Ярмарка невест

21

Марджори особенно любила посещать магазин на Милсом-стрит. В этом многолюдном месте с богатым ассортиментом она находила все необходимое, чтобы постоянно обеспечивать тетю модной одеждой, и по крайней мере через день туда заглядывала.

Как только миссис Вэнстроу предоставила ей свой кошелек, Марджори с радостью обнаружила, что тетя не жалела расходов ни на прекрасную ткань, ни на мельчайшую деталь наряда. К тому же тетя Лидди была женщиной исключительного вкуса. Все это давало Марджори возможность удовлетворять все свои художественные прихоти, не думая о расходах.

Молодые люди, обычно обслуживавшие Марджори в магазине, быстро стали ее хорошими знакомыми. Они очень скоро догадались о ее намерениях, не задав ей ни единого грубого вопроса, в отличие от миссис Притчард, которая спросила на днях:

— Так вы, милочка, решили наряжать свою тетю, а?

Она могла не обращать никакого внимания на миссис Притчард. Так она и сделала. Клерки заслужили ее одобрение, оказав ей должное уважение. И если не была на это способна миссис Притчард, то и бог с ней.

Став постоянным клиентом, Марджори договорилась с владельцем магазина, что будет покупать вещи со скидкой. Когда миссис Вэнстроу узнала о такой экономии, она просто засияла от гордости.

— Ты ведь моя племянница, не так ли? — воскликнула она, обнимая Марджори и целуя ее в обе щеки.

За прилавком мистер Перкинс развернул рулон прекрасного индийского ситца. Исключительная ткань с узорами из вишен и листьев, длинные ряды которых разделяли узкие золотые полосы по всей длине материала. Марджи просто очаровал этот рисунок. Она пристроила кусок ситца рядом с шелковым тюлем, который тоже ей понравился. Ей пришло в голову, что эти ткани будут хорошо сочетаться, но только каким образом и в каком костюме?

До сих пор она с успехом изобретала довольно смелую одежду для тети, чью пухлую фигуру было не так-то легко скрыть. Вишни и вертикальные полосы на костюме сделали бы фигуру стройнее, значит, можно шить костюм из этого ситца.

Не обращая внимание на прочих посетителей магазина, она рассматривала нежный легкий шелковый тюль и пыталась представить себе, как ей сочетать вместе эти ткани. Внезапно она вздрогнула, услышав, как к ней обращается какая-то молодая женщина.

— Марджори Чалкот? — слабый голос едва доходил до ее сознания.

Все еще воображая выкройки, оборки, вытачки, складки, Марджори медленно повернула голову и встретилась взглядом с молодой женщиной, смотревшей на нее запавшими глазами. Марджори ее не узнала.

— Да, — ответила она, пытаясь стряхнуть с себя оцепенение, тщетно пытаясь узнать эту сильно исхудавшую молодую даму, называвшую ее по имени. — Я Марджори Чалкот.

Внезапно смутно знакомая улыбка появилась на бледном лице этой женщины.

— Марджи, — сказала она почти шепотом, в ее кротких серых глазах блестели слезы. — Я бы узнала тебя где угодно. Ты так же красива, как в наши школьные годы. Неужели ты совсем меня забыла? Хотя, наверное, я сильно изменилась.

Марджори моргнула. Потом еще раз. Она, наконец, узнала этот голос.

— Уинифред Синглтон. Уинни! — закричала она ошеломленно. Одна из ее лучших школьных подруг стояла перед ней и была совершенно неузнаваема. О ее былой красоте теперь напоминали только цвет ее глаз, ровные белоснежные зубы, украшавшие ее улыбку, и музыкальный голос.

Когда Уинни кашлянула, у Марджори не осталось никаких сомнений. Ее подруга больна чахоткой.

— Как дела? — вежливо спросила она, не в состоянии сразу же заговорить о ее здоровье. — Я помню, ты собиралась выйти замуж за сына сквайра. Со времени последнего семестра, который мы провели вместе, столько всего произошло, что, боюсь, я сочла невозможным продолжать переписываться.

