Я тебя заколдую (СИ)

Глава 29

- Расскажи мне, какой была моя мать, - попросила Софья пана Ружинского, сидя за вечерней трапезой в его каюте.

Ружинский улыбнулся, погрузившись в воспоминания.

- Красивой, как ты. Тихой, застенчивой, не любила, когда в замок гости приезжали, в веселье не участвовала. А вот лес любила. Частенько уходила туда одна, как матушка ее не ругала, все равно за своими травами ходила. Дар у нее был редкий, особенный. Она в травах толк понимала, людей лечить могла. И жених у нее был. Пан Чарторыжский.

- Как же ж так вышло, что она у графа Хвостова оказалась? – нахмурилась Соня.

Казимир враз помрачнел лицом. Помолчав некоторое время, он начал свой рассказ:

- Двадцать два года назад, на наше с ней день рождение много гостей в замке было. Был и его сиятельство граф Хвостов. Мне он еще тогда не понравился. Глаз с моей сестры не спускал. Утром Мирослава, как обычно на прогулку верхом отправилась, да несчастье с ней приключилось. Кто-то напугал ее лошадь в лесу, она и понесла. Мирославу веткой сшибло. Когда она в себя пришла, то никого не узнала, имени своего вспомнить не смогла. Теперь-то я понимаю, куда она исчезла три дня спустя. А то мы все думали, что в лес ушла, там и сгинула. Искали ее долго. Ни слуху, ни духу, как в воду канула. Вот же доберусь я до его сиятельства!

- Так Ксана, то есть пани Мирослава убила графа Хвостова.

- Я не про отца, я про сына, – вздохнул Казимир, - Мало ли он тебе горя принес.

- Бог ему судья, - тихо ответила Софья, зябко ежась в тонкой одежде.

Чем дальше удалялись они от Африки, тем холоднее становилось море. Ружинский покачал головой, встав из-за стола, и открыл сундук, стоящий у стены каюты. Вытащив мужскую соболью шубу, накинул на плечи племянницы.

- В Варшаву поедем. Негоже мне свою племянницу светлейшему князю в таком виде возвращать. Вот пошьем тебе гардероб, знатной даме приличествующий, а потом в Россию. Никуда твой Воронцов от тебя не денется.

- Соскучилась я, - вздохнула Софья, - Алеше уж полгода исполнилось. Я ж его совсем крошкой запомнила.

Польша конца ноября встретила их первым снегом и раскисшими дорогами. Путешествие выдалось тяжелым. Лошади вязли в непроходимой грязи, промозглая и сырая погода тоже не добавляла радости мрачному настроению Софьи. Какое-то тревожное предчувствие не давало ей покоя ни днем, ни ночью. Сердце рвалось домой, но пан Ружинский был непреклонен.

- Неужели как нищая оборванка хочешь домой вернуться? Нет, Софья. Да и документы надобно сделать. Если Хвостов тебя за крепостную уже выдал, трудно доказать обратное будет. Ты ж сама сказала, что у отца твоего никаких документов при себе не было, когда он в имение воротился. Доверься мне, я знаю, что делаю, - усмехнулся Ружинский.

- Где ж теперь эти документы то взять? – ответила Софья, - Уж, сколько лет прошло.

- Молода ты еще, Софья. В этом мире самую большую власть деньги имеют, а у меня их столько, что я тебя не то, что законнорожденной сделаю, но богатой наследницей. Мне ведь некому все оставить.

- Не спеши пан Казимир, - рассмеялась Соня, - Вдруг судьба иначе распорядится и найдется какая-нибудь, панночка, что твое сердце похитит, и наследника тебе родит.

- Может и найдется, - усмехнулся Казимир.

Родовой замок пана Ружинского находился недалеко от Варшавы. Встречать хозяина высыпало множество народа. Когда же увидели, кого он с собой привез, по двору пронесся, тихий словно шорох ветра шепот.

- Мирослава… - слышалось со всех сторон.

