Замужество Кэролайн

Глава 5

Машина Доменико неслась из аэропорта Рима в центр города. Такого роскошного интерьера Кэролайн еще не видела. Лучи солнца плясали на сияющем кузове, а блестящие хромированные панели горели ослепительным светом.

Машина поджидала их, когда они спустились по трапу самолета, прилетевшего из Парижа рано утром, и на лице Доменико, когда он уселся за руль, появилось довольное выражение, потому что парижские такси и взятые напрокат машины, в которых он ездил в Англии, остались позади.

Взгляд отдыхал на обивке из кремовой кожи, и сидеть было очень удобно. Кэролайн взглянула на Вито, который довольно ворковал в детском креслице, прочно установленном на заднем сиденье, и, когда убедилась, что ему удобно, искоса посмотрела на суровый профиль Доменико. Она открыла было рот, чтобы что-то сказать, но передумала. Ее пальцы нервно теребили тончайший кружевной носовой платок, и Кэролайн пыталась тщетно справиться с волнением, охватившим ее при мысли о приближающемся испытании.

Понравится ли она тете Доменико? Примет ли ее семья или они восстанут против нее? Пока Кэролайн думала, как начать этот разговор с Доменико, он на удивление проницательно заметил:

— Не волнуйся, Кэролайн. Тетя Рина — одна из самых удивительных женщин, какую я когда-либо знал, а что касается остальных членов семьи, — он слегка пожал плечами, — то их мнение не имеет значения.

— Как похоже на мужчину, — холодно воскликнула Кэролайн, — отмахиваться от естественного любопытства своих родных и их удивления при появлении новой родственницы, о которой они ничего не слышали! Как бы ты среагировал, если бы Вито представил тебе меня и ребенка?

Не отводя взгляда от дороги, Доменико вытащил из кармана сигарету, закурил и помедлил, прежде чем дать ответ, который нисколько не успокоил Кэролайн.

— Вероятно, я представил бы самое худшее, как и они, — спокойно ответил он. — Но тебе не стоит бояться. Важнее всего мнение тети Рины, и я дам ей достойное объяснение, а если оно ее не удовлетворит, то она слишком уважает мои чувства, чтобы начать расспросы. Ты скоро поймешь, что ребенок вполне загладит обиду, причиненную ей нашей тайной свадьбой.

— Ты намерен ей сказать, что мы поженились совсем недавно?

— Это самое трудное решение, какое мне приходилось принимать. — Лоб Доменико пересекла морщинка. — Никогда прежде ее не обманывал. Мысль о том, что придется ей лгать, мне отвратительна, но правда разобьет ей сердце. Так что мне не остается ничего другого, кроме как сказать ей, что мы поженились полгода назад и держали все в тайне, потому что твои родственники возражали против того, чтобы ты выходила замуж так рано. Как думаешь, это правдоподобно?

— Не знаю, — с сомнением протянула Кэролайн. — Разве ей не покажется странным, что мы ждали, пока ребенку исполнится полгода, чтобы сообщить ей обо всем?

Доменико с отвращением раздавил сигарету в пепельнице.

— Очень возможно. Она сделает свои собственные выводы, но, как я уже сказал, тетя слишком уважает мои чувства, чтобы расспрашивать меня о личных делах. Конечно, она обидится, но не настолько, если я скажу ей, что ребенок от Вито. И у меня хватит сил вынести ее недовольство, если оно последует.

«Да, но хватит ли сил у меня? Естественно, любой невесте даже в присутствии любящего мужа трудно знакомиться с родственниками, но что тогда говорить, если у тебя уже шестимесячный ребенок, а муж из веселого спутника, показавшего ей Париж, вновь превратился в надменного римлянина». Кэролайн не смела вспомнить об ужасе прошлой ночи, когда Доменико показал ей свое истинное лицо. Унижение, которое она испытала от его презрительного отношения, меркло по сравнению с тем, что она обнаружила, проснувшись на следующий день утром, оглушенная и изумленная окружающей обстановкой. На ней тогда была черная ночная рубашка, которую Бриджит положила в коробку вместе с костюмом, надетым на ней сейчас.

Кэролайн вспыхнула, вспомнив, как лежала в постели, не смея думать, кто раздел ее накануне ночью. Она долго медлила, прежде чем выйти в комнату, где они обычно завтракали вместе с Доменико. Но ей не стоило беспокоиться. Он был погружен в какие-то свои неотложные письма, одарил ее холодным взглядом и спокойно пожелал доброго утра.

