Я призываю любовь

6

— Если бы Бетси не вернулась одна в конюшню, мне и в голову не пришло бы искать тебя, Скотт! О чем ты думал, садясь на эту кобылу?

Скотт не ответил. Он осторожно освободился от рук своего управляющего и попытался самостоятельно добраться до кровати.

Зачем Майк нашел меня, позорно лежащего в канаве, промокшего до нитки, с болью во всем теле, раздраженно думал Скотт. Лучше бы я оставался там и дальше, ожидая, пока боль пройдет.

— Строптивая кобыла. Самая строптивая в конюшне, — приговаривал Майк, снимая со Скотта мокрую одежды и поднося ему стакан воды и две таблетки обезболивающего.

— Ты мне еще будешь рассказывать, — проворчал он, морщась от боли.

— Если ты хоть немного смыслишь в лошадях, то должен был бы знать, что это безумие — выезжать на Бетси, особенно ночью да еще в такую погоду!

Скотт лежал, закрыв глаза и прикидывая, получил ли он серьезные увечья. Вряд ли ему захочется сесть на лошадь в ближайшее время. И если сейчас не сменить тему, то Майк будет говорить о лошадях до бесконечности.

— Когда выезжал, дождя не было, — пробормотал он, оправдываясь.

— Ты слышал прогноз? — спросил Майк, останавливаясь возле кровати.

— На что он мне сдался, — ответил Скотт. — Я что, метеоролог!

— Ладно, дружище, давай без сарказма.

Отношение Майка заставляло его чувствовать себя мальчишкой. И дело было в том, что управляющий говорил чистую правду. На кой черт его понесло ездить верхом, вечером, да еще перед дождем?

Конечно же Скотт знал ответ, и это заставило его громко стонать.

— Надо вызвать врача, — тут же откликнулся Майк.

— Нет! — Скотт открыл глаза и посмотрел на управляющего, который суетился вокруг него, как наседка возле цыплят, и сказал спокойнее: — Не стоит беспокоиться. Просто немного ушибся.

Невозможно было представить ничего хуже, чем появление доктора Розалин Паркер, с чемоданчиком в руке, у его бесчувственного тела. А ведь все произошло по ее вине! Мелькнула дурацкая мысль, что можно избавиться от размышлений о ней, если проскакать несколько миль верхом по окрестным полям.

— А если что-нибудь сломано?

— Если бы я что-то сломал, то понял бы это, не сомневаюсь.

— Может быть, вывих.

— Все будет в порядке, когда я высплюсь, — сказал Скотт. — Самое лучшее, что ты можешь сделать, это оставить таблетки и воду возле кровати, а потом отправляйся домой.

Тем более что до дома недалеко, подумал Скотт. Майк был типичным холостяком, его жизнь и любовь принадлежали лошадям, которых он разводил.

— Ты уверен, что обойдешься без врача? — спросил еще раз управляющий, и Скотт утвердительно махнул рукой.

Дверь тихо закрылась, и он остался один, погруженный в свои невеселые мысли. Было глупо скрывать от себя, что доктор Розалин Паркер волновала его. Каким-то образом ей удалось проникнуть сквозь его защитную оболочку, и это сводило Скотта с ума.

Он поехал в ночной клуб с благими намерениями познакомить Розалин и Роджера с той жизнью, которой они были лишены из-за бесконечных ночных дежурств, капельниц и прочего. И весь вечер страдал от ревности.

Скотт начал злиться с той минуты, когда Розалин сказала ему, что Роджер понравился отцу. Потом это ее платье и распущенные волосы — она постаралась выглядеть посексуальнее для своего жениха. Внутренний голос нашептывал ему, что Розалин ждет не дождется дня, когда сможет вернуться в Лондон, чтобы начать строить планы совместной жизни с Роджером, бросив отца, бросив приемную, бросив его…

Эта мысль неделю не оставляла Скотта. И он попытался убедить себя, что ему не нужна такая правильная и безупречная женщина, как Розалин.

Пускай себе живет своей жизнью. Всегда можно найти врача на ее место. Разве необходимость не является матерью изобретательности? И если замужество станет для нее кошмаром, то это ее вина. Хорошо смеется тот, кто смеется последним.

