Запределье

Глава 8

— Это эскиз оружия, который нашла Дарби, — нахмурившись, сказал Гуннар и посмотрел на Малахи. — Сегодня утром она прислала мне записку. Но его части, вероятнее всего, находятся в Запределье, верно? И мы даже не знаем, сработает ли оно.

Малахи некоторое время молчал.

— Некоторые части находятся в Запределье. Но, я думаю, что одна из частей… здесь. — Он пристально посмотрел на меня.

— Здесь, — повторила я.

— В одной из коллекций твоего отца.

— В одной из… — я почувствовала себя глупо, потому что мне понадобилось много времени, чтобы понять, что он имел в виду — в гараже, в коллекции магических артефактов моего отца. Но я не помню, чтобы среди этих вещей была какая-то часть Ловушки Дьявола, а, оказывается я еще и жила рядом с ней некоторое время.

— Ты уверен?

— Вполне, — ответил Малахи.

— Ты собирался нам об этом рассказать? — спросил Гуннар, его голос прозвучал довольно напряженно.

— Нет, — невозмутимо ответил Малахи. — Не в последнюю очередь потому, что это всего лишь одна часть оружия. Но не люди создали существующую проблему. Вы сделали все возможное, чтобы защитить свой народ так, как посчитали нужным, даже если я не всегда соглашался с вашими методами. Пришло время рассмотреть другие варианты.

— Но другая половина все еще в Запределье, — сказал Гэвин.

— Да, — произнес Малахи. — И хранится в Цитадели — храме в столице. Пока что.

— Пока что, — повторил Гуннар. — Те есть, пока ты её не заберешь?

— Нет, — ответил он. — Пока мы её не заберем. Я, Гэвин, Лиам и Клэр.

Глаза Гуннара расширились, а я почувствовала, как Лиам напрягся рядом со мной.

— Ты что, сошел с ума? — спросил Лиам.

— По крайней мере, я об этом не в курсе.

— Именно так и говорят те, кто не в своем уме, — пробормотал Гэвин.

— Насколько сильно вы хотите сохранить свой дом? — спросил Малахи. — Думаю, настало время для небольшого безумия.

Признаться, я была заинтригована возможностью попасть в Запределье, увидеть своими глазами то место, что вызвало у нас так много проблем. Но это все же Запределье, незнакомая земля с незнакомой магией. И мы все еще враги, по крайней мере, для некоторых его жителей.

— Почему именно мы? — спросил Лиам. — Мы люди, никто из нас не является военным, да и Сдерживающие захотят узнать причины.

Малахи улыбнулся.

— Мы же друзья, не так ли?

— Конечно, — осторожно согласился Гэвин. — Но друзья не заставляют друзей пересекать границы вражеских миров, не так ли?

Малахи просто посмотрел на него.

— И эта шутка не сработала, — сказал Гэвин. — Я возвращаю микрофон тебе.

Малахи посмотрел вниз на пустую и протянутую руку Гэвина, затем покачал головой и перевел взгляд на Лиама.

— Потому что вы люди, и никто из вас не является военным. Солдаты считались бы угрозой. Обычные люди — не так сильно. Гэвин и Лиам — обученные скауты; вы знаете, как двигаться по пересеченной местности. Клэр и Лиам обладают способностями, которые могут быть полезны, и вы оба сильно пострадали от магии. Если у нас будет шанс вынести Абетил, нам нужно будет показать им, продемонстрировать, как их бездействие повлияло на вас.

— Выходит, мы сойдем за выставочные экспонаты, — проговорила я.

— В некотором смысле, — согласился Малахи.

— Люди же раньше бывали в Запределье? — спросила я.

— Я не знаю никаких достоверных данных о людях, пересекших границу, — сказал Гуннар, взглянув на Малахи. — А ты?

Малахи покачал головой.

— Нет. Но кроме магии, наши миры похожи по химическому составу, поэтому ваша принадлежность к человечеству не должна представлять биологическую проблему.

— Но ведь проблема в магии, не так ли? — спросил Гэвин. — Смогут ли Лиам и Клэр пережить путешествие через Завесу?

— Вот и утончим это, о брат мой, — сказал Лиам.

— Нет смысла ходить вокруг да рядом.

— Да около.

— Без разницы. Мал?