Доменико занимался делами и во время перелета. Все время, пока они находились в воздухе, он что-то быстро писал, поэтому они почти не разговаривали.

Машина уже мчалась по великолепной автостраде дель Соль — «дороге к солнцу», как объяснил Доменико, построенной на месте старой военной дороги. Кэролайн подумала, что пленные британки, которых везли римляне на своих колесницах, наверное, испытывали тот же трепет при въезде в Рим, что и она. С каждой секундой Кэролайн нервничала все больше, и ей пришлось положить руки на колени, чтобы унять дрожь.

Наконец ужасный миг наступил. Доменико затормозил перед величественным домом, окна которого смотрели на Кэролайн, словно пустые, недобрые глаза. От волнения, выходя из машины, она споткнулась и была рада, что Доменико ее поддержал. Кэролайн распрямила плечи и глубоко вздохнула, прежде чем поднялась по каменным ступеням к массивной двери. Доменико позвонил, и дверь почти сразу же открылась.

— Доменико! Доменико! Наконец-то!

Смеясь и плача одновременно, на пороге появилась хрупкая пожилая женщина и заключила Доменико в объятия.

— Тетя Рина! Ты, как всегда, неотразима! — Доменико поднял маленькую даму так, что ее ноги повисли в воздухе.

Она взмолилась о пощаде:

— Доменико, немедленно отпусти меня! Что подумает о твоем поведении жена?

Доменико бережно поставил тетю на ноги и подождал, пока она придет в себя, затем представил Кэролайн.

— Тетя Рина, хочу познакомить тебя с женщиной, которую я люблю, — убедительно произнес он.

Пораженная Кэролайн готова была поверить его словам, если бы ей не было известно истинное мнение Доменико. Но он играл свою роль и ждал, что она поддержит его.

Кэролайн робко протянула руку пожилой женщине и взглянула в ее теплые карие глаза. На сердце у нее тут же потеплело, и она совершенно успокоилась. «Тетя Доменико волнуется так же, как и я», — подумала она и с облегчением улыбнулась ослепительной улыбкой.

Тетя Рина подставила Кэролайн лицо для поцелуя, и девушка без колебаний прижалась прохладными губами к почти прозрачной щеке.

— Спасибо тебе, мой дорогой. — Тетушка склонила голову перед племянником. — Я боялась, что мы не уживемся, но мне не стоило сомневаться в безупречном вкусе моего Доменико.

— Так ты одобряешь мой выбор, тетя Рина? — с улыбкой спросил он.

— Разве не папа Григорий Великий сказал, впервые увидев англичан: «Это не англы, а ангелы»? Именно об этом я вспомнила, увидев Кэролайн. Такие прекрасные золотые волосы, светлая кожа и невинные, словно у ангелочка, глаза. Да, Доменико, мне нравится твой маленький английский ангел.

Доменико улыбнулся женщинам, которые все еще стояли, взявшись за руки, а когда тетя направилась в гостиную, он перехватил взгляд Кэролайн и весело приподнял бровь. Кэролайн показалось, что она вот-вот задохнется от стыда. Ей был отвратителен спектакль, который они разыгрывали перед этой милой женщиной. Кэролайн сразу почувствовала, что тетя Рина очень добра, и поняла, что полюбит ее.

Они вошли в такую огромную гостиную, что у Кэролайн перехватило дух. Однако у комнаты, несмотря на размеры, был жилой вид. Уютные кресла и кушетки, обтянутые белым узорчатым шелком, так и манили опуститься на них и расслабиться. Хрустальные подвески на великолепной люстре слегка зазвенели, когда дверь открылась и молодая служанка вкатила чайную тележку. Восхитительные полотна на стенах были настолько яркими и живыми, словно картины написали только сегодня утром, но Кэролайн понимала, что перед ней бесценные сокровища.

Тетя Рина указала на место на кушетке рядом с ней, приглашая Кэролайн сесть. Доменико устроился напротив и снисходительно наблюдал, как она разливает чай в чашечки из тончайшего фарфора.

— Это большая честь для тебя, Кэролайн. Обычно тетя Рина не пьет чай, ее любимый напиток кофе. Ты должна чувствовать себя польщенной, раз она ради тебя готова пить то, что обычно называет отвратительной смесью.

Тетя Рина нахмурилась и хлопнула Доменико по колену:

— Чушь! Я часто пью чай с моими английскими друзьями. И рассержусь, если ты станешь говорить подобные вещи твоей жене. Ты должен изо всех сил стараться, чтобы она чувствовала себя здесь как дома. Но ты всегда был таким. Постоянно приводил моего сына Вито в ярость своими шутками. Дразнил его безжалостно, особенно когда вы были детьми. — Ее губы слегка задрожали, но усилием воли она сдержала слезы.

