Японский гербарий

Глава вторая Богоугодное дело

— Итак, друзья мои, — заканчивал патер свою речь перед прихожанами, собравшимися после службы в большом зале с длинным столом, на котором стояли пластиковые стаканы с жидким кофе и бумажные тарелки с сандвичами, — я думаю, никто из вас не откажется принять участие в добром деле…

Собравшиеся — люди хорошо знакомые между собой и не раз принимавшие участие в подобных благотворительных мероприятиях — дружно закивали.

— Полагаю, со списком вы уже ознакомились. И каждому из вас сердце наверняка подсказало, кого принять под крышу своего дома. Откройте свои желания и дайте свершиться доброму делу…

Сэра Стилвотер, отпивая кофе маленькими глотками, кивала. Да, патер совершенно прав, она доверилась своему сердцу и сделала выбор. У нее никогда не было дочери, одни сыновья, а как хорошо иметь в своем доме девушку. Из всех возможных претенденток, получивших университетский грант, она остановилась на молоденькой шведке Зигни Рауд. Сэре понравилось все, что она узнала о девушке: возраст, интересы, пристрастия. Девятнадцать лет, увлеченность иностранными языками. На вопрос об особых пристрастиях Зигни дала ответ, который Сэра сразу одобрила: сидеть в библиотеке и читать книги.

В доме Стилвотеров, большом даже по американским меркам, хватит места и для Зигни Рауд. Добропорядочная прихожанка Сэра не раз принимала у себя студентов из Европы и Латинской Америки. Мальчиков. Но однажды у них жила девушка — о, это был весьма экзотический опыт уже потому, что она приехала в Штаты из Южной Африки. Никогда Сэре Стилвотер не забыть Хелли Спарк: она была хороша собой и казалась истинным воплощением самой Африки — большая, черная как ночь, удивительно грациозная и пропорционально сложенная. На ее фоне Сэра Стилвотер, родившая четверых сыновей и стоявшая на пороге пятидесятого года жизни, выглядела девчонкой.

Хелли приехала из Претории с восемью чемоданами, но большой дом Стилвотеров поглотил их все, словно шляпные коробки. У девушки были мелкие иссиня-черные кудряшки, круглое лицо и невероятные глаза — с желтоватым отливом, похожие на камень тигровый глаз. Ее африканские платья, расписанные особыми знаками, понятными лишь соплеменникам Хелли, а для остальных казавшимися солнечными протуберанцами, освещали дом даже в самые пасмурные дни. Шумная, громкоголосая Хелли, казалось, заполняла собой все этажи, включая цокольный, где она каждый день запускала стиральную машину и крутила в ней свои бесчисленные наряды.

Хелли Спарк недолго прожила у Стилвотеров, всего один семестр — ей не понравился климат Миннеаполиса: зимние холода и снежные бури, которые нередки в штате Миннесота в январе, сдули ее отсюда. Хелли охватывал ужас, отчего кудряшки вставали дыбом: «О Господь милосердный! Этот белый холодный пух, летящий с неба нескончаемым потоком, может навсегда похоронить меня здесь!»

— Сэра, — заявила Хелли однажды утром за кофе своей хозяйке, — я полюбила тебя, как мать, но прости меня, как простила бы взрослую дочь, возжелавшую тебя покинуть…

Сэра вскинула светлые брови — она еще не занималась макияжем в столь раннее воскресное утро — и удивленно взглянула на девушку. А та подалась к ней и зашептала:

— Но я хочу исчезнуть тайно.

— То есть? — Сэра от изумления открыла рот, на губах остался темный след от кофейной пенки. Сэра варила кофе по-восточному, она не любила американский кофе из электрической кофеварки.

— Чтобы не знали в университете. — Хелли подмигнула. — У меня есть парень, и он увезет меня в теплые края.

— Куда же? — Сэра не мигая смотрела на девушку, от изумления не в силах донести чашку до стола.

— Мы поедем в Джорджию, — громким шепотом сообщила Хелли.

— Ты хочешь учиться в Атланте?

Сэра свела брови, пытаясь найти рациональное зерно в таком решении. Что ж, в Атланте гораздо теплее, чем здесь, и Хелли больше подойдет тот климат, наверняка… Но ее размышления оказались слишком далеки от истины, которую ей открыла в следующий момент девушка.

