Замки из песка

Наши глаза встретились, и словно весь мир перестал существовать. Не осталось ничего, только этот миг и мы – две бесконечности, которым не суждено пересечься. Я чувствовала, как он дышит, его дыхание касалось моего лица, словно дуновение тёплого ветерка. Он стоял, облокотившись на стол, почти сидел на нем, руки скрещены на груди, глаза направлены прямо мне в душу. Я была беззащитна перед ним, словно маленькая зверушка, попавшая в хищные лапы зверя. Все ждала, когда он набросится на меня и положит конец глупой игре в кошки–мышки, но он не делал этого. Просто смотрел с такой грустью в глазах, которая, невольно, передавалась и мне. Я чувствовала, как ему плохо, видела, как мечется его душа. Это было невероятно. Впервые, он перестал казаться мне чудищем...

– Меньше всего на свете мне хотелось бы этого, – в этих словах прозвучало столько горечи, сколько мне не приходилось слышать или видеть никогда в жизни. Сейчас, он больше походил на раненую жертву, чем на охотника. – Поверьте, Мери, – он улыбнулся, но за этой улыбкой таилась только боль, она передалась и мне, – я далеко не святой и никогда не было таким, но... Я и не монстр, которого следует бояться. Там, внизу, – он говорил о сцене у входа в компанию, – вы увидели меня в ярости. Я знаю, что вас это напугало, но, клянусь, тогда мне было необходимо выпустить пар. Вы не знаете меня, поэтому, не нужно делать поспешных выводов. Простите, мне искренне жаль, что вы стали свидетелем всего этого...

Неизвестно, почему, но мне хотелось ему верить. Впервые в жизни я видела человека, который способен сочетать в себе столько противоречий. Дмитрий Лебедев был для меня загадкой, которую хотелось разгадать. Не знаю, как можно объяснить мои чувства в тот самый момент, но они были намного сильнее всего, что мне приходилось испытывать раньше. Рядом с ним призраки прошлого исчезали, и появлялась смелость. Я больше не чувствовала себя прежней.

– Я знаю, – ответила, поддавшись инстинкту, который призывал довериться ему и посмотреть, что будет дальше. – Тот человек хочет навредить вам. Я случайно услышала его разговор с сыном. Они говорили, что вы еще не знаете, что вас ждёт...

Вот и все, я сделала то, что должна была. Возможно, он не заслуживает такого отношения от меня, но хочется верить, что я поступила правильно. У меня нет сил и возможности помочь ему, но и наблюдать за тем, как он теряет все, я тоже не хочу.

– Хорошие у меня родственники, не так ли, – он пытался шутить, даже когда внутри у него все сжималось от боли. Этот человек завораживал меня, заставлял усомниться во всем. – Они хотят забрать у меня то, что принадлежит мне по праву. Но я не так прост. Эти глупые козни не смогут изменить истины, – он снова посмотрел мне в глаза, словно хотел понять, слушаю ли я его. – Извините меня за мою откровенность. Обычно я не бываю таким болтуном.

Если бы не знала прежнего Лебедева, никогда бы не подумала, что он способен совершить подлость или причинить кому-то боль. Или это игра? Как бы мне хотелось знать, что таится за этими глазами, о чем он думает, каким видит мир. Мой интерес к нему, к его истинной натуре становился все сильнее, упрочнялся в душе. Я больше не могла смотреть на него и видеть в нем «монстра», как он сам себя назвал. Впервые за все эти годы, мне самой захотелось вернуться в ту ночь и взглянуть на него снова, еще раз.

– В пятницу вечером я заберу вас, и мы вылетим на Лазурный берег, – после минуты неловкой тишины и паузы, во время которой мы оба были погружены в себя, произнес он. – Господин ди Аллегро пришлет за нами свой самолет, он очень настаивал на этом.

Мне показалось или я услышала нотки недовольства в его голосе? Это странно, ведь Алессандро – очень важный и крупный клиент для компании. Проект «Mattia di Cara» – золотой ключик для «Swan's Architecture», пропуск в Европу. Тогда, почему он так пренебрежительно отзывается о нем?

– Хорошо, – я встала. Моего роста едва хватало, чтобы достать до уровня груди Лебедева, пришлось запрокинуть голову, чтобы увидеть его лицо. – Сколько продлится эта поездка?

– Думаю, – протянул он, приподняв немного правую бровь, – около недели. Но вы не волнуйтесь, основное здание отеля уже готово, так что с проживанием проблем не возникнет.

Неделю?! Признаться честно, к такому сроку я не была готова. Думала сутки, максимум две, и мы вернемся в Москву. Но семь дней… Выдержу ли я так долго? А, вдруг, мне станет плохо? Или, чего хуже, он все вспомнит?

Медленно, меня начала охватывать эта паника. Мысли путались, глаза нервно забегали по комнате, лишь бы не смотреть на него. Мое поведение не могло оставаться незамеченным. Конечно же, Лебедев начал снова задавать вопросы. И снова я удивлялась, как этот мужчина отличается от того, который жил в моих воспоминаниях.

– Мери, – его руки опустились на мои плечи, заставив все тело содрогнуться. Этот маленький тактильный контакт привел меня в ужас, вогнал в страх. Резко высвободившись, отступила в сторону. Все это время он, не переставая, смотрел на меня. – Почему вы боитесь меня? – мужчина сорвался и немного повысил голос. Я слышала, как он кричал утром, видела его гневный взгляд, но сейчас всего этого не было. Только вопрос и непонимание. – Скажите, наконец, правду, что со мной не так? Стоит мне посмотреть на вас, вы бледнеете, стоит подойти, отшатываетесь, как от чумного. Почему? Что я вам сделал?

Я не знала, что сказать. Как ответить на его вопросы? Рассказать обо всем, высказать честно или смолчать? Будет ложью, если я заявлю, будто хочу закончить все и уйти. Мне не хотелось раскрывать тайны прошлого, но и бросать все на полпути было неверно.

– Неужели, ты не видишь, как мне больно от этого? Каждый твой взгляд ранит меня в самое сердце, – зазвучало в моей голове. – Прошу, дай мне шанс. Ты нужна мне, воробышек. Очень нужна…

– Ничего, – губы прошептали это раньше, чем голова успела все обдумать. Я сожгла все мосты и закрыла дорогу назад. Отныне, больше не будет прежних страхов. Я не стану оглядываться, не вернусь туда. – Простите. Порой мне сложно себя контролировать. Вы не виноваты.

«Лгунья! Ты самая настоящая обманщица, Мери! – негодовал мой внутренний голос. – Как ты можешь так нагло врать?! Это он! Он превратил тебя в трусливую запуганную мышь! Из-за него ты такая! Из-за него!»

В его взгляде снова появилось нечто новое. С каждым разом он становился все ближе, несмотря на огромную пропасть между нами. Я чувствовала, что не должна бояться его, не должна избегать. Этот Дмитрий был другим. В нем не было ничего общего с тем, которого я видела тогда.

– Я все понял, – вдруг, сказал он. Меня словно током ударило от услышанного. Устремив на него свои огромные глаза, ждала, затаив дыхание. – Мне не следовало лезть к вам со своими вопросами. Вы не обязаны на них отвечать. Еще раз, прошу прощения за свою бестактность. Вы можете идти.

Так просто. Попросил прощения и отпустил, не сказав больше ничего. Поступил так, как должен был, но… Тогда, почему мне сложно покидать его. Я подошла к двери и вышла из его кабинета, хотя часть меня все-таки осталась там. Она не могла покинуть его, как бы громко не кричал рассудок и здравый смысл.

Сегодня, я впервые чувствовала не свою боль, а его. Я поняла, что за внешностью огромного бесстрашного чудовища скрыта такая же разбитая душа, как и моя. Да, мне никогда не забыть того, что произошло, но… Сегодня мне удалось приблизиться к своему маяку, а, значит, я выбрала правильный путь.

Дни тянулись бесконечно долго. Кажется, природа решила подшутить надо мной, устроив такое испытание силы воли. Каждый новый день я начинал с мысли о ней, просыпался и думал, как она сейчас, что делает, о чем думает. Чувства внутри меня не остывали, они крепли и росли, словно снежный ком.

Дмитрий

Моя прекрасная и неповторимая Мери. После того короткого разговора она стала казаться мне еще более родной. Девушка–загадка, которая хранит в себе грустную тайну. Я видел это в ее глазах, бездонных и глубоких. В них плескались слезы, бились о скалы, как бушующие волны. Ее боль передавалась и мне, заставляя переживать и страдать вместе с ней. При мысли о том, что кто-то мог причинить ей вред, сердце разрывалось на части. Этот страх передо мной и холодность со всеми представителями мужского пола был неспроста. Я знал это, и от того становилось только хуже.

Душа моя горела, обжигаемая адским пламенем. Ощущение, будто меня облили бензином и бросили в печь. Собственные переживания бесследно исчезли, оставив место только ей одной. Больше всего на свете я хотел забрать у нее все страдания и грустные воспоминания, сделать так, чтобы она забыла и вырвалась из плена прошлого.

«Если бы я только мог, – снова и снова думал про себя, тайком наблюдая за всеми ее передвижениями по офису. Я заметил, что Мери сдружилась с несколькими девочками, в том числе и Катей. Это не могло не радовать. Значит, еще не все потеряно. – Ты стала для меня мечтой и наваждением, воробышек. Как тебе это удалось?»

Наверное, мои переживания и чувства вызвали бы удивление у многих людей. Неважно, знают они меня или нет. Сам факт того, что можно полюбить кого-то, не зная о ней ровным счётом ничего, кажется абсурдным. Хотя, именно в этом и кроется смысл настоящей любви. Сердце и душа сами выбирают ее, разум здесь не причем. Никакие доводы рассудка не смогут тебе помочь, если в твоих венах уже течет любовь. Я понял это, когда увидел, как она улыбается.

Это произошло вчера. Я вышел, чтобы передать Кате кое-какие бумаги. Они с Мери стояли в коридоре, у внутреннего балкона, откуда открывался вид на нижние этажи. Здание «Swan's Architecture» было спроектировано таким образом, что в его центре находились винтовая лестница и столб стеклянного лифта. Все этажи были соединены таким образом, из-за чего можно было видеть, что происходит внизу. Я не слышал, о чем они говорили, но мне удалось поймать волшебный миг, когда Мери засмеялась. Ее смех был звонким и лучистым, совсем как у ребёнка. Такой чистый и искренний, что я сам, невольно, заулыбался. Он звучал для меня слаще самой прекрасной музыки, хотелось слушать и слушать его без конца. Именно тогда я и понял, что пропал. Эта девушка покорила меня, заворожила, заставила полюбить себя. Больше у меня не было сомнений. Мери – та самая, моя единственная и неповторимая любовь...

Именно ее я ждал всю жизнь. Теперь, мне стало ясно, почему она казалась мне знакомой. Дело в том, что эту девушку я придумал для себя много лет назад, еще, когда учился в закрытой школе в Санкт-Петербурге. Тогда, мне казалось, что ее не существует. Я сравнивал свой идеал с теми, кто встречался мне потом, на протяжении студенчества или после. Все они меркли перед ней, словно светлячки на фоне самой яркой звезды. А потом, я увидел ее. Мою Мери. Ту, что искал в каждой женщине, но никак не мог найти. Она сама пришла ко мне. Судьба решила смилостивиться надо мной и послать самый дорогой подарок из всех возможных. Подарок, от которого я уже никогда не смогу отказаться.

Мы договорились, что я заеду за ней домой. Пятница была для нас сокращенным днём, так как нас ожидал перелёт во Францию. Мери ушла сразу после обеда, ей нужен было собрать вещи и переодеться, а я остался чуть дольше.

Сидел в своём кабинете и думал о том, как круто начала меняться моя жизнь. С момента нашей первой встречи прошла всего неделя, а у меня было чувство, что я знал ее всегда. Каждый раз, когда смотрел ей в глаза, внутри все переворачивалось, меня бросало то в жар, то в холод.

Я терял голову, словно зелёный юнец, который влюбился впервые в своей жизни. Но, с другой стороны, несмотря на мой возраст, все так и было. Да, я встречался со многими, никогда не был монахом и сторонником воздержания, но это были ничего не значащие, ни к чему не обязывающие отношения, которые заканчивались, так и не успев начаться. Ни одна из тех девушек или женщин не вызывала во мне такой бури эмоций, как эта маленькая, хрупкая девочка.

– Я думал, ты уже уехал, – Макс, как обычно, появился без стука. Он окинул меня оценивающим взглядом и присвистнул. – Ну-ка, расскажи другу, что с тобой происходит, – он пододвинул стул ближе и сел напротив меня. – Я еще никогда не видел тебя таким.

– Каким? – спросил тоном, словно мне совсем неинтересно, что он скажет. Я отложил в сторону папку с документами и позволил себе немного расслабиться.

– Последние несколько дней ты ходишь с такой довольной улыбкой на лице, – начал друг, схватив с моего стола авторучку. – Такое ощущение, словно жизнь прекрасна и у тебя нет абсолютно никаких проблем. В чем дело, Лебедев? Это совсем на тебя не похоже.

Голубые глаза Макса немного сузились, но в них плескался тот самый огонёк, который говорил, что он все понял. Этот парень был слишком проницателен, от него невозможно ничего утаить. Порой, мне казалось, будто он читает мои мысли или видит меня насквозь.

– Думаешь? – мне нравилось играть с его терпением, а точнее с его отсутствием. Макс подался вперед, уперев локти в стол.

– Знаю, – парировал он. – Колись, брат! Я же знаю, в чем дело, просто хочу услышать это от тебя. Ну...

Кажется, от него вообще невозможно что-либо скрыть. Поляков прав, нет смысла притворяться. Шести лет дружбы достаточно, чтобы изучить все привычки и повадки человека. Притворяться не имеет никакого смысла.

– Я, вдруг, понял, – начал, старательно подбирая слова, – что жизнь слишком коротка, и нельзя ее тратить впустую, – рассказывать о своих чувствах я не собирался, но и делать из этого какую-то тайну тоже не хотелось. – Вот и все.