— Честно говоря, — произнес он, глядя на меня, — я не уверен, как ваши тела будут реагировать на магию. Предполагаю, что поглощение может стать проблемой.

— Пройти сквозь Завесу было трудно, — сказала я. — Я имею в виду, что не была в Запределье как таковом, но когда Завеса двигалась надо мной, воздействие было интенсивным. Но ведь Духом сразу не становятся, верно?

— Мы проверим ваши уровни, прежде чем вы войдете в Завесу, и будем следить за ними, пока вы там.

— А если нет? — спросил Лиам. — Каковы риски?

— Смерть, я полагаю.

— О, замечательно, — произнес Гэвин. — Как насчет Лиама?

— Может, на него влияния не будет, по крайней мере, сразу, поскольку его тело не впитывает магию так же, как у Клэр.

— Потому что Клэр у нас, как волшебная швабра, — сказал Гэвин, и Лиам ударил его по руке, не удосужившись даже посмотреть.

— В некотором смысле, — любезно произнес Малахи. — Но соблазн Лиама использовать чужую силу, вероятно, будет сильнее, потому что силы будет больше.

Гэвин нахмурился.

— Ты имеешь в виду, что в Консульстве Пара более могущественные, чем в Суде?

— Нет, но сила в потустороннем мире больше, чем сила вне его. Истоки магии в Запределье, а не здесь. Расстояние до источника и доступ к нему имеют значение. Чем больше вы захотите, тем больше сможете получить, если будете пользоваться магией.

В выражении лица Лиама читалась мрачная решимость, хотя он все еще вел свою внутреннюю войну. Он отпил воды, затем прислонился к грузовику и посмотрел на озеро.

— Я не вижу другого выбора, — сказал Гэвин. — Мы либо попробуем, как бы сложно это ни было, либо позволим им победить. Позволим им разрушить Новый Орлеан и остаться безнаказанными.

— Мы должны попробовать, — согласилась я. — У нас нет лучшей идеи, и мы не можем просто уйти. Это было бы неправильно.

Лиам оглянулся и на мгновенье задержал свой взгляд на мне — на его лице отражались гордость и беспокойство — а затем посмотрел на Малахи.

— Нам нужно пройти границу, чтобы добраться до Завесы, — сказал он. — После идти в Запредельное и добираться до Цитадели.

— Я могу отвести вас в Цитадель, — произнес Малахи. — Примерно тридцать километров от Завесы до города, и еще пара до самого здания. А затем нужно будет убедить их передать нам Абетил.

— А как же этическая сторона вопроса? — тихо спросила я.

Малахи посмотрел на погнутую арматуру и разбитый бетон.

— Как я уже сказал, вы находитесь в состоянии войны не по своей вине, а потому что наш мир вовлек вас в наши проблемы. Вряд ли с моей стороны было бы справедливо запрещать вам использовать оружие, которое мы разработали, когда это может изменить ситуацию. Дарби обладает впечатляющими навыками, и она сможет разработать меры безопасности. И даже если нет… Я был среди тех, кто принес войну в ваш мир. Не по своей воле, но все же. Если я не рискну, чтобы все это остановить, чем я лучше Благих?

Выражение лица Гуннара смягчилось.

— Если тропический шторм — одна из причин, из-за которой нам придется пойти, — сказала я, — успеем ли мы попасть в Запределье, достать Абетил и вернуться вовремя? Ведь иначе это не имеет смысла.

— Один день в Цитадели, — произнес Малахи. — Мы проводим переговоры, получаем Абетил и возвращаемся. Если все пройдет хорошо, это займет два дня.

«Если все пройдет хорошо».

Четыре слова, наполненные надеждой, опасениями и предположениями. И если все это стоило риска, то была еще одна часть, которую нам нужно будет проверить.

— Сначала мы должны поговорить с ней. С Блэквелл.

Я ненавидела себя за то, что должна была сказать это. Ненавидела то, что мне пришлось предложить нечто, что заставит меня находиться в одной с ней комнате. Но такова была реальность.

Я посмотрела на Малахи.

— Ты сказал, что рисунок был всего лишь концепцией, а не планом. Блэквелл может иметь информацию, которой нет в этих заметках. И если мы собираемся выполнить эту работу, нам понадобится больше деталей. У нас нет времени на то, чтобы Дарби начинала с нуля.

