За тридевять земель

Глава восьмая

— Я не просила тебя любить меня. Я только просила… — Чего? — спросила она саму себя. Страсти? — А ты сказал…

— Нет, Абби, ты сказала.

Ей словно дали пощечину. Она прислонилась к стене совсем без сил.

— Но я надеялась…

— Ты напрасно надеялась. Я пытался расстаться с тобой мирно. Я хотел, чтобы ты уехала. И если бы ты не была такой…

— Какой? Отчаянной? — горько спросила она. — Искренней?

— Да.

Она рассмеялась:

— Ты действительно ублюдок. — (Он улыбнулся.) — И почему ты не сказал мне, что считал Джорджа своим отцом? Зачем делать из этого тайну? Не было нужды рассказывать об этом моей матери, но ты мог рассказать мне. Незачем было изображать интерес ко мне, которого ты не испытывал. Ты приехал увидеться с моим отцом? Узнать его? Но не хотел, чтобы он знал, кто ты. Поэтому ты взял чужое имя. Его коллекция материалов, посвященных Крымской войне, была только предлогом. (Он не сказал ни да, ни нет. Только стоял и смотрел на нее.) — И, если бы ты рассказал мне всю правду в Суррее, ты бы избежал всей этой путаницы. Но не волнуйся насчет меня. Я не брошусь со скалы в море и тому подобное. — Ее лицо было мертвенно-бледным. — Я была дурой. Ты здесь ни при чем.

Выпрямившись, униженная, оскорбленная, она оперлась на костыли.

— И кстати, — бросила она, — папа оставил мне письмо для твоего отца, вот почему я приехала в Гибралтар. И поэтому я навестила твою мать, я хотела знать, что оно означает. Я оставлю его тебе в квартире. Твой отец тоже унизил моего. Наверное, это фамильная черта.

Гордясь тем, что ей удалось самостоятельно добраться до лестницы, она остановилась передохнуть. Сэм с грохотом захлопнул дверь, швырнул полотенце на кресло.

— Иди за ней, пожалуйста. Проследи, чтобы с ней все было в порядке, — сказал он Грегу.

Тот кивнул.

С глазами, полными слез, слыша шаги сзади, Абби сосредоточилась на том, чтобы одолеть три этажа и не сломать шею.

Грег настиг ее внизу. Нервный и неуверенный, он неуклюже объяснил:

— Сэм попросил меня помочь тебе.

— Со мной все в порядке! — закричала она.

— Я пойду с тобой.

— Не нужно. Унижение надо пережить в одиночестве.

Вот почему Джордж вернулся в Англию, после того как Натан Табинер его унизил. Его унижение длилось тридцать шесть лет. Но не ее, не ее! Ей нужно было выплеснуть свою ярость. Она изо всех сил стукнула костылем по стене.

— Это неправда! — взорвалась она. — Я не была влюблена!

Злобно разговаривая с тротуаром, ощущая присутствие Грега сзади, она продолжала изливать свою ярость на Сэма всю дорогу.

— Он даже не удивился, когда я рассказала о Джордже.

— Его мать звонила.

— Что?

— Его мать.

А, тогда все ясно. Взглянув на дверь, она вдруг вспомнила, что ключ остался внутри.

— Я не могу войти, у меня нет ключа.

— У меня есть.

— Старый добрый Грег, — пробормотала она. — Всегда готов спасти меня. Но это должно быть уроком для тебя, Грег. Никогда не целуй женщину, если не любишь ее.

— Хорошо, — согласился он, открывая дверь.

Неожиданно она остановилась.

— Он что-то скрывает. — (Грег выглядел смущенным.) — Я возвращаюсь.

— Что?

— Назад, — объяснила она ему, как идиоту.

— Куда назад?

— К тебе домой, разумеется.

— Почему?

— Увидеть Сэма.

— Но его там нет.

— Как это нет? Я же знаю, что он там.

— Нет, у него была назначена встреча. Он собирался уходить, когда ты пришла, — беспомощно добавил Грег.

— Внезапно возникшее неотложное дело, не так ли?

— Я не знаю.

— Конечно, не знаешь. Мне нужно выпить. — Она направилась в гостиную. — Ты будешь? — бросила она через плечо Грегу.

— О, нет, спасибо, мне нужно идти.

— Садись, — сказала она нетерпеливо. — Я не кусаюсь. — (Он выглядел так, словно не был в этом уверен.) — Извини. — Она холодно улыбнулась. — Просто я места себе не нахожу. Но тебе ничто не угрожает. — Сделав глубокий вдох, она налила себе скотча, добавила воды и опустилась в кресло. — Садись, Грег, — приказала она. Она не могла оставаться одна. — Почему? Почему он так себя ведет?