— О, я действительно вышла замуж за Чарльза, — сказала Уинни, пытаясь казаться бодрой. — А это наш сын, Чарли.

Только сейчас Марджи заметила, что рядом с Уинифред молча стоял ребенок и прижимался к ее юбкам.

— У него твои глаза, — заметила Марджи.

— Да, верно. А волосы, нос и подбородок как у его отца, — мягко продолжала она. Она погладила сына по голове и обняла за плечи, посмотрев на него с любовью.

Марджи, видя нежность Уинни к сыну, с чувством беспомощности смотрела на печальную подругу. Потом та закашлялась и прижала платок к побледневшим губам.

Это было немыслимо грустное зрелище. Сердце ее переполняла жалость. Неистовая чудовищная жалость, которая вызвала в ней сострадание и чувство глубокой благодарности за то, что, несмотря на все испытания, ни ее, ни Дафну не настигла болезнь, от которой человек постепенно терял силы. И в самом деле, путь, который они прошли, казался гладким и прямым. Они не знали безнадежной борьбы со смертью, которая ждала Уинифред.

— Мы, приехали в Бат, чтобы я лечилась водами, — ответила она на незаданные вслух вопросы Марджи голосом, в котором при дыхании были едва заметны хрипы. — Как видишь, я не совсем здорова, хотя чувствую себя немного лучше, чем когда мы здесь появились несколько месяцев назад. Лето я всегда переношу легче, чем зиму.

Чарли поднял голову и с серьезным видом посмотрел на свою мать.

— Она позаботится обо мне, мама? — вдруг спросил он. — У нее милое лицо. Она мне нравится.

— Нет, дорогой, — ответила Уинни с легким смешком, снова гладя своего ребенка по голове. Она добавила, обращаясь к Марджори:

— Я искала няню для Чарли. Место, дом, где он сможет играть с одним или двумя детьми.

Марджи смотрела на ребенка. Она понимала, что ему предстоит перенести. Она знала, что значит потерять мать. Марджи спросила самым жизнерадостным тоном:

— А где твой муж, Уинни? Он вместе с тобой приехал в город? Вы живете близко отсюда? Он, наверное, каждый день провожает тебя в зал для питья минеральной воды?

Уинифред пошатнулась так, будто Марджи ее ударила.

— Не знаю, как и сказать, Марджи, но все равно придется. Чарльз умер несколько лет назад. Он упал с лошади на охоте. Мы были женаты всего несколько месяцев. Чарли еще даже не появился на свет. Боюсь, что с тех пор наша жизнь не была гладкой.

— О, дорогая Уинни. Мне так жаль. Никакой помощи от твоей семьи?

Уинифред покачала головой.

— Это старая и несчастливая история. У сквайра были другие планы для сына, а из моих родственников остался только брат. Он ничем не может нам помочь.

После этого у Марджи не нашлось слов. Кажется, Уинифред почувствовала ее неловкость. Она взглянула на ткань на прилавке и воскликнула:

— Какой прекрасный ситец, какой изящный тюль! Это для платья, которое ты собираешься заказать? Наверняка платье для прогулок.

— Это для моей тети. Я таким образом отрабатываю деньги, «наряжаю» ее. — Затем она кратко рассказала о смерти ее собственных родителей, об обстоятельствах, которые привели ее в Бат, и о том, как случилось, что она живет в доме миссис Вэнстроу. — Не можешь даже представить, как я рада, что она позволила остаться нам под ее кровом и ее крылышком, учитывая ее влияние в обществе! Это поможет обеспечить будущее сестры.

— Я слышала об этом! Прекрасное родство — лучшего и пожелать нельзя! И я уверена, что лорд Сомерсби…

— Сомерсби? — тут же перебила ее Марджори. — Нет, нет! Ты очень ошибаешься. Это только слухи. За ней настойчиво ухаживает другой вполне достойный джентльмен. Я не назову его имя, но к концу лета он наверняка сделает предложение.