— Она может солгать, — произнес Лиам. — Она может не сказать нам правду. И она может вообще отказаться с нами говорить.

— Думаю, ее достаточно раздутое эго вынудит ее говорить, — сказала я. — Но ты прав насчет достоверности. Мы можем попытаться проверить ее слова, но думаю, сначала должны ее расспросить.

Какой-то агент позвал Гуннара по имени.

— Я сейчас приду, — сказал он, не отводя взгляда от меня. — У меня нет времени обсуждать это прямо сейчас, и я думаю, что даже само это предложение — безумие.

Его голос был низким и злым, а слова — жесткими, таким он становится всегда, когда старается сохранить контроль. Но затем он оглянулся на Сибрука, на мешки с телами, которые Сдерживающие укладывали в транспортное средство, и Гэвина, который при этом перекрестился.

— Но поговорить с Блэквелл вполне адекватная идея. — Он посмотрел на меня. — Я имею в виду, стратегически, не эмоционально. Мы можем это устроить, посмотрим, что получится узнать. И в зависимости от того, что из этого выйдет, будем обсуждать все остальное. Но я не даю никаких обещаний.

Сказав это, он ушел, все еще напряженный, что было видно по его напряженным плечам.

— Сдерживающие захотят получить это оружие, — сказал Гэвин, наблюдая, как солдаты с каким-то очень большим оружием патрулируют местность. Затем он перевел взгляд на Малахи. — Они захотят использовать его против Пара здесь или, по крайней мере, как средство устрашения для тех, кто задумает пройти через Завесу позже.

«Можно ли доверять Сдерживающим оружие такой силы?» Одному Богу известно, как я люблю Гуннара, уважаю Бёрка и коменданта. Но они лишь кусочки очень большой системы.

Той, которая включала в себя и мою маму.

— Оставьте это мне, — произнес Малахи.

* * *

Гэвин остался помогать Сдерживающим, а я отвезла Скарлет обратно в гараж.

Я, Лиам и Малахи отправились в подвал, где хранились оставшиеся магические предметы в коробках из-под пайков, которые мой отец складировал внизу.

— Все, что я тебе не отдала, здесь. — Я указала на коробки. — Так что, думаю, нам лучше начать распаковываться.

Мы потратили минут десять, чтобы их открыть, когда Малахи вытащил длинный тонкий предмет, завернутый в газету. Он развернул ее, обнажив тяжелый золотой посох с круглым стеклянным футляром сверху. Корпус его был окружен волнообразной рамкой из того же золота и искрящимся ореолом золотых звезд на вершине.

Он открыл стекло и вытряхнул содержимое на ладонь. Внутри оказался круглый камень, сверкающий красным, с белой трещиной, проходящей по его внутренней части.

— Это Камень Инклюзии. Элемент, который находится в центре Ловушки Дьявола.

— В пончике, — промолвила я.

Малахи моргнул, и я отмахнулась от него.

— Неважно. А как насчет остального?

— Нет, — ответил он. — Остальное нам не нужно.

— Это нечто католическое, — произнес Лиам. — Называется дарохранительница. Она используется, чтобы переносить «тело Христово» в процессиях. Дай, — сказал он и протянул руку Малахи, который протянул теперь уже пустой посох.

Поскольку я была хорошим учителем, Лиам снова завернул его.

— Интересно, как Камень Инклюзии оказался в этой штуке. — Он посмотрел на меня. — Ты случайно не видела, как твой отец его принес? Или, может, говорила с ним об этом?

Я покачала головой.

— Впервые я увидела его на заправке. Для отца было обычным делом покупать религиозные предметы, но они появлялись не очень часто. Я не знаю, где он его взял. — Я посмотрела на Малахи. — А ты?

Он покачал головой.

— Я видел посох — дарохранительницу, когда он был наверху с другими предметами. И заметил вспышку красного, но тогда не стал придавать этому значения, пока не увидел эскиз. Я не знаю, как камень очутился в этом мире или попал к твоему отцу.

— Для чего использовался этот камень? — спросила я. — В Запределье, я имею в виду.