Неловкое молчание нарушило хныканье ребенка. Слуга тети Рины Эммануэль разбирал багаж, внес мирно спящего в детском креслице Вито в прихожую и бережно поставил на стул. Очевидно, малыш решил, что его время настало, и, когда издал второй, более громкий крик, его усилия были вознаграждены.

Кэролайн и Доменико поспешили взять его на руки и передали тете Рине, которая умело подхватила непоседливого младенца.

Когда Вито широко распахнул карие глазки, тетя Рина с изумлением воскликнула:

— Доменико! Это же мой Вито. Сходство просто невероятное. Мой дорогой Вито!

— Мы назвали его в честь вашего сына, тетя Рина. Мы подумали, что вам будет приятно, — мягко произнесла Кэролайн.

— Вы назвали его Вито? — Женщина протянула руку Кэролайн и благодарно взглянула на Доменико. — Спасибо, дети мои, — с чувством проговорила она.

Доменико приподнял ее лицо и заглянул ей в глаза:

— Ты же знаешь, что мы сделаем все, чтобы тебе было хорошо, тетя Рина. Я очень многим обязан тебе. И Вито тоже, ведь он делил со мной и тебя, и ваш дом, и я буду вечно благодарен вам обоим.

— Глупости, Доменико. Вам никогда не нужно было ничего делить, ты всегда был для меня вторым сыном, а для Вито — любимым братом. Я больше не желаю слышать это слово «благодарность». Ты и так дал нам намного больше, чем мог получить от нас за всю жизнь. — Глаза пожилой женщины затуманились, потому что она все еще не могла спокойно говорить о погибшем сыне. И чтобы не разрыдаться, резко сменила тему. — Меня очень удивило твое письмо, в котором ты сообщил о своей женитьбе и о том, что стал отцом ребенка. — В голосе тети Рины не было и тени укора, лицо ее оставалось спокойным, но было ясно, что она обижена, и Кэролайн увидела, как Доменико глубоко вздохнул. Но не успел он ответить, как пожилая женщина обернулась к Кэролайн и сказала: — Последние несколько лет я все ждала, что один из моих мальчиков или оба приведут ко мне своих невест. Меня удивляло, что они так долго не женятся, но, возможно, они просто были немного испорчены: бесконечные поездки, красивые женщины и развлечения привели к тому, что они не захотели связывать себя узами брака. Возможно, они думали, что женитьба помешает им наслаждаться жизнью, ведь так, Доменико?

— Возможно, — улыбнулся он, — но, может, просто наши запросы были слишком высоки, потому что мы привыкли считать идеалом тебя, а множество женщин, которых мы встречали, были далеки от него, тетушка.

— Льстец! — вскричала тетя Рина, однако Кэролайн видела, что она довольна.

Легонько стукнув в дверь, в комнату вошел Эммануэль и неуверенно встал за стулом тети Рины. Он был так же стар, как и она, и позже Кэролайн узнала, что еще его отец служил в семье Викари. Его загорелое морщинистое лицо просветлело, когда он увидел, как радуется тетя Рина, нянча ребенка, а на губах появилась восторженная улыбка, когда малыш Вито посмотрел в его сторону и радостно заворковал.

— Настоящий Викари, — довольно пробормотал старик. — Истинный сын своего отца.

Доменико слегка покраснел:

— Спасибо, Эммануэль. Но я надеюсь, что он не доставит тебе столько хлопот, сколько я.

— Хлопот, синьор Доменико? Если бы все хлопоты были такими приятными, — торжественно отозвался слуга и неуверенно зашаркал ногами.

— Да, Эммануэль? Тебя что-то беспокоит? — нетерпеливо спросила тетя Рина.

Он с негодованием взглянул на нее, словно старый друг, а не слуга:

— Вы прекрасно знаете, что сказал доктор, синьора. Каждый день вы должны отдыхать. Пора вам пойти к себе. Я заранее предупрежу вас, чтобы вы успели переодеться к ужину.

Тетя Рина явно хотела поспорить, однако поднялась, передала внука Кэролайн и с тихим ворчанием в сопровождении Эммануэля покинула гостиную.

Доменико тут же подошел к Кэролайн:

— Спасибо, что была так добра с тетей Риной.

— Тебе не стоит меня благодарить, Доменико. Она одна из самых милых женщин, каких я когда-либо встречала. Только мне бы хотелось… — Она помедлила.

— Да?

