Ядовитый Факультет. Фея, которую вы заслужили

Глава 2. Ещё более странное поведение Инычужей

Каюсь, увлеклась. Даже на цыпочки привстала. Ибо целовался гад фантастически.

Точнее, гады.

Осадив себя, я оттолкнула так называемого парня и мельком поймала в трельяже отражение своего сумасшедшего горящего взгляда. Сердце — предательская мышца — переквалифицировалось в боевую единицу и производило массированную бомбардировку моей грудной клетки изнутри.

«Бам! Бам! Бам!»

Снаряды взрывались слишком быстро. Пульс бешено частил.

— Хватит. Вы переигрываете. Перестарались.

— Что, правда хватит? — изломило точёную бровь фантастическое существо. — А нам понравилось. И идея, и исполнение. Тебе — нет?

Идея так себе, исполнение — закачаешься. Нет, вслух я этого не сказала.

Признаваться, что мне тоже пришёлся по вкусу сей акт потусторонней нежности, было бы дикостью и кощунством. Лучшим из решений оказалось просто замять тему, хотя поцелуй до сих пор горел на губах огненной печатью.

— Распадайся, — скомандовала я, отходя от представителя иного мира на почтительное расстояние. — А ну быстро, кому говорю!

Писаный красавчик погасил свою очаровательную улыбку, горестно вздохнул, словно с участью смиряясь, и прикрыл глаза.

Сначала у него отлетела голова. Отлетела не куда-нибудь, а к люстре с этническими подвесками. И превратилась голова в Птицу-Весень, маленькую яркую птичку (длинный тонкий клюв, быстрые крылья, в оперении — охра и бирюза).

Следом у парня, как у марионетки какой, отвалились руки. Правая рука в полёте трансформировалась в тонкую крошечную девицу с молниями, искрящими в волосах. В среде прочихижи-существдевицу величали Путеводной Нитью и были прекрасно осведомлены, как она ненавидит работать в тандеме.

Левая рука потеряла сцепление с телом и отскочила с небывалой прытью, чтобы удариться о комод и, окутавшись клубами трескучего дыма, видоизмениться в Вора-Кошмарника. Этот тип особо не привередлив. У него огромные глаза, пятно сажи на носу, и он всегда ходит злой и растрёпанный. Грязная шевелюра топорщится, в кармане гудит очередной украденный кошмар… Что Вор с ними делает, в толк не возьму.

Но давайте продолжим.

Мой псевдо-парень успел лишиться туловища, которое немедленно мутировало в Небываль-из-Пустошей. Это ижи-существо рождается, когда кошка высиживает совиное яйцо. Обожает ронять: сервизы, горшки с кактусами, чужое достоинство. Охотится на мышей в пустошах. Из отличительных черт можно выделить кошачьи уши, ветвистые рога, растущие посередине лба, перья (много перьев), кошачьи лапы и хвост, а также пару мощных крыльев.

Но что я тут разглагольствую? У нас ещё ноги остались, целых две ноги, заслуживающие отдельного внимания.

Последние конечности мигом сплавились воедино, выгнулись, ужались, и передо мной предстал Пересечень. Одна оболочка — две сущности. Вроде бы человек, но как присмотришься, увидишь две пары когтистых, невероятно ловких рук. А глянешь на лицо — и можешь на время выпасть из реальности: Пересечень не то смеётся, не то плачет и обладает чудовищно подвижной мимикой. Выражение лица сменяется чуть ли не ежесекундно. И от этого не по себе.

Я дождалась завершения всех этапов трансформации и в смешанных чувствах обвела взглядом прихожую.

Был парень — нет парня.

Такая вот радикальная криминология.

«А кто эти ребята с крыльями и рогами? — спросите вы. — Что вообще за сюрреализм и бред собачий?»

Докладываю: в этом сюрреализме и бреде поначалу мне приходилось нелегко. Но времена изменились — привыкла.

Дом достался мне вроде как от бабушки, которая скончалась много лет назад и завещала недвижимость внучке — Нойте Сарс. Хотя я абсолютно ничего ни о детстве своём, ни о родственниках (как живых, так и почивших) не знаю и не помню.

