За тридевять земель

Глава первая

Ничего не изменилось: тот же костюм у садовника, те же хризантемы, та же ситуация: мама не может решить свои проблемы сама и Абби вынуждена, бросив все, бежать к ней по первому зову. Ничего не изменилось. А ведь должно было измениться, подумала Абби. Если ее мама хочет вести такой же образ жизни и дальше, она должна все изменить. Радикально.

«Катастрофа», — сказала ее мама. Еще одна. Каким-то образом она позволила незнакомому мужчине проникнуть в ее дом и рыться в библиотеке умершего мужа. Конечно, он договорился о встрече и у него были письма и рекомендации, но он заставлял ее нервничать. Абби должна срочно приехать и помочь ей.

И Абби поехала. Она взяла недельный отпуск — к нескрываемому недовольству начальства — и поехала к матери прямо из офиса.

Выбравшись из машины, все еще в туфлях на высоких каблуках и в элегантном костюме, она медленно шла к парадной двери. Высокая, стройная, всегда безупречно выглядевшая, она обладала холодной, неприступной красотой, которую большинство мужчин находили пугающей. Ясные серые глаза равнодушно и строго смотрели на мир. Вьющиеся светлые волосы были собраны в аккуратный пучок на затылке. Она олицетворяла собой современную деловую женщину. Хотя совсем не была уверена (Абби грустно улыбнулась при этой мысли), что современные женщины бегут к маме, стоит ей только позвать. Причем мама никогда не звала других дочерей, только Абби. Разумеется, Элен и Лаура были замужем и занимали очень ответственные посты, но…

Парадная дверь распахнулась, прежде чем она постучала, и ей пришлось прервать свои размышления. Изучив лицо матери в поисках следов стресса и не найдя таковых, она коротко улыбнулась:

— Привет!

— Привет, дорогая, — нервно ответила ее мать. — Извини, что доставила тебе столько беспокойства.

— Ну что ты, — отрицательно покачала головой Абби. — Не надо смотреть на меня так, словно я сейчас начну ругать тебя. Я не виновата, что так выгляжу.

В ответ мама извиняющимся тоном пробормотала:

— Ты заставляешь меня чувствовать себя беспомощной. Ты всегда такая спокойная, у тебя все под контролем.

— Да, — кивнула Абби. Она не собиралась объяснять матери, что только старается все время выглядеть спокойной и уверенной, потому что хочет быть такой. Всегда отвечать за свои поступки, всегда мыслить разумно и контролировать ситуацию. Но сейчас это рождало отчуждение между ними. Отчуждение, в котором они обе были повинны.

Войдя в дом, она сразу приступила к делу:

— Итак, где он?

На лице матери снова промелькнул страх.

— Абби, пожалуйста… Я так старалась.

— Я знаю, — вздохнула Абби, скрывая нетерпение, потому что понимала: в поведении матери виновато горе, которое ей пришлось пережить. Она обняла ее, вынула из рук метелку из перьев, которой та смахивала пыль, и бережно усадила маму в кресло в холле. — Теперь расскажи мне все.

— Он пришел несколько дней назад, — начала мать, — был безукоризненно вежлив и все такое, но… О, Абби, я не могла справиться с ним! Мне пришлось рассказывать ему об отце, отвечать на его вопросы. А он все спрашивал и спрашивал… И я не могу сидеть все время дома и следить, чтобы он не украл фамильное серебро, — добавила она расстроенно.

— Конечно, нет, — согласилась Абби, прекрасно понимая, что к серебру все это не имеет никакого отношения.

Она знала, что мать еще не готова говорить о муже, даже с ней, Абби, не то что с незнакомцем, который, очевидно, задавал глупые вопросы, на которые та была не в состоянии ответить. Абби не была уверена, что она сама в состоянии отвечать на какие-либо вопросы. Матушка, разумеется, считала, что только она страдает, а ведь Абби тоже было тяжело. Ее тоже мучали мысли о долгах, которые оставил отец. И письмо, из-за которого у нее начались ночные кошмары.

Сжав руки, мать продолжала:

— Ты ведь поговоришь с ним, не так ли, дорогая? Ты такая сильная, такая сообразительная. Ты всегда справлялась лучше меня.

Да, потому что у нее не было другого выхода, потому что она заставляла себя делать это.

— Он хочет купить книги?

— Я не знаю, но я не могу продать их, Абби…

— Конечно, нет, — прервала она мать, прежде чем та расстроит себя еще больше.

Что-то все равно придется продать, чтобы заплатить долги. Дом, например, который слишком велик для одного человека. Правда, сейчас ее мама не была готова к этому.

— А что конкретно он здесь делает?

— Просто просматривает книги. Говорит, что он историк… или что-то вроде того, — добавила она с сомнением.

— Тебе следовало сказать, чтобы он пришел позже, когда тебе станет лучше. Наверняка здесь нет никакой спешки.