– Ага, конечно, – прыснул тот, словно едва сдерживал смех. – Тебе открылась великая тайна бытия... Кому ты заливаешь? Признайся уже, что втрескался по уши, вот и ходишь довольный, как сытый кот. Скажу тебе по секрету, – Макс поднялся и принялся мерить кабинет шагами, – о твоем «внезапном озарении», – изобразил пальцами кавычки, – уже судачить вся компания.

Хорошо это или плохо? Я не знаю. Да мне, по большому счету, и неинтересно, что обо мне говорят сотрудники. Если людям нравится обсуждать мое поведение, пожалуйста, какое мне до этого дело? Главное, чтобы не позволяли себе лишнего.

– Ну и пусть, – пожал плечами. – Какое мне дело до этих сплетен? – краем глаза взглянул на циферблат швейцарских часов. Ровно пять. Через два часа самолет ди Аллегро вылетает из Шереметьево, значит, пора ехать за моей Мери. Я выключил ноутбук и встал.

– Не верю! – Поляков смотрел на меня огромными от шока глазами, пока я поправлял галстук и надевал синий пиджак. – Ты это серьёзно? Черт возьми, Дим, я не узнаю тебя! Это все она, верно? Из-за нее ты стал таким?

– Все может быть, – отозвался я, схватив со стола смартфон. Чемодан уже лежал в багажнике моего автомобиля, так что, я был полностью готов к поездке. – Ладно, мне пора. В мое отсутствие, все дела будут на тебе. Если возникнут какие-то проблемы или вопросы, сразу звони мне. Я пока не знаю, на какое время задержусь там, – желательно подольше, добавил про себя, – но всегда буду на связи.

Мы вместе вышли из кабинета, и подошли к лифту. Макс терпеливо дождался, когда за нами закроются автоматические двери, только после этого заговорил вновь.

– Если честно, я рад за тебя, – друг улыбнулся. – Было бы обидно переживать все это в одиночку...

– О чем это ты? – я заметил лукавую улыбку на его лице. Он, явно, что-то не договаривает.

– Да, так, мысли вслух, – засмеялся Макс. К этому моменты мы уже были на первом этаже. – Ладно, удачи тебе. Звони, если что, – пожав мне руку на прощание, Поляков ушёл в противоположную от выхода сторону.

Я подошел к своему автомобилю и, отключив сигнализацию, открыл дверь и сел за руль. Салон встретил меня приятным запахом одеколона, который навевал мысли о море и дуновениях свежего утреннего бриза. На мгновение позволил себе помечтать. Я представил, как мы с Мери окажемся на Лазурном берегу, как ветер будет играть с ее волосами, а я буду наблюдать за ней…

Эти мысли заставили меня улыбнуться. Совсем как глупый мальчишка, я был влюблен в нее так, как еще никого и никогда не смел любить. Она стала для меня волшебным источником сил и вдохновения. Ради нее я был готов стать другим, стать самим собой.

Единственное, что не давало покоя – это постоянные мысли об Алессандро. Я прекрасно помнил, как этот итальянец пожирал Мери глазами, а про букет, что он прислал ей после нашей встречи, я был наслышан. Розы. Он решил, что алых роз будет достаточно, чтобы покорить такую девушку, как она? Вздор! Банальщина, да и только. Мери не такая, как все и подарки ей нужно делать тоже особенные.

Неужели, он не видел этого по ее прекрасным глазам? Стоило мне заглянуть в них, как весь мир переставал для меня существовать. Ее взгляд таит целую вселенную, безграничный океан или бескрайний космос. Я бы готов тонуть в нем день ото дня, лишь бы быть рядом с ней, иметь возможность видеть ее и слышать, как она смеется.

Ей нельзя дарить простые розы. Они никогда не смогут передать всей глубины чувств, которые я испытывал каждый раз, думая о ней. Если бы только можно было узнать, почему она так неуверенна в себе…

В ее хрупком сердечке есть глубокая рана из прошлого. Именно эта боль не позволяет ей дышать полной грудью и наслаждаться настоящим. Я чувствовал ее страдания каждой клеткой своего тела. Они передавались мне, как если бы мы были одним целым. Сколько бы дней не прошло с нашей первой встречи, я никогда не перестану думать, что знал ее намного дольше. Еще задолго до того, как увидел в клубе «NEON». Только вот мне никак не удавалось вспомнить, где и когда это могло произойти. Я не верил, что мог не узнать ее тогда и не почувствовать той силы, которая заставляла снова и снова возвращаться к ней. Она соединила нас с Мери и ни один смертный больше не сможет нас разлучить. Никогда!

Дорога до ее дома пролетела совсем незаметно. Я и не понял, как оказался напротив многоэтажного жилого здания, адрес которого был указан в ее личном деле. Это был довольно известный, даже элитный район, где жили только люди с хорошим уровнем достатка. В моей памяти всплыли слова Макса, когда он рассказывал мне о своих приключениях. Когда мой друг привез девушку, она уже спала, и ему не хотелось ее тревожить. В этот самый момент ей на телефон пришел звонок от некой Амелии, как выяснилось позже, это была лучшая подруга Мери, у которой она и жила. Конечно же, девушка удивилась, услышав в трубке мужской голос.

– Кто ты такой?! – закричала она, набросившись на Полякова с обвинениями. – Откуда у тебя этот телефон?! Если ты посмел хоть пальцем тронуть ее, клянусь, я сдам тебя в полицию…

– Девушка, – Макс пытался вразумить ее, но сердитая Амелия не хотела и слушать.

– Где ты?! Где Мери?!

– Мы у вашего дома, – единственное, что ему удалось произнести, сквозь бесконечную тираду из угроз и обвинений.

Он, наверное, даже представить себе не мог, что в мире есть такие девушки. Макс прекрасно знал, что очень нравится женщинам. Его внешность (идеальный блондин с голубыми глазами) в сочетании со спортивным телом и природным обаянием сделали свое дело, превратив его в похитителя дамских сердец. Конечно же, он не был готов к встрече с той, что даже смотреть на него не захочет. А какой мужчина может устоять перед таким вызовом?

– Вот увидишь, – пообещал он, когда закончил рассказ о самом позорном моменте из своей жизни, – я сделаю все, чтобы она влюбилась в меня. Своим поведением она бросила мне вызов. Я не успокоюсь, пока не услышу от нее признания в любви!

– Смотри, – смеясь, предупредил его я, – чтобы самому не пришлось оказаться в плену ее чар. Раз эта девушка смогла дать тебе отпор в первую же секунду, как увидела, у тебя нет шансов, друг. Просто признай это и живи дальше.

– Ни за что, – Макс был невозмутим. – Это мы еще посмотрим, кто кого.

Теперь, вспомнив этот эпизод, я, кажется, начал понимать, что он имел в виду. Неужели, мой друг все-таки попался в сети купидона?

Вытащив из кармана пиджака смартфон, набрал номер Мери. Мне уже не терпелось снова ее увидеть, я словно весь целиком превратился в один большой комок ожидания. Сердце в груди забилось в несколько раз чаще, стоило мне услышать ее звонкий голосок.

– Дмитрий Владимирович, – она впервые обратилась ко мне напрямую. Пусть это звучало очень официально и неуверенно, но из ее уст я был готов слушать что угодно.

– Я уже подъехал, – заставил себя заговорить. – Жду вас у подъезда.

– Хорошо, – в этом коротком слове мне вдруг почудилась неуверенность. Будто ее вынудили сказать его, в противовес ее собственным желаниям.

Снова меня захватили мысли о том, что могло произойти с ней в прошлом. Мери не доверяет мужчинам, держится на расстоянии, не позволяет никому приблизиться к себе. Порой, она напоминала мне перепуганную лань, которую окружили охотники и готовились убить. Для нее этими охотниками были мы – мужчины…

Я почувствовал неприятное жжение в груди, словно старая рана вновь загноилась и напомнила о себе. Перед моими глазами возник тот шрам. Три сантиметра, которые не давали мне покоя на протяжении стольких лет. Я не знал, откуда он появился, не помнил ничего из той проклятой ночи. Она превратилась для меня в адскую машину для пыток. Никакие усилия не давали результатов. Я пытался ее разгадать, найти объяснение всему, что произошло 27 мая 2012 года, но весь этот день словно стерся из моей памяти. В голове всплывали только незначительные детали, которые никак не могли облегчить моих страданий.

– Ты вообще ничего не помнишь? – Магомед навестил меня в больнице лишь раз. Это случилось на следующий день после того, как я пришел в себя. Друг был крайне взволнован и не находил себе места. Я еще никогда не видел его в таком состоянии.

– Только обрывки, – мне было трудно говорить. Голова все еще болела, словно в ней поселился огромный рой пчел. – Врач сказал, что в моей крови была приличная доза наркоты, – мне было интересно, как на это отреагирует Мага. Он же был там, вместе со мной. Ему должно быть известно, что произошло той ночью. – Как это возможно?

Он буквально изменился в лице. Резко вскочив на ноги, обошел больничную койку и подошел к окну. На улице был яркий солнечный день. Кажется, ничего плохого и не происходило. Природа утопала в ярких изумрудных красках, приближение лета чувствовалось везде.

Я смотрел на напряженную спину друга. Он молчал, но по его позе можно было догадаться – что-то не так. Магомеду известно нечто такое, что не дает ему покоя.

– Твое молчание напрягает меня, – наконец, не выдержав, я снова заговорил. – Тебе что-то известно о той ночи. В чем дело, Мага?!

Нет ничего хуже, чем состояние полного неведения. Когда ты находишься в подвешенном состоянии и не знаешь, что будет дальше. Это как играть в русскую рулетку. Никогда не знаешь, когда револьвер выстрелит и раскрошит тебе череп…

– Какого черта ты молчишь?!

Мери вышла из подъезда и призраки прошлого рассеялись. Они растворились сразу же, как мои глаза «поймали» ее взгляд. Выскочив из машины, подошел к ней и забрала из рук девушки небольшой черный чемодан.

– Рад снова видеть вас, – я говорил искренне, мне нужно было открыть ей свои чувства, иначе мне грозило сумасшествие. – Надеюсь, вы успели подготовиться к поездке?

Как назло, из моей головы вылетели все варианты развития беседы. Никакие знания этикета не могли помочь мне прекратить смотреть на нее. Мери умудрялась выглядеть королевой даже в самой простой и скромной одежде. Она одевалась очень консервативно, я еще ни разу не видел ее в чем-то ярком или броском. Вот и сегодня, она отдала предпочтение простому легкому платью из шифона. Оно, как и многие другие, что девушка носила ранее, было черного цвета, с россыпью маленьких бежевых цветов. Длиною до колен, руки полностью закрыты, сверху – тонкий, почти невесомый, вязаный кардиган без рукавов.

– Да, – короткий односложный ответ. Наверное, я никогда не привыкну к ее немногословности. Раньше, еще до встречи с ней, считал себя слишком серьезным или молчаливым. Мне не раз приходилось слышать недовольные нотки в голосах своих бывших, когда они жаловались на мою привычку молчать. А теперь я сам оказался в подобной ситуации. С ней мне хотелось говорить обо всем на свете, обсуждать все, начиная с погоды и заканчивая самыми сокровенными мыслями. Но, вот незадача, Мери это было совсем не нужно. Она не видела во мне хорошего собеседника.

Мы подошли к машине и я убрал ее чемодан в багажник, к своему. В голове возникла ассоциация, словно мы – настоящая пара и собираемся ехать на совместный отдых. Собственная глупость вызвала на моих губах улыбку. Мери так и не проронила ни слова, она, молча, стояла в метре от меня, наблюдая за моими действиями.

Когда она смотрела на меня, было ощущение, что в тело вонзаются тысячи тоненьких иголочек. Каждая из них обладала неким электронным зарядом, который заставлял мои мышцы непроизвольно сокращаться. В такие моменты я представлял, что гуляю под палящими лучами африканского солнца, которое способно сжечь дотла, если так и не предпринять никаких мер. Мне потребовалась вся моя сила воли, чтобы сдержать чувства под контролем и обернуться.

Я закрыл багажник и снова почувствовал нерешительность. В прошлый раз, когда подвозил ее, Мери, предпочла забиться на заднее сидение, чтобы держаться от меня как можно дальше. Сегодня, все будет так же? Она снова оттолкнет меня?

Мы смотрели друг на друга, но, впервые за все это время, я искренне не знал, что делать. Если раньше во мне жила хоть какая-то уверенность и желание преодолеть эту пропасть между нами, то на этот раз все было по-другому. Я уже знал, что мне следует быть максимально осторожным, поэтому, боялся совершить очередную ошибку.

– Кажется, – она заговорила первой, и меня словно молния ударила, – нам следует поторопиться, если мы не хотим опоздать.

Я не мог поверить собственным ушам. Ее наивное и такие невинные «мы» и «нам» вызвали во мне целый фейерверк. Мозг будто отключился, только повторял за ней эти местоимения, вкладывая в них значение и смысл, о котором она, скорее всего, и не подозревала.

Когда подошел к задней дверце, чтобы помочь ей сесть, девушка сделала еще один шаг, о котором я не смел и мечтать. Она открыла пассажирскую дверь и села на место рядом с водительским.

– Больше я не ваш водитель? – вырвалось у меня, когда я сел за руль.

– Вы бы хотели продолжить эту игру? – Мери ответила вопросом на вопрос, но в ее карих глазах, впервые за все наше знакомство, я увидел смешинки. Она, невольно, отвечала на мою улыбку, а для меня это было намного важнее, чем тысячи восхищенных взглядов других.

– Так мне нравится намного больше, – отозвался я и завел двигатель. Мотор тихо заурчал, автомобиль выехал с парковки перед ее домом. Мне было сложно удерживать внимание на дороге, когда она была рядом. Я хотел смотреть и смотреть лишь на нее одну.

Сегодня моя мечта немного приблизилась ко мне. Возможно, впереди меня ждет длинный и полный испытаний путь к ее сердцу, но я был готов пройти его. Я сделаю все, чтобы она снова начала улыбаться и радоваться жизни.

– Могу ли я доверять тебе? – сквозь шум автострады, до моего слуха долетел знакомый голос. Если честно, я уже успел соскучиться по нему. – Не станет ли это очередной фатальной ошибкой?

