Замужество Беатрис

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Беатрис перевела дыхание. — Как я рада, что это вы! — Она прикоснулась к его ладони, и он взял ее руку в свою. — Глупость, конечно, — продолжала она. — Это все Том. Я встретилась с ним чуть раньше и, как раз когда открывала дверь, подумала, что это снова он.

Гиз внимательно слушал ее.

— Том опять беспокоил вас? Я начинаю подозревать — а может, это любовь?

Она покачала головой.

— Нет, я уверена, что нет. Он сказал...

— Да Бог с ним.

— Извините, что я так разволновалась.

— Да ничего. Вот только жаль, что я возвращаюсь завтра утром в Голландию.

Беатрис улыбнулась.

— Пожалуйста, не беспокойтесь. Я в состоянии постоять за себя сама. — То, с какой готовностью он согласился с этим утверждением, несколько ее расстроило.

Профессор помог Беатрис надеть пальто, и они спустились вниз. Беатрис искренне надеялась, что Том не следит за ними. Действительно, его нигде не было видно, и она с облегчением села в машину. Гиз все это заметил, но от комментариев воздержался. Они болтали о том, о сем, пока не приехали к гостинице «Конот».

Много позже, уже ложась спать, Беатрис минута за минутой вспоминала весь вечер. Несомненно, все прошло великолепно. Прекрасный ужин был накрыт в одном из роскошных ресторанов гостиницы, не слишком многолюдном, но очень уютном. Беатрис с отменным аппетитом съела омаров, филе ягненка в соусе из мадеры с овощами, а на сладкое — торт-мороженое с малиной и пралине. И все это время они разговаривали. Удивительно, как много общего у них было! Хотя, надо признать, профессор умело уходил от вопросов о нем самом, рассказывая о своей стране и о жизни вообще. У дверей ее квартиры они пожелали друг другу спокойной ночи, и он, как всегда, поспешно ушел. А как было бы прекрасно, если бы он хотя бы намекнул на будущую встречу. Ведь, в конце концов, она едет в тот же город, где время от времени бывает он. Но Гиз лишь пожелал ей счастливой поездки в Лейден, и все. Она даже расстроилась. Но было уже поздно, сказывалась усталость, поэтому она приняла душ и легла спать.

Следующие несколько дней, у Беатрис выдались очень насыщенными. Она провела вечер с сестрой Ветс, маленькой, темненькой и очень симпатичной девушкой немного моложе ее. Они обсудили, какую одежду взять с собой, сколько денег им может понадобиться, и договорились встретиться в холле больницы за несколько минут до отъезда. Остальные члены их группы должны приехать прямо в Хитроу.

В субботу Беатрис отправилась домой и чудесно провела там время, ничем особенно не занимаясь. Это был один из тех зимних дней, когда начинаешь понимать, что весна уже не за горами: голубое небо, яркое солнце и в воздухе что-то такое... В воскресенье, после церкви, она пошла, погулять с Нобби, а потом поехала вместе с мамой и папой к родителям Дерека на чай. Самого Дерека она не застала, иначе обязательно порасспрашивала бы его о Гизе, а его родители сами о профессоре не упомянули. Заговорила о нем мама, когда они уже возвращались домой:

— Как жаль, что мы не увиделись сегодня с твоим профессором, дорогая. Джордж хотел встретиться с ним.

— Никакой он не мой, мама, — ответила она поспешно.

Вечером Беатрис вернулась в Лондон. У нее оставалось три дня до отъезда. Она упаковывала вещи, а вечерами читала книги, которые ей прислал Гиз. Ей очень понравилась первая. Необыкновенно интересно было узнать, что любят и что не любят эти люди, об их еде, домах, одежде, воспитании детей. Вторая книга далась ей значительно тяжелее, но она все-таки дочитала ее до конца, чувствуя себя обязанной это сделать хотя бы из чувства благодарности.

Голландка, приехавшая на место Беатрис, была уже не молода, но очень обаятельна и общительна. Она прекрасно говорила по-английски, и поэтому никаких трудностей не возникало. Весь день они провели вместе: Беатрис вводила голландку в курс дела, показывая ей, где что расположено. Знакомила ее со всеми, кто в данный момент работал, а потом повела по всем лабораториям, с ужасом думая о том, что сейчас придется бесконечное количество раз повторять имя Джаффроу Винкельхьюзен, и с облегчением вздохнула, когда женщина предложила называть ее просто Элли.

