Запредельный накал страсти

Глава 9

Алекс поцеловал ее. Это было единственное, что Габриэлла помнила о прошлой ночи: ее тело вновь пылало.

Это было единственное, о чем она могла думать и на следующий день, когда они отправились на экскурсию в конюшни.

Был теплый день, с моря дул ветерок. Однако принцесса накинула жакет, потому что Алекс сказал, что она должна выглядеть по‑деловому.

Габриэлла все еще думала об их вчерашнем поцелуе.

Впереди шел один из подчиненных премьер‑министра, который восхвалял смотрителей и храбрых слуг, спасших всех лошадей во время пожара, случившегося сто лет назад.

— Как скучно, — шепнул Алекс, и его дыхание пощекотало ее ухо.

Принцесса едва заметно задрожала.

Она взглянула на Алекса, увидев блеск в его глазах, и быстро отвернулась.

Экскурсионная группа ушла вперед, и принцесса только сейчас заметила, что они сильно отстали. Алекс действовал, как и прошлой ночью: намеренно оторвался от группы, чтобы уединиться.

— Что мы делаем?

— Я же сказал вам, — ответил он, и его улыбка стала злой. — Мне скучно. В любом случае не нужно избегать друг друга. Вы моя помощница, Габи, а не принцесса из книжки, которая вынуждена охотиться за сокровищами с незнакомцем.

Габриэлла посмотрела на ушедшую вперед группу, а затем на Алекса, в его темные сверкающие глаза. В них искрились задор и возбуждение — и даже страсть.

Принцесса понимала, что совершает ошибку, не прерывая их зрительный контакт. Но она не могла отвести взгляд от Алекса.

— Картина, — пробормотала она хрипло.

— Здесь ее явно нет, — возразил он. — Я надеялся, что сегодня у нас будет экскурсия по дому.

— Ну, мы сами можем провести небольшое расследование.

— Я хотел бы сделать это именно сегодня. Я не знаю, где обитает хозяин в течение светового дня. Он не показывается на люди. Но как только заходит солнце и приходит время пить бренди, он снова появляется.

— Итак, вы думаете, мы должны искать ночью?

Он пожал плечами:

— Это снижает риск наткнуться на него в комнатах, так как мы знаем, что он общается с гостями. Но я чувствую, нам придется примерить на себя роли агентов секретной службы.

Я сказал, что готов заплатить за картину, но боюсь, что он не захочет расстаться с ней, поняв ее ценность. Деньги не проблема, но я могу ошибиться.

Габриэлла кивнула:

— Почему вам она так нужна?

— Потому что мой дедушка хочет, чтобы она у него была. А я у него в долгу, я уже говорил об этом. Он хочет — я сделаю так, что он это получит.

Принцесса изучала выражение его лица. Понятно, что его не интересует живопись. Он любил деда и действительно на все был готов ради него.

— Что эта картина значит для вашего деда? — спросила Габриэлла.

— Я точно не знаю. Но есть история… — Алекс отвернулся от принцессы. — Он всегда рассказывал нам эту историю, еще с детства. Дед приехал в Америку ни с чем. У него было лишь восемь сокровищ, дорогих его сердцу. Их пришлось продавать одно за другим на протяжении многих лет, чтобы уберечь себя от разорения. Это были предметы, которые властвовали над его сердцем. Я не знаю почему. Была ли причиной всему их баснословная цена или великолепие… или же они просто были дороги деду как память. Тем не менее эти восемь предметов были самым главным достоянием Джованни Ди Сионе.

— Картина — одно из них, — сказала она.

— Да. Я последний из внуков, которого дед отправил на поиски.

— Но я не понимаю, как он смог завладеть этой картиной.

— О, масса вариантов. Он мог купить ее на аукционе или у торговца. И конечно, ваша семья могла выкупить ее и привезти в этот дом на хранение. Сомневаюсь, что это так уж интересно.

Габриэлла допускала, что Джованни как‑то связан с ее семьей.

— Или, — предположила она, — он был знаком с моей бабушкой.

— Я уверен, если ваша бабушка знала, кто я такой, она бы меня тут же выгнала.

— И чего бы добилась этим? Вы могли бы предложить немного золота моей матери и получили бы нужную информацию.

— Правда. Но… Я знаю своего деда. Он хороший человек. Он воспитывал нас после смерти наших родителей. Я всегда любил проводить с ним время. Он лелеял своих внуков. Нам очень с ним повезло. Но я знаю, что его скоро не будет с нами. И вот почему…

— Вам нужна картина. — Принцесса посмотрела на ясное голубое небо, щурясь от солнца, а прохладный морской бриз трепал ее волосы. — Вы очень сильно любите деда.