— Я пыталась, Абби! Я пыталась, но он так смотрел на меня!.. Он из тех людей, которые заставляют тебя сделать то, что им хочется.

Встревоженная, Абби спросила:

— И что же ты ему обещала?

— Ничего. Честно. Только то, что он может оставаться здесь так долго, как ему хочется.

Глубоко вздохнув, Абби поинтересовалась, хотя заранее знала ответ:

— И как долго он хочет здесь оставаться?

— Неделю, может быть, неделю. Он меня все время расспрашивает о твоем отце.

О господи, только не это, подумала Абби.

— Что именно он спрашивал? — осторожно спросила она.

— Не знаю! Просто спрашивал, каким он был…

— Он был с ним знаком?

— Не знаю, он не сказал.

— Как его зовут?

— Тернер, Сэм Тернер.

Сжав рот, подняв взгляд к потолку, Абби пробормотала:

— Я просматривала папины бумаги, там не упоминался никакой Сэм Тернер. Где он сейчас? В кабинете?

— Нет, ушел на ланч. Он действует мне на нервы, Абби.

А когда ее мама нервничает, жизнь становится очень, очень сложной. Абби предстояла нелегкая неделя.

Мать с надеждой смотрела на нее.

— Ты ведь останешься, не так ли? О, это пришла моя машина, — воскликнула она, вспыхнув, вскочила и подхватила чемодан, который Абби не заметила, хотя он стоял прямо рядом с дверью.

— Машина? — переспросила Абби.

— Да. Разве ты не слышишь? Водитель посигналил.

— Ммм… И куда ты едешь?

— Собираюсь погостить у Элен пару дней. Разве я не сказала тебе?

— Нет, — ответила Абби сухо.

— О, мне казалось, я говорила. Ты будешь вежливой с ним, не так ли? — взмолилась она. — Если он был другом папочки…

Разозлившись, Абби бросила:

— Ты же сказала, что он вроде не был знаком с отцом.

— Да, но папочка писал ему, наверное, слышал о нем…

— Надеюсь.

— Я позвоню тебе, когда доберусь, чтобы ты не беспокоилась.

Поцеловав дочь в щеку, она открыла дверь и поспешила к машине. Абби медленно последовала за ней. Все еще держа в руках метелку, она наблюдала, как водитель помог матери сесть в машину. Джеймс, садовник, работал на центральной лужайке, рассеянно отметила она. Его пиджак был аккуратно повешен на яблоню, а полосатый фартук прикрывал безукоризненной белизны рубашку и тщательно выглаженные брюки.

Сэм Тернер, должно быть, то еще чудовище, если вынудил ее мать бежать из дома. Абби с сестрами давно пытались вытащить мать куда-нибудь после смерти мужа, хотя бы ненадолго, но та категорически отказывалась. Что было такого в этом Сэме Тернере, что заставило их матушку сначала впустить его в дом, а потом уехать, упаковав вещи в такой спешке? Абби размышляла над этим, наблюдая за ее отъездом. И очень быстро нашла ответ. Когда машина выехала из ворот, появился мужчина. Впервые за всю взрослую, сознательную жизнь сердце Абби подпрыгнуло в груди. Испуганная, она смотрела, как он приближается.

Его рубашка не была безукоризненно белой, а брюки — тщательно выглаженными, но он мог бы быть одет в мешок из-под муки — и ни одна женщина на планете не заметила бы этого. Высокий, мускулистый, с выгоревшими на солнце каштановыми волосами, правильным носом и острыми скулами, он выглядел потрясающе. Словно загипнотизированная, Абби не могла оторвать от него глаз. Когда он подошел ближе, она увидела такие яркие голубые глаза, которые обезоружили бы самого страшного хищника, столкнись он с ним лицом к лицу в джунглях. Что уж говорить о ней? Она никогда в жизни не видела мужчину, который был бы настолько мужчиной, как этот незнакомец.

Она заметила, как он попытался найти взглядом садовника, потом уставился на Абби с метелкой в руках. На его лице не дрогнул ни один мускул.

Она надеялась, что ее лицо тоже не выражает никаких эмоций.

— Вы, кажется, горничная, — начал он шутливо.

Его голос был глубоким, низким, чуть хрипловатым. И вязким. Как сироп, решила она. Абби прекрасно поняла, почему ее мать так легко обещала ему все на свете.

— Нет, — возразила она. — Дочь владелицы дома. — Стараясь, чтобы ее речь не выдала и тени заинтересованности, холодно, что всегда было ее средством защиты, она продолжила: — Я понимаю, что садовник в костюме выглядит довольно необычно. Вы мистер Тернер?

Его глаза сузились при звуке ее голоса, потом он кивнул.

Уставившись в голубые-голубые глаза, не в силах отвести взгляд, она заметила в них насмешку. Это вернуло ее к реальности. С холодной улыбкой, которую научилась изображать на своем лице в результате четырнадцатилетней тренировки, она спросила:

— У вас есть документы, удостоверяющие вашу личность?