— Надеюсь, что освоюсь так же легко, как и вы, Элли, — сказала ей Беатрис в последний вечер. — Вот только вы прекрасно владеете английским, а я ни слова не знаю по голландски.

— Это не важно. И думаю, что вам так же понравится в Лейдене, как мне здесь. Мы будем писать друг другу?

— Да, давайте. А теперь я с вами прощаюсь, потому, что уезжаю завтра в половине восьмого утра.

В этот вечер Том так и не появился. Беатрис рано легла спать. А на следующий день, за несколько минут до назначенного срока, она была у входа в больницу. Такси уже ждало их. Беатрис еще накануне со всеми попрощалась, и теперь ей хотелось побыстрее уехать. Но пришлось еще пять минут ждать сестру Ветс, которая наконец, примчалась, неся огромное количество вещей, сумку и зонтик.

— Простите, — выпалила она, переводя дыхание, — что я опоздала. — Она вся сияла. — Я так рада! Как ваша голландка? Моя так прекрасно. Чувствует себя, как рыба в воде.

— Моя тоже, — ответила Беатрис. — Надеюсь, что мы будем чувствовать себя не хуже.

Долетели они нормально. В аэропорту их встретили и вначале повезли в Лейден, где должна была остаться Беатрис, а остальные ехали в Утрехт и Амстердам.

Выйдя из микроавтобуса у дверей больницы, Беатрис вдруг почувствовала себя очень одинокой и грустно помахала вслед отъезжавшим. Еще в самолете они договорились встретиться, но сначала каждый должен устроиться на новом месте. Когда автобус скрылся из виду, она повернулась и увидела подошедшего к ней портье. К ее радости, он говорил по-английски.

— Здравствуйте, мисс. — Портье взял ее багаж и повел в больницу.

Все, что она успела увидеть вокруг себя, полностью соответствовало полученным представлениям о Голландии: канал с мостиками, по обеим сторонам широкой улицы высились массивные здания, которые, как она поняла, были частью медицинского института. Внутри больница не особенно отличалась от больницы Св. Джастина: те же высокие потолки, колонны, стены, увешанные портретами основателей и меценатов, а ниже — портретами врачей. Все они, как отметила про себя Беатрис, были очень похожи друг на друга.

Портье провел ее к конторке в конце зала, за которой стоял полный, важного вида мужчина. Говоря с очень сильным акцентом, он поздоровался с ней по-английски, осведомился, как она доехала, и сообщил, что управляющий больницей спустится к ней буквально через минуту. Поблагодарив его, Беатрис оглянулась и увидела подходившего к ним высокого, худого, сутулого человека с пышной седой шевелюрой. Он протянул ей руку.

— Бернард тер Восс, мисс Кроули. Добро пожаловать в нашу больницу, мы рады видеть вас. Я — управляющий, и вы можете обращаться ко мне за помощью или советом. У нас также есть сестра-хозяйка — по-моему, вы так говорите, — которая будет помогать вам. — Он кивнул портье, сказал ему что-то, и тот, взяв ее вещи, пошел к двери в противоположном конце зала. — Он отнесет ваши вещи, а я попрошу вас пройти со мной выпить кофе и познакомиться с теми, с кем вы будете работать.

В кабинете, куда ее привели, народу было много. Ее знакомили со всеми по очереди, она же лихорадочно старалась запомнить имена. Лаборанты, ученые, заведующие различными лабораториями медицинского института... Наконец ее подвели к девушке ее возраста, которая должна была разъяснить ей суть работы.

— Хэтти Зилстра, — представилась она, протягивая руку. — Давайте покажу вам вашу квартиру, а потом мы пройдем по всей больнице.

Она прекрасно говорила по-английски, и Беатрис не преминула сказать ей об этом.

— Мне бы очень хотелось хоть немного выучить голландский, пока я здесь. Но мне кажется, ваш язык такой трудный. Хэтти рассмеялась.