— В истории Запределья он являлся наследием великой битвы. — Малахи перевернул его в руке. — Когда был создан мир, два великих бога — тьма и свет — боролись за контроль над землей, холмами и реками, деревьями и камнями, богатствами и драгоценными залежами. В частности, оба хотели заполучить гранат с Великого холма, который ярко сиял, словно маяк. Тьма хотела завладеть им, потому что полагала, что она должна быть полной. Свет хотел заполучить его, потому что не желал конкуренции. В своей борьбе они повредили камень, в результате чего он раскололся, из чего и появилась Инклюзия.

— Чем закончилась битва? — спросила я.

— Ничьей, — ответил он с улыбкой, — вот почему у нас есть день и ночь. Некоторые говорят, что их битва продолжается в небе, поэтому дни и ночи становятся то длиннее, то короче.

Лиам нахмурился.

— Итак, что он делает? Почему так важен для Ловушки Дьявола?

— Сам по себе он может очень мало. У него нет врожденной силы. Но это не значит, что он бесполезен. Пойдемте наверх.

Когда мы поднялись, он положил камень на кухонную стойку и посмотрел на меня.

— Используй свою магию, чтобы поднять его.

Я знала, что это трюк — ему не нужно было, чтобы я поднимала камень, который он только что держал, но я знала, какой он ожидает результат. Поэтому последовала инструкциям.

Я закрыла глаза, вытянула руку и ощутила большое количество магии, исходящей от скопления магических предметов на заправке. Я ухватила нити, серебристые и мерцающие, и обернула их вокруг камня, почувствовав, как они заняли своё место, окружив его, как будто сам камень притягивал их.

— Ух ты.

Я открыла глаза при звуке голоса Лиама… и уставилась на результат.

Камень сиял ярко-красным, отражаясь на дальней стене тонким узором мерцающего кружева.

— Ничего себе, — это было единственное, что я могла сказать.

Я отпустила магию и пересекла комнату. Это выглядело так, будто кто-то разбросал в воздухе тонкие стеклянные блестки, а затем заставил их застыть, удерживая в одном положении.

— Это призма, — сказала я. — Но не света, а магии.

— Точно, — произнес Малахи. — Эффект исчезнет, когда исчезнет магия. Для поддержания эффекта требуется постоянный запас энергии.

— Он прекрасен, — сказал Лиам, глядя на камень на расстоянии.

— Я могу к нему прикоснуться? — спросила я, оглянувшись на Малахи.

— Это твоя магия, — ответил он.

И даже Малахи, которого, как правило, трудно впечатлить, довольно улыбнулся, глядя на лучи.

Я протянула руку к свету и чуть не вздрогнула от странного ощущения. Магия была теплее окружающего воздуха и, казалось, уплотняла его, если такое было возможно. Похоже на ощущение тумана, созданного Благими, вероятно, потому что оба были физическими проявлениями магии.

— Удивительно, — промолвила я и кивнула Лиаму, чтобы он тоже попробовал.

Он поднял руку, скользя пальцами по краю рисунка, и улыбнулся.

— Это… как хорошее вино. Нечто сложное. Темное и светлое. Свет и тень.

— Это Клэр, — сказал Малахи, уголки его рта приподнялись. — Не камень. Ты чувствуешь ее.

Улыбка Лиама стала шире, и он приподнял брови, идеально имитируя Гэвина.

— Правда?

Я закатила глаза и снова посмотрела на луч, наблюдая, как он исчезает, а блеск угасает. Сам камень потемнел, свет исчез, а помещение снова стало обычным.

— Мощно, — произнес Лиам.

Малахи кивнул.

— Не нужно иметь большое количество магии, чтобы получить мощный эффект. — Он взял камень и сунул в карман. — Это только часть нашей миссии.

Лиам кивнул.

— Тогда, думаю, нам стоит продумать другую часть.

* * *

К тому времени, как мы вернулись в магазин, Гуннар и Дарби уже нас ждали.

— Вы нашли его?

— Нашли, — ответил Малахи.

— Хорошо. Мы получили разрешение на встречу с Блэквелл, — он посмотрел на меня. — Прямо сейчас. Я отвезу вас.

«Полагаю, никто не даст мне возможности освежиться перед встречей с ней». Не то, чтобы меня заботило, что она обо мне подумает, но брошенная дочь любит производить хорошее впечатление.

— Хорошо, — сказала я. — Давайте навестим ее.

«Свежей футболки будет достаточно».

* * *

Ее держали на Острове Дьявола, и эта ирония от меня не ускользнула. Тюрьма для Паранормальных, теперь также дом для беженцев Пара и тюрьма для людей, которые пытались их уничтожить.

