Злодей

Глава 3

Я была в аду.

В ещё большем аду, чем обычно.

Обед с Диком.

Это означало, что я почти ничего не ела, и от вина у меня кружилась голова.

Прошло несколько дней после того, как Лексингтон запугивал меня в моей квартире, и я все ещё была далека от того, чтобы найти способ избавиться от Дика и этой истории. Вместо этого босс Дика, Джек, пригласил нас с Диком выпить вина и пообедать с возможным инвестором WCVB.

Митчелл Монтгомери, король туалетной бумаги.

Да, парень заработал кучу денег на туалетной бумаге.

В этом был смысл, верно? Туалетная бумага нужна всем.

И, очевидно, королю туалетной бумаги нравилось наше утреннее шоу, и особенно он любил сводки погоды. За этим маленьким обедом стало ясно, почему Митчелл Монтгомери заслужил прозвище «засранец».

Каким-то образом я справилась с едой, но, к моему ужасу, Митчелл настоял, чтобы мы присоединились к нему в коктейль-баре за полуденным виски.

— Знаешь, о чем я подумал, — ухмыльнулся Митчелл, — тебе стоит начать носить бикини под прозрачным плащом, пока ты сообщаешь погоду. Это было бы восхитительно.

О да, восхитительно, конечно.

— Отличная идея, — согласился Дик.

Как будто это был сюрприз.

Я бросила на него неприязненный взгляд, отсутствие еды и три бокала вина ослабили мои инстинкты выживания.

— Это немного унизительно, тебе не кажется?

Дик пнул меня ногой под столом.

— Ты феминистка? —нахмурился Митчелл.

— Определенно.

— Ты не похожа на феминистку.

Как, черт возьми, выглядит феминистка? Тьфу.

— Надия, конечно, шутит. Все ваши идеи…

— Лексингтон! — Митчелл прервал моего босса, закричав нам через плечо.

Я сгорбилась, услышав имя, которое он выкрикнул.

Через несколько секунд знакомый глубокий, ровный голос произнес:

— Митчелл, как дела?

И вот он оказался здесь, у нашего стола.

— Идешь со встречи за ланчем? — спросил Митчелл.

— Да, с Каррауэйем. Он вернулся в свой кабинет, а я направляюсь в свой. — Его взгляд метнулся ко мне, но он ничего не сказал, прежде чем снова повернуться к Митчеллу.

— Присоединяйся к нам ненадолго.

К моему ужасу, Лексингтон быстро согласился и сел рядом с Митчеллом.

— Лексингтон, это Дик и Надия. Это Генри Лексингтон. Я уверен, что вы слышали о нем. Лексингтон, Дик и Надия из WCVB. — Он протянул руку и слишком сильно сжал мое плечо. — Ты, должно быть, видел, как это великолепное создание ведет прогноз погоды.

Моя попытка улыбнуться провалилась, превратившись в гримасу.

— Конечно. — Лексингтон удивил меня, одарив широкой кокетливой улыбкой. — Приятно познакомиться, Надия.

Это был первый раз, когда он назвал меня по имени.

В тот момент я не могла не задуматься о том, каково было бы встретиться с ним, если бы мы не ненавидели друг друга. Нашим спутникам Лексингтон казался очаровательным, как всегда, но я заметила холодок в глубине его глаз, когда он смотрел на меня.

— Я подумываю вложить деньги в телевидение, — сказал Митчелл.

— А, понятно.

— Это было бы мудрое решение. — Дик улыбнулся Лексингтону. — Пища для размышлений.

Лексингтон усмехнулся.

— Это не моя область знаний. Оставлю инвестиции в СМИ Митчеллу.

— Ну, я не люблю хвастаться, но у меня есть кое-какие идеи. — Митчелл ухмыльнулся. — Я как раз рассказывал им об одной из них. Тебе не кажется, что Надия будет выглядеть фантастически, рассказывая о погоде в бикини и одном из этих прозрачных дождевиков? Это, безусловно, повысит рейтинги, верно? — Он толкнул локтем Лексингтона, и я вдруг почувствовала, что не могу дышать.

Я оказалась в ловушке посреди клуба старых добрых сексистов.

На лице Лексингтона промелькнуло что-то похожее на раздражение.

— А что думает об этом сама мисс Рэй?

— Ненавидит эту идею.

Дик снова пнул меня, и я поморщилась.

Лексингтон изучающе посмотрел на меня, потом на Дика, а потом снова на Митчелла. Он вдруг ухмыльнулся и хлопнул мужчину по плечу.

— Это чертовски ужасная идея, Митчелл.

Удивление сменилось еще большим удивлением, когда Митчелл рассмеялся и согласился, что Лексингтон, вероятно, прав.

Как ему это удалось? Как он мог критиковать кого-то и выйти сухим из воды?

Они немного поговорили о нашем губернаторе и местной политике, а потом Митчелл снова повернулся ко мне.

— Ну-ну, мы грубим и пренебрегаем моей гостьей. Мы должны больше говорить о вещах ее уровня.