— Да, наверное, но вы быстро научитесь объясняться в магазинах и на улицах. А все профессора и ассистенты свободно говорят по-английски. Вы ни с кем из них раньше не встречались?

— Ну, я не знаю, бывает ли здесь профессор ван дер Икерк. Я познакомилась с ним в больнице Св. Джастина.

— О! Наш Гиз! — Хэтти закатила глаза. — Потрясающий мужчина, правда? Жаль... жаль, что я... как это по-английски... помолвлена, а то бы... А как он тебе?

— Да, интересный мужчина.

— Если бы он захотел, то мог бы покорить любую. Но он... — Хэтти задумалась, подыскивая нужное слово, — непроницаемый.

— Очень точно подмечено. — Беатрис замолчала, потому, что в это время к ним подошел управляющий.

— Ну, как, вы со всеми познакомились, мисс Кроули? Теперь можете идти, и Хэтти покажет вам вашу квартиру и ваше рабочее место.

— Я должна пожать руку? — спросила Беатрис шепотом.

— Да, так принято. И обязательно улыбнись, — ответила Хэтти.

Девушки спустились обратно в холл, а оттуда пошли по одному из боковых коридоров, широкому и длинному, с окнами, выходившими на канал. В конце его они повернули за угол и оказались в правом крыле больницы.

— Вот здесь ты будешь работать. На верхнем этаже находятся кабинеты профессоров. Эта больница больше твоей?

— Значительно, раза в два, — ответила Беатрис, только сейчас понимая, насколько ей будет тяжело.

Ее квартира располагалась на верхнем этаже. Маленькая гостиная, такая же маленькая спаленка, ванная и замечательно оборудованная кухонька. Окна квартиры выходили на главное здание больницы. Беатрис бросила сумочку на кровать и огляделась. Замечательно!

— Ну, после тяжелого трудового дня человек должен хорошо отдохнуть. — Хэтти поправила покрывало на кровати. — А сейчас наступило время ланча. Я посижу здесь, в гостиной, пока ты приведешь себя в порядок, а потом мы вместе позавтракаем.

Ну что ж, все не так плохо, думала Беатрис, спускаясь со своей новой подругой на первый этаж. Они прошли по другому коридору и оказались в столовой. Беатрис взяла поднос, положила на тарелку хлеб, масло, сыр и салат, взяла стакан молока, яблоко и села с Хэтти за один из столиков.

— Я буду, есть здесь?

— Ланч — да, а завтрак будешь делать себе сама. Ужин — как хочешь, но если ужинать будешь здесь, то нужно заранее сделать заказ.

— У меня будет время в течение дня сходить в магазин?

— Да, конечно. Магазины всего в десяти минутах ходьбы. Ты начинаешь работать в восемь часов. Обеденный перерыв полтора часа. В это время можешь сходить по магазинам. Одну неделю у тебя будет выходной в субботу, другую — в воскресенье. И еще, если дел не очень много, ты можешь взять полдня в середине недели. — Покончив с завтраком, Хэтти сказала: — Теперь пойдем, покажу тебе корпус, где ты будешь работать.

Помещения лаборатории и исследовательского центра были большие, хорошо спланированные и прекрасно оборудованные.

— С персоналом проблем никаких, — говорила Хэтти, — хотя иногда случаются и напряженные дни. Это зависит от профессоров и оттого, что они делают. Нужно следить за чистотой оборудования, инструментов.

— А где ты будешь?

— Я поеду в Утрехт. Там заболела сестра-хозяйка, и мне временно придется ее замещать.

— Тебе там нравится?

— Да, но Лейден я люблю больше. Тебе тоже здесь понравится.

Беатрис искренне на это надеялась.

После знакомства с больницей девушки поднялись к Беатрис выпить чаю и немножко поболтать.

— Спасибо за чай, но мне пора, ведь завтра утром я уезжаю. Но если вечером у тебя возникнут какие-то вопросы, обязательно позвони. До завтрашнего утра ты совершенно свободна, можешь сходить в магазин и купить что-нибудь на завтрак.

— А магазины еще не закрылись?