— Чтобы наша встреча не была омрачена обманом. Тетя Рина добра и великодушна, чтобы спокойно принять своего внука. Хотя его родители не были связаны узами брака, она не станет хуже относиться к мальчику. Я в этом уверена.

— Хочешь сказать, что нам не было нужны жениться, чтобы познакомить ее с Вито?

— Да, я так думаю, — тихо ответила Кэролайн.

— Теперь об этом уже несколько поздно говорить, — резко ответил Доменико. — В любом случае как бы она отреагировала, узнав, что этот ребенок — сын Вито, а не мой? Уверен, она не выставила бы нас за дверь, но это могло убить ее, а я не хочу рисковать.

— Но ведь она спокойно восприняла то, что ребенок твой, Доменико. И может начать что-то подозревать относительно времени, прошедшего между рождением Вито и нашей свадьбой, а также ей может показаться странным, что ты ничего ей не сообщил. Как ты объяснишь, что мы поженились больше года назад, а ты не счел нужным поставить ее в известность?

— Я ведь уже объяснял тебе, — холодно отозвался Доменико. — Если тетя что-то и заподозрит, то не станет меня расспрашивать. Я ее слишком хорошо знаю. Конечно, она будет обижена, но с этим ничего не поделаешь. Тетя Рина всегда относилась ко мне, как к сыну, и любила не меньше Вито. Но все равно, ее настоящий сын — он, а не я. В этом вся разница, Кэролайн. — Доменико отвернулся. — Между матерью и сыном существует связь, которую ничто не разобьет, и третий между ними уже не встанет.

Кэролайн догадалась, что он чувствует. Она представила себе маленького мальчика, который плачет оттого, что у него нет родного человека, который бы любил его. Доменико еще не рассказывал ей о своем детстве. Она лишь знала, что его родители погибли в автомобильной катастрофе, когда ему было лет семь. Теперь он принялся рассказывать более подробно:

— Мой отец и отец Вито были братьями, и, когда я осиротел, тетя Рина и дядя Артуро распахнули для меня свои сердца и двери своего дома. Когда нам с Вито было около двенадцати, дядя Артуро умер, и тетя Рина осталась одна с двумя детьми. Она ни за что не хотела отдать меня другим родственникам и настояла на том, чтобы мы были все вместе, к моей вечной благодарности. Так что теперь ты понимаешь, почему я взял на себя обязательство жениться на тебе. Вито был достаточно благороден, чтобы делить со мной любовь своих родителей. Теперь я обязан помочь девушке, которая должна была стать его женой. Я готов пойти на все, чтобы отплатить им за любовь и теплоту, которой они одарили меня. — Доменико резко повернулся и сурово уставился на Кэролайн. — У нас никогда не было проблем с деньгами. Но на деньги не купишь то, что они дали мне.

На сердце у Кэролайн стало еще тяжелее, как только Доменико подтвердил то, что она уже заподозрила. Доменико всю жизнь приходилось делить с кем-то любовь, по крайней мере после гибели его родителей, а теперь он, по его мнению, опять вынужден был делить с Вито самое дорогое — любовь его жены. Ей захотелось подойти к нему и обнять, чтобы утолить его непреодолимую жажду любви, но она не посмела. Доменико — гордый и надменный человек, а не печальный сирота, тоскующий по умершей матери, и она знала, что ее порыв будет немедленно отвергнут. Решимость Кэролайн дать ему свободу, чтобы он смог жениться на любимой девушке, возросла, и она поклялась себе, что любой ценой освободит его от этого фарса, который назывался браком.

«Если бы я только знала, где Доринда», — в который раз подумала Кэролайн. Она оставила мистеру Уилкинсу указания отправлять любую почту на ее имя в Рим, но особо не надеялась получить письмо от сестры. Доринда не писала уже полгода и, видимо, не заботилась об их благополучии, иначе присылала бы деньги, зная, как трудно им живется. Кэролайн глубоко вздохнула и поудобнее усадила Вито на коленях. Малыш быстро рос и набирал вес. Ему хотелось ходить самостоятельно, и он постоянно ерзал, утомляя Кэролайн.

Доменико услышал вздох и увидел, как она возится с Вито. Он тут же пересадил ребенка себе на колени.

— Дай его мне. Он тебя утомил. Тебе лучше отдохнуть в своей комнате, прежде чем за ужином ты познакомишься с остальными членами моей семьи. Не бойся, — добавил он, взглянув на ее встревоженное лицо, — уверяю тебя, они все люди.

