Я тоже тебя люблю

9

Моника вздохнула и аккуратно распорола крохотные стежки, над которыми корпела последний час. Думала не столько о правильном натяжении нити, сколько о Стиве — вот и результат. Шов получился слишком затянутым, морщинил тонкую ткань. Пришлось немало потренироваться на лоскутках, прежде чем начали получаться эти скрытые швы, которые она впервые увидела, распоров старую рубашку Стива. Монику восхитила их аккуратность: нигде не было видно ни одного необработанного кусочка. Ей хотелось, чтобы и в новой рубашке не осталось ничего незаконченного — ни внутри, ни снаружи.

Так оно и будет, несмотря на то, что из-за таких швов прибавилось работы. А найти время для шитья нетрудно. На Лугу Диксона времени вообще не существовало — была лишь сверкающая ясность лета. Если бы не рост трав, которые она фотографировала с неизменной регулярностью, течение времени было бы незаметно.

Мысль о травах напомнила, что надо бы свериться с самодельным календарем. Моника взглянула на подоконник единственного в хижине окна, где выстроились в рад шесть камешков. Сегодня будет седьмой. Пора снова делать снимки. И солнце уже начинало потихоньку заливать окно — значит, перевалило за полдень. На Луг вот-вот может приехать Стив. Она не хотела, чтобы он застал ее за шитьем. Новая рубашка должна быть для него сюрпризом.

Моника улыбнулась, представив, как Стив обрадуется подарку. Конечно же, будет доволен, потому что сможет повезти ее на бал к боссу Дику. Последнюю неделю он все порывался что-то сказать, и каждый раз останавливался, будто не знал, с чего начать. Она подозревала — он или пытался ее пригласить на этот бал, или хотел объяснить, что ему неловко туда идти в поношенной одежде. Последний раз, когда опять начал разговор, тут же его и оборвал. Как хотелось сказать, что ей все равно, дорогие на нем одежды или такие потрепанные, что сквозь них просвечивает тело, лишь бы быть с ним рядом! Но он не дал ей договорить. Тут же прикрыл рот нетерпеливым поцелуем, и вскоре она позабыла обо всем, охваченная страстью.

При воспоминании о пылких объятиях Стива у нее задрожали руки. Иголка выскользнула из пальцев. Моника подобрала ее, сделала глубокий вдох и решила, что пока лучше прекратить шитье. Еще, чего доброго, уколется, кровь попадет на светлую ткань.

Неожиданно тишину нарушило лошадиное ржание. Моника вскочила, но увидела, что по старой дороге для повозок поднимаются два всадника. И хотя один конь был вороной, она знала, что седок — не Стив. Он приезжал на Луг всегда один. И сколько бы здесь ни оставался, в это время больше никто не приезжал.

Моника на миг застыла от этой мысли. А, кстати, почему Стив обычно в одиночестве? Роджер всегда с Джеком. Блэйн с Коротышкой или с кем-нибудь еще из работников ранчо.

Как правило, ковбои задерживались ровно на столько, чтобы успеть перекусить и справиться о ее здоровье, после чего прощально приподнимали шляпы, торопливо уезжали, словно чувствовали, что где-то возле самого Луга их отъезда нетерпеливо дожидается Стив. Или это все плод ее фантазий?

— Й-о, Моника! Вы в доме?

— Сейчас выйду, Роджер, — отозвалась она, торопливо укладывая недошитую рубашку на полку в кладовке.

— Хотите, я костер разведу?

— Буду рада. Я еще не ела. А как вы с Джеком?

— На ваш хлеб у нас всегда аппетит, — откликнулся Джек.

Моника вышла из хижины и в нерешительности остановилась, потому что оба ковбоя уставились на нее.

— Что… Что-нибудь не так? — спросила она.

Жестом, напоминавшим поклон, Роджер снял шляпу.

— Прошу прощения. Мы не хотели глазеть. Вы всегда носили косы вокруг головы, а сейчас они у вас распущены и так сияют… Бог мой, вот это да! Так, наверное, выглядела Ева на заре человечества.

Моника покраснела, удивляясь откровенному восхищению Роджера.

— О, спасибо. — Автоматически потянулась к волосам, закрутила их в толстый жгут, чтобы уложить на затылке и закрепить кусочками полированного дерева, служившими ей шпильками.

— Не стоит из-за нас прятать такую красотищу — сказал Роджер.

— Выбора нет, раз я собираюсь готовить у костра.