– Просто, – отозвался мой внутренний голос, я повернул голову и встретился взглядом с Мери, – посмотри мне в глаза. Ты увидишь в них намного больше, чем я смогу произнести вслух. Они никогда не смогут тебя обмануть.

– Они говорят, – я заметил, как тяжело девушка дышала, ее пальцы нервно вцепились в ремень безопасности, словно он был спасательным кругом, который спасет ее от нашего океана, – что я должна поверить в тебя. Это так странно…

Я заставил себя вновь сосредоточить все свое внимание на дороге. Руки, сжимавшие руль, пульсировали от нестерпимого желания коснуться ее. Они, как и моя душа, рвались ей навстречу.

– Иногда, – снова этот голос прозвучал в моей голове, – мне кажется, что ты действительно слышишь меня…

Мне было интересно, как далеко я смогу зайти в своем сумасшествии. Каждый новый день представлял собой некую борьбу противоречий, которую две половины моего естества вели между собой. Каждая из них гнула свою линию, пытаясь найти оправдание моему желанию снова и снова видеть Дмитрия, даже, несмотря на все, что было в прошлом.

Этот человек манил и притягивал меня к себе. Каждый раз, находясь в компании, мне постоянно казалось, что он где-то рядом. Его взгляд, голос и запах преследовал на каждом шагу. Ощущение, будто он способен читать мои мысли не давало покоя.

Приближалось время нашей поездки во Францию, а вместе с ним росло и мое внутреннее напряжение. Оно дошло уже до такого пика, что казалось, стоит поднести ко мне горящую спичку и, случится взрыв.

– Почему мне кажется, что ты стала какой-то другой? – подруга испытующе смотрела мне в глаза. Мы сидели на кухне и ужинали. Каждая из нас была погружена в свои мысли, но и это не помогало восстановить баланс в душе. Я чувствовала, как внутри все разрывается на части, словно тонкое полотно.

– Что? – только почувствовав ее внимательный взгляд, поняла, что она обращалась ко мне. Переживания были настолько сильными, что я не слышала ни одного слова Амелии.

– Тебя что-то беспокоит, – в ее голосе не было вопроса, только констатация факта. – В чем дело, милая?

От ее внимания и добра на глаза навернулись слезы. Весь тот груз, что лежал на моих плечах, вдруг ударил меня изо всех сил. Я поняла, что плачу. Мои плечи содрогались от рыданий, мокрые дорожки бежали по щекам, капая на белоснежную столешницу. Уронив голову на ладони, спрятала от Амелии лицо. Мне было неприятно осознавать, что моя единственная подруга вынуждена сейчас все это видеть.

– Я устала, – неожиданно, сорвалось с моих уст. Это признание далось мне с трудом, но и притворяться сил совсем не осталось. – Я так устала, Мел! Это просто невыносимо… Я не знаю, что со мной происходит…

Амелия стала вторым человеком после бабушки, кому я осмелилась признаться в своих чувствах. В этот вечер слова лились сами собой. Неизвестно как, но мне удалось раскрыть ей свое сердце, сохранив при этом тайну той ночи. Я рассказала подруге о том, как мне трудно находиться в обществе мужчин, как сильно я боюсь снова пережить все то, что мечтаю забыть. Больше всего меня пугал Лебедев. Его умение видеть меня насквозь будоражило, заставляло бояться и желать смотреть ему в глаза одновременно. Каждый раз, стоило мне услышать его голос, как все внутри трепетало от страха и еще каких-то непонятных, неизвестных мне чувств. Он был моим самым большим страхом и искушением. Я знала, что должна его избегать, но не могла ничего с собой поделать.

– Ты боишься его? – дождавшись, когда я успокоюсь, спросила Амелия. Она сидела рядом с мной, держала меня за руки и смотрела с таким участием, что становилось только хуже. Рядом с ней, красивой, доброй, чистой Мел, я чувствовала себя самым грязным и ничтожным существом на планете.

– Я не знаю…

В моем ответе не было притворства или лжи. Если бы этот вопрос мне задали еще неделю назад, мой ответ прозвучал бы без тени сомнений. Я бы закричала «да», не раздумывая ни секунды. Но теперь все было по-другому. То, что раньше мне казалось таким понятным и неоспоримым, вдруг приобрело другие краски. Мир, который я видела исключительно в черно-белых тонах, начал преображаться. И все только из-за него. Дмитрий Лебедев заставил меня взглянуть на все другими глазами. Его поведение, внимание и забота обо мне, все это не могло оставаться незамеченным.

Как в одном человеке могут ужиться две столь противоречивые личности?

Он напоминал мне доктора Джекила и мистера Хайда. Тот, что встретился мне в ночном клубе «Paradise», несомненно, был Хайдом. Его жестокость и хладнокровие не знали границ. Он был насильником, настоящим чудовищем, который заставил меня пройти через ад. Из-за него моя душа оказалась запятнанной и вываленной в сточной канаве. Я ненавидела его каждой клеткой своего тела, не было дня, чтобы я не просила Господа Бога покарать этого монстра…

А потом… Потом, в моей жизни, вдруг, снова появился Лебедев. Только, на этот раз он предстал передо мной в образе чуткого и внимательного доктора Джекила. Его серые, цвета грозового облака, глаза преследовали меня во снах. Его голос, такой нежный и теплый, словно бархат, вызывал отклик в самых глубинных и тайных уголках его души. Он звучал в моей голове, даже когда Дмитрий молчал. Порой, мне действительно казалось, что я способна слышать его мысли. Это было нечто невероятное, невообразимое, притягательное. Мне хотелось снова и снова видеть его, несмотря на робость и страх. Каждый раз, когда он оказывался поблизости, мое тело пронзало сильнейшим электрическим зарядом, который заставлял сердце биться в несколько раз чаще. В такие моменты я чувствовала, что снова живу. Он был для меня чем-то вроде сильнодействующего болеутоляющего, который мог заглушить все страдания прошлого, но и вызывал привыкание. С каждым разом, мне все больше хотелось узнавать его, проникнуть в его голову и понять, что таится за этим взглядом. Меня пугала моя собственная смелость. Она толкала меня на совершение безумных поступков, на которые прежняя Мери никогда бы не решилась.

До аэропорта Шереметьево мы ехали молча. Ни один из нас не стремился завязать разговор, за что я была искренне благодарна Дмитрию. Его присутствие рядом уже являлось для меня большим испытанием, а если бы он еще и заговорил, не знаю, что произошло бы с моей психикой.

Его запах был повсюду. Кажется, кожаный салон автомобиля пропитан им. Каждый раз, когда я делала вдох, аромат его парфюма проникал в меня, заполнял собой легкие. Осознание этого нервировало и будоражило. Мне пришлось изо всех сил вцепиться в ремень безопасности, чтобы его давление на внутреннюю сторону ладони заставляло меня оставаться здесь, в реальности. Он служил мне спасательным кругом в бушующем океане моих чувств.

Последние несколько дней я ловила себя на мысли, что называю его по имени. Пусть, обращаться к нему мне приходилось крайне редко, и это всегда было официальное «Дмитрий Владимирович», но в моих мыслях он больше не был «Лебедевым». Постоянно думала о том, как быстро ему удалось заглушить голос разума в моей голове. Каждый раз, когда пыталась отмотать время назад и представить его в образе чудовища, перед моими глазами возникал тот Дмитрий, которого я видела после заседания совета директоров «Swans’s Architecture». Его поникшие плечи и грустная улыбка на губах, которая, однако, не затрагивала глаз, будили во мне совершенные иные, противоположные ненависти, чувства. Мне казалось, никто лучше меня не может понять его. В тот момент мы словно перестали быть прежними Мери и Дмитрием, которых некогда судьба столкнула в одну темную майскую ночь.

Передо мной стоял не грозный монстр, способный убить меня одним своим прикосновением. Я, вдруг, увидела перед собой грустного, бесконечно одинокого и уставшего человека. Его, как и меня, покинули все родные. От него отвернулись те, кого принято называть «семьей». Родной дядя делал все возможное, чтобы лишить его любимой компании и работы, которая была для него всем миром. Я знала, что «Swans’s Architecture» досталась ему от отца. Мама Дмитрия умерла, когда он еще был ребенком, а отец погиб незадолго до нашей первой встречи. Работа стала для него спасательным кругом, как этот ремень безопасности для меня. Постепенно, пропасть, разделявшая нас, становилась все меньше. Это не давало мне покоя.

Самолет Алессандро Маттиа ди Аллегро ожидал нас на взлетно-посадочной полосе. Это был небольшой современный бизнес-джет, украшенный эмблемой компании и витиеватой надписью «Mattia di Cara». Для посадки, к самолету уже был подогнан трап. Наверху нас ожидала стюардесса в красивой бордовой униформе. На фоне ее загорелой кожи ярко выделялась белоснежная голливудская улыбка. Темные волосы девушки были собраны в аккуратный пучок, а голове была пилотка в цвет ее формы.

Дмитрий, галантно, пропустил меня вперед. Даже это он умудрился сделать молча, не проронив ни слова. Просто, указал мне рукой на лестницу, приглашая подняться первой. Ноги едва слушались, руки немного дрожали. Конечно, мне не раз приходилось летать на самолете, и я не боялась высоты или полетов. Но сам факт того, что мне предстоит пережить путешествие с ним, не давал покоя. Смелость как рукой сняло, и я снова превратилась в робкую трусишку.

– Здравствуйте! – девушка заговорила приятным грудным голосом с характерным акцентом. Она говорила по-русски очень уверенно, но произношение выдавало в ней иностранку. – Добро пожаловать на борт! Меня зовут Симона, – она отступила назад, пропуская нас в салон, – и я буду сопровождать вас во время полета. Прошу вас, проходите. Ваш багаж доставят через минуту. Что бы вы предпочли: чай, кофе, прохладительные напитки, что-нибудь алкогольное...

Она говорила медленно, улыбка не сходила с ее губ, но, если честно, я ничего не слышала. Все мое внимание было сосредоточено на созерцании невероятной красоты ультрасовременного убранства вокруг. Я еще никогда в жизни не летала на частном самолет. Что говорить, мне даже не приходилось пользоваться услугами бизнес класса. Мои родители никогда не были богатыми, все наши путешествия из России в Армению и обратно проходили эконом классом, так что я и понятие не имела, что самолет может быть таким.

Все выглядело так, словно мы оказались в гостиничном номере категории люкс. Справа от входа находили кресла, обитые натуральной кожей. Я была почти уверена, что они обладают функциями массажа, подогрева и еще многого другого. Два кресла стояли друг напротив друга, за ними находился стол с, начищенной до блеска, зеркальной поверхностью цвета темного шоколада, и диван в тон с ним. За спинкой этого дивана был встроен в стену огромный плазменный телевизор. Правда, сейчас, на его экране светился лишь логотип компании ди Аллегро.

Напротив меня стоял еще один стол, только он был больше и длиннее. Он был уже сервирован. В центре стола были две черные квадратные тарелки. В одной лежала клубника, аромат которой распространялся вокруг, вызывая приятные воспоминания и ассоциации с детством. В другой – нарезка из самых разнообразных фруктов. Помимо этого, были еще и шоколадные конфеты, ваза с алыми розами (почти такими же, какие мне прислал Алессандро в офис) и два фужера для шампанского.

Два дивана кремового цвета стояли на расстоянии полуметра друг от друга. Один – рядом со столом, другой – чуть дальше, у входа в другую комнату, в конце салона. Судя по огромной кровати, что выглядывала оттуда, это была спальня.

Я смотрела на всю эту роскошь и не могла выдавить из себя ни звука. Все это было таким странным и чужими для меня. Я чувствовала, что попала в другой, абсолютно незнакомый мне мир, где люди привыкли жить в роскоши и богатстве. Неужели, Алессандро всегда так путешествует? Интересно, Дмитрий тоже является частью всего этого? Я слышала, что у него тоже есть собственный самолет, но раньше мне и в голову не приходило думать о том уровне жизни, к которому он привык.

– При необходимости, вы можете спокойно подключиться к WI-FI, – продолжала Симона, когда мы с Дмитрием сели за большой стол. – Если же возникнет желание отдохнуть во время полета, вы можете воспользоваться спальней…

– Симона, – Лебедев учтиво перебил ее, не давая продолжать эту длинную речь, – спасибо вам огромное, мы все поняли. Просто, принесите нам обычной минеральной воды. Этого пока будет вполне достаточно.

Я слушала, как спокойно и в то же время уверенно говорит Дмитрий, а у меня по спине бегали мурашки. Его голос снова пробуждал во мне образы из снов, где я шла на звуки музыки, а он указывал мне путь. Он сидел совсем рядом, я даже могла коснуться его плеча, если бы хотела этого. Но мне было достаточно просто смотреть на него.

Дмитрий был красивым мужчиной. С этим невозможно поспорить. Его темно-русые волосы были коротко подстрижены, а лицо – гладко выбрито. Он был из тех немногих представителей сильного пола, которые не носили столь модной в наши дни бороды. Прямой нос, с небольшой горбинкой (возможно, это – последствие старого перелома), нижняя губа чуть больше верхней, аккуратный подбородок и четко выраженные скулы. В нем все соответствовало стандартам идеала мужской красоты. Не зря в этого мужчину была влюблена добрая половина сотрудниц «Swans’s Architecture». От меня не скрылся заинтересованный блеск в глазах Симоны, когда она смотрела на него. Она тоже оказалась пленницей внешности Дмитрия, а ведь он даже ни разу ей не улыбнулся.

Внезапно, в моей голове зародилась безумная мысль. Мне вдруг захотелось узнать, как бы я реагировала на него, не будь той ночи. Меня бы тоже покорила его мужественная красота и холодный взгляд серых глаз?