— Понятия не имею.

— Я ему понравилась, я знаю… А ты хотел бы сейчас оказаться где-нибудь в другом месте, не так ли?

— Нет, конечно, нет, но…

— Лжец, — пробормотала она. — Я хочу его, Грег.

— Извини?

— Сэма. Я хочу его. И он неравнодушен ко мне. Я знаю это. Тогда почему он так себя ведет?

— Я не знаю.

— Что случилось после того, как я ушла?

Его глаза распахнулись.

— Мисс Хантер, я не думаю…

— Не думаешь, что у меня есть право допрашивать тебя? Разумеется, нет. Но я хочу знать, какой он на самом деле. Я не дура.

— Конечно, нет.

Взглянув на бедняжку Грега, она устало улыбнулась ему:

— Он ненавидит меня?

— Я не знаю.

— Конечно, он ведь не рассказывает своим служащим о своих делах. Но ты ведь больше, чем просто служащий. Ты его друг… Я хочу, чтобы он был моим. Моим любовником. — (Грег смутился.) — У тебя есть девушка?

— Да.

— И она, конечно, застенчивая, милая и нежная.

— Да, — согласился он.

— Ты любишь ее?

— Да.

— А она тебя?

Он кивнул.

— Я рада. — Она рассеянно смотрела на жидкость янтарного цвета, которую ей больше не хотелось пить. — Я не знаю, как мне быть, ты же видишь. Я так надеялась.

— Мне жаль.

— Уходи, пожалуйста. Тебе не надо нянчиться со мной, — улыбнулась она. Он колебался. — Со мной все будет в порядке. Я не буду делать глупостей.

Встав, Грег посмотрел на нее.

— А что ты будешь делать?

— Не знаю. Поеду домой. Меня оскорбили. И мне надо… — оборвав фразу, потому что рыдания подступили к горлу, Абби закусила губу. Успокоившись, она продолжила: — Интересно, не правда ли? Как люди еще не утратили способности мечтать, строить иллюзии, обманываться? Давай, иди. Извини, что я испортила тебе вечер.

— Ты не испортила. Просто я не очень хорош в…

— В роли утешителя для женщины, которая пугает тебя до смерти?

Он ободряюще улыбнулся ей:

— Сэм рассказал тебе?

— Ну… Хотя не думаю, что действительно могу кого-то испугать. И я не умная. Скорее, глупая. Извини, я обманывала тебя.

— Не имеет значения.

— Нет, имеет. Но тебе нужно идти. Я съем что-нибудь и лягу спать. Это был трудный день.

Когда он ушел, она осталась сидеть со стаканом в руках и тяжестью в груди. Она размышляла, почему все сложилось так ужасно. Но не могла найти ответа. Она попыталась вспомнить каждую их встречу, каждый жест, каждое слово. Сэм не хочет ее. Как ты могла попасть в такую ситуацию, Абби? О, легко, ответила она сама себе. Я могу сделать это без труда. Но как она могла поверить в то, что нравится Сэму, когда он только притворялся? Она не знала.

И зачем он притворялся? Он мог спросить об отце и без притворства.

Прекрати, велела она себе. Он не хочет тебя.

Отставив стакан, Абби отправилась в постель. Когда она проснулась утром, на море бушевал шторм. Она откинула покрывало и встала.

Войдя в гостиную, она поняла, что горничная уже ушла. На столике не было стакана с виски, а на кухне ее ждал завтрак.

Заставив себя есть, наблюдая, как дождь бьет по стеклу, Абби решила, что поедет домой. Если бы Сэм хотел ее, он сказал бы. Но больше она не станет спрашивать. Так поступают только дуры. Ты не можешь заставить кого-то любить себя. Она ошиблась. У нее не было опыта. Но теперь все.

Все, что она считала влечением, на самом деле было отвращением. Он боялся, что она будет надоедать ему своей влюбленностью.

Абби начала собирать свои вещи, чувствуя себя совершенно несчастной. Она поедет осторожно, делая остановки для отдыха. Ее лодыжка больше не болела, только ныла. И она уже могла сгибать ее. Достаточно, чтобы нажимать на педаль.

Занятая сбором вещей, Абби вдруг услышала звук, словно кто-то открыл дверь.

— Грег! — позвала она.

Никакого ответа.