Он иронически улыбнулся:

— Миссис Хантер уже видела мои документы.

Раздраженная его спокойствием, Абби добавила сахарным голосом:

— Я не миссис Хантер.

— Да, — согласился он. — Вы не миссис Хантер. Мои документы в кабинете.

Надменный и эгоистичный, решила она, и доказательства ей не требовались. Человек, привыкший делать все так, как ему хочется. Человек, который считает следование правилам приличий потерей времени. Человек, представляющий опасность для ее сердца. Абсурд. Сделав жест, разрешающий ему войти, она шагнула в сторону и дала ему дорогу. Закрыв дверь, прошла за ним в кабинет. Во всем его облике сквозили благородство и достоинство, с которыми некоторые мужчины рождаются, подумала она неприязненно.

Открыв папку, которая лежала на столе, он достал несколько документов и протянул ей. Его лицо не выражало абсолютно никаких эмоций. Опершись на стол, он ждал.

Зажав метелку под мышкой, она стала просматривать документы, чувствуя, что он наблюдает за каждым ее движением, и начала нервничать, как нервничала ее мать. Заставив себя сосредоточиться, она быстро пробежала глазами письмо от профессора Уэйна из Оксфорда и письмо от отца с приглашением приехать. Грусть охватила ее, когда она дошла до размашистой отцовской подписи. Пряча боль, она сказала:

— Этого недостаточно, чтобы подтвердить вашу личность. Письма могли и украсть. У вас есть паспорт?

— С собой нет.

Не показав раздражения, которое испытывала, она продолжила:

— Вы должны, по крайней мере, понимать мою осторожность. Сегодня приходится быть осторожным.

— Конечно, — согласился он. В его глазах светились любопытство и острый ум.

— Вы не будете возражать, если я позвоню профессору Уэйну?

— Пожалуйста, — сказал он.

Она улыбнулась. Элегантно опершись о край стола, она взяла трубку и набрала номер. Он все также наблюдал за каждым ее движением. Стараясь не дать себя запугать, не отводя взгляда от его глаз, она коротко поговорила с человеком, взявшим трубку, и ее соединили прямо с профессором Уэйном. Она задала вопросы, он ответил, и когда он описал Сэма Тернера, она поблагодарила его и положила трубку.

Голубые глаза смотрели прямо в ее серые.

— Я так интересую вас? — спросил он.

— Нет, — бросила она. — Вы не мой тип.

— Как и вы не мой. Мне кажется, мужчины вашего типа всегда послушны и никогда не возражают вам, миссис Хантер.

— Мисс, — поправила она. — А вы всегда возражаете, мистер Тернер, не так ли?

Он не ответил. Только продолжал смотреть на нее. Потом перевел взгляд на что-то за ее спиной. Повернувшись к окну, она обнаружила, что Джеймс в своих желтых резиновых перчатках приступил к обрезке кустов. Чудаковатый, он, несмотря на все свои причуды, был потрясающим садовником. Если дом продадут, а так, скорее всего, и будет, он останется без работы. Если только новые владельцы не наймут его.

Кашлянув, чтобы привлечь внимание Тернера, она встала.

— Можете продолжать, — сказала она грубоватым, даже оскорбительным тоном. — Пожалуйста, не трогайте ничего в комнате. Кроме стола, разумеется. Он в вашем распоряжении.

— Разумеется, — согласился он без всякого выражения.

— И… вы должны надевать перчатки, когда работаете со старыми документами. Кстати, в какое время вы будете работать? — Не дав ему возможности ответить, она взглянула на часы — это было легче, чем смотреть ему в глаза, — и объявила: — Сейчас два тридцать, как вам с девяти до шести?

Когда он не ответил, она посмотрела на него, и выражение его глаз заставило ее снова занервничать.

— Откуда такая недоброжелательность? — спросил он спокойно.

— Осторожность, — поправила она.

Он склонил голову, не отрывая глаз от нее.

— Каким он был?

— Кто?

— Мистер Хантер.

— Добрым. А вы? — спросила она надменно.

Его губы сжались.

— Недобрый. Я дам вам знать, когда буду уезжать.

Закончив разговор, она повернулась на каблуках и вышла. Она чувствовала себя опустошенной и одураченной.

Недобрый? Несомненно. А ты ведь обещала измениться, Абби. Ты обещала быть милой с людьми. Она знала, что бывала стервозной, когда нервничала. Но сейчас это не было стервозностью, подумала она. Она была злой. Потому что чувствовала угрозу.

Рассеянно засунув метелку для пыли в шкаф, она направилась в кухню. «Ты справишься с ним», — сказала ее мать. И она справится. Разумеется, она справится. Тогда почему ее сердце бьется так быстро? Почему она чувствует себя такой разбитой?

Налив чайник, потому что это было таким естественным, таким привычным действием — наполнить чайник, она включила газ и стала думать, что бы ей такое еще сделать. Никогда в своей жизни она не чувствовала себя так. Хотя нет. Однажды было.