Доменико сочувственно улыбнулся, и сердце Кэролайн дрогнуло, когда их взгляды встретились. Он держал Вито с нежностью, свойственной почти всем итальянским мужчинам в обращении с детьми, и она подумала, каким бы замечательным отцом он был. Если бы…

Кэролайн рассердилась на себя за эти мысли, быстро поднялась и позвонила, чтобы Эммануэль проводил ее в комнату. Все ее тело было влажным и липким от жары, и ей не терпелось принять прохладный душ и немного отдохнуть перед ужином, который устраивали в их честь.

Эммануэль появился в комнате в сопровождении Аделины, которая протянула руки к Вито.

— Я буду заботиться о нем, синьор Викари. Детскую уже приготовили для малыша. Как прекрасно, что в доме опять появился ребенок! Да, Эммануэль?

— Ты права, Аделина, но, пожалуйста, помни, что его нельзя баловать так, как ты баловала его отца и дядю.

— Я их баловала? Ах ты старый негодник! Это ты баловал их, — негодующе возразила Аделина.

Когда они вышли из комнаты, продолжая шутливо препираться, Доменико подал Кэролайн руку и повел к двери:

— Идем, я провожу тебя в твою комнату.

С легким трепетом она последовала за ним. Когда Доменико открыл дверь, Кэролайн невольно вскрикнула от удовольствия.

Она стояла на толстом голубом ковре, простиравшемся от одной стены до другой. Мебель была из светлого, с серебристым блеском дерева с узорными серебряными ручками ящиков и шкафа. Вдоль одной из стен стоял огромный гардероб, и, когда Кэролайн распахнула его, внутри она увидела обширное освещенное пространство. Огромные окна, завешенные шторами того же оттенка, что и ковер, шли от пола до потолка, и за каждым был маленький балкончик. В центре комнаты стояла изящная кровать, покрытая нежно-голубым покрывалом. Серебристо-голубую гамму то тут, то там нарушали вкрапления нежно-персикового цвета. Такого же оттенка была изящная лепнина на потолке, а в двух массивных серебряных вазах стояли чайные розы, распространяя по комнате приятный аромат.

Сказать, что Кэролайн была ошеломлена, — значит ничего не сказать.

— Доменико! — только и смогла она прошептать.

— Тетя Рина оказала тебе большую честь, Кэролайн, — сухо заметил он. — Насколько я помню, эта комната предназначена только для самых дорогих гостей. Получить ее в постоянное пользование — большая честь, потому что тетя много раз отказывала даже членам семьи.

— Значит, она просто еще не считает меня членом своей семьи?

— Вовсе нет. Это значит, моя милая, что она считает тебя самым почетным членом.

Кэролайн взглянула на него сияющими глазами. Если бы ею дорожил один Доменико, это было бы счастьем, но если ею дорожит его семья — то и это не хуже.

Кэролайн подошла к окну и шагнула на балкон. Она с удивлением заметила, что окна ее комнаты выходят в сад, и радостно подумала, что это отличное место для игр Вито.

— Это твой единственный дом, Доменико? — задумчиво спросила она. — Я хочу сказать, у тебя есть собственное жилье или ты все время живешь с тетей?

— У меня есть вилла в горах, куда мы перебираемся в сильную жару. Обычно тетя Рина живет там в это время года, но после смерти Вито она остается тут, поближе к остальной семье. У меня никогда не было желания обзавестись собственным домом, потому что мне приходилось много ездить. Здесь, в Риме, делами занимался Вито, но, поскольку его больше нет с нами, придется все изменить. Я буду вести дела здесь, а разъезжать, наверное, придется моему молодому кузену Джованни, которому уже давно не терпится показать, на что он способен. В таком случае надо будет приобрести дом неподалеку, если ты не хочешь жить с тетей Риной.

— Нет, Доменико, не говори так. Я очень счастлива жить под одной крышей с твоей тетей. Просто мне было интересно, вот и все.

Доменико по-прежнему задумчиво смотрел на нее, но ничего не говорил. После этого он подошел к соседней двери и подтвердил опасения Кэролайн.

— А это моя комната. Ты увидишь, что она не настолько роскошна, как твоя, но тетя знает, что я предпочитаю меньше украшений.

Кэролайн вспыхнула, вспомнив о других комнатах, которые им пришлось делить вместе, и о том, что из этого вышло. Она страстно надеялась, что Доменико не станет появляться в самый неподходящий момент, и уже хотела повернуть ключ, торчащий в дверном замке, но передумала. Было даже страшно подумать, что мог устроить Доменико, если бы она не пустила его в комнату.