Выпрямившись, с рубашкой в руках, Абби напряженно вслушивалась. Услышала, как что-то упало, а дверь закрылась.

Тихо она прошла к двери и открыла ее. Выглянув в щель, Абби ждала. Когда ничего больше не произошло и она уже решила, что ей показалось, услышала шаги. Воры? Подобрав один из своих костылей, Абби на цыпочках направилась в гостиную.

Сэм выругался и выхватил у нее из рук костыль, нацеленный в его голову.

Она закричала.

— Я думала, это вор.

— Спасибо за то, что заботишься о моем имуществе.

Она опустила костыль и вернулась в спальню, захлопнув дверь. Он открыл ее. Ее сердце забилось быстрее, но Абби подошла к кровати и продолжила упаковывать вещи. Стараясь, чтобы ее руки не дрожали, она собрала одежду и уложила в сумку.

— Ты мне понравилась, Абби. — (Она не ответила, продолжая заполнять сумку.) — Но я думал, что ты похожа на меня. А это не так. Тебе нужно все. Любовь, чувства, семья. — (Проигнорировав его, она подошла к гардеробу.) — А мне нет. Я понял, только когда поцеловал тебя, по твоему ответу, по тому, как ты растаяла в моих объятиях, что тебе нужно больше, чем я могу дать. Я не знал, что мисс Спокойствие — только роль. Когда я поцеловал тебя, я понял, насколько ты неопытна. Я не хотел причинить тебе боль, Абби. И не хочу. — Когда она не ответила, он тихо добавил: — Ты не можешь вести машину.

— Могу, — сказала она так решительно, что он вздрогнул. — Ты и не подозреваешь, что я могу, когда я в ярости.

— Ты можешь оставаться здесь, пока не поправишься.

— Нет.

Достав письмо, она положила его рядом.

Он повернулся и взял его. Она слышала, как он вскрыл конверт и начал читать.

— Очень мило.

— Да.

Она знала, что он наблюдает за ней, только сильная воля позволяла ей игнорировать его присутствие.

— Ничего бы не получилось, Абби.

— Да.

— Я бы только причинил тебе боль.

— Да, — она достала косметичку из гардероба.

Он тихо снял ее халат с крючка на двери и протянул ей.

— Что-нибудь еще?

— Нет.

— Я отвезу тебя в Ла-Линеа. В отель.

— Нет.

— Абби!

— Не называй меня так.

— Ничего бы у нас не получилось, — воскликнул он.

— Это ты так говоришь.

Обхватив ее руками, он повернул ее лицом к себе.

— Не вышло бы, Абби! Я не способен ничего чувствовать. Со мной не все в порядке.

— Прекрасно.

— Посмотри на меня!

— Нет.

Он приподнял ее подбородок так, чтобы она взглянула ему прямо в глаза, яркие, голубые.

— Ничего бы не вышло, — повторил он. — Я не могу любить тебя. Я не способен любить. Я бы искал повода для ссоры, я бы ждал, когда ты заговоришь с другим мужчиной, чтобы обвинить тебя в измене.

— Не нужно объяснять, почему ты не способен испытывать чувства. Ты не любишь, не любишь. Вот и все. Позволь мне уйти.

Его лицо застыло, на щеке начала подергиваться жилка, она перевела взгляд на эту жилку, чтобы не смотреть ему в глаза.

— Я не должен был целовать тебя. Это вызвало столько эмоций. А ты мне даже не нравилась.

— Ты мне тоже.

— Моя мать звонила перед твоим приходом.

— Я знаю.

— Абби, — взмолился он.

— Да?

— Перестань.

— Почему? Ты хочешь, чтобы я улыбнулась и простила тебя? Сказала, что все в порядке? Ты оскорбил меня. Зачем мне притворяться, что все в порядке? Скажи спасибо, что я не вытираю слезы твоей рубашкой! — она сделала глубокий вдох, чтобы сдержать эти самые слезы, подступившие к горлу. — Позволь мне уйти, Сэм.

— Я не могу, — просто сказал он. — Не так. Неужели ты думаешь, что я позволю тебе вести машину с поврежденной ногой? Да еще в таком состоянии?

— Ты понятия не имеешь о том, в каком я состоянии, и у тебя нет выбора. Дело не в тебе, дело во мне. Мне надо идти.

Она чувствовала, как все плывет у нее перед глазами, чувствовала, что вот-вот расплачется. Она не вынесет этого. Будет еще хуже, если она поддастся искушению выплакаться у него на груди. Все внутри нее кричало, что она хочет этого. Обнять его, умолять. Она так хотела его, что это причиняло ей невыносимую боль. И почему он был так напряжен? Если он не любит ее, то что он здесь делает?