О, ради бога, Абби, соберись, начала она уговаривать себя. Он всего-навсего мужчина! Ты общаешься с мужчинами всю свою сознательную жизнь. Да, только мужчина. Хотя и с такими голубыми глазами, которые могут растопить лед в ее сердце. Что, может, и не так уж плохо.

Скрестив руки на груди, она стояла у окна, щурясь от солнца и изучая сад. Мисс Спокойствие. Мисс Эффективность. Все это было ложью. Огромной, вопиющей ложью. И никто не подозревал об этом. Но никто и не беспокоился по этому поводу, подумала она грустно. Еще вчера она обещала себе, что займется тщательным самоанализом. Только, если бы она сделала это, подумала она уныло, ей наверняка не понравилось бы то, что она увидела бы.

Она стала размышлять о своей жизни, точнее — о последних ее четырнадцати годах. Она вела жизнь, которая ей как бы не принадлежала. Жизнь пустую и бесцветную. Помолвленная с подходящим мужчиной, которого не любила, она работала в юридической фирме, которую ненавидела. Почему ей потребовалось так много времени, чтобы осознать это? Она не знала.

Четырнадцать лет назад она сделала добровольный выбор, стала чем-то, чем не хотела быть, то ли из гордости, то ли от злости, то ли из-за низкой самооценки. Причины уже не имеют значения. Значение имеет то, что она сделала выбор. Сама. Добровольно. Она прятала свою ранимость под маской уверенности, пока эта маска не приросла к ней навсегда. И люди поверили в это. Поверили в то, во что она хотела, чтобы они поверили. Как Сэм Тернер. Но как теперь вернуться назад? Она не была уверена, что помнит, какой была раньше. Кажется, полной противоположностью тому, чем является сейчас.

Посмотрев на свое обручальное кольцо, она медленно сняла его и положила в карман. Она позвонит Питеру сегодня же вечером и скажет, что все кончено.

— Вы не можете позволить себе сауну? — раздался хриплый голос позади нее.

Обернувшись, она уставилась на Сэма Тернера и только тогда обнаружила, что кухня наполнилась паром. Она забыла о чайнике. Она не должна позволить ему повлиять на все ее только что принятые решения. Он вполне способен на это — она инстинктивно чувствовала.

— Нет, — холодно ответила Абби, — неурожай в этом году. А мы хотели вырастить так много вкусных вещей!

— Бананов?

— Кокосовых орехов. Вам что-нибудь нужно?

Его губы сжались.

— Кофе. Миссис Хантер сказала, что я могу чувствовать себя как дома, — сухо проинформировал он Абби, доставая две чашки из буфета. — Молоко? Сахар?

— И то и другое, — пробормотала Абби, потому что, скажи она, что сама приготовит себе кофе, будет выглядеть круглой дурой. Чувствовать себя дурой — это одно, а вот выглядеть дурой — совсем другое. Стараясь не выдать своих мыслей, она сказала елейным голосом: — И где еще, кроме кухни, вы чувствуете себя как дома, мистер Тернер?

Он бросил на нее взгляд через плечо.

— А где бы вы хотели? — парировал он.

— Нигде, — ответила она, не отводя взгляда.

Она всегда обращалась с мужчинами как с вещами, с нужными ей вещами. Ее поведение и манеры были отшлифованы до блеска за последние четырнадцать лет. Не думай, не чувствуй — только действуй. Так она поступила и сейчас. Не время возвращаться к прошлому, менять себя в угоду пришельцу. Этот человек представлял угрозу для ее спокойного мира, что ей в настоящее время меньше всего было нужно. В любом случае нельзя изменить личность за несколько минут самоанализа. Меняться нужно постепенно, осторожно. Это не тот человек, которого можно запугать, которому можно угрожать. Она умна, но он, очевидно, умнее. Нужно быть осторожной.

— Кто из них вы? — спросил он равнодушно.

— Извините?

Доставая молоко из холодильника и добавляя его в кофе, он помедлил, прежде чем ответить.

— Я только поинтересовался, кто вы на самом деле.

Решив, что он спрашивает о дочерях хозяйки, она кратко ответила:

— Самая младшая. Спасибо, — добавила она, принимая чашку кофе.

— Не за что. Вам нравится держать мужчин под каблуком?

— Конечно, — согласилась она без размышлений. — А вам не хочется, чтобы вас держали под каблуком, мистер Тернер? — Она сама поразилась тому, что сказала это. Он только улыбнулся. Попытавшись снова взять инициативу в свои руки, она резко бросила: — Откуда вы приехали?

— Не издалека, — ответил он, облокотившись на раковину и потягивая свой кофе.

— И вы работаете с профессором Уэйном в Оксфорде?

— А вы не спросили его? — пошутил он.

— Нет.

— Ммм…

— Будьте осторожны, мистер Тернер, разрешение работать здесь легко может быть пересмотрено.

