Запределье

Глава 20

По мере того, как приближалось око, шторм усиливался. Стоял невероятный шум. Ветер завывал, как грузовой поезд, несущийся на нас, а дождь был таким сильным, что каждая капля ударяла в окно, словно молот.

Было очевидно, что это не обычный шторм. Сверкали красные молнии, когда магия накапливалась и разряжалась. А в помещениях и в воздухе возникла вибрация, не имевшая никакого отношения к температуре или давлению. Это были отголоски магии Благих, силы, которую они наложили на шторм, чтобы подпитать и обездвижить его. Чтобы он продолжал наполнять Новый Орлеан водой сантиметр за сантиметром.

Когда вода начала просачиваться под входную дверь, мы поднялись по лестнице на третий этаж, сели или растянулись на запасных матрасах, одеялах и подушках вокруг десятка свечей, а также мисок и баков, которые стояли на полу, чтобы собирать капли с потолка.

Мозес забрал себе единственную кровать. Таджи сидела, прислонившись к кровати, согнув одну ногу в колене, с книгой в одной руке и мини-фонариком в другой, пока Бёрк смотрел в потолок, положив голову ей на ноги. Лиам сидел спиной к внутренней стене, а я сидела в его объятиях, глядя вверх на светящиеся звезды, усеивающие потолок. Я почти забыла о них и, обнаружив, что они мерцают в темноте, мне стало легче.

Даже Пески молчала; она заснула после того, как залезла в бутылку с вином, которую мы открыли. Она нашла наперсток и убедила Соломона наполнить его. Раз пять или шесть.

Было приятно, что все здесь собрались вместе, зная, что они в относительной безопасности, несмотря на шум и дрожь. И когда я посмотрела на них, мне наконец пришло в голову: может быть, дом — это не просто точка на карте или груда кирпича и камня. Может быть, дело не только в тепле, влажности или пурпурном и золотом.

Может, дело в безопасности. Может быть, в близости. Может, ты мог чувствовать себя как дома, где бы ты ни был. Может, дело не в месте, а в людях. И разве я не нашла своих людей? Таджи, Бёрк и Гуннар. Лиам и Гэвин. Мозес и Малахи. Мы смеялись, плакали, сражались вместе, любили, ненавидели и вместе побеждали. Прятались и убегали тоже вместе.

Это все будет существовать за пределами Нового Орлеана, за пределами Зоны. Идет ли война, вместе мы или нет, ведь мы связаны чем-то большим, чем выживание.

Я думала, что мы — своего рода семья, и связаны не только местоположением или обстоятельствами, но и тем, что мы близки друг другу духом, все мы. Серьезность Таджи, чувство долга Бёрка, язвительность Гэвина, преданность Гуннара, чувство чести Лиама.

Чтобы идти дальше и развиваться, нам бы желательно оказаться за переделами Нового Орлеана. Без его обусловленности и ограничений, наложенных на нас войной и нашими желаниями.

Мы остались в живых. Мы способны выстоять. И за пределами Нового Орлеана все это будет с нами. И мы будем друг у друга.

Мое сердце было так полно. И вот, когда мир был готов развалиться на части, я, наконец, была готова принять этот подарок судьбы.

Я снова посмотрела на Лиама, на его прекрасном лице отражался свет свечей.

— Да, — произнесла я.

Он смотрел в сторону окна, и ему потребовалось время, чтобы повернуться ко мне.

— Да, что?

— Да — нам.

Потребовалось еще мгновение, чтобы в его глазах забрезжило понимание. И когда это произошло, это было великолепно. Туман мерцающего золота распространился по комнате. Достаточно, чтобы некоторые стали огладываться.

— Ты был прав, — сказала я ему. — Не стоит говорить «нет» любви, потому что боишься, что мир вокруг развалится. Говори «да», потому что боишься, что мир вокруг развалится. Потому что это то, что удержит вас вместе. Потому что любовь — это причина, по которой ты не сдаешься.

Его улыбка расцвела, он наклонился и прижался губами к моим.

— Я люблю тебя, Клэр.

— Я тоже тебя люблю.

— Но мне нужно, чтобы ты осталась здесь.

И он вывернулся из наших теплых объятий и направился к лестнице. Он ушел прежде, чем я успела спросить, что он делает.

— Не та реакция, на которую я надеялась, — пробормотала я.

— Это потому, что ты слишком высокая, — сказал Мозес. — Я всегда говорил это о тебе.