Скотт старался рассуждать здраво, но образ Розалин стоял перед глазами, мешая думать о чем-либо другом. Я хочу ее, думал он с досадой. Я хочу ее, и неважно, в чем причина: в любопытстве или в чем-то еще.

Казалось бы он должен был извлечь уроки из своего прошлого брака. Кем-кем, а дураком он не был, так почему же его так интересовала эта женщина?..

Скотт прикрыл глаза рукой, стараясь заснуть. Но тут раздался стук в дверь.

— Что такое? — спросил он раздраженно.

Майк надоел ему своей заботливостью и своими рассказами о лошадях еще тогда, когда Скотт был маленьким.

Дверь отворилась, и на пороге появилась Розалин Паркер.

— Меня вызвал ваш управляющий, — сказала она, глядя в темноту и часто моргая.

— Я же ему сказал, что не надо никакого врача! — воскликнул Скотт, включая ночник.

— Все равно здесь слишком темно, — сказала она и зажгла верхний свет.

За это предательство Майк заплатит позже, решил Скотт. Но заплатит обязательно. А Розалин тем временем поставила чемоданчик на кресло и подошла к нему.

— Вам не нужно было приходить, — пробормотал Скотт. — Майк сказал, что случилось?

— Да, вас сбросила лошадь. — Розалин присела на край кровати. — Я должна осмотреть вас и убедиться, что ничего не сломано.

— Никаких переломов нет!

Он представил, как лежит перед ней полуобнаженный, и покачал головой. То, что происходило, не вписывалось в его сценарий. Скотт чувствовал себя на редкость глупо.

— Думаю, — сказала она, глядя ему прямо в лицо, — что я лучше разбираюсь в этом.

Розалин отвернулась, снимая пиджак. И Скотт мог рассматривать ее открытую шею, изгиб плеч. Тонкий шерстяной джемпер подчеркивал формы тела.

— Ладно.

Он смотрел в потолок, пока она, откинув одеяло, ощупывала опытными пальцами его ноги. Почувствовав эти пальцы на своих бедрах, Скотт стиснул зубы и попытался думать о чем-нибудь постороннем. Но не удержался и бросил быстрый взгляд на ее грудь, обтянутую джемпером, затем тут же снова отвел глаза.

— Как это произошло? — спросила она.

— Было скользко.

— Но ведь дождь лил несильно, не так ли?

— К тому же было темно, — напомнил Скотт. — Кобыла словно взбесилась.

— Да, ваш управляющий сказал мне, что вы взяли одну из самых непослушных лошадей… Так, ничего серьезного, только ушибы. — Она укрыла его одеялом. — А теперь снимайте майку. Вы могли сломать ребро, даже не заметив этого.

— Вы считаете, что чувствительность у меня равна нулю?

Скотт ощущал себя полным идиотом. Владелец конюшни, не знающий, какая лошадь не годится для ночной прогулки под дождем!

— Разве я так сказала? — удивленно подняла брови Розалин.

Да, джемпер обтягивал ее тело, совершенно не скрадывая замечательных форм. Прекрасная грудь, подумал Скотт.

С немалым трудом стянув майку, он откинулся на подушках и представил, как она в свою очередь снимает джемпер. Но тут же прервал себя, подумав, что Роджер, возможно, проделывал это много раз — медленно раздевал ее, бесстыдно разглядывая.

— Удивляюсь, — сказала она, ощупывая его торс, — как вы упали. Вы же не новичок, должны были предполагать, как поведет себя лошадь. Что же случилось?

Зубы заговаривает, решил он. Врачи любят это дело. Вроде того, как болтают, прежде чем загнать в задницу шестидюймовый шприц. Что ж, может, действительно будет лучше, если она станет вести себя как врач. А может, пусть лучше покраснеет? Пусть хоть как-то реагирует на него, даже в столь необычных обстоятельствах. Скотт покачал головой, злясь на самого себя.

— Ну, — поторопила его с ответом Розалин.

— Что — «ну»?

— Лошадь, она вела себя спокойно?

— Поначалу да. А потом, должно быть, чего-то испугалась. Когда она промчалась мимо окон Майка без седока, тот забеспокоился. Да нет, лучшей лошади быть не может! — Скотт заметил, как она подавила улыбку. — Просто я не такой уж опытный наездник, несмотря на все усилия сделать из меня такового, причем с самого раннего возраста.