Потому что политика тема не моего уровня?

— И что бы вы предложили? — Я старалась не кипятиться.

Митчелл пожал плечами.

— Туфли?

Они с Диком рассмеялись, но я заметила, что Лексингтон этого не сделал. Он выглядел смущенным из-за меня.

Или из-за моих спутников по обеду?

— О, я знаю, — Митчелл наклонился ко мне, — у меня есть вопрос, который мучает меня уже некоторое время. Твоя... твоя задница настоящая или это операция? Потому что, если настоящая... Господи.

Мой желудок скрутило, когда Дик засмеялся рядом со мной и сделал предположение:

— О, все настоящее. — Как будто он знал это из первых рук.

— Ладно, джентльмены, — Лексингтон снова похлопал Митчелла по плечу, —думаю, вы слишком много выпили. Попрошу вас не забывать о хороших манерах.

— О, мы шутим. Она это знает.

Внутри меня все кипело.

Два месяца назад моя жизнь двигалась вперед. Я была успешна, уважаема и популярна.

В последнее время я чувствовала себя игрушкой в мужском мире, хотя думала, что оставила это чувство позади.

—Митчелл, — предупредил Лексингтон.

Засранец протрезвел и поднял руки, сдаваясь.

— Прошу прощения. — Он повернулся ко мне и взял мою руку в свою, чтобы прижаться губами к костяшкам пальцев. — Прошу прощения, дорогая леди.

Мне хотелось оторвать собственную руку и ударить его ею по голове.

Вместо этого я натянуто улыбнулась.

— Прошу прощения, джентльмены. — Я употребила этот термин небрежно. —Мне нужно в дамскую комнату.

Когда встала и пошла прочь, услышала, как Митчелл сказал:

— Вы должны признать, что это отличная задница.

Оставшись одна в женском туалете, я с ужасом обнаружила, как сильно дрожу.

Ни одна работа в мире не стоит этого.

Нет.

Никогда.

Слезы жгли мне горло, пока я пыталась отдышаться и принять решение.

Я уйду.

А завтра в обход Лексингтона расскажу обо всем Кейну Каррауэйю.

Приняв решение, я знала, что не могу сдаться, когда вернусь туда. Извинюсь и уйду, а когда вернусь домой, позвоню Дику и сообщу, что ухожу.

Распахнув дверь, я резко остановилась, увидев, что мой босс сердито смотрит на меня.

Дик схватил меня за правый бицепс и не осторожничая потащил по пустому коридору, скрываясь из виду, где практически впечатал меня в стену. Подталкиваемая страхом и гневом, пульсирующим во мне, я попыталась протиснуться мимо него, но он поймал меня в ловушку своим телом. Его жар и твердость подавляли, а одеколон снова душил меня. Из-за его горячего дыхания на моем лбу мое собственное стало напряженным и прерывистым. Когда вы хотите привлечь внимание мужчины, вес его тела может быть утешительным; когда не хотите внимания мужчины, вес его тела может ощущаться как двухсотфунтовая тюрьма.

Я с отвращением содрогнулась.

— Во что, черт возьми, ты играешь? Когда мы вернемся туда, ты начнешь вести себя как маленькая шлюха, какой являешься, и получишь для меня эту инвестицию.

— С меня хватит. Все кончено, — прошипела я в ярости.

Дик наклонил голову так, что его губы почти касались моих, и я боролась с ним, пока он прижимал мои запястья к стене по бокам.

— Есть только один способ добиться своего, Надия. Делать то, что тебе говорят.

— Забудь об этом. — Я попыталась боднуть его головой, но он отшатнулся от меня. — История с Каррауэйем никогда не увидит свет. Я не допущу этого.

Его лицо покраснело от злости.

— Единственный вариант сделать так, что эта история умрет, а ты можешь продолжить карьеру — делать то, что хочу я. Я твой босс, принцесса, и заставляю тебя или сломаю. — Он потерся об меня бедрами. — Мы оба знаем, на что ты готова ради карьеры, так что прекрати разыгрывать невинную девственницу. Я не куплюсь на это.

— Я лучше все потеряю... ты кусок дерьма.

Запах его одеколона внезапно исчез, мое тело освободилось от его веса. Я моргнула, когда расплывчатое пятно передо мной приобрело формы Генри Лексингтона, прижимающего Дика к противоположной стене, при этом удерживая босса за горло.

Мне казалось, что я уже видела Генри взбешенным.

Но я ошибалась.

Его лицо потемнело от ярости, когда он оскалился на Дика.

— Шантаж, Дикки-бой? Ты так облажался. — Он бросил на меня быстрый взгляд. — Ты в порядке?

Я сердито посмотрела на них обоих.

— Как долго ты там стоял?

— Я все слышал. — Он снова повернулся к Дику. — И она права. Тебе конец. Кто-то был очень плохим боссом.

У меня свело живот.

Он позволил Дику прижимать меня к стене все это время?

Он должен был оторвать от меня этого ублюдка, как только увидел, что тот делает, а не подслушивать!