— Отдохни немного, Кэролайн. Я скажу, когда надо будет готовиться. К нам на коктейль придут друзья, чтобы познакомиться с тобой. Но на ужин останутся только самые близкие. И пожалуйста, надень платье, которое было на тебе вчера вечером. Оно тебе очень идет.

— Спасибо, Доменико, я надену его.

Если бы Кэролайн могла, то ни разу не надела бы это платье, которое навевало на нее печальные воспоминания. Но у нее не было выбора, поскольку заказанные у Бриджит другие наряды еще не привезли и белое платье было пока ее единственным вечерним туалетом.

Небрежно махнув рукой, Доменико вошел в свою комнату и закрыл дверь. Кэролайн легла на кровать и попыталась задремать, но в голове постоянно вертелись мысли. Ее изумленный взгляд блуждал по комнате, и она не могла поверить, что теперь это ее дом. Естественно, временный, тем не менее она будет жить здесь, пока не отыщет Доринду. Но Кэролайн постаралась отогнать мысли о будущем. В этой безнадежной ситуации она научилась жить одним днем и не беспокоиться заранее. Прохлада и тишина в комнате сделали свое дело, и вскоре веки Кэролайн отяжелели. Она повернулась на бок и заснула.

Проснулась Кэролайн примерно через час, чувствуя себя совершенно бодрой. Услышав шаги Доменико в соседней комнате, она взглянула на часы и поняла, что пора одеваться.

Кэролайн поспешно вскочила и направилась в ванную. Но когда вылезла из нее, обнаружила, что забыла халат, поэтому вернулась в спальню, обернувшись большим полотенцем. Сначала она не заметила высокую фигуру у окна, но, узнав ее, вскрикнула от ужаса:

— Доменико!

Он уставился на нее, с одобрительной ухмылкой разглядывая ее обнаженные плечи и кончики пальцев ног, торчащие из-под полотенца.

— Очаровательно! — протянул Доменико, а Кэролайн безуспешно попыталась прикрыть полотенцем плечи. Щеки ее залила краска.

— Что тебе надо? — негодующе спросила она.

Доменико подошел к ней, пристально глядя в лицо, и встал так близко, что Кэролайн пришлось откинуть голову, чтобы посмотреть на него.

— А что ты можешь предложить? — прошептал он ей на ухо.

Кэролайн отпрянула, словно ее ужалили.

— Это неслыханно! Ты любишь меня унижать, Доменико.

Его близость волновала Кэролайн. Она заставила себя перестать дрожать и приняла равнодушный вид, что очень насмешило Доменико.

— Хватит разыгрывать из себя недотрогу!

Она сердито развернулась:

— Ты меня совершенно не знаешь. Разве ты сам недавно не говорил, что я для тебя загадка? — Она сердито вздернула подбородок. — Откуда ты знаешь, какая я, Доменико? — с вызовом спросила она.

Он прищурился, явно собираясь что-то сердито ответить, но потом передумал, улыбнулся и коснулся рукой ее спины, отчего по телу Кэролайн пробежал ток. Однако она не пошевельнулась и не показала виду. Между тем одна рука Доменико поглаживала ее голую спину, а другая, к ее ужасу, пыталась развязать край полотенца. Он не посмеет!

Но Доменико был готов на все, и Кэролайн это прекрасно знала. Она яростно шагнула назад и в этот момент страстно ненавидела его за торжествующий смех.

— Видишь, я доказал, что прав, Кэролайн. Ты можешь быть кем угодно, только не светской львицей, — насмешливо произнес он, а потом, к ее досаде, со смехом направился к двери своей комнаты, добавив на прощание: — Я вернусь позже, когда ты немного успокоишься. Хочу, чтобы ты кое-что надела сегодня вечером, но в данный момент ты этого не оценишь.

Когда дверь за ним захлопнулась, Кэролайн упала на табурет, уже не сдерживая злости. Никогда в жизни не чувствовала она себя так глупо. «Ненавижу его», — дрожа, повторяла Кэролайн, но какой-то другой голос в глубине ее души твердил, что это не так.

Когда Доменико вернулся в ее комнату, Кэролайн уже оделась и взяла себя в руки. Он молча протянул ей маленькую коробочку. Кэролайн с удивлением взяла ее и открыла крышку. Внутри на подкладке из темно-красного бархата лежала изысканная брошь в форме розы с только что раскрывшимися лепестками, инкрустированная бриллиантами. Это была такая красивая вещь, что Кэролайн непроизвольно вскрикнула от восхищения:

— Но, Доменико, я не могу надеть ее! Она слишком ценная. Пожалуйста, возьми ее и положи в безопасное место. Ужасно, если я ее потеряю.