Уинифред покачала головой, явно озадаченная.

— Ты уверена, что это не Сомерсби? — спросила она, медленно произнося слова. — Да ведь я на днях видела их вместе. По крайней мере, я уверена, что видела Дафну — кто же забудет ее ангельское лицо. Она ехала в экипаже вместе с вашей тетей. Она выглядела такой счастливой.

Марджори засмеялась.

— Ты, должно быть, ошиблась. Я уверена, что это был другой джентльмен. Опекун не разрешает Сомерсби ухаживать за Дафной.

— Понимаю, — сказала Уинни, уступая, — тогда я, должно быть, ошиблась. Что ж, желаю ей и тебе счастья. Но что касается твоего положения, кое-что мне уже было известно. Видишь ли, я знакома с одной из нанятых тобой швей. — Затем она прикусила губу, и на ее лице появилось выражение ужаса. — Я никогда не думала, что кого-нибудь попрошу об этом, но придется. — Она замолчала снова и, прежде чем продолжить, прижала платок к губам. — Ты ведь нанимаешь швей для своей тети. Я пришла сюда сегодня, надеясь тебя встретить и попросить какую-нибудь работу. Я прекрасно шью, разбираюсь в нитках и пухе. Конечно, я не могу подолгу работать, но если понадобится сделать небольшую вышивку, оборки или отделку рюшем… — Она внезапно остановилась, сделала глубокий вдох и снова закашлялась.

Приступ кашля закончился не скоро, Марджори подвела ее к стулу и усадила. Мальчик шел следом за ними, твердо отказываясь выпустить юбки ее серой поношенной ротонды.

Марджори смотрела на склоненную голову и тонкую костлявую шею Уинни. Старая серая фетровая шляпка с красной атласной лентой закрывала ее темные кудри, когда-то полные жизни и блестящие, а теперь тусклые. Она помнила, какой жизнерадостной была Уинифред, ее заразительный смех. Марджори достаточно хорошо ее знала. Уинни не примет благотворительности.

— Как хорошо, что мы сегодня с тобой встретились, — произнесла она. — Мои швеи могут только стегать многочисленные швы на одеждах тети. Если я только упомяну вышитый или плоеный воротник, отделанный рюшем, или кружевную сборку, на меня попросту смотрят злыми глазами.

Уинни, внезапно перестала кашлять, взяла руку Марджи и нежно ее сжала.

— Ты всегда была добра, и мы много веселились, правда?

— Я бы напомнила тебе один или два эпизода, но боюсь, ты снова закашляешься, так что я лучше промолчу.

Затем Уинни принялась что-то искать в сумочке и наконец достала карточку с адресом. Марджори ужаснулась, узнав, что ее подруга живет на Эйвон-стрит, в печально известном жилище для нищих Бата.

— Знаю, знаю, — закивала та с легкой улыбкой отчаяния. — Это ужасно, но, если ты пришлешь лакея, я уверена, что все будет хорошо, а я буду тебе признательна. Так признательна, что ты представить себе не можешь. — Закончив речь, Уинни встала и, взяв сына за руку, еще раз поблагодарила Марджори перед тем, как покинуть магазин. Марджори предложила проводить ее домой, но Уинни упрямо отказалась.

Марджори смотрела, как они уходят. Сердце ее было полно печали. В тот момент казалось, что в жизни произошла очередная перемена. Ее мысли больше не были заняты жалобами на ее собственное положение. Они уступили место искренней благодарности за все то хорошее, что было у нее: здоровье, сестра, приличный дом, прекрасная пища и небольшое умение, которое и сделало возможной эту поездку в Бат. Может быть, оно поможет ей однажды открыть собственный магазин платьев.

Снова повернувшись к ткани, она внезапно воочию увидела одежду, которую сошьет тете: наряд для прогулок с буфами, сборки на лифе, стоячий воротник, отделанный кружевом, а между лифом и воротником — легкий шелковый тюль с крошечными складочками — достаточно работы для Уинни на две, а то и четыре недели.