Теперь Розалин улыбалась в открытую. Насмехается, подумал он.

— Вы были правы, ничего не сломано. Только ушибы. Боль пройдет через пару дней. Принимайте обычные обезболивающие таблетки.

— Я привык к ушибам.

— Не сомневаюсь, Скотт.

Она встала и принялась укладывать свой чемоданчик. Глупо, конечно, но неожиданно он попросил ее остаться.

— Да, но мне…

— Пожалуйста, — выговорил Скотт и обрадовался, когда Розалин снова села рядом с ним.

Надо вынудить ее остаться, умолить — неужели она откажет? Но зачем? Ведь ни одна женщина в мире еще не доставляла ему такого беспокойства.

— Ладно, но только на минутку.

— Почему у меня такое ощущение, что вы терпеть меня не можете? Почему вы ведете себя так, словно общаетесь с прокаженным? — спросил Скотт.

Розалин с удивлением посмотрела на него.

— Вы нормально себя чувствуете? Это просто шок от падения…

— Я чувствую себя нормально, и шока у меня нет, так что не нужно этого вашего утешающего докторского голоса… И не нужно нервничать.

— Разве я нервничаю?

— Да. Посмотрите, как вы сидите. Словно в любую минуту готовы вскочить и убежать. Честное слово, я не преувеличиваю.

— Никогда не знаешь, чего от вас ожидать, — рассмеялась Розалин.

Однако Скотт заметил, что она по-прежнему была напряжена. Лицо спокойное, а пальцы то судорожно сжимаются, то разжимаются. Но почему? Почему она трепещет, словно пойманная в силки птица? Ведь она не прикидывается, ей и впрямь не по себе в его присутствии. Где там наш Роджер? От воспоминания о Роджере у Скотта застучало в висках.

— Возможно, вы и правы, — выдавил он. — Может быть, у меня шок. Но мне нужно чье-то общество…

— Я могу позвать управляющего, — предложила Розалин.

— Нет-нет, не надо. Майк уже достаточно поволновался сегодня. — Скотт закрыл глаза и постарался принять позу, не настораживающую ее. Нужно, чего бы это ни стоило, удержать ее, подумал он. — И Майк не молодеет.

— Он здесь уже давно? — спросила Розалин. Почему она такая вежливая?

— С тех пор как мне исполнилось четыре года. Майк — моя правая рука. Я только подписываю чеки.

— Хорошо, надо будет на обратном пути сказать ему, что с вами все в порядке. Он беспокоился о вас.

— Снова вы за старое! — воскликнул Скотт, открывая глаза. — Пытаетесь сбежать. Неужели нельзя вас попросить о пустяке — составить компанию? Поговорите со мной, расскажите мне о вашем отце. Как он? Как дела насчет замены?

В дальнейшем, подумал он, нужно будет иметь дело исключительно с пустоголовыми вертихвостками. Может быть, интеллекта у них и не достает, зато не чувствуешь себя полным болваном, неспособным контролировать свои эмоции.

— Мы еще не нашли замену, — сказала Розалин. — А папа прекрасно себя чувствует.

— Он вместе с вами ведет прием?

Скотт старательно избегал встречаться с ней взглядом. Однако заметил, что на Розалин не было лифчика — должно быть, она покинула дом в спешке. Не по зову сердца, а, увы, следуя профессиональному долгу.

— Иногда. Но, что удивительно, он в последнее время пристрастился к готовке. Отец считает, что таким образом разрабатывает правую руку. А еще он увлекся бриджем. Его приятели, все пенсионеры, собираются дважды в неделю в местном клубе. Он там был пару раз, и ему понравилось.

Розалин заметно расслабилась. Но это пока разговор не касается ее лично, подумал Скотт. Как только он вторгнется в ее частную жизнь, она замкнется. Почему?

— А дома как он себя ведет?

Розалин смотрела куда-то в сторону.

— Можно сказать, что мы постепенно привыкаем друг к другу.

— Не было счастья, так несчастье помогло, да? Получается, что инсульт отца пошел вам обоим на пользу.

Скотту очень захотелось взять руку Розалин и положить на ту часть своего тела, которая больше всего реагировала на ее присутствие. Это наверняка прочистило бы ей мозги.