— Это вы в точку попали, — согласился он, водружая шляпу на голову и разочарованно наблюдая, как исчезают в гладко уложенном пучке отливающие серебром прядки.

— Аминь, — добавил Джек. — Длинные волосы и костер могут понаделать кучу неприятностей. Босс Дик нам никогда не простит, если что с вами случится.

Моника замерла.

— Босс Дик?

Роджер бросил на Джека сердитый взгляд и вновь обернулся к девушке.

— Босс Дик всегда следит за здоровьем людей, которые у него работают. Он нам особо велел присматривать тут за вами, раз вы совсем одна и все такое. Вы такая птичка-невеличка…

— Ой, — заморгала глазами Моника, — это вовсе необязательно, хотя заботливость приятна.

— Прошу прощения, — сказал Джек, — но очень даже обязательно. Мы, ковбои, все приняли слова босса Дика близко к сердцу, а особо этот Стив. Чего уж там! Последнее время он, небось, чуть не каждый день подымается глянуть, как вы тут.

Моника покраснела и опустила глаза, не заметив, как свирепо зыркнул на приятеля Роджер.

— Мы с ребятами порешили, что он, должно быть, к вам неровно дышит, — продолжил Джек, не обращая внимания на предупреждение Роджера. — Прямо чудеса! Он такой нелюдим, и вообще… Да чего там, готов поспорить, что…

— Ты вроде хотел есть, — решительно перебил его Роджер.

— …мы вас увидим на балу, так, что ль? — докончил Джек, улыбаясь во весь рот.

Моника подумала, что ее опять разыгрывают, но не могла догадаться, в чем подвох. Разве что Джек будет рад поглядеть, как нелюдим Стив приглашает женщину на бал?

— Не рассчитывайте, что он меня пригласит, — сказала она, вынудив себя улыбнуться, и, сойдя с крыльца, прошла между ковбоями к костру. — Как вы только что сказали, он нелюдим. Потом, не у всех есть деньги для выходной одежды.

— Вы это про что? У босса Дика деньжат хватит, чтоб… Ух ты, черт, Роджер! Ты же у меня на ноге пляшешь!

— Это у тебя язык больно расплясался, — пробормотал Роджер.

— Что за бредятину ты… — На серьезном лице Джека появилось понимание. — Ох, ты! Вот идиотство! Что за смысл в шутке, если и поддеть нельзя.

— Вот босс Дик тебя подденет! Своим кулачищем. Усек? — Роджер стрельнул взглядом в сторону Моники. Та склонилась над кострищем, раздувая угольки. Затем пригнулся к Джеку и, понизив голос, сказал: — Слушай, необузданный! Ты лучше оставайся там внизу, покуда босс Дик не закончит шутку. Испортишь ему забаву, ищи тогда себе какое-нибудь ранчо отсюда подальше. А что скажет об этом Бетси, когда вы уж второго маленького ждете, как ты думаешь, а?

— Вот идиотство, — расстроенно пробормотал Джек. — Если шутка затягивается, все веселье пропадает.

— Это дело босса Дика. А твое — не разевать кормушку, разве чтоб туда жратву закидывать.

Бумаги завалили весь рабочий стол Стивена. На каждом листе была наклеена маленькая желтенькая записка с детальной разработкой требуемых действий. Стив покосился на одну из них и, обнаружив, что не может разобрать своей же торопливо нацарапанной записи, чертыхнулся. Схватил новую пачку желтых квадратиков и начал писать, но тут же в ручке кончилась заправка. Он с отвращением запустил ею в металлическую корзинку.

— Первым делом осенью возьму помощника, — проворчал Стив. — Давно пора это сделать.

Но он этого не делал. Потому что был полон решимости вести дела ранчо сам. Чтобы никто не мог сказать, что Гордон Стив Диксон не заработал своих денег. К сожалению, возрождение ранчо из того близкого к краху состояния, в котором оно ему досталось, отнимало огромное количество времени. Прежде Стива это не беспокоило, поскольку личной жизни у него не было. Женщины, находившие дорогу к его дверям, отвлекали от работы лишь настолько, насколько это было необходимо для удовлетворения простой физической потребности. Родительский дом он не стремился часто посещать. Длинные лекции отца насчет необходимости продления рода Диксонов служили для этого серьезным препятствием.