Мне никогда не приходилось влюбляться. За всю свою жизнь я ни разу не чувствовала трепыхания крыльев бабочек в животе или приятной дрожи, когда он тебя смотрит объект твоего воздыхания. Мама воспитывала меня в строгости, неустанно твердила, что нельзя бездумно влюбляться в красивую внешность. Она считала, что любовь должна приходить к девушкам в осознанном возрасте, когда ей уже не грозит юношеский максимализм или подростковая инфантильность. Сама того не ведая, она превратила меня в ходячую энциклопедию, которую не волновало ничего, кроме учебы и хороших отметок. В школе я не общалась ни с кем, кроме Амелии, все считали меня скучной занудой, обыкновенной зазнайкой, а на таких, как прекрасно известно, никогда не засматриваются парни…

Погруженная в прошлое, я и не заметила, как Симона принесла на подносе два бокала с газированной минеральной водой. Девушка поставила их перед нами и, сказав что-то, скрылась за дверью в противоположном конце коридора. Мы с Дмитрием остались наедине.

Осознание этого принесло с собой уже знакомую тревогу. Недолго думая, я вытащила из бокового кармана рюкзака пузырек с таблетками. Впереди меня ожидала сложная задача, поэтому, решила перестраховаться. В последнее время я пила по одной таблетке в день и, кажется, этого было вполне достаточно. Но, раньше мне не приходилось летать с Лебедевым в деловые командировки.

Пока запивала таблетку, чувствовала на себе его пристальный взгляд. Он не отводил его от меня, следил за каждым моим движением, пока я убирала пузырек на его прежнее место.

– Боитесь летать? – наконец, поддавшись своему любопытству, спросил он.

Повернувшись, встретилась с ним взглядами. Дмитрий сидел на своем прежнем месте, но его пиджак уже был распахнут. Я, невольно, обратила внимание на то, как белоснежная рубашка облегает его рельефную фигуру. Даже тонкая полоска галстука не могла скрыть накаченного спортивного торса. Этот мужчина, явно, привык следить за своей фигурой.

Я почувствовала, как начинаю краснеть и поспешила отвести взгляд. Господи, да что со мной такое происходит? Почему я веду себя так странно?

– Вроде того, – выдавила из себя, сглотнув огромный ком, вставший поперек горла. Мне было не по себе от одной только мысли, что он мог заметить мое странное поведение. Но, кажется, Дмитрий не обратил на это внимания.

Мужчина встал, снял свой пиджак и аккуратно накинул его на спинку кресла. Я, словно затравленный зверек, следила за каждым его движением и мысленно умоляла Бога подарить мне силы, чтобы пережить этот полет. Сейчас, я уже не казалась себе смелой путешественницей, которая пустилась в долгий и тернистый путь к свободе.

– Знаете, – голос Дмитрия вывел меня из оцепенения и заставил снова вернуться в реальность, – я тоже раньше боялся летать. Когда я был маленьким, мы с родителями часто путешествовали. Маме с трудом удавалось успокаивать меня, – его рассказ возымел на меня странное действие. Я слушала каждое его слово, словно завороженная. Голос Дмитрия искусно рисовал для меня образ маленького мальчика, который до ужаса боялся высоты. Каждый раз, когда он смотрел на небо, его глубокие серые глаза наполнялись страхом, а маленькие кулачки непроизвольно сжимались. В какой-то момент, я поняла, что тоже вижу этого перепуганного ребенка. Он был здесь, сидел передо мной, в кресле и грустно улыбался. – В детстве мне казалось, что нет ничего страшнее этого. А потом…

– А потом, вам пришлось повзрослеть, – прошептала я, сама не зная, почему.

–… и понять, что самые безобидные – это детские страхи, – закончил он, так же тихо, как и я. Тяжелое молчание повисло между нами. До моего слуха донесся шум работающих турбин. Мы уже давно были в воздухе.

Я снова думала о том, каким же странным и сложным человеком был Дмитрий. С каждым разом он приоткрывал немного завесу своей души, будто хотел доказать, что является таким же смертным, как и все мы. Он тоже чувствовал боль, переживал потери, плакал и смеялся. Ему не чужды эмоции людей. Я представляла его натуру в виде калейдоскопа. Он менялся и преображался в зависимости от того, как выстроятся разноцветные хрусталики в его душе. Единственное, в чем нельзя было сомневаться – ему жизненно необходим свет. Эти узоры, которые представляют собой черты его характера, невозможно разглядеть в темноте.

– Мери, – каждый раз, когда он произносил мое имя, внутри меня все вздрагивало и начинало трепетать. Из его уст оно звучало как нечто особенное, интимное. Я подняла на него глаза и едва не лишилась чувств, когда увидела всю ту гамму эмоций, которые были написаны на его лице. Там были грусть, одиночество, сожаление и… надежда. Он смотрела на меня так, словно я стала для него тем самым источником света, который мог высвободить его из мрака. – Расскажите мне о себе, пожалуйста…

Его просьба поставила меня в тупик. Человек, которого мне бы хотелось знать меньше всего на свете, выразил искренний интерес к моей жизни. Это было не просто из вежливости или любопытства. Вовсе нет. За этой мольбой таилась боль. Такая же сильная, как и моя собственная. Дмитрий, как и я, привык хранить свои воспоминания в тайне ото всех. Они были частью его самого, его сокровищами, которыми он со мной поделился. Я видела, как он улыбался, вспоминая о матери. Этот взрослый и сильный мужчина произносил слово «мама» с такой сильной тоской, что у меня заболело сердце. Его любовь к ней была так же очевидна, как его потребность в свете.

– А что именно вас интересует? – я устремила свой взгляд на пол, принялась рассматривать ковер под своими ногами. Мне нужна была передышка. Глаза Дмитрия не давали мне здраво мыслить, его взгляд проникал в запретные территории моего естества, которые я бы хотела оставить под массивными замками.

– Все, – короткий ответ, от которого повеяло таким теплом, какие не могло дать даже солнце. Я и не поняла, как снова оказалась в плену его глаз. Они больше не были холодными и чужими. Сейчас, они представляли собой безмятежную морскую гладь, в которой отражается полная луна.

– Я бы хотел знать о тебе абсолютно все…

– Но это невозможно, – наивно отозвался мой внутренний голос. – Даже я не знаю о себе всего. Как это сделаешь ты?

– Буду смотреть тебе в глаза, – бархатный баритон проник в мою кровь и заставил дыхание участиться. – Порой, мне кажется, что я уже видел их когда-то очень давно…

– Например, мне бы хотелось знать, чем вы любите заниматься. Какую литературу и музыку предпочитаете? Я бы хотел узнать о вас как можно больше, – сквозь густую завесу тумана до меня донесся голос Дмитрия. На этот раз я видела, как двигаются его губы и поняла, что это мне не кажется.

Впервые я была рада, что могу поговорить с ним. Беседовать в реальной жизни оказывается гораздо проще, чем слушать его мысли…

– Ну, я очень люблю читать, – сказала первое, что пришло мне в голову. Мне всегда было тяжело рассказывать о себе, а делать это под пристальным вниманием Дмитрия оказалось в разы сложнее. Я даже была готова снова пережить собеседование с Олегом Ивановичем, чем все это.

– Кто ваш любимый автор? – кажется, он не шутил, когда говорил, что хочет знать обо мне все. Таким заинтересованным я его не видела даже во время переговоров с ди Аллегро. Необычное тепло разлилась по всему телу, мне ужасно захотелось улыбнуться. Еще никто не проявлял ко мне такого интереса. Этот человек отличался от всех, кого мне приходилась встречать ранее. Он даже отличался от самого себя.

– Мне очень нравится английская литература, – начала я неуверенно. Хотя, смущение длилось лишь секунду. Мне вдруг очень захотелось говорить с ним, поведать ему хоть что-то о себе. Будем считать это частью очередной терапии. Помнится, Анна говорила мне об этом. – Вы знакомы с творчеством Чарльза Диккенса?

Разговор, который начался так странно и необычно, постепенно превратился в приятную беседу. Я с интересом слушала рассказ Дмитрия о том, как им приходилось корпеть над учебниками литературы в школе. Их преподаватель был очень строгим мужчиной, он требовал от своих учеников неукоснительного выполнения всех правил и устава пансиона, где они жили и учились. Именно тогда Дмитрий и возненавидел уроки литературы и перестал читать.

– Но я обещаю, – внезапно спохватившись, словно сказал что-то плохое, заговорил он, – что обязательно прочитаю вашу любимую книгу. Даю слово…

Я и представить себе не могла, что он может быть таким. Осознание того, что я постепенно переставала его бояться, преследовало меня по пятам. С каждым разом, стоило ему сказать что-то забавное или смешное, мои губы невольно складывались в улыбку, а в голове зарождались все новые и новые вопросы. Мне было стыдно и неловко за себя, но здесь, рядом с ним, я терялась в иллюзии, которую создало мое собственное воображение. Я придумала, будто никогда раньше не знала и не встречала этого человека и, сама не поняла, как начала верить в свою же ложь.

Вскоре лекарство подействовало, и я забылась крепким сном. Но даже там прошлое не хотело оставлять меня. Оно вернулось, чтобы напомнить мне о том, кому я обязана своим одиночеством.

Первой это заметила мама. Она сидела рядом со мной на коленях и пыталась положить конец истерике, что накатывала волнами. С каждым разом, стоило отцу повторить свой вопрос, меня бил озноб. Как бы я ни старалась, голоса не было, слова застревали в горле, вырывались лишь жалкие стоны и хрипы.

– Мери, – мама обхватила мою голову руками и заставила заглянуть ей в глаза, – доченька, не молчи. Скажи нам, что с тобой случилось? Где ты была?

Каждый ее вопрос вонзался мне в сердце острым кинжалом. Они заставили меня мысленно вернуться назад, в тот кабинет, и снова встретить его. Рыдания стали только сильнее, я была близка к обмороку. Еще немного и спасительное забытье накроет меня с головой. Я провалюсь в темноту и больше не буду ничего слышать и чувствовать.

Карие глаза брата смотрели на меня. Они были огромными от удивления, но помимо этого я видела в них еще что-то. Сожаление? Вину? Обиду?

Должен же он чувствовать хоть что-то из этого! Я мысленно умоляла его о помощи. Мое сознание тянулось к нему. Прошу, Арсен, помоги мне. Ты один знаешь, где я была и зачем. Только не оставляй меня одну. Пожалуйста, Арсен. Пожалуйста…

В этот момент отец набросился на него с теми же вопросами. Его крики были такими громкими, что у меня, не переставая, звенело в ушах, словно огромный колокол бил в них набат.

– Ты должен был следить за сестрой, – голос отца был едва различим. Кажется, я уже начала терять сознание. Только мамины руки удерживали меня на самом краю и не давали упасть раньше времени, но я и представить себе не могла, что другие родные руки уже готовились столкнуть меня…

– Откуда мне знать, – слова брата я слышала слишком отчетливо, но даже тогда отказывалась верить собственному слуху, – где она была?! Когда я поехал за вами в аэропорт, она сидела дома. Она не спрашивала у меня разрешения, ничего не говорила.

– Неправда! – закричала я, что есть сил. Горло обожгло от этого крика, но я не могла молчать. – Ты все врешь! Арсен, скажи правду!

Но он молчал. Вперил в меня свой стеклянный взгляд, лишенный каких-либо чувств. Мне уже никогда не забыть его. В тот самый миг я поняла, что нет смысла ждать от него поддержки. Тот человек растоптал мое тело, но душу осквернил именно он – мой родной старший брат.

Дмитрий

Я и не заметил, как она уснула. Погруженный в свои мысли и воспоминания о школе, где мне пришлось провести большую часть своего детства, я настолько увлёкся рассказами о своих преподавателях, что упустил момент, когда дыхание Мери стало равномерным и спокойным. Девушка спала, положив под голову согнутую в локте левую руку. Не послушная темно-каштановая прядь выбилась из причёски и упала на ее лицо, едва касаясь щеки. Я не мог отказать себе в удовольствии созерцать ее.

Мери была прекрасна. Такая простая и в тоже время необыкновенная. Сколько бы ни старался, не мог понять, чем именно эта девушка смогла покорить мое черствое сердце. В ней не было ничего, что я раньше ценил в своих женщинах. Мери была их полной противоположностью. Невысокого роста, она едва доставала до уровня моей груди, тёмные длинные волосы, наивное, даже невинное лицо, огромные карие глаза, в которых плескался целый водоворот эмоций. Она являла собой образец чистоты и непорочности. В ней не было ни грамма лжи, притворства или лицемерия. Ангел во плоти, волею Небес оказавшийся на грешной земле...

– Чем я заслужил встречу с тобой? Разве такое чудовище, как я, может рассчитывать на твою любовь?

Мне было известно, что Алессандро заинтересовался ей. С самой первой встречи этот итальянец не сводил с нее глаз, и не оставил ее даже после того, как покинул Россию. Каждый раз, когда закрывал глаза, представлял танцующих Мери и ди Аллегро. Его руки касались ее, он обнимал девушку, прижимал к своей груди...

Черт возьми, я ненавидел своего бизнес партнёра за это! Голос рассудка был бессилен против душевного крика. Пусть Алессандро тысячу раз будет завидным женихом и идеальным кандидатом на руку и сердце любой, но Мери ему не достанется! Я не позволю, чтобы он отнял ее у меня.

Поднявшись на ноги, взял с другого дивана сложенный плед и укрыл им свою спящую красавицу. Мои пальцы и руки горели от желания коснуться ее, убрать с лица длинную прядь. Только неимоверная сила воли не дала мне этого сделать. Я понимал, что не имею права дотрагиваться до нее до тех пор, пока Мери не начнёт мне доверять. Она боялась меня, хоть и не хотела признаваться в этом ни себе, ни мне. Я должен сначала излечить ее старые раны, и только после открыть ей свое сердце.

– Больше никто не посмеет обидеть тебя, – прошептал едва слышно и присел рядом с ней. – Я буду всегда защищать тебя, воробышек...

Внезапно, на ее прекрасном лице отразилась тревога. Красивые брови нахмурились, высокий лоб девушки прорезали морщины. Она все еще спала, но судя по всему, Мери мучил кошмар. Я растерялся. Не знал, как лучше поступить, что сделать. Ее губы задрожали, из закрытых глаз заструились слезы. Она плакала во сне...

– Нет, – зашептала девушка, задвигав головой, словно искала кого-то. – Это неправда. Ты лжешь! Скажи правду... Признайся!