— Они закрываются в шесть, а идти здесь всего десять минут. Я тебя провожу, собирайся.

Главная улица Лейдена — Раппенберг — даже в сумерках зимнего дня была очень красивой, а ярко освещенные витрины магазинов так и манили. Хэтти завела ее в маленький супермаркет, дала ей корзинку и терпеливо ждала, пока Беатрис искала чай, сахар, хлеб, масло, яйца и молоко. Беатрис расплатилась голландскими гульденами, получила полную пригоршню сдачи и, сложив все покупки в пакет, вместе с Хэтти отправилась в больницу. Если бы не Хэтти, она, пожалуй, еще погуляла бы по незнакомым улицам, но, у ее подруги могли быть какие-то планы на вечер.

Девушки попрощались, и Беатрис пошла домой. Разобрав покупки и распаковав вещи, она решила пораньше лечь спать. Завтра предстоит трудный день.

И в этом она не ошиблась. День был насыщенным, но интересным. Уборщицы, все в основном пожилые женщины, знали английский более чем посредственно, но, тем не менее, сумели объяснить Беатрис все, что она хотела узнать. Пообедала она в компании четырех очень милых и привлекательных девушек. У нее еще оставалось время, и она решила пройтись по магазинам. На этот раз Беатрис заранее составила список и купила продукты сразу на несколько дней. А чтобы вечером было чем заняться, она купила газету на английском языке, несколько книжек и маленький дешевый радиоприемник и поспешила вернуться на работу.

Она удивительно быстро освоилась на новом месте. Естественно, были определенные трудности с языком, но, за исключением уборщиц, все остальные говорили по-английски. К концу первой недели, вооружившись словарем и разговорником, она уже достаточно сносно объяснялась в магазинах. Обедая в столовой, она перезнакомилась со многими медсестрами, молодыми докторами и студентами. И спустя две недели, которые пролетели незаметно, ее пригласили к управляющему и сообщили, что ее оставляют на такой же срок, потому, что она прекрасно себя зарекомендовала.

Ну что ж, теперь можно заняться и осмотром местных достопримечательностей, подумала Беатрис.

Следующий ее выходной приходился на воскресенье — прекрасная возможность осмотреть город, церкви, старинные постройки.

Набрав буклетов и захватив план города, Беатрис направилась на экскурсию. Улица Раппенбург вывела ее на Бриштрат. С нее она свернула к церкви Синт Питерскерк. Утренняя служба еще не началась, и она могла вдоволь любоваться этим суровым, но величественным храмом. Потом Беатрис вернулась на Бриштрат. На этой маленькой старинной живописной улочке находились несколько зданий шестнадцатого века, еще одна церковь четырнадцатого века, насыпь средневековых укреплений, мост и городская ратуша. С Бриштрат Беатрис вышла на Ауд-Сингел. Эта улочка была известна своими антикварными магазинами. Она пообещала себе, что специально выберет время, чтобы походить по ним, а пока можно где-нибудь перекусить. Она свернула на Раннекоекенхьюз и съела огромный блин с начинкой из бекона, политый сиропом.

Сочетание достаточно странное, но Беатрис захотелось попробовать, и она рискнула. Оказалось очень вкусно. Она запила это большой чашкой кофе и отправилась дальше.

Все музеи были открыты до пяти часов. Она вернулась назад на Ауд-Сингел и пошла в музей Лейкенхолл. Провела там целых два часа, любуясь старинной мебелью, и ознакомилась с историей основания города. Особое впечатление на нее произвели картины Яна Стена, Рембрандта и Лукаса ван Юдена. Замечательный день, решила она, возвращаясь назад в больницу. Одинокой она себя не чувствовала, но... вот если бы вдруг появился профессор ван дер Икерк... тогда ее прогулка по городу была бы еще интереснее. Нет, думать об этом не нужно.

Вернувшись, домой, Беатрис еще раз порадовалась своей уютной и привлекательной квартире. Несомненно, она значительно удобней, чем ее квартира в Лондоне. Она вскипятила чай и, немного отдохнув, пошла, готовить ужин. В кухоньке было все необходимое. Беатрис неторопливо приготовила поесть, так же неторопливо накрыла маленький стол, включила радиоприемник и поужинала под звуки легкой музыки. Потом взяла путеводитель и стала тщательно его изучать. В следующий раз она освободится в субботу; неплохо было бы съездить в один из соседних городков...