Гуннар привез нас к низкому и не очень большому зданию. С тремя приземистыми окнами и дверью прямо посередине. Ржавая жестяная крыша низко нависала над стенами, а фасад был темно-зеленого цвета, по крайней мере, если судить по оставшимся шелушащимся цветным полосам. Спереди огромными белыми буквами было написано «Пиво Дикси». Выгодное предложение — по сорок пять центов за стакан.

— Это здание для одиночного заключения, — сказал Гуннар. — В основном для людей, которых нужно держать отдельно от Паранормальных.

Он прижал руку к панели рядом с дверью. Замки со щелчком открылись, и он толкнул дверь внутрь.

Сдерживающие не стали менять оригинальный фасад, вероятно, чтобы оставить назначение здания в тайне, но переделали внутреннюю часть. Передняя комната была маленькой и обставлена по-спартански, со старым столом и несколькими стульями, но хорошо освещенной. Офицер Сдерживающих встал из-за стола, когда увидел вошедшего Гуннара.

— Сэр. Я получил записку, что вы собираетесь нас посетить.

Он заметил нас и быстро осмотрел, и его глаза расширились, когда он увидел меня.

Мы выглядели одинаково, Лора Блэквелл и я. Скорее всего, он это заметил.

— Проблема, офицер? — мягко спросил Гуннар, шагнув ровно настолько, чтобы заслонить меня, убрав с линии обзора солдата.

— Нет, сэр, — ответил он, быстро оглядываясь на Гуннара. — Никаких проблем. Вы найдете задержанную в главном зале справа.

— Спасибо. Она знает, что мы здесь?

— Нет, сэр. Ей сообщили, что кто-то из Сдерживающих хочет с ней поговорить, но детали ей не сообщались. Если это имеет значение, она все еще злится на то, что ее посадили. И условия ей не нравятся. У нее… много запросов.

«Конечно, у нее их много».

— Неудивительно, — произнес Гуннар. — Но спасибо.

Он кивнул, и мы вошли в узкий коридор, где было темно, за исключением света с правой стороны. В конце коридора стоял охранник в свете единственного прожектора.

Гуннар остановился и посмотрел на меня.

— Ты готова?

Я вздохнула, кивнула и взяла за руку Лиама. Он пожал мою в ответ.

— Давай уже покончим с этим.

Стены по обеим сторонам коридора были заменены решетками, создавая маленькие камеры, в которых в настоящее время не было заключенных. Я предположила, что свет горел только в ее.

Когда мы двинулись, на потолке включился свет, мягко освещая коридор.

Мы дошли до конца, повернули и увидели ее камеру.

Это было квадратное помещение с маленькой кроватью с одной стороны и письменным столом с другой. Не было ни раковины, ни туалета, поэтому я предположила, что они позволяют ей позаботиться о своих нуждах в другом месте. Она не представляет собой физической угрозы. Только интеллектуальную.

Она сидела за столом, выпрямившись и читая книгу, которая лежала перед ней. Она красивая женщина, с бледной кожей и длинными волосами того же рыжего цвета, что и у меня. Сейчас она казалась худее; впалые щеки, тени под глазами и грязно-серая униформа не украшали ее.

Она посмотрела на нас, осматривая по очереди Гуннара, Дарби, затем Лиама и меня. В ее взгляде не было никаких эмоций, только легкое любопытство переплеталось с тем, что я назвала бы скукой.

— Чего вы хотите? — коротко, но емко спросила она.

— Мисс Блэквелл, — произнесла Дарби. — Я Дарби Крейг. Научный сотрудник Сдерживающих. Гуннара, Лиама и Клэр вы знаете. Нам нужно с вами поговорить.

Она закатила глаза и вернулась к книге.

— Я ни с кем не обязана разговаривать без адвоката.

— Мы здесь не ради обвинений против вас, — сказал Гуннар, — и мы не пытаемся собрать информацию, которая будет использована против вас. Мы здесь, чтобы узнать об одном из ваших проектов для Сдерживающих.

Вздохнув, она положила листок бумаги в книгу и закрыла ее. Затем она повернулась на своем месте и скрестила ноги и руки, уделяя нам свое внимание. Она бы выглядела скучающей — если не обращать внимания на ее глаза. Там была искра, которую ей не удалось скрыть.