— Мы как-нибудь сами разберемся в наших взаимоотношениях. Вам уже лучше? Вы вроде бы порозовели.

— Вы остались только из-за моего самочувствия? — спросил Скотт. — Могли бы придумать другой повод, чтобы поболтать со мной немного.

Неужели он покраснел? Слава Богу, что она не может читать его мысли!

— Да нет, я не против того, чтобы поговорить с вами просто так, — смутилась Розалин.

Не против… Только и всего? Самолюбие Скотта было задето, и он задумался, каким образом расшевелить ее. Но знал, что сейчас находится не в лучшей форме.

— А как Роджер? — спросил он.

— Прекрасно.

Она настороженно посмотрела на него, и Скотт не мог осуждать ее за это. Когда он упоминал о Роджере, в его голосе неизбежно проскальзывали нотки ревности — чувство, о котором Скотт раньше и не подозревал. Да, определенно Розалин выходила за рамки его хорошо организованного мира.

— Вы думали о том, о чем я говорил с вами?

Розалин явно растерялась, не понимая, что он имеет в виду.

— Относительно того, чтобы остаться здесь, пока не решится вопрос, кто будет вести прием вместо вашего отца, — пояснил Скотт. — Не знаю, как там насчет Роджера, но полагаю, у вас есть дочерний долг перед Роналдом. И вообще… — Он понимал, что говорить этого не следует, но сказал: — Вы и так достаточно долго избегали общения с ним.

— Надеюсь, вы не пытаетесь давить на меня, — сердито заявила Розалин, наклоняясь к нему, что было совсем уж нестерпимо.

Скотт едва не застонал и процедил сквозь стиснутые зубы:

— Я хочу знать, что вы считаете главным.

— Какое вам дело до этого? — возразила Розалин.

— А вам не кажется, что вы всю свою жизнь провели, убегая от себя, и ваше возвращение в Лондон сейчас, когда ваш отец нуждается в вас, означает продолжение этой традиции?

— Я никогда ни от кого не убегала!

Но по ее голосу было ясно, что она далеко не так уверена в своих словах, как хочет показать.

— Ваша жизнь дома была далека от идеала, поэтому вы сбежали. Вы спрятались за учебниками, потом за работой. У вас была неудачная связь с кем-то, когда вы были молоды, ведь так? Потом вы нашли себе замечательного Роджера… Когда ты прекратишь бежать от себя самой Розалин? Когда сможешь сама решать свои проблемы?

— Ты ничего обо мне не знаешь! — воскликнула Розалин раздраженно, но теперь она хоть смотрела на него.

— А кто знает? Ты кого-нибудь пускаешь в свою жизнь?

— В чем дело, Скотт? Неужели я не вижу, что ты пытаешься вынудить меня остаться здесь. И ты считаешь меня эгоисткой: я не навещала отца, я делала карьеру, вместо того чтобы рожать детей и ублажать мужа.

Скотт глядел на нее, не зная, что и подумать. Розалин была как огонь, как бушующее море, как природная стихия, которую невозможно усмирить.

— Когда ты возвращаешься в Лондон? — резко спросил он.

— Не знаю. Возможно, на следующей неделе. Мне нужно понаблюдать за тремя пациентами… Но не думай, что кольцо вынудит меня вернуться в Лондон раньше, чем найдется достойная замена отцу.

— Рад слышать, — проворчал он.

Напоминание о кольце так разозлило Скотта, что ему захотелось сорвать его с ее пальца и зашвырнуть куда подальше. Бегать и прятаться — вот ее сущность! Розалин занималась этим всю жизнь. Неужели она сама этого не понимает?

— Вот и хорошо. А теперь мне пора идти.

Розалин встала, но он протянул руку и рывком усадил ее. Скотт действовал инстинктивно, желая лишь одного — удержать ее. И еще ему нравилось чувствовать ее запястье своими пальцами.

— Что ты делаешь? — Розалин попыталась освободиться, но тщетно. — Отпусти немедленно! — потребовала она.

— Нет!

— Что?!

— Я сказал «нет». Я не отпущу тебя, потому что мне надо еще кое о чем поговорить с тобой.

Скотт попытался улыбнуться. Никогда прежде ему не доводилось играть в такие игры, где правил не существовало. Ни разу ему не хотелось, чтобы женщина просто поговорила с ним. Неудивительно, что Розалин изумленно уставилась на него.