Доменико вынул брошь из коробочки и приколол к ее платью.

— Я хочу, чтобы ты надела эту розу. — Он помедлил. — Это брошь моей матери.

Кэролайн осторожно коснулась пальцем бриллиантовых лепестков.

— Твоей матери? И ты хочешь, чтобы я ее надела?

— Да.

Кэролайн не сдержалась: подошла к нему и прижалась губами к его щеке. В ее глазах стояли слезы жалости к маленькому мальчику, который расставался с драгоценностями своей матери, и она хрипло прошептала:

— Спасибо, Доменико, за большую честь, которую ты мне оказал. Я буду счастлива носить брошь твоей матери.

Впервые за все время Доменико не знал, что сказать. Он поднес руку к щеке и тронул то место, к которому только что прикоснулись ее губы.

— Кэролайн…

Она поспешно отошла в сторону, уже жалея о своем импульсивном поступке. Если он догадается, что она любит его, все ее планы рухнут. Доменико нужно сдерживать, а не поощрять.

— Синьора Викари! — Кэролайн с облегчением услышала голос Аделины за дверью. — Синьора Викари! Вам пора спускаться вниз к гостям.

— Спасибо, Аделина, — быстро ответила Кэролайн. — Я уже иду.

Не глядя на Доменико, она направилась к двери, но он преградил ей путь и настойчиво повторил:

— Кэролайн…

— Пожалуйста, Доменико, мне надо идти. Тетя Рина ждет.

— Она может подождать еще несколько минут, дорогая. Я хочу поговорить с тобой.

Ласковое обращение, произнесенное с такой нежностью, заставило Кэролайн запаниковать, и она торопливо крикнула:

— Аделина! Аделина!

— Да, синьора?

— Зайди на минуту. Я хочу, чтобы ты помогла мне застегнуть «молнию».

— Конечно, синьора.

Дверная ручка начала поворачиваться, но Доменико опередил ее.

— Все в порядке, Аделина. Я сам помогу синьоре. Можешь сказать тете, что мы спустимся через несколько минут.

— Да, синьор Доменико. — И Аделина мягко направилась к комнате своей хозяйки.

— А теперь, — Доменико приподнял голову Кэролайн за подбородок и заглянул ей в глаза, — объясни мне, пожалуйста, как произошло такое чудо, что ты сама меня поцеловала?

Он вновь коснулся рукой щеки, словно не веря себе, и на его губах заиграла довольная улыбка. Как могла Кэролайн развеять его подозрения? Отвернувшись и смертельно побледнев, она произнесла:

— Я всегда так благодарю моих поклонников, когда они дарят мне драгоценности. Я их обожаю. Бриллианты — лучшие друзья девушек. Когда возлюбленный уходит, бриллианты остаются как утешение.

Кэролайн не могла поверить, что этот резкий, язвительный голос принадлежит ей. Ее охватила сильная слабость в ожидании негодующего ответа, который должен был последовать за ее словами.

Доменико стал уже мягче относиться к ней, и Кэролайн надеялась, что он изменит свое первое мнение о ней. Но теперь! Что он должен чувствовать? Она не смела взглянуть на него, потому что знала: то, что она увидит, превратит ее сердце в камень.

Когда Доменико наконец заговорил, оправдались ее самые худшие опасения. Он не приблизился к ней и даже не повысил голоса.

— Маленькая мерзавка!

Кэролайн дернулась, как от удара, и против воли взглянула на него. Он стоял, засунув руки в карманы брюк, небрежно привалившись к дверному косяку. Даже загар не скрывал его бледности, но на лице не было отвращения, только равнодушие. И лишь глаза выдавали правду. Они были ледяными, тусклыми и полными боли. Казалось, в них никогда и не было той лукавой искорки и насмешливого блеска, которые так полюбила Кэролайн.