— Нет, Сэра. Я вообще не хочу учиться. Я хочу выйти замуж за этого парня. И потом, Атланта больше похожа на мой город и лучше мне подходит, чем Миннеаполис. Здесь идет белый снег, Сэра. — Хелли захихикала, отчего ее полные плечи колыхнулись. — Мой отец очень богат, он вождь племени, у него алмазные рудники… — Она закрыла глаза и покачала головой. — В какой же он будет ярости, когда узнает, что я выскочила замуж без его разрешения! Но он меня любит. И все простит.

— А он не лишит тебя наследства?

— О, мама Сэра, ты не знаешь свою хитрую дочурку… Я обо всем позаботилась.

Сэра рассмеялась. Что ж, ее долгом было дать кров этой девушке, но никто не вменял ей в обязанность руководство жизнью Хелли Спарк.

— Хелли, но я должна попросить тебя об одном: уезжая, ты оставишь свой отзыв о моем доме. Я не хочу, чтобы друзья сочли меня негостеприимной хозяйкой.

Хелли одарила Сэру безмятежным взглядом.

— Я про это уже подумала, мама Сэра. Тебя никто не обвинит ни в чем. — Ровные белые зубы Хелли ослепительно блеснули. — Тебя будут благодарить, как и полагается благодарить такую прекрасную женщину, как ты. — Она понизила голос и добавила: — Я приготовила твоему приходу дар. В знак того, что благодарна за знакомство с тобой и за радость жить в твоем доме. Только этот дар, мой взнос, приход получит, когда я уже выйду замуж. А до этого времени, пожалуйста, мама Сэра, пообещай никому ничего не открывать.

Сэра вздохнула и посмотрела в горящие радостью глаза Хелли. Я, конечно, рискую, подумала Сэра, но у меня нет права вмешиваться в чужую жизнь. Хелли достаточно взрослая, чтобы делать то, что хочет, уехав на другой конец света. Где Южная Африка и где Соединенные Штаты Америки? Хорошо, я согласна рискнуть.

— Обещаю, детка, — кивнула Сэра и снова поднесла чашку с кофе к губам.

Поздно вечером к дому Стилвотеров подъехал отливающий чернотой лимузин. Из машины вышел шофер в черной форменной фуражке с кокардой. Сэра не смогла определить, что на ней изображено. Он обошел автомобиль и открыл заднюю дверцу, выпуская вальяжного пассажира — негра, огромного, похожего на Кинг-Конга.

Невероятный экземпляр — такого сексуального мужчину среди белых не сыскать. Сэра покачала головой — все ясно. Кто-кто, а Хелли Спарк из Претории устоять перед таким не могла ни при какой погоде, ее не удержать ни приданым, ни семейным проклятием и уж тем более образованием, которого скорее всего больше жаждал ее отец, а не она сама.

Шофер уложил все восемь кожаных чемоданов с эмблемой весьма дорогой фирмы «Мандарина Дарк» в лимузин, который даже не покачнулся под их тяжестью. Очень может быть, что у чернокожего мистера есть причины с любовью относиться к бронированным автомобилям, пришло в голову Сэре.

Хелли, коснувшись горячими, ярко-красными от помады вывернутыми губами прохладной бледной щеки своей хозяйки, протянула конверт.

— Здесь чек. Надеюсь, твой патер будет рад. Я передумала, не надо ждать моего венчания. Отдай ему сразу. А вот здесь, — она вынула из сумочки другой конверт, — мое покаянное письмо профессору. — Хелли кокетливо потупила взор. — Сэра, ты видишь, какой мужчина? Ты ведь понимаешь, он не сможет ждать, пока я выучусь на врача?

Сэра засмеялась.

— Конечно, не сможет. Я все понимаю, детка. — Сэра прикоснулась губами к щеке девушки, покрытой нежным пушком, как плод киви. — Желаю тебе счастья, Хелли. Я никогда не забуду тебя, дорогая.

Некоторое время спустя Сэра получила письмо от Хелли Спарк, где та радостно сообщала, что у нее родился мальчик, которого они с мужем назвали Нельсоном…

Ну а теперь, радостно подумала Сэра, у меня в доме будет жить совсе-е-ем другая девушка. Девушка, которая белее снега в Миннесоте. Юная шведка Зигни Рауд. Вот она, на фотографии. Золотоволосая нежная северная красавица.