Я закатила глаза.

На лестнице раздался стук, снова появился Лиам и обогнул перила.

— Как там внизу? — спросил Бёрк.

— Мокро, — ответил Лиам с дерзкой усмешкой и встал на колени.

Он раскрыл ладонь, показывая темно-синюю бархатную коробочку для колец.

Таджи тяжело вздохнула, когда что-то большое ударилось о крышу, зацепилось и с шумом оторвало деревянный настил с гудроном в углу спальни.

Нас стало затапливать.

— Хватай брезент! — сказал Гэвин, и они с Малахи создали заплатку из ярко-синего куска брезента, который мы принесли наверх для этой цели.

Я разрывалась между наблюдением, как они ремонтируют мой любимый магазин, и взглядом на коробочку в руке Лиама. Мое сердце колотилось, и это не имело ничего общего с Фридой.

— Это на самом деле происходит? — спросила Дарби. — Прямо сейчас? Посреди, мать его, урагана?

— Черт возьми, — произнесла я шепотом то единственное, что у меня получилось.

Уголок рта Лиама приподнялся.

— Приму это за хороший знак. — Он открыл коробочку, обличив невероятную красоту. Бриллиант огранки «принцесса», окруженный изящной серебристой филигранью, изгибающейся по краям кольца, как кружево.

— О, — вымолвила я, наклоняясь вперед. — Оно прекрасно, вероятно, три четверти карата. Воистину великолепная винтажная вещица.

По комнате разнеслись стоны.

— Не могла бы ты перестать заниматься оценкой украшения?

— Не могла бы. — Я посмотрела на него и усмехнулась. — Ты видел эту вещь?

— Да, конечно.

— Откуда оно у тебя?

— Элеонора, — ответил он с улыбкой с ямочками на щеках. — Оно принадлежало ей. Она отправила его в коробке с шоколадом.

— Хитро, — одобрительно сказала я.

А потом у меня просто не хватило слов. Я посмотрела на него еще раз, попыталась осмыслить, что Лиам Куинн делал мне предложение с бриллиантовым кольцом его бабушки. И мне оставалось только сказать «да». Мне нужно было только протянуть руку, чтобы принять счастье, насладиться счастливым концом, который мне предлагали.

— Я еще не услышал твоего ответа.

— Мы все ждем, — сказал один из зрителей.

Я протянула руку к коробочке, держа пальцы в нескольких сантиметрах над ней, и снова посмотрела на Лиама.

— Гэвин не против, что ты подаришь мне кольцо вашей бабушки?

— Это была моя идея, — сказал Гэвин, и мое сердце тут же растаяло.

— Вы обсуждали. Меня. Нас.

— Конечно. Я тебя люблю. — Его тон стал бархатнее. — И, хорошо это или плохо, но он семья.

Гэвин встал со своей койки на другом конце комнаты.

— Что ты имеешь в виду под хорошо или плохо?

— Я имею в виду то, что сказал. — Лиам не отрывал от меня взгляда. — Клэр, ты заставляешь меня теряться. Бросаешь мне вызов. Ты вдохновляешь меня. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты была моей женой. Ты меня примешь?

Как оказалось, ответ был прост.

— Да.

Раздались радостные возгласы, когда Лиам прижался губами к моим и надел кольцо мне на палец.

— Я не могу обещать вечность, — произнес он, прижавшись губами к моей щеке, — потому что это от меня не зависит. Но пока я жив, пока мое сердце бьется, оно твое.

* * *

Мы послали Гэвина вниз за единственной бутылкой шампанского, которую мы прятали в течение нескольких месяцев в ожидании хороших новостей, чтобы открыть ее. Он вернулся со штопором, стопкой красных пластиковых стаканчиков и ухмылкой на лице.

— Там очень, очень мокро, — сказал он. — Три сантиметра воды на первом этаже, но кажется, здание выдерживает.

— Защита выдержит, — произнесла я, надеясь, что права. «Если магически защищенное здание не может отразить ураган, вызванный Благими, в чем тогда смысл такой защиты?»

— Старший брат женится, — сказал он, разливая шампанское по стаканчикам. — Давайте поднимем стаканы за него и его будущую невесту Клэр-Медвежонка.

— За Лиама и Клэр-Медвежонка! — прокричали они, и, учитывая ситуацию, я им это простила.