Она инстинктивно шагнула к Доменико. В тот миг Кэролайн была готова признаться ему, что никогда не знала других мужчин, что единственное украшение у нее — эта брошь, которая дорога ей не из-за своей стоимости, а потому, что была подарком от него. Но не успела Кэролайн заговорить, как услышала:

— Наверное, тебе будет приятно узнать, но ты почти заставила меня поверить, что я ошибался на твой счет. — В голосе Доменико не было гнева, но сурово сжатые губы и горечь в глазах, которую он тщетно пытался скрыть, говорили об обратном. — Когда я приехал в Англию искать тебя, то, должен признаться, рассчитывал встретить авантюристку и вести себя с ней соответственно. Однако, увидев тебя, совершил большую глупость, потому что усомнился в своей правоте, и ты против воли стала меня привлекать. В Париже я удостоверился, что ты не из тех, кто только берет все от мужчин и что по каким-то своим причинам ты намеренно пыталась создать у меня обратное впечатление. Я даже устыдился того, как вел себя в ту ночь, — признался он с горьким смехом, — так что на следующее утро даже не мог посмотреть тебе в глаза. Но теперь, — Доменико шагнул к Кэролайн и с силой схватил ее за плечи, так что она чуть не закричала от боли, — здесь, в Риме, я узнал твою истинную суть. Женщина без чести, продажная, дешевая, готовая вцепиться в любого мужчину, который попадет в ее ловушку, привлеченный лживой простотой и наивностью. И достаточно глупая, чтобы решить, что достойна оказаться в этой семье, где с ней, как с почетной гостьей, будет обращаться женщина, на тень которой она недостойна наступать!

Доменико не скрывал гнева и не щадил Кэролайн. Он ни разу не повысил голоса, но горькие слова, которыми хлестал ее, были сильны и без того. Она не пыталась ответить или оправдаться. Смирившись с судьбой, Кэролайн покорно принимала удары. Разве не к этому она стремилась? Разве не пыталась настроить его против себя? Она не сомневалась, что теперь ей это удалось. Ей больше не надо бояться, что внимание Доменико станет слишком настойчивым или что она не устоит против его обаяния. Он презирал ее.

Кэролайн стояла прямо в своем роскошном вечернем платье с воротником, обрамляющим лицо, которое было столь же белым, как и сам наряд, и покорно принимала его слова. Ее спокойствие разозлило Доменико, и его пальцы с такой силой впились ей в плечи, что она не выдержала и вскрикнула от боли. Он чуть разжал пальцы, но не отпустил ее.

— Скажи мне одну вещь! — Лицо Доменико, казалось, было высечено из гранита.

Кэролайн с трудом сглотнула и прошептала:

— Если смогу…

— Ты любила Вито? Или он был просто очередным идиотом, попавшим в твои сети?

Кэролайн не знала, что ответить. Она медлила, пытаясь привести мысли в порядок. Но опоздала. Доменико понял ее молчание по-своему и резко оттолкнул ее от себя, словно боясь испачкаться, после чего повернулся к ней спиной, силясь справиться с охватившим его гневом. Кэролайн не смела двинуться, не смела заговорить. Она подозревала, что в гневе Доменико страшен, но не догадывалась, что ярость может настолько охватить его. Ей хотелось бежать от его презрения и отвращения, но ноги не слушались ее.

Когда он наконец повернулся к ней, то был внешне совершенно спокоен и холоден. Кэролайн опустила глаза, чтобы только не встретиться с этим ледяным презрением, и ждала.

— Ты слишком часто играла в свою игру, — с угрозой проговорил Доменико. — Сейчас я был не в силах прикоснуться к тебе, Кэролайн, но запомни одно: в прошлом тебе платили за твою благосклонность. Я заплатил своей честью, именем моей семьи и драгоценностью моей матери. Слава богу, она не видит, какая женщина будет ее носить! — сурово добавил он. — Я позабочусь о том, чтобы ты дорого заплатила за свою подлость. Пройдет время, прежде чем я смогу заставить себя взять то, что принадлежит мне, но это случится. Так что будь готова заплатить в любой момент.

Пока он говорил, Кэролайн не отрывала взгляда от ковра. Угроза в его голосе напугала ее. Голубой ковер превратился в колышущееся море, грозящее ее поглотить. Кэролайн перевела дух, и на мгновение пол перестал колебаться. Она храбро подняла голову и с презрением взглянула на него.

— Только посмей тронуть меня, Доменико, и я все расскажу твоей тете. Я не желаю страдать из-за твоего раздражения.

Он пытался ее перебить, но Кэролайн не слушала, боясь, что смелость оставит ее.

— Ты желал меня с момента нашей первой встречи и злился из-за этого. Ты ненавидишь себя за то, что тебя влечет к женщине, которую ты презираешь. Взгляни в лицо правде, Доменико! — с вызовом крикнула она. — Ты презираешь не меня, а себя и хочешь заставить меня страдать. Но я не буду страдать по твоей милости! — Голос ее дрогнул, и она прикусила дрожащую губу.

Доменико посмотрел на нее свысока, сердито сдвинув черные брови, и прошипел:

— Увидим, Кэролайн! Увидим.