Алекс помолчал.

— Он моя семья. Ради него я горы сверну.

Принцесса улыбнулась, стараясь не засмеяться, поскольку она знала, что ему это не понравится.

— Алессандро, у вас все‑таки есть сердце.

Он удивленно выгнул бровь и взглянул на нее.

— Не говорите так громко. Нас могут услышать.

— Почему? Боитесь разрушить репутацию монстра? У меня есть достаточно доказательств того, что вы вовсе не чудовище.

— Неужели? Например.

Она перевела дыхание и начала спускаться по тропе к усадьбе, через ряд изгородей, увитых ярко‑розовыми цветками, похожими на маленькие взрывы на темно‑зеленом фоне. Цветы приковали ее взгляд.

— Ну, с момента нашей встречи вы ни разу не извергали пламя.

— Я делал это незаметно для вас.

Она засмеялась.

— Ладно, а еще я не видела вас пожирающим сельских жителей. Не думаю, что кто‑то из них пропал с тех пор, как мы прибыли на остров.

— Это потому, что я питаюсь только королевскими особами, — сказал он, бросая на нее весьма многозначительный взгляд.

Габриэлла вновь посмотрела на цветы.

— Кроме того, вы не спите в гробу.

Он нежно взял ее руку:

— Откуда вы знаете, где я сплю? Вы следили за мной?

Неожиданно волна тепла накрыла принцессу с головой, и она густо покраснела.

— Конечно нет. Тем более вы спите за балдахином, и я все равно вас не увидела бы.

— Может быть, там стоит мой гроб.

— Сомневаюсь.

— Ну вот, вы разгадали мою тайну. Я просто человек.

— Вы самоотверженный человек, готовый бросить свои дела ради помощи ближнему. У вас есть сердце и душа.

— Мое сердце тяжело как камень, а моя душа слегка обуглилась от прохождения сквозь жизненные пожары, но я полагаю, они все еще там.

— Вы не… — Она отвернулась от него, сожалея о сказанном, но остановиться уже не могла. — Вы не воспользовались мной прошлой ночью. Хотя могли бы. Хотели.

— Меня не интересует соблазнение неопытных девушек, — жестко произнес он.

О‑о‑о, конечно нет.

Внезапно Габриэлла все поняла.

Конечно, его не интересуют такие девушки, как она. Он не рассматривал ее как женщину. Она была очень молода, и он ясно дал это понять. Конечно, она тоже много раз намекала ему на возраст, но на самом деле он не казался ей старым.

— Я не считаю вас старым, — сказала она, вдруг почувствовав необходимость это уточнить.

— О, это великолепно. Думаю, пока рано беспокоиться по поводу моих пенсионных накоплений.

— Вам тридцать шесть?

— Да.

— Вот видите? Это даже еще не бальзаковский возраст.

Он рассмеялся.

— Вы кокетка. Вы знаете это?

Принцесса моргнула, ее сердце вдруг забилось быстрее. Глупое сердце: все равно Алексу она была безразлична.

— Я даже не пытаюсь кокетничать.

— Не сомневаюсь. Вы сама естественность.

— Вы можете отпустить мою руку? — тихо попросила она.

— А если я скажу, что не хочу?

— Тогда я спрошу вас почему. И еще напомню, что вряд ли из этого выйдет что‑то хорошее.

Ее сердце колотилось так сильно, что она едва слышала свой голос.

— Вы правы. Нет смысла. Как я уже сказал, я не хочу испортить эту неделю ни одной девушке.

Она вырвала свою руку и продолжила путь.

— Кто сказал, что я девушка?

Габриэлла закрыла глаза на секунду, подставляя лицо солнцу, уголки ее губ слегка изогнулись в улыбке.

— Вам не нужно этого говорить, — произнес он. — Я почувствовал это через поцелуй.

Внутри ее все похолодело, она снова открыла глаза, улыбка исчезла с ее лица.

— Все было так ужасно?

Конечно, так и было.

— Вовсе нет. Просто у вас нет опыта, и конечно же я сразу это понял… по вкусу ваших нежных губ.

— Это просто смешно. Неопытность не имеет вкуса.

Алекс снова схватил принцессу за руку, повернул ее лицом, теснее прижимая к себе. Теперь ей показалось, что сердце вовсе остановилось. Алекс опустил голову, потом дотронулся до краешка ее губ:

— На ваших губах вкус невинности и полевых цветов.

Он отпустил ее и отодвинулся, а она все еще с трудом могла дышать.

— Это потому, что для вас общение с такой, как я, в новинку, — промолвила она.

— Это потому, что вы не попробовали меня на вкус.