На следующую неделю были запланированы два семинара, один должен проходить непосредственно в институте, а другой — в одном из конференц-залов лабораторного корпуса. Беатрис отвечала за подготовку лабораторий и за еду. Первый семинар прошел нормально — он ничем не отличался от подобных ему в Лондоне, а помощников у нее хватало. Беатрис поинтересовалась, будет ли профессор ван дер Икерк, но никто точно не знал.

Ну что ж, этого следовало ожидать, решила она и с головой ушла в подготовку второго семинара, который продлится два дня, а присутствовать на нем должны знаменитые специалисты со всей Европы.

Беатрис старалась, чтобы все было на высшем уровне, и надеялась, что не возникнет языковых проблем. Голландский все-таки очень тяжелый язык, да и ее словарный запас ограничивался лишь минимальным набором необходимых фраз, и тем не менее, до сих пор она и обслуживающий персонал умудрялись понимать друг друга.

Семинар начинался в половине девятого. Беатрис встала очень рано, чтобы в последний раз убедиться в том, что сделано все возможное для тех, кто приезжает. Она отправилась на кухню, поговорила с поварами, а оттуда в конференц-зал — вдруг кому-нибудь понадобится ее помощь. Впереди была еще уйма времени, вряд ли кто-нибудь появится в течение ближайших десяти минут. Поэтому она присела на стул и разулась — черные туфли были узковаты. Она не услышала шагов позади себя. Внезапно за ее спиной раздался мягкий голос ван дер Икерка:

— Доброе утро, Беатрис. Ноги болят? Бедная, бедная, а ведь день только начинается.

Беатрис резко встала. Конечно, она очень удивилась и обрадовалась, но не хотела показать свое волнение. Подчеркнуто вежливо, слегка дрогнувшим голосом, она сказала:

— Доброе утро. Спасибо за заботу, со мной все в порядке. Но, поскольку мне предстоит провести на ногах весь день, я просто решила чуть-чуть передохнуть.

Гиз снял пальто и бросил его на стойку гардероба.

— Ну, как дела? — поинтересовался он. — Должен признать, что, глядя на вас, не скажешь, что вы здесь новичок.

— Спасибо. Где вы были?

Он удивленно вскинул брови, и она покраснела.

— Я... я просто поддерживаю беседу.

— Ну, естественно. Я вернулся вчера, поздно вечером.

— Вы, должно быть, устали. — Беатрис надела туфли, вдруг оробев без особых на то причин. — Вы делаете доклад?

— Что-то вроде этого. Когда вы свободны, Беатрис?

— Я? В субботу. Одну неделю у меня выходной в субботу, другую — в воскресенье.

— Прекрасно. Я заеду за вами послезавтра в девять, и мы вместе проведем день.

— Я думала пройтись по магазинам.

— Вы хотите провести со мной день, Беатрис? — тихо спросил он.

Беатрис выдержала его взгляд.

— Да, — выдохнула она.

Гиз улыбнулся. Послышались чьи-то приближающиеся голоса, и неожиданно профессор наклонился и поцеловал ее.

Управляющий больницей, войдя с первыми прибывшими, отметил, что мисс Кроули удивительно хорошенькая девушка, что у нее замечательный цвет лица и что, по-видимому, воздух Голландии влияет на нее благотворно. Он пожал руку профессору ван дер Икерку и заговорил с кем-то из пришедших, а профессор прошел в зал.

Следующие полчаса Беатрис была очень занята, а когда семинар начался, она поспешила на кухню проверить, готовы ли кофе и бисквиты. Она старалась не думать, что произошло. Поцелуй явился для нее полной неожиданностью, хотя и очень приятной, но это не должно вскружить ей голову. Ей, слава Богу, уже двадцать восемь лет!