— Какой проект? Я была вовлечена во многие.

Дарби вытащила копию рисунка «Ловушки Дьявола» из своей папки и прижала к решетке.

— Вот этого.

Взгляд Блэквелл переместился с Дарби на Гуннара, на Лиама, на меня, расчет в ее глазах был очевиден. Я знала, что она собирается сказать еще до того, как она произнесла:

— Вы должны заплатить за информацию.

Я чуть не возразила, но взгляд на Гуннара помешал мне. Что-то в нем промелькнуло.

— Мисс Блэквелл, учитывая обвинения против вас, условия, в которых вы находитесь, значительно лучше, чем вы заслуживаете. Вы должны быть на Острове Дьявола с Паранормальными, которых вы так усердно уничтожали. Однако, если вы предпочитаете оставаться здесь, рассмотрите эти условия как предоплату за информацию, которую вы нам собираетесь предоставить.

Блэквелл открывала и закрывала рот, но ничего так и не произнесла. Я уверена, она была достаточно умна, чтобы понять угрозу.

— Чего вы хотите?

Гуннар постучал пальцем по бумаге, которую Дарби все еще держала.

— Расскажите нам о Ловушке Дьявола.

— Оружие, созданное Паранормальными для борьбы с Паранормальными. Канибализм, ей богу, но так и есть. Оно предназначено для уничтожения магии.

— Каким образом? — спросил Гуннар.

— Магия — это энергия, а энергией можно манипулировать. Ловушка довольно хитра. Она использовала магию для противодействия магии так, как электромагнитный импульс воздействует на электронные устройства.

— Как вы об этом узнали? — спросила Дарби.

— Не всех Пара нашли, когда война закончилась. В течение первых нескольких лет после того, как Завесу закрыли, Сдерживающие иногда находили Пара, которые избежали заключения. Их приводили для допроса — чтобы найти других в укрытиях, чтобы получить информацию о потустороннем мире, о том, попытаются ли Пара снова открыть Завесу. У нас были средства для получения необходимой нам информации.

— Их пытали. — Это были первые слова, произнесенные Лиамом, и они были страшными.

Но моя мама жесткая женщина, поэтому выражение ее лица оставалось неизменным.

Мне же приходилось стараться сохранить выражение своего лица отстраненным, чтобы не сорваться и не подправить этот ледяной взгляд на ее лице. На карту были поставлены жизни. А ей было все равно.

Она перевела взгляд на Лиама с почти чутким выражением лица и какое-то время смотрела на него.

— Вы были охотником за головами. Вы знаете, как работает система.

— Я ловил только вражеских бойцов, — сказал Лиам. — И отправлял их только на Остров Дьявола. Никогда к разведчикам или на допрос.

— Полагаю, оборванцам выбирать не приходится. Это были так же, как вы их называете, вражеские бойцы. Лица, ведущие войну против нас. Мы добывали любую информацию, какую могли, какими бы ни приходилось способами.

— Они были бойцами, — произнес Гуннар. — Вы признали, что это было после окончания войны. И, как вы наверняка знаете, многие из тех, кто сражался, делали это не по своему выбору. Они были под действием магии.

— Многие люди были вовлечены в войны, которых не следовало вести. Это не отменяет их вины. — Отмахнулась она от всего сказанного, словно отгоняя насекомое.

Это был не первый раз, когда я видела доказательство ее полной аморальности, ее уверенности, что факты важнее людей. Но это все еще было страшно. И это заставило меня беспокоиться о том, сколько из этого было внутри меня. Как много ее равнодушия я унаследовала.

— Сейчас это не имеет значения. Мы узнали, что узнали.

— Что-то удалось выяснить о Ловушке Дьявола? — спросила Дарби, возвращая нас к сути.

— Помимо всего прочего, да. Немногое из того, что мы узнали, было полезно. Многое из этого было об их внутриполитической борьбе, которая меня не интересовала.

Мое раздражение поднялось еще на одну ступеньку. Неважно, что это было причиной начала войны, причиной смерти и насилия и всеобщего заключения, и причиной, почему война началась снова.

Я почувствовала на себе взгляд Дарби, задаваясь вопросом, заметила ли она мой клокочущий гнев, или просто распознала ярость на моем лице.

