра, но там, у него между ног более чем все в порядке. Я думала у Артура большой, я ошибалась. Семейка великанов. И легкая, ноющая боль внизу живота, тому подтверждение.

Видимо громко думаю, парень разворачивается и застав меня за не скромным разглядыванием тянет уголок рта в улыбку.

— Садись, сейчас остынет все. — кивает в сторону круглого стола у панорамных окон.

— Я шла в душ …а тут ты… — теряюсь словно школьница, по-любому заметил как пялилась.

— Нравится? — спрашивает и подойдя ближе, целует в щеку и к столу подталкивает. — После завтрака сходишь.

Нравится он или еда? Решаю не отвечать, и так понятно, что все мне нравится, робею перед ним, будто вчера не глотала его слюну и не целовала. Отчетливо помню, какие признания друг другу внимали, не деться уже никуда от них, а и не хочется, мы не были пьяны или под кайфом, разве что от переизбытка чувств мозг отключился, руководствовались инстинктами и желанием.

Куда только запропастилась моя совесть? Голова понимает, что после всего что я наворотила: сбежала от жениха и переспала с его родным братом, я должна вроде как умирать от стыда и аморальности своих поступков, но нет, сижу голой задницей на мягком голубом кресле и смачно намазанный маслом и абрикосовым джемом круассан из рук другого принимаю.

— Как вкусно… — непроизвольно глаза закатываются от удовольствия, когда мягкий, но в то же время хрустящий кусок полумесяца оказывается у меня во рту.

— Ешь, у нас сегодня много дел, — со всей серьёзностью заявляет и берет себе тост.

Стараюсь быстро переживать, что бы спросить что за дела, но откусила слишком много, а кое-какие оставшиеся манеры не позволяют плеваться едой.

Это забавляет его, вижу что добавить что-то хочет, специально, пока я возразить ничего не могу, а я руками машу, что бы молчал. Перегибаясь через стол, пытаюсь одной ладошкой рот ему закрыть, а он хохочет вовсю, задорно, по-мальчишески, и на секунду замерев ладонь мою целует. И сразу её жаром обдает. Что это вообще такое, я не понимаю, но то что до кончиков волос это меня пронимает, это точно. Я наверное скоро перестану удивляться этому человеку, которого знаю сколько лет? Или нет?

— Дела? Какие? — наконец выдаю, поправив одеяло которое от моих выпадов бесстыдно оголило грудь.

— Мой риэлтор нашел несколько квартир для меня, поедем смотреть. — становится серьёзным на глазах, но взгляд свой жадный от меня не отрывает, только губы облизывает, а чувствую как рот мой открывается от изумления. Он всегда был таким… сексуальным, или это овуляция со мной такие штуки творит? — Ну и одежду тебе купить надо. Я не против конечно видеть тебя голой, но тут немного прохладно. — кидает взгляд ниже, и я понимаю что он видел, как торчат мои соски. Черт.