Стивен уставился на бумаги и подумал: а не поднять ли просто-напросто телефонную трубку и не заказать ли какого-нибудь счетовода, как он заказал бы полтонны овса. И нечего возиться со всякими собеседованиями, проверками рекомендаций и прочими процедурами, которые в первую очередь и удерживали его от того, чтобы нанять бухгалтера! Просто найдет какую-нибудь фамилию, договорится по телефону и выйдет через пару минут из кабинета с сознанием завершенного дела. Вороной уже, наверное, нетерпеливо поглядывает через изгородь в загоне, поджидая седока.

Нет, пожалуй, сегодня Стив перед ним не появится. Если не привести в порядок хоть часть этой писанины, счета ранчо сплетутся в такой клубок, что его потом никогда не распутать — даже осенью, когда ничего больше не будет, кроме работы в доме. Нахмурившись, Стив прогнал мысли о конце лета. На Лугу, рядом с Моникой, он никогда не думал, что чему-то может прийти конец. Там не существовало времени. Моника была там всегда и всегда будет. Потому что в ней самой есть нечто извечное, вневременное, завораживающее и неодолимо захватывающее. Может, ее способность радоваться? А может, просто умение жить всецело настоящим, полностью отдаваясь каждому мгновению? Время в его понимании было для нее бессмыслицей. Не было вчера, не было завтра, не было ничего, кроме бесконечного сияющего настоящего.

И все же конец лета придет, и Моника уедет. Он это знал, хотя возле девушки отказывался в это верить. Там, на Лугу, все выглядело иначе. А здесь его постоянно грызла совесть за обман и сокрытие того, что он владелец Луга Диксона, а никакой не бедный ковбой без прошлого и будущего. Но кем бы он ни был у себя на ранчо, там, в высоте горного Луга, все тускнело под ослепительно ярким солнцем по имени Моника. И что бы он ни делал — беседовал ли, положив голову ей на колени, о коровах и пастухах, или глубоко погружался в нее, окрыленный ее страстными вскриками, с ней он обретал особенный мир, не укладывавшийся в обычные границы времени и пространства.

Вот почему всякий раз, когда он собирался назвать ей свое полное имя, слова застревали в глотке. С каждой встречей то, что они разделяли вместе, приобретало для него все большую и большую ценность, стало настолько дорого, что теперь даже от одной мысли, что это можно потерять, было невыносимо. Скажи он правду — она взглянет на него и увидит чужого Гордона Стивена Диксона-третьего вместо ставшего близким ковбоя по имени Стив. И время тут же остановится, повернет вспять. А это и так будет достаточно скоро, в конце лета, когда она уедет и на Лугу снова станет пусто. Как и в его сердце.

Нет, ничего он не станет ей говорить. Так и так проиграет. Каждый день украден им у времени, пока он молчит. Лето, увы, кончится, но пусть кончится в положенный срок. Ни секундой раньше…

Зазвонил телефон, прервав его размышления. Потянувшись к трубке, Стив спохватился, что уже полчаса, не видя лежащих перед ним бумаг, думает о женщине. И вдруг шевельнулось страстное, острое как нож желание оказаться с Моникой. К чертовой бабушке все счета! Я должен быть с ней. Осталось так мало времени…

Телефон не умолкал.

— Алло, — крикнул Стив.

— Господи, ну и рык! Ты еще там не кусаешься?

— Привет, сестрица! — Он улыбнулся. Сандра — единственный член семьи, звонку которой он был всегда рад. — Как там с твоим последним ухажером?

— Забавно. Забавней некуда.

— Уже? Так быстро?

— Даже еще быстрей. Мы и обеда заказать не успели, а он уже завел разговор о моей семье. А я назвалась маминой девичьей фамилией. И вот сижу я себе, Синдерелла Райан, внимая ухаживаниям…

— Синдерелла? Золушка? Это ты-то? — перебил, рассмеявшись, Стив.

— А то нет! Такое имечко должно что-то значить. Правда?

— Ну, еще бы!

— Так я его ж к доске пришпилила вместе с другими букашками моей коллекции, — мрачно сказала она. — Они все умнеют, но честнее не становятся.

Стив понял — сестра говорила об охотниках за состоянием. Он презирал их всех, мужских особей — особенно.

— Приезжай жить со мной, Золушка! Я буду их для тебя препарировать. Я таких за десять миль чую.

— Вот хорошо бы папе так.

— А что, он опять вляпался?

— По уши.

— Не говори, попробую догадаться, — сказал Стив. — Высокая брюнетка, классический бюст, осиная талия, крутые бедра. Одета как топ-модель.

