За семью замками. Снаружи

Глава 35

Костя прижимал Агату к себе и стене, слушая, как рвано и не в унисон они дышат. Им жарко. Им невыносимо хорошо. Он ещё в ней. И разрывать контакт совсем не хочется.

До самой смерти бы вот так и стоять, чувствуя, как Агата поглаживает от затылка вниз, не целуя даже, а просто прижимаясь губами к его шее.

Пиздец хорошая.

Пиздец вовремя пришедшая.

Пиздец всё понимающая.

Пиздец любимая.

Он одержал свою победу. Впереди ждала куча и куча работы. Семья ждала. Бизнес. Продолжение игры в политику. А его снова клинило.

Просто убивало день ото дня воспоминание о том человеке, которого он хотел размазать о стену, наслаждаясь каждым стоном, каждым звуком, свидетельствующем о том, что заслуженно больно. Хотел размазать, а мог только влупить. Разочек. По-быстрому. А потом ждать, понимая, что по заслугам-то он не получит…

Как бы Костя ни хотел, Вышинского будут держать на расстоянии вытянутой руки, как новый инструмент. В переговорах с Костей. В возвращении собственной электоральной поддержки.

И это бесит до трясучки. До состояния, когда контролировать себя Костя уже не может…

Поэтому идет в подвал. Туда, где только он и воображаемый враг… Туда, где можно лупить, пока не сдохнет. Пусть хотя бы у Кости в голове.

Туда, где не страшно испугать жену и сына.

Но жену он, как всегда, недооценил. Потому что Замочек — куда более прозорливая. Она всё подмечает. Оценивает по-своему. Предлагает решения…

Оригинальные…

Но пиздец правильные.

Агата для Кости действительно давным-давно стала куда большим, чем любовница. Но он в этом своем возведении на пьедестал упустил один важный момент: им обоим не хочется, чтобы он на неё только молился.

Они оба хотят хотеть друг друга так, как было раньше. И любить друг друга так же.

Не приди Агата сейчас — он сам ещё долго шел бы к тому, что это всё им можно. Сам с собой же воевал бы и гасил. Тоже о грушу. Вместе с другой злостью, ещё и эту.

А сейчас… Вся злость прошла. На океане его настроения — полный штиль. Гладь такая, что аж не верится. Впервые за много-много-много дней.

Хорошо. Спокойно. Тихо…

Костя продолжал чувствовать поглаживания, держа глаза закрытыми. Потом услышал не смех даже — а только намек на него. Чуть повернул голову, прижался губами к скуле Агаты, усмехнулся сам, пусть и не знал, что развеселило жену…

— Чего смеешься? — Костя спросил, щекоча дыханием и касаниями губ кожу, Агата чуть шевельнулась, но не сползла, ясно давая понять — она первой от него не оторвется.

— Тут поверхностей много. На подоконнике можно было бы. Вроде удобней…

В ответ на такой практичный подход, Косте оставалось только улыбнуться.

— В следующий раз придешь — трахну на подоконнике. — И пообещать, ведя носом и чувствуя, что Агате угроза нравится. — Только резинку бери.

Костя оторвался от лица Агаты, отстранился, заглядывая в него, любуясь. Она по-прежнему была до невозможности довольной, немного будто пьяненькой, счастливой. И он такой же скорее всего. Не лучшее время для серьезных разговоров. Но потом сто пудов забудут.

Когда глаза встретились, Костины были серьезными и даже с легким укором будто. Агаты — абсолютно довольные, как бы уверенные. Губы улыбались, пальцы держались за мужские плечи.

Своими она легкомысленно пожала, глядя чуть в сторону…

— Пронесет…

И так же легкомысленно сказала. Только Косте показалось, что за легкомыслием скрывается что-то ещё.

— Опыт подсказывает…

Костя начал, Агата перебила, приближаясь лицом к его лицу, шепча в раскрытые губы:

— Ну и отлично… Тебе же хорошо было. Мне тоже…

Взгляд Агаты стал на мгновение серьезным, Костин тоже. Он мог бы возразить и возвать к здравому смыслу. Но зачем? Это ведь правда. И если вдруг да… Ну так и будет. Семья станет больше. Они со всем справятся.

Поэтому Костя кивнул, надавливая на Агатино колено, прося спустить. Она послушалась, контакт стал менее тесным.

Тепла меньше. Меньше спокойствия. Но из радионяни доносятся звуки, так что…

Костя прижал Агату к себе, ныряя носом в волосы напоследок.

— Через месяц без истерик, договорились?

Спросил сначала, потом почувствовал легкий удар кулаком в бок и новую порцию тихого смеха.