В этот день она больше его не видела. Последний доклад закончился около четырех часов, и все быстро разошлись, за исключением ассистентов и уборщиц. На следующее утро была запланирована лекция по судебной медицине, и они стали развешивать диаграммы и таблицы, устанавливать микроскопы, расставлять пробирки и пипетки. Лекция продлится до перерыва на кофе. Затем, до ланча, обсуждение, а днем заключительный доклад сделает профессор. Потом все разойдутся по домам, а ей и ее помощникам придется все быстро убрать. Хорошо, что следующий день — выходной.

Вернувшись, домой, Беатрис обнаружила, что холодильник пуст. Нужно что-нибудь купить на воскресенье. Она собиралась сделать это в субботу утром, перед тем, как отправиться в Гаагу. Придется профессору остановиться где-нибудь, чтобы она могла купить продукты.

Решив эту проблему, Беатрис приступила к решению более важной задачи — что надеть. Сегодня им не удалось поговорить, они только обменялись улыбками, поэтому она не знала, каковы его планы на следующий день. Было еще очень холодно, днем несколько раз шел снег, поэтому она остановилась на простом платье джерси цвета гиацинта с мягким замшевым пояском и зимнем пальто. Проблемой была обувь. Если они пойдут гулять, нужно надеть что-то соответствующее. А если поедут в ресторан? Беатрис выбрала туфли на низком каблуке, подходящие и для прогулки, и для ресторана. Берет в тон платью, сумочка и перчатки завершили наряд.

Профессор постучал в дверь ровно в девять часов, пожелал ей доброго утра, посоветовал надеть шерстяной шарф, если он у нее есть, и они спустились вниз. Ночью шел снег, и все вокруг казалось таким чистым, белым, несмотря на пасмурное, серое небо.

— Да, погода не очень, — сказал профессор, открывая дверь машины.

До сих пор Беатрис молчала, если не считать приветствия. Но сейчас не выдержала:

— А я думала, что обсуждать погоду — это чисто английская черта.

Гиз внимательно посмотрел на нее.

— Я решил сразу покончить со светской частью беседы. Нам нужно о многом поговорить.

Беатрис не нашлась что ответить. Она села в машину — и тут же чуть не вылетела обратно: с заднего сиденья на нее смотрела огромная зубастая черная морда. Профессор мягко подтолкнул ее обратно.

— Фред кроток, как овечка. Он очень рад познакомиться с вами.

Меньше всего это животное напоминало овечку... Беатрис осторожно уселась на переднее сиденье.

— Что это за порода? — спросила она и протянула к чудовищу руку, искренне надеясь, что оно ее не оттяпает. Собака аккуратно лизнула протянутую руку и сквозь шерсть посмотрела на Беатрис маленькими желтыми глазами. — А он ничего, — сказала она. — Привет, Фред.

Все это время профессор спокойно сидел рядом. Беатрис повернулась к нему:

— А куда мы поедем?

— Ко мне домой. Я хочу познакомить вас с Алицией и показать дом, где я живу.

— Это далеко?

— Нет, около десяти миль. Это между Лейденом и Альфинан-де-Ризином — маленькая деревушка под названием Аайледик.

Они выехали из Лейдена и вскоре свернули с шоссе на проселочную дорогу. По обе стороны тянулись узкие каналы, вокруг простирались поля, покрытые снегом. Однообразную картину нарушали силуэты голых деревьев и редкие фермерские домики, стоящие далеко от дороги. Они повернули и теперь ехали вдоль реки, покрытой тонким льдом. Еще один поворот, и Беатрис неожиданно увидела колокольню, видневшуюся за деревьями и домиками, расположившимися вокруг церкви. Машина въехала на вымощенную булыжником площадь перед церковью. Почти примыкая к церкви, стоял большой каменный дом за высокой железной оградой. Ворота были широко открыты. Беатрис выглянула из окна машины.

— Так вы здесь живете? Это ваш дом? Он повернулся к ней и улыбнулся.

— А что вы ожидали, Беатрис?

— Я не знаю. Но он выглядит таким... древним. Кажется, что он стоит тут вечно.

— Ну, не то чтобы вечно. В основном он возведен в восемнадцатом веке, и только отдельные постройки значительно старше. Да вы сами все увидите.