— В чем дело?

Он почувствовал, как кожа под его пальцами стала слегка влажной.

— В прошлую субботу… — начал Скотт, потому что это было первое, что пришло ему на ум.

— Что — «в прошлую субботу»?

— Я хочу признаться, что затащил вас с Роджером в тот ночной клуб с определенной целью.

— Ты специально это сделал?

— Да. Твой отец позвонил просто, чтобы поболтать, потом упомянул, что на выходные приезжает Роджер. Тогда я предложил показать ему наш чудесный город. Чего ему сидеть в четырех стенах, раз есть возможность весело провести время?..

Тогда это показалось Скотту чертовски умной затеей, и он считал свой поступок во благо. Ведь все познается в сравнении, не так ли? — рассуждал он. Зачем Роджеру вступать в семейную жизнь, не изведав всех прелестей холостяцкой жизни? Во всяком случае, в тот момент ситуация виделась Скотту именно такой. Только позже он понял, что его мотивы были не столь чисты.

Розалин смотрела на него, раскрыв рот от удивления.

— Но ведь, едва познакомившись с Роджером, ты прочел мне целую лекцию о том, что он скучный и не умеет развлекаться. Так почему вдруг решил показать ему ночную жизнь?

Скотту захотелось, чтобы она замолчала. Он вспомнил предание о том, что гонца с плохими вестями раньше казнили. Однако оседлав любимого конька, уже не мог отступить.

— Роджер скучен, потому что даже не представляет, как можно весело проводить время. У него нет просто никакого опыта.

— И тогда ты решил показать ему обратную сторону жизни, так? Широкий благотворительный жест Скотта Барфилда! И с той длинноногой брюнеткой ты тоже договорился?

— Не говори глупостей!

— Знаешь что! — Глаза Розалин сверкали гневом. — Прекрати совать свой нос туда, куда тебя не просят!

— А что, Роджер изменился после той вечеринки? — Вопрос был задан шутливым тоном, но в ответ он увидел в ее глазах беспокойство. — Я прав?

Розалин проигнорировала слова Скотта, но ее щеки покрылись предательским румянцем.

— Я учила тебя жить! Я говорила тебе о том, какие женщины тебе подходят, — а ты рассматриваешь их только в качестве партнерш в постели! Нет, никто не имеет такого права! Почему тогда ты считаешь меня дурой, которая не знает, что ей нужно?

— Ты отнюдь не дура, и ты прекрасно знаешь, что делаешь, если речь идет о твоей работе. Но во всем остальном — наивное дитя.

Боже, догадывается ли она, как прекрасна в минуты гнева? С этими горящими щеками и сверкающими глазами? Скотту показалось, что он находится где-то в заоблачных высях, где сам воздух другой и окружающие предметы принимают новые очертания.

— О, ведь тебе же все известно! Ты так прекрасно разбираешься в человеческой природе, что не смог сохранить даже свою собственную семью!

Розалин с презрением посмотрела на него. Однако Скотта нисколько не задели ее слова, хотя, если бы это сказал кто-то другой, реакция была бы совсем иной…

— Ты совершенно права. На первый взгляд мы с Ребеккой вполне подходили для совместной счастливой семейной жизни. Оба образованные, оба преуспевающие, любящие свое дело. Но на самом деле мы существовали в параллельных мирах, которые не пересекаются, поэтому наш брак был обречен.

Скотт поглядел на Розалин, подозревая, что той не терпится снова перевести разговор на Роджера. Неизвестно почему, но тема брака захватила его. Сейчас он считал просто необходимым раскрыть ей глаза на то, что их ждет, если они поженятся. Она должна была это понять.

— Ты только посмотри на вас с Роджером, Розалин, — быстро сказал он. — Теоретически вы подходите друг другу, и я не сомневаюсь, что он очень удобный партнер. Но какую цену ты заплатишь за это удобство?

Скотт слегка ослабил хватку, все еще не выпуская запястья Розалин. Ей, возможно, не хочется сидеть тут и слушать его, но не может же она не замечать, насколько он искренен с ней!