Сам тоже улыбнулся. Усилием воли заставил наклониться за шортами. Сначала натянуть свои, потом взять Агаты. Она стояла у стенки, просто следила, как он приседает, встряхивает, как бы приглашая…

Вытянула один носочек, шагнула в них. Потом второй…

Улыбалась, пока Костя поднимался, прокатывая ткань по ногам…

Ойкнула показушно, когда позволил резинке небольно шлепнуть под пупком…

Но потом снова улыбалась, когда Костя поднимал уже футболку, так же сам надевал. Брал за руку, вел к выходу из спортзала, радионяню схватил сам, но тут же отдал.

У Агаты в голове было как-то по-особенному пусто. Она понимала, что еще чуть-чуть и проснется та же ответственность, которую она внушает себе постоянно. Перед сыном и мужем.

Но сейчас…

Ей хотелось просто идти с ним за руку, улыбаясь в спину.

Вспоминая, как сильно сжимал и сладко имел…

Чувствовать новые приливы жара.

Пропускать, что он остановился перед лестницей, и ударяться о него всем телом. Ловить притворно возмущенное: «всё понятно»… Снова пожимать плечами. А потом взвизгивать, но быстро адаптироваться и целовать в щеки, подбородок, скулы, нос, когда вновь оказываешься на руках, оплетать ногами бока, чувствовать себя ещё немножечко счастливей.

— Давай в спальне сегодня? Хорошо?

Свой вопрос Костя задал, когда они поднялись на первый этаж.

Костя шикнул на Боя, опустил Агату на пол, прижал к себе ненадолго, произнося тихо и прямо на ухо.

Она, всё еще не совсем трезвая, сначала даже не поняла вопрос. Потому что ну куда же ещё-то? А потом вспомнила… Почувствовала укол сожаления… И груз ответственности.

Ей сложно было отказывать Косте. Он ведь почти ни о чем не просит. Но она не готова была оставить Максима одного. Она чувствовала, что он в ней по-прежнему нуждается больше…

— Пожалуйста…

И в этом, наверное, была обратная сторона её поступка. Костина жадность, неутолимый аппетит дремали, когда Агата была далекой-далекой. Теперь же он вспомнил, как ему важно, чтобы она была близкой.

Выждав несколько секунд, отведенных явно для размышлений и ответа, Костя не услышал ничего. А Агата — длинный выдох, который мог бы сойти за заурядный, но ей было понятно: он надеялся на согласие.

Не показал этого.

Развернулся, держал за руку, снова вел к другой уже лестнице.

Здесь не оборачивался и на руки не брал. Понял, что, кажется, нет…

Они оба мыслями были ещё немножечко там, но уже будто бы далеко. Их ещё объединял момент, но он уже передавал привет из прошлого.

С каждым новым шагом в сторону детской Агата чувствовала, как хват Костиной руки слабеет, а её сердце сжимается…

За миг до того, как он позволил бы их пальцам расплестись, Агата его придержала.

Получила серьезный взгляд через плечо, попыталась улыбнуться…

Костя остановился, она подошла.

Скользнула по щеке, привстала на носочки, шепнула в губы:

— Я сейчас проверю и приду. Хорошо?

Говорила и видела, что мужской взгляд зажигается. Он кивает, конечно же… И снова сжимает сильнее.

Целует, радуется…

Он во второй раз уже не попросил бы. Понятливый. Но она хочет продолжать рисковать. Балансировать. Она хочет, чтобы Костя чувствовал: будь её воля, она всему и всегда предпочитала бы его.

— Я в душ схожу. Потный весь…

Костя сказал, Агата улыбнулась только, отпуская. Он потный её не смущал. Ей всё понравилось. Но в голове чередой картинки, как он по-быстрому моется, она по-быстрому же проверяет Макса. Аккуратно прикрывает дверь в детскую, зачем-то крадется в собственную спальню…

И там они встречаются снова. Чтобы позволить себе ещё разок, а потом завалиться счастливыми на родную кровать.

Чувствуя тепло в груди и счастье на кончиках пальцев, Агата следила, как Костя по-кошачьи движется в сторону спальни. И только после того, как он закрыл дверь, нырнула в детскую.

Надеялся ли Костя, что Агата сдержит слово? Конечно, да. Он не умел в полумерах. Он долго сам же себя остужал, загоняя поглубже эгоистичные желания снова, как было раньше, заграбастать её себе.

Пока его увлекала гонка — было легче. Потом приходилось туго. Отсюда отчасти «страсть с грушей». Но сейчас стало ещё сложнее.

Потому что ему было мало. Ему всегда будет её мало, но сегодня как-то особенно.

Костя провел в душе времени больше, чем надо было. Просто, чтобы избежать разочарования, которое непременно будет, выйди он и не увидь Агату.