— Дэн, ты должен встретить нашу гостью в аэропорту, — сказала Сэра Стилвотер мужу. — Посмотри и запомни.

Дэн взял фотографию и кивнул.

— Такую девушку запомнить нетрудно. Если Хелли потрясала своей чернотой, то эта собьет с ног любого ковбоя белизной рафинированного сахара.

Сэра кокетливо погрозила ему пальцем.

— Я понимаю, с тех пор, как ты отказался от сахара во имя здоровья, он тебе мерещится повсюду, сладкоежка.

— Белая смерть, дорогуша, не по мне. Я думаю, ты тоже скоро откажешься от сахара.

— И еще скажи — от соли. Это банально, милый мой.

— Ничуть. Ты разве не заметила, как во мне прибавилось энергии?

Сэра улыбнулась, а Дэн потянулся к ней, желая обнять и привлечь к себе.

— Об этом тебе никогда не надо было беспокоиться.

— Ты намекаешь на наших четырех мальчиков?

— И тогда ты ел сахар.

— Я уплетал сахар, а не ел. Но то были молодые годы.

— Ага, ты хочешь их вернуть…

— Отказом от сахара.

— Только не надо проповедовать то, что говорят в твоем клубе поборников нового стиля жизни.

— Нет, но я хочу тебе объяснить главное: сахар превращается в организме в жир!

— На что ты намекаешь? — Сэра подбоченилась. — Неужели хочешь сказать, что у меня лишний вес? Что я толстая? Кто под нашей крышей страдал лишними килограммами?

— У нас? Да никто! Даже Хелли Спарк не страдала.

Сэра расхохоталась.

— Это точно, она не страдала. Так что какой вывод можно сделать? Все идет от разума, дорогой. Только он способен изменить наше отношение к миру, к вещам, к самому себе.

— Та-ак. Но если ты начнешь проповедовать идеи твоего клуба разумной жизни, то я точно опоздаю.

— Слушай, дорогой мой, как хорошо, что наши увлечения лежат в разной плоскости. Нам есть о чем поспорить даже в наши пятьдесят…

— Дорогая, ты снова не права.

— Снова?

— Ну конечно. Тебе еще нет пятидесяти. А мне уже нет. Так о чем мы толкуем?

— Все, все, все. Итак, ты запомнил нашу новую красотку? Тебя она не собьет с ног?

— Кое-кто это уже сделал, милочка. — И Дэн потянулся к ней с поцелуем.

— Перестань, — с трудом пробормотала Сэра под его горячими губами. — Это было слишком давно…

— Но я помню, дорогая. Неужели ты забыла красивого парня Дэна Стилвотера?

— Опасаясь потери памяти, я прихватила его с собой на всю жизнь, — капризным тоном заметила Сэра.

— Да, и до сих пор держишь в наручниках.

— Нет, прикованного к ноге!

Они расхохотались, а Дэн наклонился и еще раз, уже легонько, коснулся нежной щеки жены. Как красиво она… Стареет? Нет, увядает. Как прелестный цветок. Кажется, с годами Сэра сделается очень хрупкой. Сердце Дэна вдруг защемило, а слезы умиления едва не выкатились из глаз.

Господи, ну как понять этот мир? Такая миниатюрная женщина, а выпустила на свет четырех — четырех! — здоровенных мужиков. Ну конечно, я тоже принимал участие, и самое деятельное, — Дэн ощутил, как в нем шевельнулось желание, да, он и сейчас не чужд радостей плоти, — но я получал от этого участия лишь наслаждение, а она… Бедняжке пришлось потрудиться. Да что об этом размышлять, прервал Дэн неуместный поток мыслей, природа устроена так, как она устроена. И очень хорошо.

Он побрился, надел совершенно новый джинсовый костюм и поехал в аэропорт на любимом сером «шевроле», отливающем свежим лаком. Включив негромко музыку, Дэн наслаждался машиной, дорогой, уютным урчанием мотора. Что ж, прелестная девушка в доме — хорошее украшение.

Дэн Стилвотер любил красивых женщин всегда. И Сэра была воплощением всех его желаний — красивая, нежная, умная. Иначе разве было бы у них четверо сыновей?