— Когда ты ее видел? — удивилась Сандра.

— Я ее не видел.

Сестра помолчала, потом грустно рассмеялась.

— Да, он предсказуем. Правда?

— Ничего удивительного! Мама была высокая, темноволосая, красивая. Он все еще ищет ее копию.

— Кто с ней сравнится? У этой мозгов не больше, чем горчицы в гамбургере!

Стивен улыбнулся. Сандра была вылитая мать — высокая брюнетка с пышной фигурой и ясным умом.

— Кстати о женщинах… — продолжила сестра.

Засмеявшись, Стив отодвинулся с креслом от стола и водрузил на бумаги ноги в ковбойских сапогах. Ему вдруг пришло в голову, что Сандра и Моника понравились бы друг другу. От этой мысли улыбка тут же сошла с его лица, потому что сестра никогда не получит возможности познакомиться с Моникой.

— …моя соседка по комнате в колледже. Ты ведь помнишь ее? Милда Эванс?

— А? — вновь включился он в разговор.

— Стиви, братик мой дорогой, страшилище моих детских дней, мой звонок тебя-таки разбудит. Проснись! У тебя там через неделю прощальное гулянье, проводы лета, или как это называется? Бал. Правильно?

— Правильно, — сказал он с улыбкой.

— Ну вот. Через неделю я приезжаю к тебе на ранчо, — продолжила Сандра, четко выговаривая слова, словно ее брат с трудом понимал английский. — Привожу с собой Милду Эванс. Между прочим, после колледжа она заработала жуткую кучу денег. Стала фотомоделью. Ты еще слушаешь?

Внутренняя система защиты четко оповестила Стива о тревоге.

— Красивая и богатая, да?

— Да.

— Нет! Добро пожаловать в любое время, Золушка, но свои замашки свахи оставь дома.

— Хочешь сказать, что мои подруги — нежеланные гостьи на твоем ранчо?

Он открыл рот, чтобы возразить, но остановился, побежденный.

— Сандра, ты моя любимая сестра и…

— Единственная, к тому же, — вставила она.

— Может, хватит меня уговаривать?

— Ну, раз ты так вежливо просишь, буду рада…

— Я тебе должен сказать…

— Заткнись! — оборвала сестра, удачно выбрав момент.

Стивен вздохнул.

— Сандра, пожалуйста. Никакого сватовства. О'кей?

Последовала короткая пауза, потом вопрос:

— Ты что, серьезно?

— Да.

— Нашел в конце концов себе кого-то?

У него сжалось сердце.

— Стиви? Ты меня слышишь?

— Добро пожаловать на бал, сестренка, — ответил он серьезным тоном. — Привози свою, как там ее, если это доставит тебе удовольствие. Я даже буду с ней вежлив. Обещаю.

— Стиви, какая она?

— Черт, Сандра, это же твоя подруга, не моя. Почем мне знать?

— Нет. Не Милда. Та, которую ты нашел.

Он закрыл глаза и вспомнил, как выглядела спящая на Лугу Моника, укрытая сияющими серебристыми волосами.

— Имя ей Женщина… И она не существует, — тихо произнес Стив, — в нашей реальности. Она живет вне времени.

После долгой паузы Сандра сказала:

— Не понимаю. Не знаю, радоваться за тебя или нет. Ты так печально говоришь.

— Радуйся. Хоть на время я узнал, что это такое, когда тебя любят просто за то, что ты — это ты. Она думает, что я всего лишь ковбой взаплатанных джинсах и рубахе с потертыми манжетами, и ей наплевать. Обращается со мной так, словно я ее осыпал бриллиантами, а я ей не дал вообще ничего.

— Кроме себя самого.

Стив закрыл глаза.

— Другим женщинам этого всегда было мало.

— И мужчинам, — тихо добавила сестра, вспомнив собственное болезненное открытие, что не столько она сама, сколько ее деньги влекли к ней человека, которого она любила. — Я рада за тебя, Стиви. Сколько бы это ни продлилось, я за тебя рада. Мне не терпится ее увидеть.

— Прости, сестренка. Расписанием это не предусмотрено.

— Ее не будет на балу? Ах, да! Конечно. Она же не знает, кто ты. Черт!

Он улыбнулся, несмотря на шевельнувшуюся в нем боль.

— Она не придет, даже, если я ее приглашу. У нее нет денег, чтоб купить приличный складной ножик, не говоря уж о вечернем платье. Мне-то все равно, в старых джинсах она или в шелках, но я скорей дам руку на отсечение, чем заставлю ее почувствовать себя неловко.