- Ну, что, - усмехнулся Казимир, спешившись, - Замерли, будто привидение увидели. Племянница это моя Софья. Дочь сестры моей Мирославы.

- Witamy panna (добро пожаловать панна (польск.)), - услышала Софья.

- Софья по-нашему не разумеет. Говорите на русском, - обратился Ружинский к своим людям.

Софья спешилась с белой кобылки, которую подарил Фархад, ласково погладила грациозную шею животного и передала поводья подбежавшей прислуге. Путешествие изрядно утомило ее, но она рада была увидеть место, где родилась и выросла ее мать.

Отдохнув с дороги, на следующий день она с любопытством бродила по покоям замка, поднялась на крепостную стену, выглянула в узкую бойницу. Воображение ее разыгралась, она представляла себе, как не раз защитники замка отражали набеги неприятеля, сколько раз эти вековые стены служили защитой для обитателей цитадели.

Ружинский уехал, предупредил, что вернется через несколько дней. В его отсутствие девушка решила исследовать окрестности. Надев синюю амазонку, принадлежащую когда-то ее матери, и зимний плащ, подбитый мехом горностая, Соня выехала на своей лошадке за ворота замка. Синяя лазурь неба радовала глаз. Первый снежок укрыл землю. Куда ни кинь взгляд, кругом расстилалась широкая равнина. Утренний морозец слегка пощипывал нежную кожу щек. Земля успела схватиться льдом, и ничто не мешало ей предаться быстрой скачке. По дороге ей повстречался всадник. Увидев ее, молодой человек резко осадил жеребца. Серые глаза взирали на нее с восхищением из под густых ресниц.

- Dzieс dobry, panna. (Добрый день, панна), - улыбнулся незнакомец, снимая меховую шапку.

Буйные каштановые кудри подхватил промозглый осенний ветер. Соня улыбнулась в ответ.

- Простите, я не говорю по польски.

- Панна русская? – удивленно приподнял бровь молодой человек.

Софья кивнула.

- Вы гостите здесь? – спросил он.

- У пана Ружинского, - ответила девушка, - Я его племянница.

- Простите. Я не представился. Владислав Валевский, сосед пана Ружинского. Как же имя прекрасной панны? – заглядывая ей в глаза, спросил он.

- Софья Алексеевна Воронцова.

- Супруга светлейшего князя!? – недоверчиво спросил Валевский.

- Его светлости Василия Андреевича, - подтвердила Соня.

- Боюсь, я Вам плохие новости сообщу, - нахмурился пан Владислав.

- Что-то с его светлостью? – побледнела Софья.

- Я месяц назад вернулся из России. Был и при дворе государя-императора Александра. Слухи там ходят весьма нехорошего толка. Будто ее светлость княгиня Воронцова оказалась крепостной девкой, и государь повелел брак сей заключенный между, ней, и его светлостью князем Воронцовым считать недействительным. Поговаривают будто хозяин ее, граф Хвостов выменял на нее жеребца арабского, а саму девку продал в гарем шейха эмирата Шарадж.

Чем дальше слушала Софья своего нового знакомого, тем тяжелее становилось на душе. Понимая, что ее ждет по возвращению домой, девушка все больше впадала в отчаяние.

- Так что спешить Вам надо, панна, пока его светлость на княжне Дашковой не женился, - закончил поляк.

- Спасибо Вам, - тихо сказала она.

- Только я смотрю не правда все это, - неожиданно улыбнулся пан Валевский, - Вы у дяди в гостях, а люди невесть, что придумали.

- Так и есть, - вымученно улыбнулась Соня, разворачивая лошадь по направлению к замку.

- Софья Алексеевна, могу я навестить Вас, - крикнул ей вслед Валевский.

Девушка остановила лошадь и обернулась.

- Милости прошу, пан Валевский. Всегда буду, рада Вас видеть, - с этими словами она продолжила свой путь, все глубже погружаясь в невеселые мысли о будущем своем.