А вот дочерей не было. Ну это не так важно — сыновья женятся и станут приводить на семейные праздники жен. Старший нашел себе просто красавицу. Настоящую, да-да, она участвовала в конкурсе красоты и завоевала титул самой красивой девушки штата. У второго сына есть невеста, тоже хороша собой. Третий — Ник… Ну что поделаешь, так распорядился Господь… Мальчик с рождения живет в лечебнице для страдающих болезнью Дауна. Но патер говорит, что в утешение Господь послал им четвертого сына. Кен пока живет с родителями. Он студент, ему еще рано жениться — он только на втором курсе университета. Но и сейчас — Дэн хмыкнул в такт музыке — вокруг парня вьются просто отменные красотки. Интересно, как он отнесется к Зигни Рауд.

Жизнь полна удовольствий, да, это точно. Если ты не совершаешь никаких гадостей, то жизнь прекрасна в любом возрасте. Просто надо смотреть на мир, желая увидеть все прелести, которые могут быть дарованы этим миром.

Вдали показались огни аэропорта, море огней. Дэн любил ночную езду на машине: сидишь, как в капсуле, окруженный темнотой ночи, перед тобой красная река из задних огней автомобилей, а навстречу устремляется белая река передних фар. Еще поворот — и сияние аэропорта.

Под несущийся из радиоприемника грохот барабанов Дэн подрулил к стоянке. Он выключил двигатель, радио, открыл дверцу машины. Звезды уже высыпали на небе, они были прекрасны в своей яркости, и настроение Дэна еще больше поднялось.

Он посмотрел на свой золотой «роллекс» — Зигни Рауд прилетает «Дельтой», а эта компания сама точность, напомнил себе Дэн, поэтому и мне надо быть пунктуальным. И он заторопился к стеклянным дверям.

Ну, посмотрим вблизи, что такое «Сделано в Швеции»? Настроение у Дэна Стилвотера было как у подростка, которому за какое-то хорошо сделанное дело пообещали новый мотоцикл, и не какой-нибудь, а «Харлей-Дэвидсон».

Дэн Стилвотер узнал Зигни сразу, стоило той появиться в зале прилета.

— Зигни Рауд?

Дэн подошел к девушке, которая не озиралась по сторонам, как полагается человеку, прилетевшему в чужую страну, в незнакомый город поздним рейсом и которому неизвестно, кто его будет встречать. Но, странное дело, от молодой шведки исходили уверенность и спокойствие. Она даже не удосужилась покрутить головой и отыскать в толпе встречающих держащего трафарет с ее именем. Все строгие, как и все дурацкие фразы на картонках — вроде «Сэр Ларри Стронг из Лондона» или «Привет, пупсик!» она не удостоила даже взглядом. Зигни шла как человек, который везде чувствует себя на месте.

— Да, сэр. Я полагаю, вы Дэн Стилвотер. Здравствуйте.

Дэн улыбнулся рекламной американской улыбкой и пророкотал:

— Рад приветствовать тебя, детка. Машина ждет на стоянке. Мы должны получить багаж?

— О нет, все при мне. — Она улыбнулась и чуть приподняла плечо, на котором висела дорожная сумка. — Все здесь, сэр.

— Дэн, дорогая. Зови меня просто Дэн. Мы не Европа, у нас не приняты церемонии.

— Все здесь, Дэн.

Он изумился, вдруг вспомнив все восемь роскошных чемоданов Хелли Спарк. Вот так разница! Как день и ночь.

Что ж, именно так и есть. Черная как ночь Хелли и белая как день Зигни.

Но если задуматься о возможной невероятности контрастов, то напрашивается предположение: человек с множеством чемоданов скорее способен сняться с места, чем тот, у кого нет ни одного…

А что, я был бы не против, вдруг пришло Дэну в голову, если бы Зигни и Кен заинтересовали друг друга. Все, что Дэн знал о девушке из Швеции, ему понравилось. Она из хорошей семьи, вполне состоятельной, образованная, умная — разве американский грант не подтверждение последнему?

Ах, если бы Дэн Стилвотер знал, во что воплотится его мимолетное желание счастливо устроить жизнь сына!

— Давай свою сумку, детка. Позволь мне быть настоящим джентльменом. — Дэн улыбнулся, принимая сумку у Зигни — какая легкая! — и скомандовал: — Пошли, детка.