Вышел только, когда считал, что времени прошло больше, чем требуется.

Вышел и выдохнул, опуская голову вместе с руками.

Потому что спальня пуста. Агаты в ней нет.

И нет права злиться. Впрочем, как нет и смысла.

Это взрослая жизнь, детка.

Своим приходится делиться. С недостатком приходится жить. Нужно учиться радоваться тому, что досталось.

Или перестать делить пирог. Взять и увеличить.

Осознав, что выход есть, Костя стянул с бедер полотенце. Вставил ноги в домашние штаны. Нырнул головой в футболку, кинул мобильный на кровать, а сам вышел в коридор. Слышал, что по лестнице вверх поднимается услышавший шевеление Бой. Сделал зарубку в памяти, что ему надо оставить дверь приоткрытой. Но главное — за неё попасть.

Костя не стучался в детскую.

Заглянул просто, улыбнулся непроизвольно…

Здесь всегда было темновато. Таинственно и уютно. Много пространства. Красивый цвет стен. Одну из них Агата сделала какой-то особенно залипательной.

Костя подозревал, что это скорее даже не для Макса, а для неё.

Большая деревянная дверь, как делали в старину, с нарисованным металлическим стукалом и красивой резьбой, за которой буйный сад. Там есть разнообразные цветы. Там сочная не трава даже — травища. Там можно увидеть, если потратить время и присмотреться, конечно, целую толпу всяческого мелкого зверья.

Куда-то вдаль уводит тропинка. Сначала на холм. Дальше — в лес. На горизонте виднеется вода. Скорее всего, море. На прибрежной горе — большой красивый замок…

Наверняка заказ был сложным, но сделали прекрасно. И теперь Макс и Костя знают, что мечтала бы увидеть девочка за семью замками, открыв свою большую тяжелую дверь.

И если Максим может быть только когда-то это поймет… То Косте уже сейчас хотелось, чтобы реальная жизнь с ним казалась Агате не хуже.

Хотя бы иногда.

Хотя бы вот в такие ночи.

Костя тихо подошел к кроватке — Максим спал. От нее повернулся к той, которую сейчас занимала спящая Агата.

Она скорее всего не хотела засыпать. Вероятно просто прилегла на краешек на минуту и вырубилась…

Останься он в спальне — ждать мог бы до утра. Но он не остался. Он пришел. Он сделал правильно. Он собой немного гордился.

Приблизился, наклонился, положил руку на плечо Агаты, сжал несильно…

Она нахмурилась сначала, потом попыталась скинуть мешавшую спать руку, потом встрепенулась…

— Тих… Всё хорошо…

Костя улыбнулся, как бы успокаивая, Агата же продолжала блуждать взглядом, возвращаясь в реальность постепенно.

Прямо видно было, как она пытается сориентироваться и вспомнить, где реальность, а где сон…

— Прости… Я заснула…

Когда вспоминает — смотрит виновато, снова хмурится…

Костя же снова улыбается.

Толкает чуть, заставляет подвинуться. Ложится рядом…

Чувствует, что Агата напряглась.

Она не понимает, в чём его задумка.

Она не верит, что просто спать пришел. У них же был план. Он же просил в спальню.

Но дело в том, что пока можно и так. А дальше — разберутся.

— Максим просыпается часто, он тебе мешать будет…

Агата говорила, но слова расходились с действиями. Костина рука гладила ее бедро. Она забросила ногу на его бок, придвигаясь ближе.

Обняла руками. Уткнулась лбом в грудь. Выдохнула, чувствуя, как Костя снова набрасывает на них одеяло.

Точно так же, как он боялся, что она откажется от него, сейчас Агата сама больше всего на свете хотела, чтобы он остался с ней. Но себя же останавливала. Так же, как он останавливал себя.

Они перегнули в борьбе с эгоизмом.

Ведь когда они хотят одного — с ним не надо бороться…

— Похуй. Спим.

Костя сказал тихо, но твердо. Действительно закрыл глаза. Разбудит их малой — значит, так и будет. Укачают, снова лягут.

Лучше так, чем в комфорте и одиночестве. В жопу одиночество, когда можно вместе…

С теплом рядом. С опорой. С важным человеком.

— Я тебя обожаю…

Костя не знал, о чем думала Агата, но вердикт ему понравился. Он был сказан чуть сдавленно. Понятно было — заставь он сейчас жену посмотреть на него — в глазах будут слезы. Но ему хотелось улыбнуться. Ожидания можно не только оправдывать. Их можно превышать.

— Проебусь — напомню…

Костя сказал на ухо Агате, она тихонько рассмеялась…

— Дурак какой…

И шепнула беззлобно, не обидно, чтобы через секунду вжаться в дурака всем телом, уткнуться в шею и уснуть.