Вздернув подбородок, она сделала ошибку, взглянув ему в глаза. Впервые. Конечно, она видела его глаза и раньше, но только сейчас разглядела в них то, что он всегда скрывал за маской безразличия, — боль.

— Ты…

— Не надо, — взмолился он. — Ради бога, не надо, Абби!

— Но почему?

— Потому что я не могу.

— Не хочешь, — возразила она.

— Не хочу, — согласился он. — Не хочу.

— Не хочешь причинить мне боль, — это был не вопрос. Утверждение. Но он ответил:

— Да. Я думал, что, если ты будешь ненавидеть меня, это будет проще для тебя. Твое появление в квартире Грега не было неожиданным. Моя мама звонила мне.

— И ты успел подготовиться и притворился, что тебе все равно?

— Да.

— Потому что не хотел заводить роман с приемной дочерью человека, соблазнившего твою мать?

— Нет, не это было причиной.

— Тогда что? И не говори мне эту ерунду про неспособность к чувствам! Ты собираешься провести остаток жизни, избегая эмоций?

— Да.

— Но ты не можешь! Даже если ты не хочешь меня…

— Я хочу тебя. Зачем, по-твоему, я вернулся? Я заставил себя пойти на запланированную встречу. Сказал себе, что это будет лучшим решением. Но я не мог. Я не мог допустить, чтобы ты пережила то же, что твой отец. Я провел все свое детство, не зная, почему меня не любили, пытаясь заслужить одобрение отца. Я думал, что это была моя вина, что я сделал что-то, что заставило его ненавидеть меня. Это сломало мне жизнь. Я не могу быть для тебя тем, что тебе нужно. Я не тот мужчина, которого ты заслуживаешь, не тот мужчина, которого заслуживает любая женщина.

— Но ты сможешь научиться!

— Нет, — сказал он. — Не думаю. Представляешь, какая мысль пришла мне в голову, когда я узнал, что у Джорджа три приемные дочери? Я решил, что это из-за меня, потому что сын у него уже есть. Я думал, что это твоя мать не могла иметь детей. Абсурдно, не правда ли?

— Нет, — с нежностью сказала она. Заглянув ему в глаза, она прошептала: — Но ты не можешь провести всю оставшуюся жизнь, презирая самого себя.

— Не презирая — защищая.

— Но что это за жизнь?

— Жизнь, которая никому не причинит боли.

— Но ты не можешь решать за других, — настаивала Абби. — Жизнь — это риск. И у всех есть право на ошибки. Так мы учимся. — Тот факт, что ей потребовалось четырнадцать лет, чтобы чему-то научиться, Абби предпочла не упоминать. Она подняла руку и погладила его по щеке. — Сэм, ты говоришь неразумные вещи. И у меня есть право решать самой. Ты можешь предупредить меня, напугать, очертить границы, но ты не можешь указывать мне, как любить тебя.

Он хотел оттолкнуть ее руку, но передумал и вместо этого прижал сильнее к своей щеке.

— А может, это себе самому ты не хочешь причинять боль? Этого ты боишься?

— Думаю, я боюсь того, что случится, если я когда-нибудь займусь с тобой любовью, — сказал он.

Внезапно ей стало жарко, по телу пробежала дрожь, она прикоснулась к его шее и поняла, что он тоже дрожит.

— А что может случиться? — прошептала она, чувствуя, как тепло разливается в груди, а сердце бьется все быстрее и быстрее. В горле пересохло. — У тебя будет инфаркт, если ты будешь подавлять свои чувства, — хрипло сказала она, прижимаясь к нему.

— Я удивляюсь, почему он не случился у меня несколько месяцев назад. Абби…

— Просто поцелуй меня, — взмолилась она. — Всего один поцелуй!

— Ты уже говорила это раньше.

— Тогда позволь мне поцеловать тебя. Я осторожно, — добавила она с искорками смеха в глазах.

Она приподнялась на цыпочки, закрыла глаза и коснулась губами его рта. Тело Сэма дернулось, но в следующее мгновение его руки уже крепко прижимали ее к себе, а горячие губы настойчиво прижались к ее губам.

Застонав, Абби еще крепче обняла его, отвечая на поцелуй. Она никогда его не отпустит.