— Итак, вы узнали об оружии, — сказал Гуннар. — Что дальше?

— У нас была информация, но у нас не было компонентов. Одна конкретная девушка — я полагаю, она была какой-то нимфой — считала, что как минимум один из компонентов был здесь, как своего рода символический жест. Полагаю, это был камень, но мы так и не смогли его найти.

«Она не знала, что он был у моего отца», — подумала я. В этот момент я очень старалась не улыбнуться. «Неужели он хранил его на заправке специально, чтобы она не смогла его достать, чтобы не воспользовалась им?» Я никогда не узнаю этого наверняка, но мне хотелось верить, что он знал. Мне было чертовски приятно представлять, что это был его заговор против нее. Что он активно действовал, чтобы помешать ей добиться успеха.

— Поскольку у нас не было компонентов, мы попытались эмулировать дизайн с элементами, которые смоделировали и напечатали сами. Мы были в процессе создания упрощенных прототипов, когда наше финансирование урезали.

И сказала она это так, что сразу стало понятно, что счастья от этого она не испытала.

— Почему это случилось? — спросила Дарби.

— Сдерживающие внезапно обеспокоились тем, что это может быть опасным для жизни. Мы не были уверены, как оружие повлияет на людей. Сдерживающие испугались, что люди могут пострадать, потому что у них нет защитного слоя магии, если можно так сказать.

— Сдерживающие посчитали, что оружие будет смертельно опасным, — уверенно сказала Дарби.

— Был лишь небольшой риск, — нетерпеливо произнесла Блэквелл. — В Запределье не было людей, поэтому оружие не повредило бы им. Я полагала, что выгоды перевешивали риск.

Как же это забавно, этот человеческий расчет. То, как мы взвешиваем затраты и выгоды, одни жизни против других жизней. И как мы пришли к такому же выводу, хотя делали совсем другие подсчеты.

— А что насчет механизма? — спросила Дарби. — Как оружие должно работать с технической точки зрения?

— Нам не удалось получить полную информацию от Пара. Ключевым элементом, по-видимому, является вращение центрального камня. Именно это распространяет эффект камня вовне.

«Это объясняет эффект призмы, который мы наблюдали в гараже».

— И как они определили, что радиус действия будет слишком широк? — спросила Дарби.

Блэквелл закатила глаза и покачала головой.

— Они сказали, что это было определено включением в центральный камень — угол его наклона позволяет распространять действие относительно Пара. — Она наклонилась вперед, обхватив руками колено. — Ты хоть представляешь, насколько мощным он был бы? Нам даже не нужно его использовать. Просто пригрозить этим Пара, и мы сможем контролировать их поведение. Я предложила это как вариант — использовать прототип в качестве инструмента для изменения поведения на Острове Дьявола. Продемонстрировать на примере одного из мелких нарушителей. Это было бы мощным сдерживающим фактором. — Она перевела взгляд, полный неодобрения, на Гуннара. — Но они оказались недостаточно практичными, чтобы позволить нам закончить работу.

— Комендант предпочитает не причинять вред невинным, — сухо сказал Гуннар и поднял руку, когда она снова начала говорить. — И не надо мне говорить «вот посмотрите, куда вас это привело». Я был в Белл Чейзе. Я знаю, что ты делала.

— Вернемся к делу, — произнесла Дарби. — Сдерживающие урезали ваше финансирование, и проект свернули. Что случилось с чертежами и прототипами?

— Сдерживающие их уничтожили. — Каждое слово было наполнено отвращением. — После всех исследований, разработок и проделанной работы. Во имя не понятно каких лучших побуждений. Или ради того, чтобы им было легче оправдаться перед бюрократами, которые выписывали чеки. — Ее глаза сузились, взгляд стал злым. — Почему же вы стали интересоваться Ловушкой Дьявола сейчас?

— Исследования, — ответила Дарби.

— Нет, я так не думаю. Сдерживающие все равно не позволят этого. Слишком рискованно, на мой взгляд. — Ее взгляд переместился с лица Дарби на бумагу, затем снова назад. — Они стали для нас большой угрозой, не так ли? Это факт, что они сделают все, чтобы победить. И мы наконец-то проиграем в их игре.