* * *

Ночь была наполнена тьмой, стуком и шумом. Дождь шел непрерывно, ветер ревел, как грузовой поезд, перемежаемый ударами, когда обломки врезались в здание или что-то находящееся поблизости.

И буйство стихии только нарастало по мере того, как око приближалось, и стена ока — кольцо разрушения, которое его окружало — вращалась все ближе.

Пока мы ждали, молились и стряхивали с лиц воду, я продолжала смотреть на бриллиант на моем пальце. Я давно не ношу украшений и не привыкла к этому ощущению. Или к тому, что это значило. Что это из себя представляло. Я все еще примирялась с тем, что мы теперь вместе навсегда, думаю, что и к этому тоже привыкну.

Но даже с весомым доказательством любви на моем пальце было трудно не беспокоиться о магазине, Квартале, городе.

Я села рядом с Лиамом, обхватив руками колени и навострив уши, чтобы услышать снижение шума, сигнализирующего, что око почти на месте.

— Куда бы мы пошли?

Он прислонился к стене, посмотрев на меня.

— Пошли?

— Если мы потеряем Новый Орлеан. Куда мы пойдем?

— Мы не потеряем Новый Орлеан.

— Может, и нет, — произнесла я. — Но это может произойти. И в любом случае мы будем семьей. Так куда мы пойдем?

— В место с надежным электричеством, — ответил Гэвин, обмахивая себя бумажным веером, рекламирующим стриптиз-клуб на Бурбон-Стрит.

— Где, черт возьми, ты взял эту вещь? — спросил Лиам.

— Какую? — спросил Гэвин и стал обмахиваться быстрее. — Нашел в коробке во время одной из моих прогулок.

— Твоих поездок с обшариванием домов по городу? — перевел Лиам.

— Как будто не все мы это делаем, — ответил Гэвин. Он был прав.

— Париж? — предложила Дарби, возвращая нас к теме. — Монреаль? Если хочется почувствовать себя французами.

— Чарльстон, — произнесла я. — Там Элеонора и Фостер.

— Мне нравится Чикаго, — сказала Таджи. — А, может, мы сразу пойдем на пляж. Бермудские острова.

— Или на север, — произнес Гэвин. — В Исландию.

— Что, черт возьми, ты бы стал делать в Исландии? — спросил Лиам.

— Не знаю. То, что обычно делают в Исландии.

— Думаю, в основном это разведение овец, — сказала я. — И ледники. И, наверное, рыбалка.

— Я хорошо отношусь ко всем этим вещам.

— Ага, именно этим бы ты в Исландии и занялся, как же, — сказал Бёрк с ухмылкой.

— А что вы будете делать в своей стране фантазий? — спросил Гэвин, затем сложил веер и указал им на Таджи. — Профессор лингвистики. — Потом на Бёрка. — Спецагент. — На Лиама. — Полицейский. — Потом на меня, и на этом он остановился. — Ты предпочтешь блошиный рынок или хипстерский антиквариат?

— Ни то, ни другое?

— Правильный ответ. Будущий лауреат Нобелевской премии, — сказал он, указывая на Дарби, щеки которой покраснели.

Лиам выпрямился.

— А что насчет тебя? Лентяй? Бездельник?

— Конечно, если я найду богатую мамочку, которая профинансирует мой образ жизни.

— Нет, — произнесла Таджи, качая головой и заправляя кудри за ухо. — Не выйдет. Ты будешь координатором волонтеров, воспитателем в детском саду или кем-то в этом роде.

— Это бред, — произнес Гэвин. — Зачем мне вообще быть таким… ответственным?

— Потому что под слоями сарказма у тебя мягкое сердечко, мой друг. — Она оценивающе прищурилась и кивнула. — Ты простофиля.

— Возражаю, — сказал он, качая головой. — Я тот еще упрямец.

— С нежной сердцевиной, — произнесла она и подмигнула ему. — Не волнуйся, Гэвин. Мы никому не скажем.

Гэвин фыркнул, но в глазах его светилось счастье. Саркастичен он или нет, но он был рад, что Таджи увидела его большое сердце, словно у Гринча.

— Еще я могла бы написать какую-нибудь постапокалиптическую историю. Из-за всего этого, — сказала она и покрутила пальцем в воздухе, указывая на мир вокруг нас.

— Честно говоря, было бы неплохо прочитать об этом, вместо того, чтобы пережить это хоть раз, — сказал Гэвин.

«Что правда, то правда».