Ее голос дрожал от переполнявших ее эмоций, маленькие ладошки сжались в кулаки. Состояние Мери было на грани. Она словно балансировала где-то между реальностью и сном. Тело девушки трепетало, я видел, как прекрасные черты лица исказил отпечаток горя и разочарования. Ощущение, будто ее очень больно ранили, ударили в самое сердце.

Я не смог просто наблюдать за ее борьбой со стороны. Подвинувшись ближе, взял Мери за руку и легонько сжал. Мне хотелось передать ей все свои силы, чтобы в этом сражении моя малышка вышла победительницей. Кажется, это подействовало на нее. Девушка немного успокоилась, ее тело расслабилось, лобик сгладился.

– Тише, тише, девочка, – слова сами слетели с моих губ, пронзая тишину салона самолета. – Я рядом с тобой. Ты не одна здесь, слышишь?

В какой-то момент длинные черные ресницы девушки задрожали, и она открыла глаза. Этого взгляда мне уже никогда не забыть. Ни одна женщина в мире не смотрела на меня так, как она. Я понял, что пропал окончательно…

– Ты? – в голосе Мери звучало такое неподдельное удивление, что я моментально догадался: она все еще находилась под властью сна. – Но как?

– Я понял, что нужен тебе, – произнес едва слышно, поддавшись глупому сердечному порыву. Если девушка увидела меня и не бросила прочь с испуганным криком, значит, мы уже преодолели стадию, когда я не внушал ей ничего, кроме страха. – Это был дурной сон, – не удержался и провел кончиками пальцев по контуру ее лица, коснулся непослушной темной пряди и заправил ее за ушко, – закрой глазки и спи. Ты устала и нуждаешься в отдыхе.

Странная грустная улыбка, которая послужила мне ответом, появилась и тут же исчезла. На миг мне показалось, что Мери хочет сказать что-то. Она уже открыла, было, рот, но передумала и не стала этого делать. Устроившись поудобнее, словно сонный котенок, девушка снова уснула так и не отпустив моей руки. О большем я и не смел мечтать. Мне было достаточно уже того, что она больше не шарахалась от меня как от прокаженного.

– Если бы ты только знала, – мысленно обратился к ней, – что значишь для меня. Мой маленький испуганный воробышек…

– Мы совершим посадку в частном аэродроме, – сообщила Симона, замерев в метре от нас. Девушку явно удивила картина, которая предстала перед ней. Во сне Мери не заметила, как положила голову мне на плечо, ее длинные волосы рассыпались по ее спине, укрывая нас двоих. Она так и не отпустила моей руки, которую продолжала сжимать с прежней силой. А другую положила мне на грудь, прямо на сердце. Создавалось впечатление, будто она обнимает меня... Я не смел двинуться, боялся даже дышать полной грудью, лишь бы не разбудить ее.

– Хорошо, – шепотом ответил стюардессе, и снова сосредоточил все свое внимание на Мери. Мои легкие были наполнены сладким цветочным ароматом с капельной ванили, что исходил от нее. Легкое дыхание щекотало шею, но я был готов терпеть эту пытку до конца своих дней.

Мысли не давали покоя. Я пытался вразумить себя, направить на путь истинный. Голос разума неустанно твердил, что мне следует остановиться и не пытаться прыгнуть выше головы. Эта девушка предназначена не для меня. Ее место рядом с честным, доблестным мужчиной, который поймет истинную ценность такого сокровища как Мери. Она заслуживает быть счастливой, а могу ли я дать ей это? Человек, который никогда и никого не любил, который жил только для себя. Способен ли я стать для нее прекрасным принцем, которого она будет любить всю свою жизнь?

Каждый раз, когда мне хотелось вычеркнуть все сомнения и дать волю своим чувствам, перед глазами возникал образ Магомеда. Я отчетливо видел его взгляд, полный осуждения и презрения. Его слова эхом отдавались в моей голове, пробуждая потаенные запретные уголки памяти.

– Как ты мог?! – кричал он в ярости. Я был уверен, будь на то возможность, Мага разбил бы мне лицо, не раздумывая. Единственное, что хоть как-то сдерживало гнев друга – это мое состояние овоща, в котором я пребывал уже третьи сутки. – Черт возьми, Лебедев, ты хоть понимаешь, что с нами могут сделать?!

– Что…я…сделал? – произнес чуть ли не по слогам. Находиться в полном неведении было уже невыносимо. Я хотел знать правду, какой бы жестокой она не оказалась.

– Ты изнасиловал ее…

Три слова. Три, мать его, слова, которые вонзились мне в сердце и оставили на нем свою метку. Меня будто оглушило от сильнейшего взрыва. Перед глазами все поплыло, руки затряслись с такой силой, как если бы через меня пропустили ток в несколько сотен вольт. Я смотрел на каменное лицо Магомеда и не мог ничего сказать. Одно было ясно – он не врет. Друг никогда бы не стал шутить на подобные темы.

Насильник… Внутри у меня все перевернулось при одной только мысли об этом. Всего одна секунда и мир вокруг меня погрузился в кромешную тьму. Словно солнце отключили щелчком пальцев, звезды померкли. Я оказался на самом дне черной дыры, из которой мне уже никогда не удастся выбраться.

– К-то она? – мой вопрос не имел никакого смыла. Я и сам это прекрасно осознавал. Какое это вообще имеет значение? Ни одна девушка или женщина не заслуживает подобного обращения.

– Не знаю, – уже совсем тихо, без прежней эмоциональности и гнева отозвался друг. Он замер спиной к окну, превратившись в каменное изваяние. Одетый во все черное, Мага смотрел на меня с таким отвращением, которое было отражением моих собственных чувств. Я ненавидел себя. Презирал каждой клеткой своего грязного тела. – Я видел ее лишь мельком, когда она выбежала из кабинета администратора клуба, – каждое его слово вонзалось в меня отравленной стрелой, распространяя яд по всему организму. – Она была ужасно перепугана, плакала и сторонилась всех, словно затравленный зверек. А когда я вошел в комнату, увидел там тебя с приспущенными штанами. Ты едва мог стоять на ногах, а твоя футболка была вся в крови. Она порезала тебя ножом для бумаги, прежде чем сбежать…

Когда воспоминания развеялись, я снова вернулся в настоящее. В мир, где жила Мери, где я позволял себе мечтать о прекрасном будущем рядом с ней.

– Мое прошлое никогда меня не оставит, – думал я, едва касаясь кончиками пальцев ее головы. – Как бы я хотел, чтобы той истории никогда не было! Если бы я только мог отмотать время назад и предотвратить все…

Аккуратно, чтобы не потревожить ее сон, высвободился из объятий Мери. В моей голове уже созрел четкий план действий. Появление этой девушки в моей жизни и чувства, которые я теперь испытывал, стали для меня последним и решающим толчком. Больше нет смысла бояться и откладывать неизбежное. Я не позволю, чтобы тайна прошлого навсегда перечеркнула мое будущее.

Схватив со стола свой телефон, скрылся в спальне. Никто посторонний не должен был услышать этот разговор, тем более, Мери.

Было глупо предполагать, что проснувшись, девушка будет вести себя со мной как-то по-другому. Для нее я, по-прежнему, оставался просто начальником, с которым она была вынуждена отправиться в деловую командировку.

Вечерняя Ницца была прекрасна. Еще из окон самолета можно было увидеть яркие огоньки одного из самых известных и дорогих в мире городов-курортов. А сейчас, когда мы покинули аэропорт и ехали на курорт по оживленным трассам, он казался только красивее. Дорога вела через живописную местность, с одной стороны были холмы, покрытые изумрудной зеленью, над которыми загорелся закат. С противоположной стороны вниз вел обрыв, за которым плескались темно-синие волны Средиземного моря. Мы с моей прекрасной переводчицей сидели на заднем сидении комфортабельного черного «Cadillac».

Личный водитель ди Аллегро встретил нас у входа в здание аэропорта. Молодой итальянец, примерно двадцати пяти лет, был одет в строгий черный костюм. Он поздоровался с нами на русском, после чего вел беседу исключительно на своем родном языке.

– Джанлука отвезет нас на курорт, – перевела мне Мери, пока водитель складывал наш багаж. – Сеньор ди Аллегро просил передать свои извинения. Он не смог приехать из-за предстоящей свадьбы его сестры. Вся их семья занята делами в Италии, но он обязательно приедет, чтобы увидеться с вами.

– Хорошо, – отозвался я, – спасибо.

Как только мы двинулись в путь, необходимость поддерживать светскую беседу отпала сама собой. Мери была полностью увлечена красотами Ниццы, а я использовал представившуюся мне возможность, чтобы рассмотреть ее. Даже если я намерен сохранять между нами прежнюю дистанцию и не торопить события, никто не смеет мне запрещать наслаждаться ее присутствием рядом. Тем более, она, сама того не ведая, подарила мне надежду. При мысли о нашем полете, невольно заулыбался, словно кот, вдоволь наевшийся, любимой сметаны.

– Вам приходилось раньше бывать за границей? – я решил завязать невинный разговор, чтобы отвлечься от приятных воспоминаний, пока мое тело не выдала меня с потрохами.

Услышав мой вопрос, девушка отвернулась от окна и устремила на меня свои прекрасные карие глаза. Господи, какой идиот придумал, будто в них нет ничего особенного? Человек, который сказал, что карие глаза скучны и слишком распространены, чтобы считаться особенными, пусть катится ко всем чертям. На моей памяти еще не было ни одного человека с таким пронзительным и проникновенным взглядом как у Мери.

– Если поездки из России и Армению и обратно можно считать путешествиями, – смущенно отозвалась она, а на щеках девушки загорелся легкий румянец.

– Знаете, – мне было приятно говорить с ней, слышать ее чистый, словно горный ручеек, голос, – я бы хотел посетить Армению и увидеть ее вашими глазами. Вы родились там?

На пару минут повисло неловкое молчание. Она, явно, не ожидала от меня такого интереса к ее скромной персоне. Девушка отвернулась от меня и, теперь, ее взгляд был прикован к спинке кресла напротив. Я даже успел пожалеть о своем вопросе. Сам же решил, что не буду давить на нее и торопить события.

– Я родилась в России, – наконец, к моему величайшему облегчению, ответила Мери. – В Армении я провела меньшую часть своей жизни, но так и не смогла полюбить эту страну всем сердцем. Она всегда казалась мне чужой…

В какой-то момент мне показалось, что я ступил на запретную территорию, куда не должен был заходить ни при каких обстоятельствах. Она рассказывала мне о своей исторической родине так, словно там была ее тюрьма. В очередной раз Мери доказывала свою необычность. Всего парой фраз ей удалось выразить не только свое отношение к этой стране, но и горечь, которую вызывали мысли о ней.

– Наверное, – неуверенно начал я, – мне не следовало задавать вам этот вопрос. Простите…

Снова тишина. Она успела стать нашей постоянной спутницей. Лучше всего нам с Мери удавалось молчать. В этом было куда больше смысла и духовного единения, чем в тысяче слов, которые мы так и не смогли произнести.

– Я бы хотел стереть из твоей памяти все грустные воспоминания, – обратилось к ней мое сердце.

– Думаешь, этого будет достаточно, чтобы стать счастливой? – ответил любимый женский голосок. Мне искренне хотелось верить, что это говорит мне она.

– Нет, – признался я, несмотря на невыносимую тяжесть грусти, что сдавила мне сердце, – но этого хватит, чтобы ты больше не думала о плохом…

– Вам не нужно передо мной извиняться, – сказала Мери, уголки ее гул приподнялись, слабая улыбка украсила лицо девушки. – Невозможно стереть человеку памяти и заставить его забыть прошлое. Я никогда не была истинной армянкой, – она снова посмотрела на меня, а я все думал о ее высказывании про память. С каждым разом ощущение, что она читает мои мысли, становилось все острее. Но разве такое может быть? – Наверное, именно поэтому, Армения не смогла стать для меня настоящей родиной.

– Стало быть, – отбросив прочь свои бредовые сомнения, решил продолжить наш разговор, – ваша родина – это Россия?

И снова этот налет грусти, который заставил ее плечи опуститься. Каждый раз, стоило мне попробовать узнать ее чуть ближе, как Мери замыкалась в себе, пряталась от меня в хрупком панцире. Она не хотела раскрывать свою душу. Что-то постоянно мешало ей. Как бы я не старался, девушка не могла довериться мне. Страх перед мужчинами не исчез, только скрылся в глубине ее души.

– Мы уже подъезжаем, – сказал я, ставя точку в этом странном диалоге. – В отеле мы сможем спокойно отдохнуть и собраться с силами. Завтра нас ждет встреча с поставщиками и рабочими.

Больше она не проронила ни слова. Забившись в противоположный от меня угол, Мери старательно делала вид, что рассматривает безмятежную морскую гладь. Мы вновь вернулись в тому, с чего начали…

Курортный комплекс был спроектирован и построен благодаря слаженной работе команды архитекторов «Swan’s Architecture». Он располагался на берегу Средиземного моря, в живописной бухте. Весь ансамбль состоял из нескольких отдельных корпусов, которые соединялись между собой проходами-мостами, закрытыми от палящих солнечных лучей солнцезащитными стеклами. Каждый корпус представлял собой ультрасовременное восьмиэтажное здание с отделкой из натурального камня. За основными зданиями, которые уже действовали в полную силу, находилась полоса из густой растительности, поднимающейся высоко по горной гряде. Именно там, вдали от посторонних глаз и шума, располагались отдельные коттеджи для особых гостей. У каждого из них был свой выход к частному, огражденному от основного, пляжу. Эти дома нам предстояло подготовить к приему первых гостей.

Джанлука остановил машину у главного входа в основное (центральное) здание. Нас встретили швейцар и управляющий всем комплексом. Это был высокий мужчина средних лет с классическими итальянскими чертами лица. Его загорелая кожа отливала бронзой, а черные глаза сияли радушием и гостеприимством.