Он взглянул на нее так, как будто это его нисколько не волновало. В конце концов ее охватило почти непреодолимое желание выплеснуть ему в лицо кофе.

— Сколько лет ваш отец коллекционировал военные сувениры? — спросил он.

— С самой юности, так мне кажется.

— У вас довольно большая коллекция.

— И очень ценная.

Ей хотелось бы сесть, но тогда она оказалась бы в невыгодном для себя положении, а этого она должна избегать.

— Вы были знакомы с отцом? Он никогда не упоминал о вас.

Сэм опустил ресницы, посмотрел на свою чашку.

— Мы не встречались.

— Но вы хотели?

— Да. Ваша мать сказала, что он умер шесть месяцев назад.

— Да. Сердечный приступ, — сказала Абби коротко. И надо отдать ему должное, он не продолжил расспросы о смерти отца.

— Как давно ваши родители женаты?

— Мм, — пробормотала она. — Я не думала, что вам нравится пустая болтовня.

Он посмотрел на нее внимательно.

— Что вы сказали?

— Ничего, — спохватилась она. — Вас ведь я нисколько не интересую. Но могу рассказать. Элен и Лаура появились здесь, когда им было шесть лет. Сейчас им тридцать четыре, что означает…

— «Появились здесь»?

— …что означает двадцать восемь лет назад, — продолжала она, не обратив на него никакого внимания, — а мои родители поженились двумя годами раньше, то есть…

— «Появились здесь»?

— Мы все приемные дети, мистер Тернер.

Он смотрел на нее с нескрываемым интересом.

— Я удовлетворила ваше любопытство? — спросила Абби с легким раздражением.

— Да, — ответил он. Резко выпрямившись, добавил: — Я, пожалуй, продолжу работу.

— Работу над чем? — спросила она. — Над чем конкретно? — повторила она, когда он не ответил.

— Ничего особенного.

Взяв чашку кофе с собой, он вышел.

Любопытно. В ее жизни встречались неординарные люди. Люди, которые страстно увлекались чем-нибудь — историей, войной, сигаретными этикетками. Иногда ей было с ними скучно, иногда интересно. Чем же интересен мистер Тернер, что в нем особенного? Откуда это напряжение между ними?

Заставив себя не думать о нем, потому что у нее были более важные проблемы, она подошла к раковине и вылила в нее слишком крепкий кофе. Потом забрала из машины чемодан и направилась в свою комнату.

Снимая жакет, она вынула обручальное кольцо из кармана и, присев на кровать, принялась изучать его. Это было красивое кольцо, дорогое, но подаренное не в знак любви. Питер обручился с ней по тем же самым причинам, по которым она согласилась на помолвку. Взаимопомощь. Она займется его домом, будет поддерживать интеллигентный разговор с его коллегами, гостями, клиентами. И он, если нужно, составит прекрасный эскорт для нее. Их семьи считали их превосходной парой. Может, так оно и есть, но ей хотелось чего-то большего. Ей не хотелось поступать разумно.

Это для начала, Абби, сказала она себе. Это было начало… только чего? Открыв сумочку, она положила кольцо в карман вместе с письмом отца и вспомнила, что именно с письмом и надо было что-то делать. Она больше не может откладывать это, ссылаясь на другие дела.

Раздраженная, неуверенная, она подошла к окну. Конец октября, а солнце светит, как в сентябрьский полдень. Дом надо продать. Но как убедить маму? Она не хотела огорчать ее. Она не была злой девушкой, несмотря на впечатление, которое производила на людей ее внешность. Вот Сэм Тернер, например, думает, что ей нравится топтать ногами мужчин. Может, так оно и есть. Сэм Тернер был здесь лишним.

Тогда почему она думает о нем?

На следующее утро она надела элегантные брюки и рубашку с короткими рукавами. Это не потому, как она пыталась себя убедить, что ей необходимо произвести впечатление на Сэма. У нее просто нет другой одежды. Имидж, который она выбрала для себя, не позволял ей носить что-нибудь обычное, будничное. Хотя это было самой глупой частью той роли, которую она выбрала для себя. Ты зашла слишком далеко, Абби. Слишком далеко.

— Что-то не так? — спросил он тихо, когда вошел в дом.

— Нет, — автоматически ответила Абби. Смешно было бы, если бы она рассказала ему, что думает о нем. Но момент был упущен — Сэм уже направлялся в кабинет.

— Кофе? — задержала она его.

Он обернулся, приподнял одну бровь, выражая удивление. Он удивился обычной любезности с ее стороны. Ей захотелось плакать. Она когда-нибудь сможет измениться? Вести себя по-человечески, хотя бы с людьми, которые ее еще не знают?

— Ну, так вы будете кофе или нет? — спросила она.

— Спасибо. Я предпочитаю черный без всего.

Она отправилась готовить кофе.

Твоя вина, Абби. Да. Но он тоже не захотел упростить ситуацию. Если бы она была наивной простушкой, он бы издевался над ней, а она бы только смущалась.