— Так купи ей платье. Скажи, что выиграл деньги в покер.

— А она скажет, чтоб я лучше купил себе новую рубаху. Причем абсолютно искренне.

— Бог ты мой! Она что, святая?

Стив подумал о чувственном наслаждении, которое ему доставляла Моника, о ее мягких губах и горячем языке на своем теле.

— Святая? Нет! Просто слишком практичная. Не позволит тратить деньги на одноразовое платье, когда ее мужчина так беден, что не в состоянии купить себе новой рубахи.

— Я хочу с ней увидеться!

— Извини. Лето и так скоро кончится. Я тебя, конечно, люблю, сестренка, но не настолько, чтоб пожертвовать хоть часом, проведенным с ней. И только, чтобы удовлетворить твое любопытство.

Сандра пробормотала нечто, чего брат предпочел не расслышать. Потом вздохнула.

— Как же она выглядит?

— Пару часов назад Роджер мне сказал, что так, наверное, выглядела Ева в раю.

Он, конечно, умолчал, как при этом чуть не сбил Роджера с ног за одно то, что он осмелился глазеть на Монику.

— Роджер так сказал? Святые угодники!

— Представь, и с большим уважением…

— Угу. Разумеется. Если ты, братец, этому веришь, пойди-ка проверь уровень своего умственного развития. Для Роджера нормальное состояние — состояние вожделения!

— Я же не говорю, что он сказал только с уважением. Просто в ней есть какая-то наивная чистота, перед которой бессильны все его обычные подходы.

Сандра рассмеялась.

— Этому я верю! Только кто-нибудь поистине невинный мог не знать, кто ты такой. Где она жила — в Тимбукту?

— Помимо прочих мест.

— Каких, например?

— Путешествовала по всему миру.

— По курортам шастала? Как же тогда вышло, что она тебя не раскусила?

— Сандра, я не…

— Так нечестно, — перебила она, не дослушав. — Как она выглядит, ты не говоришь, как ее зовут, не говоришь, и где живет, не говоришь…

— Но я же сказал тебе. Она живет в мире, в котором не существует времени.

— А ты ее где встретил?

— Именно там.

— Где не существует времени? — Сандра поколебалась, потом задумчиво спросила: — И каково там, вне времени?

— У меня нет слов…

Сандра на минутку закрыла глаза, борясь с клубком эмоций, которые вызвал в ней странный голос брата.

— Бог ты мой, Стиви! Ты должен быть счастлив, а у тебя голос… унылый.

— Зима наступает, сестренка. В конце этой недели в нашем высокогорье ожидаются заморозки. Нынешнее лето слишком короткое.

— И ты будешь скучать по своему Лугу. Ты поэтому грустишь, да? — Сандра знала, какое успокоение обретал брат на высокогорном Лугу, которому дал возможность вернуться в первозданное состояние.

— Да. Я буду по нему скучать. — Серые глаза Стива вдруг остановились на вершине горы, вздымавшейся за Лугом Диксона. — Прости, мне разговор кое о чем напомнил. Надо отвезти туда кассеты, пока не стемнело.

— Намек поняла, особенно такой тонкий, как канат. Увидимся в конце той недели!

— Буду ждать, — ответил Стив.

Он повесил трубку, сгреб со шкафа пакет с кассетами и широким шагом устремился к конюшне. У него возникло чувство, что время пошло все быстрее и быстрее, стремительно приближая конец нежданного летнего счастья. Чувство было настолько сильным, что Стив испугался.

Что-то случилось. Она поранилась или узнала, кто я такой на самом деле. Что-то не так. Что?

На протяжении всего пути вверх по крутой тропе его не покидало предчувствие нависшей опасности. В лихорадочном нетерпении он понукал коня, словно испытывая его резвость и выносливость. Наконец показалась осиновая ложбинка, он выехал к хижине. Никто не ждал его у костра.

Пришпорив Черта, Стив погнал его туда, где изящным зигзагом шла по Лугу изгородь из жердей. И вдруг краешком глаза уловил какое-то быстрое движение. К нему бежала радостная Моника. Он соскочил с коня, сделал три быстрых шага и поймал ее в объятия. Зарывшись лицом в серебряное облако распущенных волос, он крепко прижал к себе девушку, упиваясь ее теплом и убеждая себя, что лето не кончится никогда.