Дом покорил меня превосходным во всех отношениях подвалом, где густела влажная тьма, роились светлячки, стояла парусиновая палатка и кустился на голой земле изумрудный мох. Небольшая площадка для созерцания звёзд на крыше второго этажа, внешняя лестница и уютный палисадник к недвижимости прилагались.

Правда, позже выяснилось, что в довесок к наследству идут также жуткие создания мрака. Не то призраки, не то нечисть зловредная — они было повадились меня пугать. Но я так уставала после учёбы и подработки, что просто забила на них на всех большой болт.

И похоже, монстры одумались. Теперь они разгребают в моё отсутствие бардак, который сами же нередко учиняют. Готовят, как боги кулинарии, а также время от времени втихаря совещаются, в какой бы санаторий меня сплавить. Видимо, их здорово впечатляют мои глаза в обрамлении чёрных кругов чарующей глубины.

Что ж, не далее как позавчера подработку я потеряла — по весьма банальной причине (опоздание). Так что глубина кругов вскоре пойдёт на убыль. Одним беспокойством меньше.

С другой стороны, пусть себе беспокоятся, лишь бы не пакостили.

Думаете, я не пыталась от них избавиться? Пыталась. Что только ни делала. Экзорцистов с заклинателями вызывала — дохлый номер. Службу по отлову диких животных на уши ставила, результата — ноль. Даже в организацию по борьбе с насекомыми обращалась, но там просто развели руками: мол, не наш профиль.

Как-то раз мне довелось порыться в библиотеке некой потомственной шаманки. Частично из древних книг, частично со слов старухи я почерпнула для себя много нового.

Во-первых, Птица-Весень, Путеводная Нить, Вор-Кошмарник, Небываль-из-Пустошей и Пересечень — вовсе не призраки. Даже нежитью их звать ошибочно. Они — ижи-существа. Иначе говоря, Инычужи. У каждого — своя функция, своя роль в нашем мире и за гранью.

Во-вторых, свести с ними знакомство считается большой удачей. Они как живой талисман, как страховка на выгодных условиях, как надёжная охранная сигнализация, не подпускающая к тебе беду.

Удалось же моей покойной бабуле их приручить да к дому привязать! Великая женщина.

Когда мы с Инычужами пообжились и более-менее притёрлись друг к другу, оказалось, что, если их вежливо попросить, они могут скооперироваться и прикинуться человеком.

Вполне гармоничным, что важно.

Отпугивающим, если нужно.

Зверски привлекательным — как приятное дополнение для изголодавшихся по чистой светлой любви.

В случае, если опасность миновала, составной человек распадается на фрагменты, и Инычужи возвращаются к своей прежней ипостаси, чтобы разбрестись-разлететься по углам. И в изначальной форме, что примечательно, они довольно безразличны к окружающему миру и ко мне в том числе.

Зачем я сейчас распинаюсь и всё это вам рассказываю?

Чтоб вы примерно понимали моё отношение к недавнему поцелую.

Он — событие из ряда вон выходящее.

Его не должно было произойти.

Ох, да угомоните, кто-нибудь, моё сбрендившее сердце!

— Жрать будешь? — вежливо осведомился Пересечень, когда я, пошатываясь, двинулась на выход. — Мы тут такого наворотили, пальчики оближешь!

Пересечень стоял у плиты, наряженный в фартук с рюшами и нежно-розовое платье в стиле ретро. В его курчавой шевелюре завёлся пышный бант. В одной руке сущность держала сковороду, в другой — кухонную лопатку, в третьей — стопку салфеток, в четвертой… Четвертая лапа рылась в буфете над вытяжкой.

Я испустила горестный вздох.

— Перебьюсь. В академии поела, — бросила в ответ и метнулась на улицу, к лестнице, ведущей на второй этаж, в моё персональное логово.

Лестница ползла вдоль стен, выкрашенных в жёлтый и оранжевый. Я ползла по лестнице, хватаясь за перила, и перед глазами у меня двоилось.

