Занимательные истории, новеллы и фаблио

Некий почтенный буржуа из Пикардии – быть может, потомок кого-нибудь из прославленных трубадуров с берегов Уазы или Соммы, – чье размеренно-унылое существование недавно было извлечено из мрака забытья одним великим писателем нашего столетия, проживал в знаменитом своими литераторами городе Сен-Кантене вместе с женой и троюродной сестрой, монашкой местного монастыря.

Троюродной сестре – миниатюрной брюнетке с живыми глазками, лукавой мордашкой, вздернутым носиком и стройной фигурой – было двадцать два года, и последние четыре года она провела в монастыре. Сестра Петронилла – таково было ее имя – отличалась не только приятным голосом, но и бурным темпераментом, явно превосходящим ее религиозный пыл.

Что же до господина д'Эсклапонвиля – так звали нашего буржуа, – то этот добродушный толстяк годов этак двадцати восьми безоговорочно предпочитал кузину госпоже д'Эсклапонвиль: он спал с женой уже целых десять лет, а, как известно, десятилетняя привычка губительно влияет на огонь супружеских страстей.

Госпожа д'Эсклапонвиль – без описания ее портрета не обойтись, да и за кого прослывешь, если не станешь живописать в наш склонный к изобразительности век, когда ни одна трагедия не будет сыграна, пока не сменят хотя бы шесть различных декораций на разные сюжеты, – так вот, госпожа д'Эсклапонвиль была белобрысая, чуточку бесцветная, зато белолицая, с выразительными глазами, пухленькая и толстощекая – словом, то, что в народе зовут милашечка.

До сих пор госпожа д'Эсклапонвиль еще не ведала способов мщения неверному супругу. Благоразумная, как и ее матушка, прожившая восемьдесят три года, ни разу не изменив своему единственному мужчине, госпожа д'Эсклапонвиль была еще настолько наивна и чиста, что и не подозревала о существовании страшного преступления, окрещенного казуистами адюльтером, а любителями все смягчать – попросту непостоянством. Однако обманутая женщина мгновенно извлекает из обиды и злопамятства уроки отмщения и, зная, что ни один из них не остается безнаказанным, сумеет все обставить так, чтобы ее не в чем было упрекнуть. Госпожа д'Эсклапонвиль наконец заметила, что ее ненаглядный муженек зачастил в гости к троюродной сестре.

Демон ревности овладел душой обманутой супруги. Она выслеживает, наводит справки и в конечном счете выясняет, что об интрижке ее мужа и сестры Петрониллы судачит уже весь Сен-Кантен. Удостоверившись в этом, госпожа д'Эсклапонвиль заявляет мужу, что его поведение терзает ей сердце, что она не заслуживает такого отношения к себе и умоляет прекратить его непотребства.

– Мои непотребства? – хладнокровно отвечает супруг. – Дорогая, неужели ты не понимаешь, ведь я сплю с кузиной-монахиней во имя собственного спасения. В столь священной связи очищается душа. Сливаясь в одно целое с Высшим Существом, принимаешь в себя Святой Дух. Нет никакого греха, дорогая моя, в соединении с лицами, посвятившими себя Богу. Они облагораживают все происходящее; словом, вступить с ними в связь – значит, раскрыть перед собой путь к небесному блаженству.

Госпожа д'Эсклапонвиль, недовольная результатом разговора, не произнесла ни звука, однако в глубине души поклялась, что изыщет средство сделать свое красноречие более убедительным... Сам дьявол позаботился о том, чтобы у хорошеньких женщин средство это всегда было наготове: стоит им вымолвить слово – и мстители появятся со всех сторон.

Проживал в городе небезызвестный викарий приходской церкви; звали его аббат дю Боске. Этот резвый тридцатилетний здоровяк бегал за всеми женщинами подряд и взрастил целый лес ветвистых рогов на головах сен-кантенских мужей. Госпожа д'Эсклапонвиль познакомилась с викарием, мало-помалу и викарий пригляделся к госпоже д'Эсклапонвиль поближе. В конце концов они настолько прекрасно узнали друг друга, что каждый из них мог безошибочно и в деталях описать другого с головы до пят. Месяц спустя можно было по праву поздравить незадачливого д'Эсклапонвиля, не раз хваставшего, что ему одному удалось избежать опасных поползновений волокиты-викария на его честь и что на весь Сен-Кантен он был единственным, чей лоб еще не разукрашен этим негодником.

– Не может быть, – отвечал д'Эсклапонвиль тем, кто пытался просветить его на этот счет, – жена моя целомудренна, как Лукреция, повторяйте хоть сто раз – ни за что не поверю.

– Пойдем со мной, – предложил один из друзей, – пойдем: убедишься собственными глазами, и тогда посмотрим, останутся ли у тебя сомнения.

Д'Эсклапонвиль не противится, и этот друг приводит его в уединенный уголок в полулье от города, где Сомма, зажатая меж двух живых изгородей из свежих цветов, дарит городским обитателям превосходное место для купания. Встречи же назначались в часы для купания неурочные. И вот наш бедный муж имеет несчастье наблюдать, как его безупречная супруга и его соперник один вслед за другим являются на свидание.

– Ну как, – обращается приятель к д'Эсклапонвилю, – у тебя еще не зудит во лбу?

– Пока нет, – говорит наш буржуа, невольно потирая лоб, – может, она пришла сюда исповедоваться.

– Что ж, останемся до самой развязки, – соглашается друг.

Развязка не заставила себя долго ждать. Едва оказавшись под сладостной сенью благоуханной изгороди, господин аббат дю Боске собственноручно расстегивает все, что мешает осуществлению задуманных им сладострастных прикосновений, и принимается за исполнение своего священного долга, трудясь, наверное, уже в тридцатый раз над зачислением славного и почтенного д'Эсклапонвиля в стройные ряды городских мужей-рогоносцев.

– Ну что, теперь веришь? – спрашивает приятель.

– Давай уйдем, – отрезает д'Эсклапонвиль, – ибо если я поверю окончательно, то не удержусь, убью проклятого священника и меня наверняка накажут более жестоко, чем он того стоит. Уйдем отсюда, друг мой, только прошу, не разглашай моей тайны.

Д'Эсклапонвиль возвращается домой в полном смятении. Немного погодя является его приветливая супруга, пришедшая как ни в чем не бывало разделить с мужем ужин.

– Минутку, крошка, – говорит взбешенный буржуа, – еще в детстве я дал отцу зарок никогда не ужинать с потаскухами.

– С потаскухами, – благодушно отзывается госпожа д'Эсклапонвиль, – друг мой, это выражение удивляет меня, в чем вы можете меня упрекнуть?

– Ах ты, мерзавка, в чем я могу упрекнуть? А что ты делала сегодня после полудня в купальне с нашим викарием?

– О, Господи, – отвечает покладистая женщина, – и это все, мальчик мой, все, что ты можешь мне сказать?

– Как, черт подери, этого тебе мало?

– Но, друг мой, я лишь последовала вашим советам. Разве не вы говорили, что, совокупляясь со служителями церкви, ничем не рискуешь, что в столь священном соединении очищаешь свою душу, что, сливаясь с Высшим Существом, впускаешь в себя Святой Дух и, одним словом, расчищаешь путь к небесному блаженству... Так что, друг мой, я всего только осуществила ваши рекомендации, а значит, я не блудница, а святая! Ах! Заверяю вас, если кто-то из сих славных душ, посвятивших себя Богу, действительно в состоянии отворить врата небесного блаженства, то это наверняка господин викарий – никогда не встречала столь здоровенный ключ.