Хмурясь, она приготовила кофе и понесла в кабинет.

Половина книг была вытащена из шкафа и в беспорядке разбросана по столу. Сэм же рассматривал какую-то карту.

— Я надеюсь, вы поставите все потом назад, — сказала она, освобождая на столе место для кружки.

Он не потрудился ответить. Обиделся, наверное. Но по ей самой непонятным причинам ей хотелось позлить его. Наверное, потому что он сидел за столом ее отца, потому что был чужаком, потому что у него были голубые глаза. Она ткнула тонким пальцем в точку на карте и произнесла:

— Севастополь. Здесь было сражение.

Он взглянул на нее, и электрический ток снова пробежал между ними.

Удивленная, она снова уставилась в карту, лихорадочно подыскивая, что бы сказать.

— Это ужасно, что все занимаются только ролью англичан в Крымской войне, а не ее причинами. А ведь все началось со ссоры России и Франции по поводу Палестины.

— И фактически, — добавил он мягко, — Турция завоевала Молдавию.

— Да.

Ей нужно было уйти.

— Вы очень внимательны, — продолжал он тем же мягким, завораживающим голосом.

— О, я всегда внимательна, — услышала она свои слова. — Только не всегда люди замечают это. Надеюсь, вам понравится кофе.

Не дожидаясь ответа, она вышла. Он последовал за ней.

Сердце учащенно билось в груди, плечи напряглись, она ускорила шаг.

— У вас есть любовник?

Шокированная, она сделала глубокий вдох, но не замедлила шага.

— Нет, — удалось ей выдавить из себя. — А у вас?

— Нет. Вы забыли печенье.

Она остановилась.

— Извините?

— Печенье, — повторил он. — Ваша мать всегда давала мне печенье.

— Неужели? — сказала она, чувствуя себя полной идиоткой. — Как мило с ее стороны!

Повернувшись, она увидела, как он открыл буфет и достал хрустящее шоколадное печенье. Открыл пакет и протянул ей. Она отрицательно покачала головой. Не отводя глаз от ее лица, он медленно достал печенье и начал его есть. Она не могла оторвать взгляд от его рта. Маленькая крошка прилипла к его нижней губе, и Абби, задрожав, отвела взгляд.

— Это можно устроить, — сказал он мягко.

Сердце билось как птица в клетке. Нервы были на пределе. Не пытаясь делать вид, что не расслышала, она покачала головой.

— Нет, спасибо.

— Почему? Я вас волную.

— Вы привлекательный мужчина, — согласилась она — и не могла поверить, что ее голос не дрожал. Никто никогда не говорил с ней так. Даже Питер. Может, у него тоже есть маска? — вдруг подумала она.

Сделав глубокий вдох, она повернулась — и никого не увидела. Он ушел. Она застонала. «Это можно устроить». Устроить что? Поцелуй?

Нет. Приказав себе перестать думать о нем, она пошла посмотреть почту. Но весь остаток дня ее мучали сомнения.

Следующий день был еще хуже. Во всяком случае, для нее. Может, потому, что она провела полночи, думая о нем. И почему она чувствовала, что просто принести кофе и печенье требовало огромной смелости от нее?

Заглянув в кабинет через распахнутую дверь, она обнаружила его стоящим у шкафа. Он просто перебирал корешки книг.

Она бросила взгляд на его широкую спину и повернулась, чтобы уйти.

— Я думаю, он много путешествовал, — сказал он, не оборачиваясь.

— Мой отец? Я не знаю, — откликнулась она. — Разумеется, он был в России.

— Наверное, до вашего рождения?

Не понимая, к чему он ведет разговор, она бросила:

— Может быть. Я знаю очень мало о его молодости.

Все еще не оборачиваясь, он продолжил изучение шкафа.

— Он был юрисконсультом, не так ли?

— Да. Который спекулировал на бирже, а потом оказался по уши в долгах.

— Сколько ему было лет, когда он умер?

— Шестьдесят два. Это помогает вашему исследованию? Изучение его прошлого?

— Спасибо за кофе.

— И печенье, — добавила она, выходя. — Не забудьте печенье.

К чему все это? Взвинченная, она вернулась на кухню. Слишком много людей в последнее время интересовались ее отцом. Только Сэма Тернера в этом списке не хватало! Как мог такой аккуратный, добрый, заботливый человек, как ее отец, оставить дела в таком беспорядке? Конечно, он не предполагал, что у него случится инфаркт. Но он никогда не был дураком. Потом это странное письмо с инструкциями, кому его доставить. В Гибралтар. Она надеялась, что это не касается долгов. Но что это тогда могло быть? Она подождет, пока дом не будет продан, а потом отправится в Гибралтар.

Почувствовав себя больной от стольких мыслей и проблем, она пошла в деревню, чтобы как-то отвлечься и, может, купить что-нибудь на ужин.