Он вышел из машины, открыл ей дверь, выпустил Фреда и подождал, пока Беатрис рассматривала портик, ряды широких окон и закрытые жалюзи окна мансарды высоко под крутой крышей. Девушка подняла к нему сияющее лицо.

— Какой великолепный дом!

Гиз ничего не ответил, мягко улыбнулся и повел ее по широким каменным ступеням вверх, к входной двери. Фред следовал за ними. Тяжелая двойная дверь открылась, как только они подошли, и навстречу им вышел моложаво выглядевший человек.

— Это мы, Билдер... — Профессор сказал что-то по-голландски и потом добавил: — Беатрис, познакомьтесь — это Билдер, он смотрит за домом, а его жена — наш повар.

Девушка протянула руку. Билдер произнес несколько слов на прекрасном английском, что очень обрадовало Беатрис. Голландский до сих пор оставался для нее загадкой.

Билдер взял у них пальто, и профессор провел ее через широкий холл, к дверям красного дерева.

Комната была огромная, с высоким потолком и широкими окнами и поэтому очень светлая. Темно-красные с зеленым обои на стенах потускнели от времени. В хрустальных подвесках люстры отражался свет, падавший из окон, и огонь, горевший в большом мраморном камине. Старинный ковер того же темно-красного цвета был все еще красив. По обе стороны камина — две деревянные горки, а перед камином — колоссальный диван и несколько кресел. Между окнами стояли круглый стол и несколько стульев с высокими резными спинками. Всюду были цветы. Беатрис внимательно осмотрела комнату.

— Как здесь замечательно!

— Садитесь, Беатрис. Билдер сейчас принесет кофе, а Алиция вот-вот должна прийти.

В этот момент распахнулась дверь, в комнату вихрем влетела девочка и с радостными криками бросилась к отцу. Тот подхватил ее и крепко обнял.

— Я обещал тебе, что привезу Беатрис, и вот она здесь, дорогая.

Девочка была очень похожа на отца: те же голубые глаза, правильные черты лица, светлые волосы и приветливая улыбка. Беатрис взяла маленькую ручку в свои ладони.

— Алиция, я очень надеюсь, что ты говоришь по-английски, потому, что я ни слова не могу сказать по-голландски.

Девочка поздоровалась на великолепном английском и добавила, засмеявшись:

— Но голландский очень легкий язык, вы обязательно его выучите. Можно, я буду называть вас Беатрис?

— Конечно!

Алиция уселась рядом с ней, а когда Билдер внес поднос с кофе, за ним проскочили две кошки.

— Это мои, — гордо сообщила девочка. — Их зовут Шушу и Мази.

Животные были гладкие, лоснящиеся, ухоженные, но явно не породистые. Мази — черный с белыми пятнами кот, с оторванным ухом и одним глазом. А Шушу — кошечка с куцым хвостом. Профессор, сидевший напротив, объяснил:

— Выглядят они несколько потрепанными, но это закадычные друзья Алиции. Фред тоже их любит.

Собака, до сих пор лежавшая возле кресла хозяина, открыла глаза, встала и устроилась возле камина. К ней присоединились обе кошки.

Разливая кофе, Беатрис думала о том, что совсем ничего не знает об этой стороне жизни профессора. Потом ее провели по дому, и она осмотрела все комнаты. Алиция приплясывала возле нее, держала за руку и показывала то, на что, по ее мнению, Беатрис должна была обратить особое внимание. Профессор же только открывал и закрывал двери и рассказывал краткую историю каждой комнаты. После обеда Алиция сказала:

— Вы еще не видели чердак. Иногда папа берет меня наверх, и мы рассматриваем разные старинные вещи. Мы обязательно сходим туда, когда вы приедете в следующий раз.

— Это было бы чудесно. Но знаешь, я скоро возвращаюсь в Англию... — Беатрис заметила, что Гиз смотрит на нее. Выражение его лица она понять не смогла. И, больше убеждая себя, чем остальных, она добавила: — Очень скоро.

— Нам бы хотелось, чтобы вы приехали еще раз. Может, в следующее воскресенье?

Ничего не оставалось, как согласиться. Да и самой ей хотелось приехать снова. Ведь, может статься, это будет последняя возможность узнать что-нибудь о жизни Гиза.