— А что плохого в том, чтобы ощущать себя в безопасности? — прошептала она. — Я выросла, не зная своего отца! Независимость и умение полагаться только на себя были мне навязаны. Разве это преступление — стремиться к миру и спокойствию?

Скотту захотелось встряхнуть ее. Вместо этого он глубоко вздохнул и продолжил уже спокойнее:

— Безопасность может обернуться прутьями решетки. Она может загубить естественное стремление к счастью.

— Не желаю этого слушать!

Розалин высвободила руку и закрыла ладонями уши. Но видимо, сочла этот жест детским и почти тотчас же уронила руки.

— Дело в том, что я считаю Роджера вообще не видевшим жизни, — пояснил Скотт. — Вспомни, как он вел себя в ночном клубе. Он словно в первый раз позволил себе отбросить все дела и просто отдохнуть.

— Я не мешаю Роджеру отдыхать. И я не виновата в том, что моя жизнь более связана с работой, чем его. Мы оба врачи, но моя область деятельности требует больше времени.

— А ты, Розалин? Ты видела жизнь? Или же все поставила на то, чтобы стать врачом?

Равносильно тому, чтобы спрашивать у кирпичной стены, подумал Скотт. Ему все уже было ясно. Так почему она не видит очевидного? Она хочет, чтобы ее жизнь не омрачали никакие случайности, но ведь так не бывает!

— Это нечестно! — воскликнула Розалин.

— Ошибаешься, Розалин, и я прошу тебя посмотреть правде в глаза и понять, чего ты ждешь от жизни. Одно дело — принять решение рассудком. Но это решение никогда не будет удачным, если не поддержано сердцем. Ты можешь признать откровенно, что этот брак является хорошей затеей?

Неожиданно для себя Скотт понял, что его слова звучат ханжески. Был ли он когда-либо в своей жизни ханжой? Нет, насколько он себя помнил. Он вообще никогда и ни с кем не говорил на подобные темы. По его убеждению, взрослые люди имеют право ошибаться, а добрые советы редко приносят пользу.

— Мне кажется, что ты была настолько поглощена карьерой, что большая часть жизни прошла мимо тебя.

Скотту самому стало противно от этой доморощенной мудрости и захотелось отвести взгляд.

— Иными словами, ты считаешь меня скучной, — услышал он словно издалека голос Розалин. — Ты полагаешь, что я — «синий чулок», который не знает ничего, кроме своей работы. Почему бы тебе прямо так и не сказать? Зачем ходить вокруг да около?

О чем она говорит? Слова не достигали его ушей. Скотт следил за движением губ Розалин, пытаясь по ним уловить смысл сказанного.

— У тебя красивые губы, — пробормотал он.

— Что? — удивленно посмотрела на него Розалин.

— Твои губы. Они очень чувственные. — Скотт протянул руку и, волнуясь словно подросток, привлек ее к себе.

В глазах Розалин мелькнула паника, и она попыталась освободиться. Но было и что-то другое, что отразилось в ее взгляде. Розалин прошептала «нет», но зеленые глаза горели желанием. Страх, вот в чем было дело. Она страшилась своих чувств!

— Не надо ничего бояться.

Его голос прозвучал сдавленно, и ответа не последовало, потому что в этот момент их губы встретились. Скотт опасался, что она отпрянет. Но этого не произошло, и он ощутил прилив возбуждения, которого никогда не испытывал раньше.

Розалин закрыла глаза и упала на подушки. Скотт покрыл ее шею легкими, нежными поцелуями, чувствуя, как учащается ее дыхание.

— Не надо, — простонала она. — Ты сам не знаешь, что делаешь. Мы оба не знаем, что делаем.

— Я знаю.

Его голос звучал тихо и прерывисто. Впервые в жизни Скотт не владел собой. Эмоции взяли над ним верх. Такого еще не бывало никогда.

Он провел языком по ее уху, и Розалин застонала от наслаждения.

— Пожалуйста, Скотт… мы не должны…

Скотт снова услышал страх в ее голосе. Но сейчас желание пересиливало его. Оно рвалось у него изнутри, и он поцеловал Розалин сильнее, чтобы не дать опомниться.

— Хочешь, чтобы я остановился? Ну-ка, скажи это…

Он провел рукой по бедру Розалин, чувствуя дрожь ее тела.

— Нет, — прошептала она. — Я хочу тебя.