– Здравствуйте! – мужчина эмоционально пожал мне руку, расплывшись в улыбке. – Сеньорита, – кивнул Мери, – меня зовут Антонио Феделе. Сеньор ди Аллегро, к сожалению, не смог встретить вас лично. Я являюсь управляющим курорта «Mattia di Cara», – Антонио говорил на беглом английском, поэтому, мне не составило большого труда понять его. Когда же Мери начала переводить слова управляющего, я только кивал, стараясь не выдать себя. Мне не хотелось, чтобы она заподозрила меня в обмане или еще чем-то. Будет лучше, если девушка останется в неведении по поводу моих познаний в английском языке.

– Передайте сеньору Феделе, что мне очень приятно с ним познакомиться, – попросил я, стараясь не задерживать взгляд на миниатюрной фигурке рядом. Мери стояла почти вплотную со мной, вызывая во мне острое желание приобнять ее за тонкую талию.

Кивнув мне, она принялась переводить мои слова, но на этот раз они уже говорили на итальянском. Я заметил, как улыбка Феделе становится еще шире, а его черные глаза загораются странными огоньками. Его неподдельное восхищение и интерес к Мери привел меня в бешенство, пробудив во мне инстинкт собственника. Захотелось прижать ее к себе, дабы укрыть ото всех вокруг и предъявить свои права на эту девушку. Она только моя! Никто не смеет смотреть на нее так, как это делал сейчас Феделе.

– Сеньор Феделе, – начала, было, Мери, но мне не хотелось слушать, что там этот сеньор Феделе.

– Скажите, что мы устали с дороги и желаем отдохнуть, – перебил я ее, не в силах больше сдерживать свой гнев. – Пусть нас отведут в наши комнаты.

Конечно же ей не понравилось мое поведение. Я прекрасно видел, как ее расширились от удивления, а бровки немного нахмурились. Но это были единственными признаками недовольства, которые она позволила себе продемонстрировать. Резко отвернувшись, Мери вздернула свой упрямый носик, расправила плечи и заговорила, наградив управляющего такой улыбкой, что тот чуть не пал перед ней на колени. Мне пришлось начать отсчитывать в уме секунды, чтобы не схватить ее в охапку и унести.

Ревность, а это была именно она, которую я чувствовал, напрочь заглушала голос разума. Мне было чертовски неприятно, что какой-то Антонио Феделе, который был старше меня на добрых пятнадцать лет, смел, одаривать ее такими восхищенными взглядами. А она… Тоже мне, перепуганная лань! Вместо того, чтобы бежать от него, стояла и улыбалась, словно перед ней был сам король Монако!

– Почему? – кричал мой внутренний голос. – Почему Мери? Со мной ты совершенно другая. В чем причина?

– Потому что ты – другой, – ответ не заставил себя долго ждать.

Устремив на нее недоумевающий взгляд, пытался понять, что происходит в ее голове. Мери словно почувствовав это, откинула голову назад и наши глаза встретились. Это был странный безмолвный поединок, совсем как в нашу первую встречу в конференц-зале «Swan’s Architecture». Она снова смотрела на меня с нескрываемой настороженностью и враждой, словно перед ней был не человек, а чудовище, которое вот-вот набросится на нее…

– Нас проведут в наши номера, – произнесла девушка, после чего резко отвернулась. Кажется, мы снова вернулись к тому, с чего начали.

Я заставил себя, молча, следовать за Феделе, изо всех сил стараясь не смотреть на гордый профиль Мери. Мне не давала покоя фраза: «Ты – другой». Что это могло значить? И почему я вообще слышу ее голос у себя в голове?

Наши комнаты были на пятом этаже, друг напротив друга. Пока Антонио увлеченно разговаривал с девушкой, я успел забросить чемодан в свой номер и присоединиться к ним. Только когда настырный управляющий ушел, пожелав нам хорошего отдыха, мне, наконец, удалось заполучить капельку ее внимания.

Окинув меня явно осуждающим взглядом, она хотела уже зайти к себе, но я не дал. Мне нужно было услышать ответы на свои вопросы. Здесь и сейчас. Больше мы не будем играть в ее любимые кошки-мышки.

Ницца… Первое, что пришло мне в голову, когда я увидела очертания прибрежного города из окна самолета – рай. Несомненно, это один из самых красивых городов на планете. Место, где мечты могут стать явью, и даже самый серьезный человек начнет верить в сказку.

Город тянулся вдоль побережья Средиземного моря, словно вереница разноцветных огоньков, которые так и манили к себе. Я смотрела на, проплывающие мимо, пейзажи и не могла ни о чем думать. Красота вечернего города завораживала и пленила. Я и не заметила, как перестала думать о том, что тяготило мои мысли во время всего полета. Дмитрий был рядом, на расстоянии вытянутой руки. Благо, огромный салон автомобиля позволял нам забиться в противоположные его стороны и не тяготиться присутствием друг друга.

Я заметила странности в его поведении с того самого момента, как меня разбудила Симона. Девушка легонько тронула меня за плечо и сообщила, что мы идем на посадку. Дмитрий в это время был занят просматриванием электронной почты. Он сидел на своем прежнем месте, лицо его было очень сосредоточенным. Почему-то мне вдруг стало так тоскливо и одиноко, словно я потеряла нечто очень важное и ценное. После нашего разговора, когда он рассказал мне о своем детстве, о школьных годах и наставлениях матери, мне показалось, что мы с ним очень похожи. Да, нам пришлось жить в абсолютно разных мирах, но его мышление, отношение к дому и семье, его тоска о самом дорогом и родном человеке… Все это пробудило во мне противоречивые чувства, которые заставили забыть о собственных обидах и печалях. Я слушала его с таким упоением и вниманием, видела каждое даже самое незначительное изменение во взгляде и голосе, а потом, он снова отдалился, вернулся в свое прежнее обличье и перестал казаться тем невинным, полным надежд и света, мальчиком…

Когда он попытался заговорить со мной о родине, казалось бы, такая простая и будничная тема для светской, ничего не значащей, беседы. В этот момент во мне все покрылось ледяной корочкой, сердце охватило холодное пламя, грозясь заморозить и раздавить его. Боль, которую я так старательно хотела спрятать, вырвалась наружу и захлестнула меня с головой.

Дом… Он у меня был, но это осталось в далеком прошлом, которое теперь представляло собой лишь огромный запутанный клубок событий и предательств. Да, у меня когда-то была родина, даже две. И Россию, и Армению я любила одинаково сильно, как это может делать только невинное, чистое сердцем дитя. У меня были строгие, но любящие родители, был старший брат, который своеобразно, по-своему проявлял свою заботу обо мне. Каждые каникулы мы ездили к бабушке в Ереван… Я была счастливой, насколько может быть счастлив любой ребенок или подросток. А потом все исчезло. В одну темную майскую ночь у меня отобрали все: честь, мечты, надежды, семью…

Я снова и снова заставляла себя перенестись в то роковое время, чтобы понять, в какой момент и кто все это начал. Кто ответственен за произошедшее? Родители, что оставили меня, восемнадцатилетнюю девушку, на попечение старшего брата? Арсен, который постоянно веселился с друзьями и в один из таких дней потерял отцовские часы – семейную реликвию, которая передавалась из поколения в поколение? Я, поддавшаяся на его уговоры и согласившаяся отправиться в тот самый ночной клуб, чтобы забрать и вернуть потерю? Дмитрий, который отдыхал там с друзьями и выпил так много, что потерял над собой контроль? Охранник, который привел меня к нему? Кто?! На ком лежит вина за ту ночь?

Его вопросы заставили меня вновь окунуться в этот омут. Конечно же, я была не в состоянии вести с ним беседу о красотах Армении и моих впечатлениях о ней. Мне совсем неважно и неинтересно, что он мог подумать обо мне. Я не собиралась раскрывать ему свою душу. Этого не будет. Я никогда не смогу забыть того, что он сделал со мной. Не знаю, какой силы чудо или проклятие должно сработать, чтобы заставить меня сделать это…

Курортный комплекс располагался на одном из самых живописных частей побережья, огражденный от самого города высокими зелеными холмами. Здания отелей величественно возвышались над морской гладью, выделяясь на фоне природы, словно яркие звезды на ночном полотне неба. Я заметила их еще издалека, когда наш автомобиль только свернул с оживленной трассы и начал спускаться по извилистой горной тропе.

Одного взгляда на все это великолепие было достаточно, чтобы влюбиться в это место навсегда. Я смотрела на роскошные автомобили, стоящие на парковке за отелем, на белоснежные корма яхт, отливающих серебром под лунным сиянием, и не верила собственным глазам. Казалось, все это – картинки из Интернета, но никак не реальность. Я никогда не была и не смогу, стать частью столь роскошного и великолепного мира, где привыкли вращаться люди вроде Дмитрия и Алессандро…

Нас встретил управляющий курортом Антонио Феделе. Это был красивый статный мужчина средних лет, одетый в изысканный бордовый костюм двойку и белоснежную рубашку, которые, однако, смотрелись на нем изумительно, несмотря на такую яркую расцветку. Его внимательные черные глаза смотрели на нас с радушием и гостеприимством, а тонкие губы то и дело складывались в искреннюю улыбку. Кажется, тот факт, что я прекрасно говорю на итальянском удивил и восхитил мужчину. Он не скупился на комплименты и похвальбу, от которых мне становилось неловко, но одновременно и очень приятно. Еще ни один человек, кроме конечно бабушки, не отзывался обо мне с таким восторгом.

Единственное, что в этот момент мне не давало покоя, это странное поведение Дмитрия. Он, вместо того, чтобы вести себя словно образованный деловой человек, только и делал, что недовольно хмурился и переводил сердитый взгляд с сеньора Феделе на меня. Казалось, он был чем-то недоволен и еле сдерживался, чтобы не наброситься на бедного человека.

– Почему? – в моей голове прозвучал недовольный возглас, вызвав во мне ответную реакцию. Я, внезапно, почувствовала такую злость и обиду на него, что едва смогла совладать с собой и не высказать Дмитрию все, что думаю о нем. – Почему Мери? Со мной ты совершенно другая. В чем причина?

– Потому что ты – другой, – ответил мой внутренний голос, пока наши с ним взгляды вели тихую войну. В воздухе вокруг повисло такое напряжение, что даже сеньор Феделе со своим тонким чувством юмора не смог ничего поделать.

Откуда-то издалека до моего слуха донеслись его слова – приглашение следовать за ним. Я и сама не знаю, откуда у меня появились силы, чтобы перевести Дмитрию его слова и заставить свои ноги повиноваться.

«Держи себя в руках, – наставляла саму себя, – ты знала, на что шла. Пока этот человек рядом, ты ни на секунду не должна забывать об осторожности. Нельзя довериться тому, кто уже однажды причинил тебе боль. Не смей поддаваться его чарам. Дмитрий умеет притворяться, но ты знаешь, каким жестоким и циничным он может быть. Никогда не забывай об этом!»

Едва мне удалось обрести хоть какое-то душевное равновесие, как сеньор Феделе провел нас по шикарному холлу и замер перед дверьми лифта. У меня сердце чуть в пятки не упало, когда я представила себя в одном лифте с ним. Руки и спина вмиг покрылись гусиной коже, меня пробрал холод.

– Вы замерзли, сеньорита? – заметив, как я обхватила себя за плечи, спросил внимательный итальянец. Его черные густые брови с легкой сединой удивленно взметнулись вверх. – Странно, сегодня такая хорошая погода…

– Со мной все в порядке, – с трудом заставила себя улыбнуться, – не волнуйтесь.

Все то время, пока бесшумная машина доставляла нас на пятый этаж, я чувствовала на себе пристальный взгляд Дмитрия. Его серые глаза-тучи пронзали меня насквозь, заставляя сердце биться чаще. По моему телу бегали мурашки, ноги дрожали от напряжения и еще какого-то другого, незнакомого мне чувства. Ощущение, словно меня обдавало горячим пламенем, огненные языки касались тех мест, куда он смотрел. Я не чувствовала ничего, кроме паники и желания вырваться из замкнутого пространства и оказаться на воле, вдохнуть полной грудью.

Когда лифт остановился, и в моих ушах эхом отозвалась характерная трель, я первой вылетела из него, едва не споткнувшись. Мне казалось, за мной гонится целая стая разъяренных волков, а Дмитрий был самым главным из них. Вожак, которому дано право первому вкусить долгожданную добычу…

Пока сеньор Феделе открывал с помощью ключ-карты дверь моего номера, услышала, как Дмитрий делает то же самое за моей спиной. Наши комнаты находили друг напротив друга. Какая досада! Даже здесь мне не удастся чувствовать себя в безопасности. Хотя, о какой безопасности может идти речь, если я сама затеяла эту глупую игру. Трусиха Мери, вдруг, возомнила себя смелой искательницей приключений. В такие моменты я слишком остро чувствовал свое бессилие перед судьбой. Каждый раз, стоило мне сделать о нем определенные выводы, как он делал нечто такое, что они обязательно оказывались ошибочными.

– Спасибо вам огромное, – поблагодарила управляющего. Он оставил мой чемодан у входа и, пожелав мне добрых снов, вышел. В какой-то момент я позволила себе расслабиться и поверить, будто на сегодня мои приключения подошли к концу. Но нет. Разве может Дмитрий так легко оставить меня в покое?

Стоило мне взяться за ручку белоснежной двери, чтобы закрыть ее, как мое запястье оказалось в плену огромной мужской руки. Его пальцы сомкнулись на нем, словно стальное кольцо наручников. Вскинув голову вверх, встретилась с его взглядом, который не предвещал ничего хорошего. Прямые темные брови были нахмурены, на высоком открытом лбе пролегли несколько глубоких морщинок, а глаза… Серые, похожие на холодный пепел, глаза внимательно смотрели на мои губы. На секунду мне показалось, что он собирается поцеловать меня, и неконтролируемое пламя охватило всем мое естество. Мне одновременно было и страшно, и интересно. Ноги дрожали от волнения, все вокруг закружилось, превращаясь в одно сплошное разноцветное пятно.

– Я бы хотел поговорить с тобой, – мягкий, но настойчивый голос Дмитрия развеял туман перед моими глазами и заставил меня сфокусироваться на нем одном. Я заметила, что он обращается ко мне на «ты», чего еще никогда не было. Открыла, было, рот, чтобы возразить, но голоса не было, ни единого звука. Так, наверное, чувствует себя рыба, выброшенная на берег. Ты, вроде, хочешь жить и мечтаешь вновь оказаться в родной стихии, но тебе не хватает сил даже сказать об этом.