Принцесса почувствовала, как дрожь возбуждения пронизывает ее тело.

— Вы же не станете отрицать, что целовать меня вам понравилось?

Габриэлле было бы очень просто солгать. Все, что ей нужно было сделать, — открыть рот и сказать ему, что ей не нравилось его целовать. Но она чувствовала, что не произнесет ни слова лжи.

Ничего не ответив, она просто продолжала идти вперед.

Если Алекс и торжествовал, то никак не выдал своего ликования.

Но он первым нарушил молчание.

— Сегодня будет официальный прием, — сообщил он, — все наденут лучшие наряды.

Она тяжело вздохнула:

— Кроме меня. В самом деле, может быть, мне пропустить прием, я просто посижу в комнате для слуг и перекушу корочкой хлеба и кусочком сыра.

— Это слишком драматично. Думаю, что мы дадим вам немного свежего хлеба.

— Нет никаких причин идти туда. В самом деле, я бы лучше немного побродила по залам.

— Гостеприимство распространяется на нас обоих. И я не хочу разозлить хозяина.

— Вы хотите наладить с ним деловые контакты?

— Да. У меня есть возможность заключить выгодную сделку. Пожалуйста, поймите меня.

Сегодня бал‑маскарад. Это означает, что все наденут маски, и вам даже не придется прятаться.

— Спасибо, — сказала она спокойно. — Я знаю, что такое бал‑маскарад.

— Просто удостоверился.

— Есть еще проблема.

— Какая?

— Я оставила свое бальное платье и шикарную маску в другом чемодане.

— Я, конечно, не королевская особа, моя дорогая, но я миллиардер. Я мог бы приобрести белых тигров за пару часов, если бы захотел. Платье и маска — не проблема.

— А если я предпочитаю белых тигров?

— Ваша комната слишком мала для них.

— Они могут спать в моей кровати.

— Успокойтесь, не собираюсь дарить вам белых тигров. Не хочу вас баловать.

Она не могла сдержать смех.

— А если бы я отказалась идти на бал?

— Я бы пошел в вашу комнату и сыграл бы роль камердинера.

— Вы бы насильно надели на меня праздничный наряд?

— Признаюсь, я лучше умею раздевать женщин, а не одевать. Но я мог бы сделать исключение… для вас.

Габриэлла вновь вспыхнула и почему‑то подумала о бабушке.

Когда‑то ее сердце ранил такой человек, как Алекс. Сильный, красивый. Тот, с кем ей не суждено быть.

Мало того что Габриэлла не могла представить свое будущее с человеком, не верящим в любовь, она к тому же была принцессой. И даже если она не взойдет на трон, ей необходим брак.

Вряд ли у американского бизнесмена хорошая родословная. С этим ничего не поделаешь.

Она моргнула, пытаясь обуздать свои фантазии.

— Вам не придется одевать меня, я сделаю это сама. Но сегодня нам нужно постараться и найти комнату, о которой говорила мне бабушка. Попробуем отыскать картину.

— Согласен с вами. Сегодня самое время поменять характер этого фарса, не так ли?

— Что вы имеете в виду?

— А вот что: мы заявили, что вы просто моя помощница. Никто не подозревает, что вы принцесса Габриэлла Д’Оро, и никто не имеет никаких оснований сомневаться в этом. Сегодня вечером вы наденете прекрасное платье, ваше лицо скроет маска и вы останетесь неузнанной. Когда мы сбежим вместе немного раньше, вряд ли это будет подозрительно.

— Что вы предлагаете?

— Сегодня вы будете играть роль моей любовницы, Габриэлла. Не будет никакого скандала, и мы с легкостью сможем уйти.

В горле у нее пересохло, а сердце колотилось так сильно, что она боялась, как бы оно не выскочило.

— Но я…

— Вы не знаете, как сыграть любовницу?

Щеки ее запылали.

— Я не беспокоюсь по этому поводу. Я могу справиться с вами, Алессандро.

— Видите ли, когда вы называете меня полным именем, я сразу понимаю: вы нервничаете.

— А когда вы говорите таким сухим тоном, я сразу понимаю, что вы юлите и скрытничаете. Возможно, это вам трудно будет сыграть моего любовника. Но не волнуйтесь, я буду в маске. Моя внешность не вызовет у вас отвращения.

— Разве поцелуй прошлой ночью не доказал, что я считаю вас привлекательной?

— Единственное, что поцелуй доказал прошлой ночью, — это то, что вы очень любите манипулировать людьми. Хотя, знаете… сегодня я готова сыграть роль вашей любовницы, Алекс. Но в реальности отношения между нами невозможны, помните об этом.

Переполненная яростью, она устремилась в особняк.