Я пришла сюда учиться!

Глава 16

Кристофер

Я хлопаю дверью, громко здороваюсь, и тут же заглядываю в гостиную.

Пусто, к своему неудовольствию отмечаю я.

Слышу голоса на кухне и поскорее спешу туда. Отвык давно, что в моем доме теперь столько людей, и каждый раз я возвращаюсь не в пустоту и молчание.

Совсем как в те времена, когда мы с Рейчел еще жили вместе, и маленький Киреныш совершала свои первые достижения. Тогда мой дом был наполнен детским смехом и криком, а на кухне к приходу всегда грелся ужин.

Рейчел… Я сжимаю воспоминания, и запихиваю их поглубже. Слишком большая боль, и до черта много ошибок. И с ее, и с моей стороны тоже.

Из кухни выглядывает обеспокоенная мама, и приветливо улыбается мне.

— Есть будешь? Я на сто накрыла.

— А Элли там?

Мама хмурится, и мне это не нравится. Есть совсем немного вещей, способных заставить эту женщину расстроиться. И если Динозаврик смогла…

— Она у себя. Мне кажется, девочке сейчас лучше побыть одной, Крис.

— Серьезно? Ты что, решила побыть настоящей свекровью? — хмыкаю, проходя мимо мамы в коридор.

Пинки никогда не была из тех, кто дает непрошенные советы и лезет не в свое дело. Только если случалось нечто серьезное.

Я рывком дергаю ручку двери в комнату моей жены, и тихо ругаюсь сквозь зубы. Просил же не запираться!

Достаю из кармана ключ от комнаты (благо он один и подходит ко всем дверям в моем доме), и отпираю замок. Мама, в несвойственной ей манере, маячит за спиной.

— Крис, я думаю, вам сейчас нужно…

— Нам с моей женой нужно поговорить. Разве нет?

Успеваю заметить, как мама недовольно поджимает губы, потому что это ее единственный совет, который она дала нам когда-то с Рейчел. Только вот тогда уже было поздно разговаривать…

Открываю дверь, вхожу, и плотно прикрываю ее за собой. В комнате никого, но за дверью ванной слышу шум воды. Это заставляет секунду помедлить перед следующим шагом, но лишь секунду.

Черт возьми, когда я стеснялся вида голой девчонки?!

С моим полицейским прошлым я не один раз вытаскивал шлюх из переделанных в бордель квартир. И далеко не все они были взрослыми, проженными женщинами.

Но почему-то все равно замираю перед закрытой дверью, и заставляю воображение умолкнуть. Потому что нам с женой сейчас нужен именно разговор, а не вот это вот все.

Почти бесшумно вхожу в ванную, стараясь сразу не впиваться взглядом в девушку, но тщетно.

Она, как магнит и факел, манит меня своей рыжей головой, и сразу приковывает внимание. Хорошо, что глаза Элли закрыты, и она не видит, с какой жадностью я изучаю белую кожу с прилипшими к шее потемневшими прядками. Как «веду» зрачками каплю, что стекает с обнаженного плеча, устремляясь вниз, где толстым слоем лежит белоснежная пена.

Я не вижу сейчас ничего «пикантного» или даже чересчур откровенного, но внизу все равно сводит судорогой. У меня всегда было отличное воображение. А у моей жены такая гладкая и чистая кожа, что дорисовать остальное определенно хочется…

Присаживаюсь на корточки рядом, смотрю на слегка синеватые веки из-за тоненьких венок, и произношу какую-то бурду, от которой Динозаврик чуть не уходит под воду.

Она издает какой-то возмущенно булькающий звук, на щеках мгновенно расцветают два больших красных пятна, и в следующий момент она начинает истошно пододвигать к себе пену.

Побольше в стратегически важные места, так сказать.

— Трусиха, — смеюсь я, наблюдая за смешными барахтаньями.

— Хам! Немедленно выйдите вон, а иначе…

— Что?

Два потемневших озера резко грозовеют, и стреляют меня насквозь.

— Я. Вас. Ударю!

Ого-го. Серьезная малышка.

Медленно поднимаюсь в полный рост, и делаю два шага назад. Занимаю расслабленную позу, и со смешком приподнимаю бровь.

— Вперед.

Она слегка теряется, и следом кидает затравленный взгляд на большое полотенце и халат рядом со мной.

— Если ты думаешь, что я подам тебе одежду для того, чтоб получить по морде — ты ошибаешься, Динозаврик.

Ее взгляд снова злой и карающий — без намека на юмор. Моя жена действительно в гневе, а я, как мудак, усмехаюсь, и просто сгораю от любопытства.

Что она выкинет дальше?

Вообще не помню, когда мне последний раз было так интересно.

Мы переглядываемся, «меряемся» характерами, и я понимаю, что выиграл. Элли в безвыходном положении, ей придется попросить подать ей одежду, и только мне выбирать, соглашаться ли…

Когда я уже мысленно улыбаюсь капитуляции, моя жена резко перестает сверлить меня взглядом, и закусывает свою пухлую губу. А в следующий миг все стремительно меняется — и яуже в ее глазах я вижу огонек скорой победы.

Что она придумала?

Пока я пытаюсь понять, Элли меж тем спокойно продолжает собирать вокруг себя пену, чуть присаживаясь вперед. Теснее, плотнее в области груди, чтоб ровно сесть, а затем — ниже, куда я даже не опускал взгляд.

Что за…

Когда пены становится достаточно, Динозаврик, который сейчас больше похож на морскую нимфу, поднимает глаза, и спокойно кладет руки на бортики ванной.

Улыбается так, что я тяжело сглатываю, не веря своим глазам.

Где маленький испуганный заморыш в нелепых платьях? Или она головой чувствует себя уверенней, чем в одежде?!

Моя жена поднимается, «закрываясь» в пену так, что я едва не сиплю от желания. Это смотрится так по-киношному потрясно, что я и припомнить не могу, видел ли вообще подобное. И смогу ли теперь выкинуть этот образ из самых извращенных фантазий…

А Элли меж тем спокойно переступает тонкой ножкой бортик, и идет прямо ко мне, глядя только в глаза. Ни на секунду не отводя их, не давая мне и шанса скользнуть ниже, чтоб сквозь начавшие лопаться пузырьки раглядеть хоть что-то…

Она подходит, становясь прямо передо мной, и протягивает руку, срывая с крючка халат. Наши тела так близко, что я чувствую запах мыла, и физически могу потрогать нагревшееся пространство.

Что бы она не говорила потом, сейчас между нами — лишь мой слой одежды и воздух. И это накаляет до предела, несмотря на то, что мы вроде как ссоримся.

Мгновение — и Элли резко накидывает на себя халат, плотно завязывая его на пояс. Я даже не успеваю оценить, как под намокшей от пены тканью проступила ее фигура, потому что в следующий миг мне прилетает пощечина.

Дерзкая, с размаху, тонкой девичьей ладошкой, и… Это заводит до последнего.

— Первая ссора, жена, — нехорошо выплевываю я, и прижимаю ее к стенке.