Не встретив никакого сопротивления, мужчина убрал мою безвольную ладонь с дверной ручки, зашел в комнату и закрыл за собой дверь. Теперь, мы стояли в прихожей, освещенной мягким светом люстры. Между нами было всего полметра расстояния, но даже так я чувствовала, как его дыхание касается моей кожи. Кажется, я даже слышала, как часто и уверенно бьется его сердце…

– Почему ты боишься меня? – вопрос, который я слышала в своей голове не раз, теперь звучал в реальности. Мужчина, которого я должна избегать, сейчас, стоял передо мной, опустив плечи, и смотрел на меня с нескрываемой надеждой.

В его глазах застыл все тот же немой вопрос, который я видела ранее, но старалась не замечать. Он больше не казался большим и сильным, не внушал опасений или страха. Это был не тот Дмитрий, который мужественно сражался за сохранность «Swan’s Architecture» или грозно возвышался над сеньором Феделе, когда тот встречал нас несколько минут назад. В человеке, которого я видела перед собой, было столько боли и разочарования, он не верил в себя и свои силы. В одно короткое мгновение хищный волк, предводитель огромной стаи, превратился в раненого зверя, который смотрит с надеждой на своего спасителя, умоляя не причинять ему больших страданий.

Впервые в жизни я не была жертвой. Мне не нужно было бежать, спасаясь от преследования, не нужно было бояться…

И снова я почувствовала, что время для нас остановилось. Оно словно давало нам возможность на несколько коротких секунд превратиться в других людей, не связанных страшной тайной прошлого. Он не был тем незнакомцем из ночного клуба, а я была все той же девушкой, что отчаянно мечтала о прекрасном будущем.

Глупые бессмысленные слезы выступили на глазах, размывая очертания его лица. Я не понимала того, что происходило со мной, не могла найти этому никакого объяснения. Хотелось смеяться и плакать одновременно, внутри все дрожало и разрывалось на части. Соленая капля заструилась по щеке, упала на блестящий деревянный пол, а я все никак не могла отвести от этого зачарованного взгляда. Дмитрий обладал некой магической способностью воздействовать на мои мысли и желания. Когда он смотрел на меня, так как сейчас, я переставала что-либо понимать. Оставалось только это мгновение и его голос, звучащий в моей голове.

– Мне больно видеть тебя такой, – шептал он, пока длилась эта удивительная секунда. – Я хочу, чтобы ты улыбалась, смеялась и радовалась жизни. Хочу, чтобы твои глаза сияли счастьем, когда ты смотришь на меня, а не от слез…

– Хватит, – взмолилась я, не в силах больше выносить эту пытку. – Умоляю тебя, прекрати…

Эмоции взяли надо мной верх, и я расплакалась, это была самая настоящая истерика. Меня била нервная дрожь, легкие сковало льдом, я не могла дышать. Ощущение, словно меня заперли в огромном аквариуме, из которого выкачали весь воздух. Еще немного и я была готова упасть перед ним на колени, так сильно все болело.

Дмитрий метнулся ко мне, его руки коснулись моих плеч, вызывая в памяти неприятные образы. Я попыталась отстраниться, хотела вырваться из стального захвата, но не получалось. Мужчина был намного сильнее. Всего одно движение и я оказалась прижата к его могучей груди. Дмитрий держал меня в своих объятиях, не давая сбежать, но и не причиняя боль. Я почувствовала, как большая теплая ладонь легла мне на спину, согревая ее. Каждый участок тела, до которого он дотрагивался, словно ласкали языки пламени. Предприняв несколько безуспешных попыток отстраниться от него, поняла, что веду бессмысленную борьбу со скалой. Дмитрий не хотел меня отпускать.

– Тише, – до моего затуманенного сознания донесся его тихий, убаюкивающий голос, – тише, маленькая. – Слова, которые он шептал, действовали, будто заклинания. Страх медленно начал отступать, несмотря на внутреннюю борьбу и недоверие. Холодные костлявые пальцы ужаса, сдавившие мне горло, ослабили хватку.

Я находилась на грани обморока. Оказавшись зажатой меж двух огней, не смела, сделать лишнего шага или движения. Знала, всего одна секунда разделяет меня от глубокой бездонной дыры, где мне уже приходилось бывать. Лишь Дмитрий и его руки, беспрестанно ласкающие мою напряженную спину, удерживали меня от падения в пропасть.

– Я не причиню тебе вреда, – продолжал он, когда я оставила всякие попытки к сопротивлению. Я стояла, уткнувшись в его грудь, мои руки лежали по швам. Вокруг и внутри меня ничего не было. Абсолютная пустота, в которой только его голос не давал мне сойти с ума. – Доверься мне, воробышек. Моя милая хрупкая птичка. Кто же посмел обрезать твои крылышки?

Тепло, исходящее от него, его ласка и забота. Все это подействовали на меня таким образом, что я совсем потеряла над собой контроль. Слезы, которые, как я думала, высохли еще много лет назад, полились бесконечным тропическим ливнем. Вся боль и отчаяние, которые были во мне целых шесть лет, вылились наружу неконтролируемым потоком. Я тонула в собственной безысходности, беззвучно оплакивая каждый прожитый день.

Вся моя прошлая жизнь проносилась перед внутренним взором, словно кадры диафильма. Я смотрела на себя со стороны, но даже этого не помогало избавиться от, давящего на плечи, груза. Эта тяжесть лежала у меня на душе, от нее невозможно было спрятаться или сбежать.

– Я так больше не могу, – простонала, будто это могло излечить кровоточащие раны на сердце. – Я устала. Я так устала, – колени подкосились и я начала оседать на пол, но даже тогда Дмитрий не разомкнул своих объятий. Медленно, он опустился на колени, усадив меня перед собой, продолжая крепко держать мое тело в своих сильных руках.

– Маленькая моя, – его теплое дыхание щекотало мне кожу на висках, мягки губы касались мокрых дорожек на щеках, а руки… Его руки сжимали мою голову, укладывая ее на мужское плечо. – Моя милая девочка…

Впервые в жизни мне стало…спокойно. Все тревоги, вдруг, отошли на второй план, прочно захлопнув дверцу памяти на замок. Когда Дмитрий был рядом, я терялась в лабиринтах собственной жизни, рядом с ним я переставала быть прежней Мери. Он вызывал во мне такие сильные и противоречивые чувства, что я сама себя переставала понимать. Всего каких-то пять минут назад я злилась на него, мне было неприятно находиться рядом с ним. Потом, тряслась от страха, будто последний лист на голой ветке дерева под давлением холодного осеннего ветра. А теперь…теперь, мне было так хорошо и спокойно только из-за того, что он был рядом и обнимал меня, укрывая от всего остального мира и, что самое важное, от меня самой.

– Почему ты это делаешь? – заставила себя задать самый сложный вопрос, который не давал мне покоя с тех самых пор, как он снова появился в моей жизни. – Зачем тебе все это?

Наши глаза встретились, только на этот раз все было другим. Изменились не только обстоятельства, в которых мы оказались, но и мы сами. На этот раз не было никаких масок и притворства, не было «прошлого» и «будущего». Только «здесь» и «сейчас». Он и я.

– Неужели, – в глубине его прекрасных серых глаз я заметила капельку грусти, которую Дмитрий пытался скрыть за своей улыбкой, – ты так ничего и не поняла?

Повисло неловкое молчание. Мне бы хотелось сказать ему то же самое. Неужели, так ничего и не понял? Так и не вспомнил, кто я такая?

Пока я безуспешно пыталась прочитать его мысли, Дмитрий подушечками больших пальцев стер с моих щек остатки слез. Кажется, он волновался не меньше моего. Его сердце билось почти так же часто, как и мое. Я могла поклясться, что отчетливо слышу каждый его удар.

– У меня такое ощущение, – он продолжал изучать мое лицо, словно хотел запомнить каждую его черточку, запечатлеть и сохранить в своей памяти, – будто я знал тебя всю свою жизнь. – Дмитрий взял мои дрожащие ладони в свои и легонько сжал. Невероятной силы огонь пронзил мое естество, странное волнение поднялось из глубины сознания и сосредоточилось в тех местах, которых он касался. Мне стало трудно дышать, мои щеки стали совсем красными.

– Ты заставляешь меня становиться лучше, – закончил голос в моей голове. Он звучал тихо, с приятной хрипотцой, при звуках которой по моей спине пробежали мурашки. – Я хочу измениться. Стать достойным тебя.

– Но я никогда не смогу, стать прежней, – мне снова захотелось плакать. Только на этот раз мне стало, по-настоящему, страшно от своих мыслей.

– Я готов ждать тебя хоть до самой смерти, – Дмитрий, не разрывая зрительного контакта, поднес мои руки к своим губам и поцеловал сначала внешнюю сторону одной ладони, затем другой. Все это время я смотрела на него во все глаза и не могла вымолвить ни звука. – Ты – моя мечта, Мери. Мой милый воробышек, которого я уже никогда не смогу забыть.

– Все не так, как ты думаешь, – я не выдержала и заплакала. Мне казалось, что моя душа сейчас разорвется на части. Меня никто не готовил к такому повороту. Почему ни на одном из приемов Анна не говорила, что все может обернуться таким образом, что я стану искать защиту в объятиях Дмитрия. Нет! Это неправильно. Так не должно быть.

– Мери, – мужчина снова дотронулся до моей щеки, заставляя заглянуть ему в глаза, – прошу, не запирайся от меня. Не нужно этого делать…

– Хватит, – сжав зубы с такой силой, что заболела челюсть, я отодвинула его ладонь и попыталась встать. Сделать это оказалось гораздо сложнее, чем я думала. Дмитрий, хоть и не пытался остановить меня, но и не помогал.

Когда я уже почти справилась с дрожью в ногах, голова снова предательски закружилась. Пошатнувшись и запутавшись в краях собственного кардигана, я упала прямо в его раскрытые объятия, ударившись лбом об подбородок мужчины. Всего одна короткая секунда, и я утонула в глубине бездонных серых глаз, оказавшись пленницей в крепких и таких надежных руках Дмитрия.

– Ты не представляешь, – сквозь звон в ушах услышала его хриплый голос, – как сильно мне хочется поцеловать тебя…

Дмитрий

Это было выше моих сил. Я больше не мог смотреть на нее и ничего не делать. Когда Мери была рядом, в моих объятиях, я терял над собой контроль. Голова прекращала соображать, стоило только ощутить под своими руками трепет мягкого девичьего тела. Она дрожала, боялась чего-то, но при этом, так доверчиво прижималась к моей груди. Ее маленькие ручки лежали на моих плечах, большие пальчики касались моей обнажённой шеи, отправляя электрические пульсации в самое сердце. Девушка, по сути, лежала на мне, а ее глаза… Боже, она не отводила взгляда с моих губ, пробуждая во мне такую бурю страсти и нежности, что в ушах звенело. Желание охватило моё естество, помещая его в огненный панцирь, под которым я начинал плавиться. Я знал, что не имею никакого шанса на нее. Мне нельзя даже думать о том, что это все может быть взаимно, но, черт возьми, я больше не мог выносить этой сладкой муки.

– Ты не представляешь, – услышал собственный, хриплый от волнения, голос, – как сильно мне хочется поцеловать тебя...

На миг, она замерла в моих руках. Такая нежная и хрупкая. Я боялся ненароком причинить ей боль или сделать что-то, из-за чего она еще больше отдалится от меня. Девушка застыла, словно перепуганная лань при виде опасности. Наши глаза были прикованы друг к другу, а сердца... Кажется, они вообще перестали биться. Весь мир не имел для нас никакого значения. Только она и я. И этот сладкий, невероятно приятный миг, когда между нами не существовало никаких барьеров, и я мог видеть Мери насквозь. Она, вдруг, предстала передо мной в совершенно ином свете. Она снова была той незнакомой из ночного клуба, которую я так и не смог догнать...

– Ты понравилась мне сразу, – стараясь не делать лишних движений, заговорил я, – как только увидел тебя в «NEON'е». – Мери медленно поднялась на ноги, всячески избегая моего взгляда. Я видел, как щеки девушки зарделись, напоминая нежные розовые лепестки. Она сама по себе была словно цветок. Прекрасное растение, странным образом попавшее ко мне в руки. – Тогда, я не поверил собственным глазам. Решил, будто мое воображение создало тебя… Ты была так красива! В этой огромной толпе, заполнившей полумрак ночного клуба, я видел лишь тебя одну. Мое прекрасное видение...

Когда я попытался подойти к ней, Мери испуганно отступила, прижавшись спиной к стене. Ее прошлое стояло между нами огромной каменной стеной, которая снова надежно закрывала Мери от меня, не позволяя приблизиться больше, чем следовало. Я понял, что совершил очередную глупость, поддавшись своим чувствам. Отойдя чуть в сторону, остановился у двери, где еще стоял чемодан с ее вещами.

Огонь вдруг погас. Так же внезапно, как и появился. Он исчез, оставив нас – двух, выброшенных на берег, жертв кораблекрушения. Волею судьбы мы оказались на одном пустынном острове, но даже это не могло послужить достойной причиной для сближения. Я был для нее все тем же источником опасности, каким она считала меня раньше.

– Мери, – пропел имя девушки, наслаждаясь тем, как оно звучит из моих уст, – я не чудовище... – эти слова сами сорвались с губ, прежде чем я успел понять их смысл. Призраки прошлого снова нагнали меня и, теперь, маячили перед глазами, напоминая о том, что я совершил. Внутри все похолодело, арктический ветер ударил в лицо, заставляя щуриться. – Я не чудовище, – повторил еще раз, но уже так тихо, словно говорил сам с собой.

– Ты изнасиловал ее! – в ушах эхом отозвались страшные обвинения, загоняя меня в тупик и лишая всяких путей к отступлению. – Я видел ее собственными глазами. Как ты можешь отрицать все?!

– Нет! – зажав уши руками, пытался отгородиться от Маги. Я не хотел в это верить. Это не могло быть правдой. Не могло!