Каково это — привязаться к тому, кого, по сути, не существует? Зачем я, дура ненормальная, привязалась? Вопросам было тесно в моей голове, хотелось их вытрясти и измельчить в каком-нибудь миксере.

Но вместо того чтобы заняться экстренным уничтожением мыслей, я просто распахнула дверь и рухнула на кровать лицом вниз. Кровать занимала львиную долю пространства. В какой бы точке комнаты тебя ни настигло влияние гравитации, непременно упадёшь носом в одеяло.

Я лежала. Меня мутило. Внутренности скручивались в узлы, к горлу подкатывала тошнота, а потом лопатки вдруг пронзила боль, и в зеркале перед собой я увидела…

Крылья.

Дымчатые, полупрозрачные, огромные, они росли непосредственно у меня из спины. Я кое-как, через боль, извернулась, но пощупать их не удалось.

И что это такое, позвольте спросить? Побочный эффект от поцелуя, который не имел права состояться? Признак переутомления? А может, Нойта Сарс с ума сошла и теперь видит всякое?

От растерянности и жалости к себе я разрыдалась, как последняя неудачница. Крылья немного помедлили в надежде, что их примут. Но принятия не последовало, и они испарились.

Со спины ушло напряжение, и я, выгнув шею, снова настороженно посмотрела в зеркало. Точно, никаких крыльев. Неужто всё-таки примерещились? Или это мой организм после тесного взаимодействия с ижи-существами шалить вздумал?

Так или иначе, мне срочно требовался сеанс психологической разгрузки.

И плевать, что сумерки на дворе. Мы (то есть безбашенная я и мой видавший виды рюкзак) отправляемся в леса! Вышка ждёт, малиновый закат вот-вот догорит без свидетелей (непорядок). ВерхушкиХвоистых Химертянутся к небесам, на ветру трепещут. Эти вечнозелёные деревья славятся тем, что изгоняют далеко за пределы своего ареала гигантских насекомых и ядовитые растения, одуряюще пахнут живицей, а также самым положительным образом влияют на разжиженные от поцелуев мозги, не говоря уже об общем оздоровительном эффекте.

Я собрала волю в кулак, с превеликим трудом отодрала себя от постели — и решительно сверзилась с покрывал, чтобы возлечь по направлению к двери.

На большее сил не хватило.

Глаза слипались.

Тягучая дрёма наваливалась неотвратимо и беспощадно.

Огорчению моему не было предела.

Как же Нойта — и без леса?! Где она душевное равновесие восстанавливать будет, а?

На грани яви и сна я поклялась себе, что утром упущенное наверстаю.

Утро ознаменовалось землетрясением.

Тряслась кровать и москитные сетки на окнах. Дрожали маяки в рамках, маяки на полках и маяки под потолком. Картины, статуэтки, брелоки — все безнадёжно полосатые и с фонарём.

Как вы уже поняли, я фанатка маяков, пережитков прошлого, которые люди любили воздвигать на участках суши в непосредственной близости от ревущих морей, чтоб суда во мгле и тьме на рифы не напоролись.

Сейчас эти меры излишни, поскольку любое судно в наше время оснащено сверхчувствительными системами безопасности.

Нет, всё-таки дрянной из меня рассказчик. Опять свернула не в то русло. Собственно, о чём мы? Утро моё началось с весёленькой турбулентности.

Прорвавшись сквозь москитную сетку и одержав победу над занавесками, в оконном проёме возникла Птица-Весень. Она на огромной скорости махала крыльями и, зависнув в воздухе ярким жёлто-бирюзовым пятном, взволнованно вещала:

— Почта пришла, почта пришла! Почта нас всех убьёт!

Касательно последнего пункта Птица-Весень явно преувеличивала.

Я обнаружила себя на полу в той же позе, в какой заночевала. Вскочила и — благо, силы вернулись — рванула наружу, бегом-бегом по шатающейся лесенке. Куда? Да к ящику почтовому. Он у нас аккурат у парадной двери на гвозде болтается.

Ящик следовало опустошить прежде, чем дом сложится сам в себя.