Они ехали по ночному шоссе из аэропорта мимо огней придорожных кафе и баров, тихая музыка навевала приятные мысли, и Дэну хотелось делиться ими. Под такую музыку его рассказ о себе, о семье напоминал мелодекламацию, а он любил свой голос, которым уже сколько лет подряд уговаривал клиентов сдаться на условия, предлагаемые его фирмой.

Он был талантливым, преуспевающим риэлтером. Психологи пришли к выводу, как ни странно, что лучшие риэлтеры получаются из военных. А Дэн служил на флоте, хотя и недолго, на заре туманной юности.

Сэра, конечно, здорово помогала ему. Помогала? Гм, если уж честно, то фирма была открыта на ее деньги, но правда и то, что труда и ума Дэн вложил в семейное дело предостаточно.

Что ж, разве не такой должна быть счастливая пара? Почти тридцать лет подряд они получали удовольствие от ума и тела друг друга, их семейный союз можно считать образцовым. Кстати, именно так считали их друзья, знакомые, церковная община.

Да, у них случались стычки, но в такие минуты Дэн уверял себя, что, наверное, звезды сошлись как-то не так, и просто отходил от Сэры подальше, стараясь не мозолить ей глаза, пока из этих глаз сыпались искры на любого, кто подворачивался под руку.

— Зиг, ты что-то уже знаешь о нас? Я имею в виду не об американцах, а о Стилвотерах?

— Немного. У вас большой дом, четверо сыновей, вы прихожане церкви, которая участвует в данном международном проекте. Вы владеете риэлтерской фирмой.

— И это все? — спросил Дэн, отрывая взгляд от дороги, чтобы увидеть лицо Зигни.

Девушка смотрела прямо перед собой, ему казалось, что она погружена в себя и ее не слишком-то интересуют американские пейзажи.

— Да. Я привыкла сама составлять мнение о чем-то, поэтому всегда стараюсь узнать только самые главные факты.

— Что ж, могу понять. Но как профессионал, всю жизнь работающий с людьми, должен заметить: основополагающие данные рассыпаются в прах, когда начинаешь вникать в детали.

— Надеюсь, такого со мной не случится. — Девушка улыбнулась. — В вашем доме. И в вашей стране, Дэн.

— Я тоже на это надеюсь, — Дэн убрал руку с руля и похлопал Зигни по ноге. — Я уверен, тебе у нас понравится. И ты всем понравишься.

Она ничего не ответила, а только слегка раздвинула губы.

— В День благодарения — это будет в ноябре — вся большая семья Стилвотеров соберется за столом. Тогда и увидишь, какие мы.

Она молча кивнула.

И это произошло. В День благодарения.

— Слушай, ма, какую красотку ты привела в дом! — удивленно воскликнул старший сын.

Рик, бесспорно, по-настоящему разбирался в женской красоте. Его жена Альви, казалось, сошла с обложки дорогого журнала — «Вог» или «Космополитен», да какого угодно.

— Зигни настоящая северная красавица, — согласилась Сэра. — Я рада, что она останется у нас на полгода.

— Всего на полгода? — Рик разочарованно покачал головой. — Жаль малыша Кена. — Он снова покачал головой. — Не уверен в его расторопности. Вряд ли парень успеет за такое короткое время…

— Все, сынок, все. — Дэн предостерегающе кашлянул и поднял руку, давая понять, что лучше прекратить шутки. — Зигни наша гостья из Швеции. Если ей понравится в нашем доме, она останется ровно столько, сколько ей захочется. Она изучает языки в университете, чтоб вы знали.

Стилвотеры-младшие закивали, дружно принимаясь за поданный салат. Нежно-зеленые листья, пересыпанные ломтиками сырых шампиньонов, братья любили с самого детства и готовы были есть каждый день в любое время года с одинаковым удовольствием.

— Ясно, па, — проглотив скользкий от салатной заправки с оливковым маслом кусочек шампиньона, сказал Рик, в его голосе слышалось удовольствие, — она не просто красотка, у нее есть кое-какие мозги…

— Кое-какие? — перебила его мать. — Любой гордился бы такими способностями и упорством, как у Зигни! Учить японский! — Сэра возвела круглые серые глаза к темным потолочным балкам — гостиная имитировала модный в том сезоне деревенский стиль. — Более того, учить по собственному желанию! Между прочим, мальчики, Зигни сама и оплачивает уроки. — Сэра перевела обожающий взгляд на Зигни, вкатившую в столовую сервировочный столик, на котором стояли тарелки с горячим. — Спасибо, милая, я бы и сама могла…

— Нет-нет, мне нетрудно… — заторопилась девушка, вдруг вспыхнув под жадными взглядами молодых Стилвотеров.