В тот день она его больше не видела, он ушел, не попрощавшись. Наверное, избегал ее. Очевидно, и ей лучше избегать его. Но это не помешает думать о нем. И мечтать…

На следующее утро, когда она ему открыла дверь, он был молчалив. Никакого намека на улыбку в голубых глазах. Кивнул ей и направился прямо в кабинет.

Она сделала ему кофе и молча поставила на стол. Без комментариев.

Она не может думать ни о чем другом, кроме него, призналась себе Абби. А почему? Ведь он издевался над ней, она ненавидела таких мужчин. Тогда почему бы ей не заняться чем-нибудь? Не убрать на кухне, к примеру? В своей комнате? Выбросить все лишнее? Нет, не мусор. Она выбросила все лишнее 14 лет назад. Но оставалась еще одежда. Книги. То, что ей нужно, она может взять с собой в Лондон. Так сделай это, Абби! Но у нее не было настроения.

Она слышала, как он выходил на ланч. И ноги сами, без ее на то согласия, понесли ее в кабинет. К тому же она обнаружила, что все еще думает о его предложении.

У нее не было большого опыта в искусстве флирта. Фактически — никакого опыта. Все эти годы, когда она притворялась мисс Снежной королевой, у нее не было возможности потренироваться в этом. Она, наверное, была единственной двадцативосьмилетней девственницей на земле. Но она не хотела ею быть. Не то чтобы стыдилась этого, но… не встретила никого, с кем бы ей хотелось заняться любовью. До этого момента. Он, наверное, очень опытный любовник… Да… Но не для нее… Этот мужчина опасен.

Она дотронулась до книги, лежавшей на столе, — та была очень пыльной. Видно, давно здесь убирали как следует. Ведь если даже книги такие пыльные, то что же говорить о мебели?

Не переставая думать, она достала лестницу и прислонила ее к высокому книжному шкафу. Она успеет сделать это до его возвращения. Наверное, он придет через час.

Абби протирала шкаф и почувствовала, что сейчас расчихается от пыли. Сосредоточившись на этом, она не заметила, как дверь открылась, и, когда Сэм спросил, какого черта она делает на этой лестнице, издала возглас удивления и потеряла равновесие.

Сильные руки подхватили ее и опустили вниз. Но не отпустили. Сэм просто смотрел ей прямо в глаза, и напряжение между ними достигло предела.

— Обычно вы уходите на час, — сказала Абби, обвиняя.

— Я не был голоден, — просто ответил он, не отрывая глаз от ее лица. — Так что вы делали здесь?

— Искала клад.

— Нашли?

— Нет.

— Нет, — повторил он за ней. Затем начал ласкать пальцем прядку волос, и она задрожала от удовольствия. Он понимающе улыбнулся. — Ваша мама сказала, что вы очень умная девушка, — медленно произнес он. (Ее мама говорит слишком много.) — А еще она сказала, что вы, словно Снежная королева, холодная и сдержанная. Нежная, как шелк, снаружи и твердая, как кремень, внутри. Девушка, которая заставляет мужчин падать на колени.

— На колени? Ну уж во всяком случае, не вас, — хрипло сказала она.

— Да, не меня. — Не отрывая взгляда от ее глаз, он спросил искушающе: — Насколько вы холодны, Абби?

Он собирается поцеловать ее, подумала Абби в панике. Но она не попыталась освободиться. Она не сделала ничего, что должна была сделать. Наоборот. Переведя взгляд на его рот, она не могла удержаться и сама первая поцеловала его. И прилив чувств, который она испытала, прикоснувшись к его губам, поразил ее. Она не была готова. Никогда она не испытывала ничего подобного.

Потеряв ориентацию во времени и пространстве, она прошептала зачарованно:

— Я ничуть не холодна. Я хочу все.

«Все» было подходящим словом для описания того, чего она жаждала. Его поцелуй обжег ее губы. Он наклонил голову и поцеловал ее так страстно, что земля поплыла под ее ногами. Его поцелуй не был нежным. Она и не хотела, чтобы он был нежным. Удовольствие охватило все ее тело, когда он прижал ее к книжному шкафу и начал целовать с еще большей настойчивостью.

Крепко обнимая его, она отвечала на поцелуи, потрясенная взрывом желания, проснувшегося в ней. Это было волшебно. Его руки были сильными. Губы — опытными. Этот поцелуй она будет помнить всю оставшуюся жизнь. Она чувствовала биение его сердца рядом со своим. Она ощущала, как его бедра все крепче прижимаются к ее бедрам, как желание пульсирует между ними.

А потом он оттолкнул ее, крепко взяв за плечи. Она была шокирована. В голубых, как летнее небо, глазах полыхала ярость.

— Сэм! — прошептала она встревоженно.

— Нет, — грубо отрезал он.

Ничего не понимая, чувствуя боль от неудовлетворенного желания во всем теле, страстно мечтая о продолжении, она скользнула руками по его груди.

— Абби!

По-прежнему ничего не понимая, она повернула голову и увидела свою мать в дверном проходе.