Все накопившееся отчаяние и жажду вложила она в этот поцелуй, дикий, страстный, бесконечный. Ее пальцы запутались в его волосах. Его руки так крепко сжимали ее, что могли сломать что-нибудь. Казалось, что ближе быть было просто невозможно. Но Абби хотела большего, она хотела быть еще ближе, совсем близко. Она могла думать только об этом. Больше ни о чем.

А потом он остановился.

Абби открыла глаза. Сэм стоял неподвижно, напряженно, с закрытыми глазами. Его дыхание было прерывистым.

— Сэм…

— Нет, — застонал он.

— Да, Сэм. Я хочу, я очень хочу тебя, — взмолилась она. — Не говори «нет». Тебе будет хорошо со мной. Я обещаю.

— Я знаю это, черт побери!

— Тогда займись любовью со мной, пожалуйста, — прошептала она. — Пожалуйста.

Он вздохнул еще раз и открыл глаза.

— Не проси, — сказал он. — Никогда не проси.

Одним резким движением он сорвал с себя рубашку, скинул туфли и начал расстегивать брюки.

С широко раскрытыми глазами, словно в тумане, все еще боясь, что он передумает, она сняла с кровати сумку и косметичку. Потом откинула покрывало.

Он посмотрел на нее. Прижал к себе и в одно мгновение раздел ее и прижался к ее губам.

Абби не было больно. Она всегда думала, что в первый раз бывает больно, но ей не было больно. Хотя это вряд ли можно было назвать любовью, слишком отчаянно голодными были они оба. Это было освобождение, которого они так страстно ждали. Абби никогда не подозревала, что открыться другому человеку, открыть ему свое тело, свои эмоции, свои чувства так прекрасно. И так пугающе. Когда ты теряешь контроль над своими чувствами к другому человеку. Мог наступить конец света, а она бы даже не заметила. С четырнадцати лет Абби жила сама по себе, никому не открываясь. А теперь все эти чувства принадлежали ему. И это пугало ее. Но она сама хотела этого.

Он лежал на спине, закрыв одной рукой глаза, она повернулась к нему.

— Сэм?

— Да, — его голос был хриплым.

— Не надо ненавидеть меня.

Он убрал руку и взглянул на нее.

— Я не ненавижу тебя… Но и собой не горжусь.

— Это уже прогресс, — Абби застенчиво улыбнулась.

Выражение его лица смягчилось, он прижал ее к себе.

— Это было впервые для меня, ты же знаешь.

Он застыл, беззвучно выругался и повернулся к ней лицом.

— Впервые?

— Да, — стыдясь, призналась она. — И я хотела, чтобы это был ты. Извини, я не встретила никого, кого бы полюбила, до тебя. А я не хотела заниматься этим просто так… Я, наверное, была единственной двадцативосьмилетней девственницей на свете.

Перестань болтать, Абби. Она не смотрела на него — не была уверена, что хочет видеть выражение его лица. Но мужчины должны быть польщены в таком случае или нет? Правда, Сэм не был как все, и с ним она не могла быть ни в чем уверенной. Он лежал неподвижно, и она собралась с силами и взглянула на него. Он смотрел на нее. А потом засмеялся.

— Ты такая опасная, Абби!

— Почему? — удивилась она.

— Такая непредсказуемая!

— Но это же хорошо… или нет? Не скучно, во всяком случае.

— Не думаю, что у нас когда-нибудь появятся такие проблемы, как скука.

— Проблема только в твоих чувствах?

Он вздохнул. Поцеловал ее в макушку.

— Я не знаю, есть ли у нас будущее, Абби. Не спрашивай меня, я не знаю.

— Хорошо.

— Знаю только, что я переступил барьер, который не собирался никогда переступать. Что я теперь буду делать, не представляю. — Наматывая ее локон на палец, он хрипло продолжал: — Но, занявшись с тобой любовью, я хочу любить тебя снова и снова.

Тепло разлилось по ее телу. Она закрыла глаза и прижалась к нему.

— Я тоже хочу этого.

— Я был бы нежнее, если бы знал. Но откуда я мог знать? Ты не выглядишь девственницей. И ведешь себя не как девственница.

— Я не знала, что девственницы ведут себя как-то по-другому, — резонно сказала она, и он улыбнулся.

На этот раз это было медленно, и он смотрел ей в глаза, и она не могла отвести взгляда. И он видел в ее глазах: она чувствует, что он делает с ней. И она тоже могла видеть его, видела, что он чувствует рядом с ней.

Когда ее дыхание замедлилось, а пальцы, вцепившиеся в его спину, разжались, она закрыла глаза, потому что у нее больше не было сил.