Ее голос звучал радостно из-за того, что она оказалась права насчет Пара, насчет необходимости оружия и того, что теперь риски стали уже не так важны. Для нее это была просто игра. Победы и поражения, сведённые в таблицу. Победы, оплачивающиеся жизнями.

«Она та, кто меня породил. Она часть меня».

— Но это еще не все. — Она прищурилась. — Вы нашли компоненты. Настоящие части. Пара наконец-то их привезли?

В ее зеленых глазах сверкнула алчность.

— Выпустите меня. Вытащите меня из этой тюрьмы. Дайте мне лабораторию и какое-нибудь оборудование, и я заставлю её работать. Я гарантирую это. Оружие сработает, оно сведет на нет их силу, и вы выиграете эту войну. Никому не придется умирать.

Мне пришлось прикусить язык, чтобы не заявить, что мы давно уже перешли эту черту, где никому не надо умирать. И эти смерти могли быть на ней, потому что это она спровоцировала разрыв Завесы.

Я ненавидела ее за то, что она оставила нас, хотя теперь понимала, что без нее мне было лучше. Но я бы никогда не простила ей развязывание войны.

— Прежде всего, — произнесла Дарби, и голос ее прозвучал надменно, прямо бальзам на душу, — вы значительно переоценили свои навыки ученого и исследователя. Видите ли, леди, я могу называть вас леди? Ваша ошибка в том, что вы думаете, что вы самый умный человек в этой комнате. Это говорит о высокомерии. Пустая эмоция. К науке она не имеет отношения. Умные люди, соблюдающие законы, стараются окружить себя лучшим и ярким. Вот как мы учимся. Вот как мы растем. Я уже успела переработать ваши заметки, и меня не впечатлили ваши схемы и протоколы тестирования. Если в этот раз Сдерживающие решат пойти дальше, я смогу сделать это лучше, чище и с меньшим риском.

Блэквелл изо всех сил старалась выглядеть стоически, но не смогла не скривиться.

— Во-вторых, в случае, если вы не знали, — Дарби наклонилась вперед, — Вы — настоящая сволочь. И я бы не стала работать с вами, даже если бы Сдерживающие предложили мне постоянно работающий кондиционер и пожизненный запас пива «Эбита».

Блэквелл побледнела и покрылась красными пятнами.

— Ты ничего не знаешь, — проговорила она сквозь стиснутые зубы.

— Я знаю многое. Я была здесь во время войны. Я знаю, кто жив, а кто умер. Я знаю, когда необходима сила, а когда доброта — лучшая стратегия. И я узнаю эгоизм, когда вижу его.

Дарби сунула бумагу обратно в свою папку. И когда она посмотрела на Гуннара, ее улыбка была уже теплой.

— Мы здесь закончили.

— Отлично, — произнес он, с отвращением процедив это слово.

Но я еще не закончила.

— Можно мне еще минуту?

Все посмотрели на меня, и никто из них не выглядел довольным тем, чтобы оставить меня с ней наедине. Или наоборот.

— Пять минут, — сказал Гуннар и пошел проверить охранника.

Лиам сжал мою руку.

— Я буду прямо за углом.

Я подождала, пока они уйдут, оставив только меня с охранником. И дала себе время собраться.

Когда я наконец подняла взгляд на мать, то не увидела там ничего, кроме уверенности и вызова. Там не было ни сожаления, ни вины. Не было и раскаяния. Потому что она не могла принять, что любое ее решение было нерациональным. И это единственное, что имело значение.

«Тогда нет смысла впустую сотрясать воздух с моей стороны».

— Хотела бы я подготовить большую речь, — сказала я. — С деталями, историей и высокопарными словами. Но я просто перейду к делу. Надеюсь, мне больше не придется тебя видеть. Ты хоть представляешь, как это печально? Говорить такое своей матери? Хуже не бывает. Но ты токсичный человек. Для тебя все просто. Ты умна, но у тебя нет морали. Нет кодекса чести. У тебя есть план, который не имеет ничего общего с Новым Орлеаном, войной или улучшением жизни. Все зациклено только на тебе. На твоём эго и нарциссизме.

Она начала говорить, и я поднял руку.

— У тебя была большая часть моей жизни, чтобы сказать мне, кто ты, но ты этим не обеспокоилась. Не дала знать о себе ни единого слова. Ты упустила свой шанс и не получишь от меня другого.

С этими словами я развернулась и пошла по коридору.