— Что вы делаете? — вскричала она. — Ты же помолвлена!

— Помолвлена? — повторила Абби, ничего не понимая.

— Да! Где твое кольцо?

Бросив взгляд на свою левую руку, словно понятия не имела, о чем говорила ее мать, она пробормотала:

— Я сняла его. Сэм и я…

— Нет, — прервал он. Убрав руки с ее плеч, он отступил назад. — Нет, — повторил он.

— Сэм! — сконфуженная, она протянула руку, чтобы удержать его.

Он проигнорировал это. Взяв свою папку со стола, вышел из кабинета.

— Сэм! — Она хотела бежать за ним, но мать схватила ее за руку и удержала.

— Я знала, что он опасен. Я знала это. Я не должна была оставлять тебя одну. Абби! Ты не должна идти за ним!

— Но я хочу… — пытаясь высвободиться, Абби уставилась на дверь, потом на свою мать. — Почему он разозлился? — прошептала она.

— Ты целовала его, — воскликнула мать, словно никогда не видела ничего подобного раньше.

— Да.

Он вернется, сказала она себе. Он обязательно вернется.

— Он не то, чего я хочу для тебя, — отчаянно продолжала мать. — Питер…

— Не сейчас, мама, — прервала Абби. — Я отнесу твой чемодан.

Схватив чемодан, она поспешила наверх. Бросив чемодан на кровать, она просто стояла, ничего не видя вокруг себя. Почему? Почему он разозлился?

Она застыла на несколько минут, пытаясь прийти в себя. Потом подошла к окну. Она была в смятении. Ушел. Почему? Но он вернется. Разумеется. Не отдавая себе отчета, она поднесла пальцы к губам, закрыла глаза, чтобы вспомнить тот поцелуй. Желание все еще не отпускало ее…

Она ничего не понимала. Он ушел, потому что она помолвлена? Хорошо, завтра она все ему объяснит.

— Абби! — громко позвала мать.

— Иду, — ответила она автоматически.

Отойдя от окна, все еще словно в тумане, она спустилась по лестнице и нашла мать в кухне.

— Я приготовила чай…

— Да, спасибо.

— Абби!

— Как прошла поездка? — быстро спросила она, чтобы предотвратить вопросы насчет Сэма.

— Хорошо, — вздохнула мать. Печально смотрела она на свою дочь. Она никогда не видела ее такой. — Не связывайся с ним, Абби, — взмолилась она. — Это небезопасно.

— Небезопасно?

— Да. Я знала такого, как он. Это волнующе. Но не длится долго. Питер — то, что тебе надо.

— Нет, — покачала головой Абби. — Это не так.

— Но ты не знаешь этого мужчину!

— Нет, но хочу узнать, — тихо призналась она. — Как Элен?

— Прекрасно. — Расставив чашки, мать села и показала Абби на место напротив. — Она считает, что дом нужно продать.

Вся обратившись во внимание, Абби уставилась на свою мать, не смея надеяться.

— И?

— Я тоже так считаю. О, Абби! — устало сказала она. — Я думала, твое будущее обеспечено. Я была так рада, когда вы обручились.

— Я не люблю его, — тихо произнесла Абби.

— Да, но ты не можешь любить Сэма! Ты едва знаешь его!

— Что случилось с мужчиной, в которого ты была влюблена?

Ее мать покраснела, начала играть ложкой.

— Он ушел к другой. Это было давно.

— Но ты все еще помнишь, как больно это было? Ты не любила папу?

— Конечно, любила.

Но это было совсем не так? — она не произнесла этого вслух. Потому что ты не смогла забыть первую любовь. Сэм может стать ее первой любовью. Если вернется.

— Ты думаешь, что сможешь продать дом? — с нежностью спросила она.

— Да. Он слишком велик для одного человека. А мы должны выплачивать долги. Кредиторы не будут ждать.

— Да, но… — взяв мамину руку в свои, она нежно сжала ее. — Ты уверена?

— Да. — Сделав глубокий вдох, мать продолжила веселее: — Я видела подходящее бунгало недалеко от дома Элен… Лучше начать все сначала. И это решит наши проблемы, не так ли?

— Да.

Некоторые из них. И Сэм вернется. Конечно, он вернется.

Они долго говорили, строили планы, а утром, когда Сэм не пришел, Абби попыталась мыслить философски. Но ей это не удалось. Она посетила агента по недвижимости, распорядилась о продаже дома, поехала с матерью осмотреть бунгало, молясь, чтобы Сэм не вернулся в ее отсутствие. Она не знала, возвращался он или нет. И на следующий день он не пришел.

Не было никакой записки, никаких объяснений. Он просто исчез. Абби не знала его адреса. Не знала, как связаться с ним. Профессор Уэйн не знал, где он живет. Он вообще едва знал его. И не было никакой возможности найти этого человека.

Человек из ниоткуда. Человек, которого она не может выбросить из головы. Одного поцелуя было недостаточно. Совсем недостаточно.