– Я не знаю, – снова не заметил, что говорю вслух, – как это могло произойти... Я ничего не помню, – все смешалось. В моей голове образовалась жуткая какофония из различных голосов, которые снова и снова твердили о том, как низко я пал. Они кричали так громко, что казалось, мозг сейчас расплавиться.

– Наркотики до добра не доведут...

– Ты изнасиловал эту девушку, понимаешь?!

– Я не хочу иметь с тобой ничего общего. Лучше бы у меня вообще не было сына, чем такое ничтожество как ты!

– Я всегда буду любить тебя, мой бесстрашный сыночек...

Схватившись за голову, сжал ее изо всех сил, словно хотел расколоть собственный череп. Но даже эта боль не могла сравниться с той, что пожирала меня изнутри. Я задыхался. Легкие горели от тщетных попыток набрать немного кислорода. В глазах потемнело так, что пришлось их закрыть. Хотелось кричать. Громко, до потери голоса. Так, чтобы разодрать себе глотку и, навсегда, лишиться возможности говорить. Потому что никакие слова не смогут оправдать того, что я сделал. Ни один язык в мире не сможет найти мне оправдания. Его нет. Не может быть.

– Я... – посмотрел на нее в надежде на спасение. Всего один крошечный шанс. Единственный намек, чтобы я обрел хоть какой-то смысл для борьбы. Но моим надеждам не суждено было сбыться. Слова застряли где-то в горле, так и не вырвавшись наружу. Я запнулся, заметив отпечаток ужаса, застывший на лице Мери. Она смотрела на меня таким взглядом, словно перед ней стоял не человек, а сам Дьявол. – Я не должен был приходить сюда, – нащупав за спиной ручку двери, толкнул ее, подготавливая путь назад, в свой мир. – Прости... прости меня...

Только оказавшись вдали от нее, позволил эмоциям вылиться в громкий дикий рык. Замахнулся и ударил по стене, рядом с дверью своего номера, разбивая в кровь костяшки правой руки. Боль пронзила ее, пронеслась электрической цепью по всей конечности и вонзилась в сердце. На белой, девственно чистой, стене появились несколько алых капель – напоминание о том, что в моих жилах еще течет кровь. Жизнь не покидала меня несмотря ни на что. Каждый день я засыпал и просыпался с мыслью, чтобы этому пришел конец. Мне хотелось закрыть однажды глаза и больше никогда их не открывать. Провалиться прямиком в ад, где мне и место.

Что за жестокая насмешка? На протяжении тридцати с лишним лет я никогда не влюблялся и не любил по-настоящему. Мне не составляло труда заполучить внимание любой понравившейся девушки. Привлекательная внешность и огромный счет в банке с множеством нулей делали меня всемогущим. Я мог купить все, о чем другие не смеют даже мечтать… Все, кроме счастья. Его меня лишили с самого рождения, словно в отместку за богатство.

Как бы я ни старался, что бы ни делал, все сводилось к одному и тому же знаменателю. Если у тебя нет счастья, тебе никогда не почувствовать себя полноценным человеком. Никакие деньги не помогут мне стереть прошлое или переписать историю. Та ночь будет жить во мне, несмотря ни на что. Она не оставит меня в покое, пока не уничтожит окончательно…

С трудом переставляя одеревеневшие ноги, открыл дверь и зашел в номер. В прихожей горел свет, а из большого окна основной комнаты виднелся серебряный серп луны. Внизу, на, освещенном множеством фонарей и ламп, пляже люди наслаждались отдыхом в одном из самых дорогих и популярных курортов побережья. Это место для многих было лишь сказкой, несбыточной фантазией, грезой. А для меня он ничем не отличался от преисподнии. Она была во мне самом, денно и нощно пожирая все самое доброе и хорошее, что я пытался сохранить на задворках своей черной души.

Мери… Ее взгляд до сих пор стоял у меня перед глазами. Куда бы я ни смотрел, он преследовал меня везде. Тихие, едва уловимые, всхлипы девушки эхом отдавались в ушах, превращаясь в новые шрамы на моем сердце. Она никогда не сможет принять такого как я. Пора бы уже прекратить мечтать и взглянуть правде в глаза. Пока я сам не разберусь со своими тараканами, мне нельзя приближаться к ней.

Вытащив из кармана пиджака телефон, отыскал в журнале вызовов номер Макса. Если повезет, друг ответит на мой звонок сразу же и не заставит меня мучиться в неведении.

Послышались длинные, действующие на нервы, гудки. Поймал себя на том, что я все это время почти не дышал, настолько сильным было волнение.

– Да? – голос Полякова звучал приглушенно, словно он боялся привлечь чье-то внимание. Это не могло не насторожить.

– В чем дело? Тебе неудобно говорить? – спросил я, присаживаясь в плетеное кресло-качалку на балконе.

– Не совсем, – отозвался тот шепотом. – Я занимаюсь твоим поручением. К утру постараюсь что-нибудь найти и выслать тебе на почту.

– Ладно, – вздохнул я. – Буду ждать новостей.

– Давай, – Макс отключился, так толком ничего и не объяснив.

Сжав смартфон в ладони, устремил взгляд на черное ночное небо, усыпанное мириадами звезд. Раскаленные огненные шары, находящиеся в тысяче световых лет от нас, приветливо мерцали на бескрайнем полотне, отражаясь в зеркале моря.

Впервые за долгие годы мне, вдруг, захотелось взять лист бумаги и запечатлеть всю эту необъятную красоту. С тех пор, как я в последний раз рисовал что-то, столько воды утекло, что уже и не вспомнить. Раньше творчество было неотъемлемой частью моей жизни. Я не мог представить себя без красок и карандашей. Они помогали мне справляться со многими проблемами, были моими спутниками и верными друзьями…

– Дмитрий, – отец всегда называл меня полным именем, для него не существовало никаких уменьшительно-ласкательных вариаций, – подойди-ка сюда.

В тот день он был дома и почти не выходил из своего кабинета. Его очередная пассия уехала гулять с подругами, так что мы с ним были одни. Я уже забыл, как это бывает – проводить время с отцом. После смерти мамы между нами образовалась огромная бездна из взаимных упреков, обвинений и недопонимания. Мы с ним, несмотря на кровное родство (доказал это при помощи теста ДНК), были абсолютно разными. Мы могли бесконечно спорить и ругаться по любым, даже самым незначительным вопросам. Порой, мне казалось, что результаты анализа подделаны. Человек, которого я был вынужден называть «отцом» никогда меня не понимал. Более того, он и не стремился к этому. Ему было намного проще списать меня на попечение сначала преподавателей и гувернанток школы, затем, университета. Он сам не сделал ничего, чтобы растопить Арктику между нами.

Я лениво встал с кресла и, бросив короткий взгляд на растопленный камин, подошел и замер у большого рабочего стола из натурального дерева. Отец стоял, уперев руки в стол, и рассматривал чертеж. На его всегда серьезном лице застыла улыбка, которая не шла в сравнение ни с одной из тех, какими он временами одаривал окружающих. На мгновение, мне показалось, будто стрелки на часах пошли в обратную сторону, и мы вернулись в далекие дни моего счастливого беззаботного детства. Этот взгляд был совсем как тот, каким он раньше смотрел на маму. Когда между ними еще жила любовь и в нашем доме царила гармония…

– Что скажешь? – вопрос отца развеял туман воспоминаний, возвращая меня обратно, в мрачный, пропитанный запахом дыма, кабинет. Его глаза, такие же, как и мои собственные, смотрели на меня с нескрываемым любопытством. Я даже растерялся, не зная как можно реагировать на столь странное изменение в поведение своего родителя. – Мне важно узнать твое мнение. Ты же у нас будущий архитектор. Тем более, мне посчастливилось увидеть твои картины, – а теперь, он еще и улыбался так, словно у нас всегда были прекрасные отношения. – Это мой последний проект, после которого я намерен уйти в отставку. А ты, – обогнув стол, он встал рядом со мной и положил руку мне на плечо, – займешь мое место.

– Я? ­– не смог скрыть своего удивления. Поведение отца никак не укладывалось в моей голове. Раньше, он никогда не жалел слов на то, чтобы выказать мне свое недовольство и выразить, как ему, что я его единственный родственник. Что же заставило его перемениться? ­– Это шутка такая?

На несколько секунд между нами повисла привычная тишина. Раньше, мы могли часами сидеть в одной комнате, не проронив при этом ни единого слова. Но сейчас это молчание давило на меня, словно каменная глыба, грозившая раздавить нас обоих.

– В своей жизни, – начал он, нарушив затянувшуюся паузу, – я совершил огромное количество ошибок, за которые мне еще предстоит держать ответ. – Лебедев опустил взгляд, помеченный печатью отчаяния. – Мне следовало давно понять это и стать для тебя хорошим отцом, которого ты заслуживаешь. Я так и не смог этого сделать. Никогда не прощу себе этого!

Я слушал, не в силах перебить его или заставить замолчать. Такого духовного родства между нами не было со дня смерти мамы. В тот день я думал, что потерял обоих родителей, стал совсем одиноким, никому не нужным…

– Несмотря на свой возраст, – отец развел руки в стороны и отошел к камину, – я так и не научился выражать свои чувства. Твоя мама была права, когда говорила, что я нем, словно рыба, когда дело доходит до благополучия моей семьи. Мне не составляет труда решать сложные задачи в бизнесе, находить нужные слова на переговорах с клиентами, но я так и не смог сказать, как сильно люблю вас, – плечи его поникли. Мой великий и могущественный отец, вдруг, превратился в слабого и беспомощного человека. Я никогда прежде не видел его таким подавленным, потерявшимся. В какой-то момент, мне даже показалось, что это вовсе не он. Не мог Владимир Лебедев быть таким! Это просто невозможно!

– Зачем ты сейчас говоришь все это? – я так и не смог скрыть свою враждебность. Нереально всего парой признаний затушить пожар из обид и ненависти, который полыхал на протяжении десяти лет. Он ведь сам сделал так, что наш дом рухнул, подобно замку из песка. Это он стал причиной смерти мамы. Из-за него она заболела и перестала бороться. Как я мог забыть все это, вычеркнуть из своей памяти и сделать вид, будто ничего не было?!

– Возможно, – отец обернулся и посмотрел мне прямо в глаза, – однажды ты сможешь меня понять. Я не прошу у тебя прощения, потому что знаю, что не заслужил этого. Ты – мой единственный сын, Дмитрий. Мой наследник. Придет день, и компания будет принадлежать тебе. Я хочу, чтобы ты перестал сопротивляться этому и принял сей факт: ты – будущий генеральный директор «Swan’s Architecture». Поэтому, мне важно знать твое мнение по поводу моего последнего проекта. Пожалуйста…

– Так значит, – я заставил себя говорить, несмотря на ком в горле, – тебе, вдруг, стало интересно, что я думаю? Не поздно ли спохватился, отец? Ты прав, – бросил недовольный взгляд на чертеж, после на его автора, – ты не заслуживаешь моего прощения. Я никогда не смогу забыть того, что ты сделал. Во мне нет той силы духа, какой обладала мама. Это она могла любить тебя, несмотря ни на что, но ты не смог этого оценить. Не требуй от меня чего-то большего, я, ведь, как-никак твой сын. Никакая «Esperanza» (так назывался жилой комплекс, над которым отец работал) не сможет загладить твоей вины. Одной надеждой сыт не будешь.

Я так и не смог заставить себя взглянуть на результат последних его трудов. «Esperanza» стала финальным аккордом в его творчестве. Отец думал, что она поможет ему искупить свои прошлые ошибки и заслужить второй шанс. На даже Господь Бог не смог этого оценить. Сразу после сдачи комплекса отец разбился насмерть. Он ушел из жизни, так и не узнав, что стало с его надеждой.

Встав, вернулся обратно в номер, чтобы оказаться как можно дальше от шума ночной жизни, кипевшей внизу. Сейчас, больше всего мне нужны были тишина и возможность осмыслить все содеянное ранее и построить план на ближайшее будущее. А ведь я почти поцеловал ее… Только невероятная сила воли удержала меня от этого. Если бы не ее явный страх передо мной, я бы никогда не смог остановиться…

«Что же ты со мной делаешь, малышка? – думал я, меряя шагами спальню. – Рядом с тобой я перестаю что-либо соображать, теряюсь между реальностью и мечтой…»

С каждым разом, когда пытался узнать ее чуть лучше, во мне нарастало чувство вины. Оно было неконтролируемым, не поддавалось никаким логическим объяснениям. Я очень сильно боялся узнать тайну ее прошлого, а еще сильнее – раскрыть свою собственную. В моей голове уже поселился надоедливый червь сомнений. Он не давал покоя, вороша и бередя старые раны. Я боялся даже думать о том, что на нее пути мог встретиться поддонок, вроде меня. Не хотел верить, что мой воробышек пережил то же, что и так девушка…

– Только не это, Господи, – взмолился я, схватившись за голову. – Ты не можешь быть настолько жестоким.

Первые лучи восходящего солнца отражалось о зеркальную поверхность окон отелей, образуя вокруг всего комплекса яркую световую завесу. Утро я встречала сидя на балконе и укутавшись в тёплый плед, найденный мною в шкафу спальни. Сон был для меня недосягаемой мечтой. После всего случившегося я не могла думать ни о чем на свете. Перед моим мысленным взором стоял все тот же Дмитрий с бледным, безжизненным лицом и бусинами пота на лбу. Он был напуган не меньше моего, в его глазах застыл самый настоящий ужас. Мне никогда и в голову не могло прийти, что, однажды, я увижу его в таком состоянии.

В тот миг я не могла понять, что именно чувствую по отношению к нему. Прежние чувства, которые были моими постоянными спутниками, неожиданно, исчезли. Они пропали, оставив внутри лишь звенящую пустоту. Я должна была ненавидеть его, презирать, желать ему смерти... Но это стало невозможным в тот миг, когда он обнял меня и прижал к своей груди. В крепкой цепи его рук мне стало так тепло и уютно, словно подобные объятия были чем-то обыденным, нормальным...

Почему я так легко сдалась? Откуда взялось это глупое чувство защищённости?