Они оглядывали ее фигуру, обтянутую тонкой водолазкой-«лапшой» цыплячьего цвета и туго облегающими узкими черными брючками, доходящими до тонких щиколоток. Длинные волосы цвета топленого масла, блестящие и живые, словно в телерекламе новейшего дорогого шампуня, змеились по спине, чуть не доставая ягодиц. От всего облика Зигни исходил покой и естественный свет — обволакивающий и, кажется, способный утешить любую душевную боль.

— Спасибо, милочка. — Дэн не отказал себе в любимой привычке — похлопал по белой тонкой руке с такой прозрачной кожей, что через нее просвечивали голубоватые жилки сосудов, когда Зигни поставила перед ним тарелку с дымящимся мясом индейки в золотистом одеяльце из ананасов. — Я отношусь к тебе как к члену нашей семьи. Я бы не отказался иметь такую дочь, а ты, Сэра?

Сэра энергично закивала, а Зигни, порозовев, прошептала:

— Благодарю вас, мистер Стилвотер.

— Дэн, детка, Дэн. Мы, американцы, молоды всегда, в любом возрасте. Мы не любим эти уважительные, с точки зрения европейцев, обращения. Со своим именем, и только с ним, мы пришли завоевывать этот мир!

— Спасибо, Дэн, — едва слышно прошептала Зигни. — Я поняла.

Кен уставился в свою тарелку, делая вид, будто его совершенно не волнует застольное словоблудие, как он называл про себя пристрелку братьев и патоку родительских излияний. Про себя он ухмылялся — ну-ну, распустили перья. А сами понятия не имеют, что такое девушка из Швеции. И дело не столько в самой Швеции — там, как он слышал от приятелей, нравы весьма свободные, молодые шведы дадут сто очков американцам, — а в самой Зигни Рауд.

Невероятной, прелестной, тонкой и умной Зигни Рауд, совершенно не похожей ни на одну американскую девчонку.

Ни на одну.

Он исподтишка бросил взгляд на Зигни.

Разве может быть на свете еще одна такая Златовласка?

Конечно нет.

А Кен уже неплохо разбирался в девушках, впрочем, как и всякий парень в его возрасте. Кен познал все и именно в то время, когда положено тинэйджеру. Он занимался любовью с одноклассницами на заднем сиденье старого отцовского «форда», начиная с четырнадцати лет. Он знал, что надо делать, чтобы девушка не забеременела, и очень гордился, когда приятели обращались к нему за советом, что купить в аптеке и какого размера…

Кену быстро наскучили «упражнения», как он называл свои первые сексуальные опыты, не произведшие на него особого впечатления. Единственное, что он обрел с их помощью, так это уверенность в собственной мужской силе да чувство облегчения, не столько физического — его не слишком-то распирало от желания, он много занимался спортом, бегал по лесам за птицами, — а облегчения морального: я такой же, как сверстники. И при случае Кен мог бросить приятелю: мол, как тебе крошка Эмми? Какие у нее сиськи, а? Они не показались тебе слишком большими? А что скажешь насчет задницы Терри? Как ты думаешь, Нэнси дает? Как не знаешь? Неужели не пробовал?

Да, совершенно точно, Кен получил только одно удовольствие — он почувствовал себя таким, как все, не отставшим в развитии от ровесников, а кое-кого даже опередившим. Но после череды девчонок, которые, похоже, тоже играли в такую же игру, он не испытывал чего-то, что можно испытать. И, когда в их доме появилась Зигни Рауд, Кен понял: он хочет испытать то, что невозможно ни с одной из подружек.

Кен Стилвотер хотел настоящей любви — как у его родителей, хотя никогда бы не признался им, что они служат для него образцом. Он тоже хотел большой дом, четверых детей, собственное дело. И столько же домашнего семейного счастья, сколько у них. Кен не знал, бывает ли больше. По крайней мере, ему видеть не доводилось.

Кен Стилвотер потерял покой.