Да, подслушав, Генри дал мне свидетеля преступлений Дика против меня, я знала это. Где-то в глубине души я понимала, что должна испытывать облегчение и благодарность. Облегчение придет, но благодарность? Нет.

Я никак не могла смириться с тем, что Лексингтон стоял и смотрел, как Дик нападает на меня, и не сделал ничего, чтобы остановить это, пока не узнал, что я невиновна в преступлениях против его друга.

С меня хватит. Их обоих.

Поэтому я развернулась и ушла, надеясь, что они будут рвать друг друга на части, пока от них ничего не останется.

Достаточно сказать, что в ту ночь я почти не спала. Я колебалась между ужасом, гадая, сколько времени понадобилось бы мне или какому-нибудь незнакомому человеку, чтобы спасти меня от нападения Дика в ресторане, и беспокойством о моем будущем. Когда закрыла глаза, услышала, как Дик назвал меня шлюхой, и снова чувствовала его тело на своем. Меня передергивало, и я распахивала глаза в темноте. Лишь открывая глаза я помнила, что теперь в безопасности. Оставаясь же на этой работе, я никогда не буду в безопасности. Несмотря на гнев на Генри за признание, что он ждал слов, которые хотел услышать, прежде чем спасти меня, пришло облегчение. Наконец-то у меня появился свидетель домогательств Дика. Если дело дрянь, надеюсь, у меня будут показания Генри. А значит, когда, или если мне придется уйти, моя карьера останется незапятнанной.

Так что, появившись на работе на следующее утро, могу добавить — выглядя ужасно, я была полна решимости уйти.

Однако вскоре стало ясно, что с моей стороны в таких радикальных действиях не было необходимости.

— Ты уже слышала? — Барбара подошла ко мне, как только я вошла.

— О чем?

— О Дике.

Сердце бешено заколотилось в груди.

— И что с ним?

— Его уволили. Судя по всему, арестовали прошлой ночью. Поймали на камеру, когда он подсыпал «Рогипнол» в напиток девушки в частном ночном клубе в прошлом месяце.

— Что? — удивилась я. —Каким образом?

— Очевидно, ночной клуб «потерял» запись, а потом она чудесным образом появилась.

— Чудесным образом, — пробормотала я.

Или не таким уж чудесным.

Мой частный детектив ничего не нашел, но, по-видимому, сыщик Лексингтона был лучше моего.

— Я буду руководить шоу, пока они не пришлют нам нового парня.

— Рада это слышать.

И неожиданно даже для самой себя, я обняла ее. Барбара напряглась от удивления, а потом обняла меня в ответ.

— Милая, ты в порядке?

Беспомощность, которую я чувствовала последние несколько недель, вновь нахлынувшие стыд и чувство вины, усталость и, конечно же, страх — все это сгустилось во мне и вышло из-под контроля. Слезы наполнили глаза, и рыдание вырвалось прежде, чем я смогла остановить его.

— Надия? — Барбара отстранилась, бросила на меня быстрый взгляд и потянула в конференц-зал, намереваясь найти там немного уединения. — Дик что-то с тобой сделал?

Рассказать ей что-то, означало бы рассказать о Каррауэйе, а я не имела на это права. Я смахнула слезы.

— Я его ненавидела.

— Милая, я никогда не видела, чтобы ты плакала. Тут должно быть что-то еще.

Я пожала плечами, решив сказать полуправду.

— Он вел себя все более непристойно. А вчера за ланчем с Митчеллом Монтгомери... они… — Вспомнив, пролила еще больше слез. — Я чувствовала себя ничтожеством. Куском задницы. Находясь там, позволяя им говорить со мной подобным образом, я чувствовала, что даю им разрешение делать со мной все, что они хотят. И это меня напугало. Я собиралась уволиться сегодня утром.

— О, милая. — Барбара снова обняла меня. — Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось, хорошо? И в следующий раз, — она отстранилась и строго посмотрела мне в глаза, — ты мне все расскажешь. В нашей работе все еще осталось несколько гнилых яблок, и иногда это очень тяжело для нас, женщин. Мы должны держаться вместе. Ладно? Обещай мне.

И тут я поняла, что мои слезы были от облегчения. Я обмякла.

— Я так рада, что он ушел.

— Я тоже. Теперь мы можем вернуться к нормальной жизни.

— Надеюсь, следующий босс не будет ослом.

— Мы можем только надеяться, — сухо сказала она, потрепав меня по подбородку. — А теперь займись прической и макияжем. Мне жаль это говорить, милая, но ты выглядишь так, будто не спала тысячу лет и тебя тащили через живую изгородь.

— И чувствую себя так же.

Пока шла в гримерку, я поняла, что мне нужно было выплакаться, чтобы выпустить эмоции. Я все еще чувствовала себя измученной, но облегчение постепенно овладевало мной, и шаги стали легче, чем за последние недели. Пока не зазвонил мой телефон. Когда я увидела знакомый номер, новое чувство решимости пробежало у меня по спине. Впервые с тех пор, как он снова начал звонить, я ответила:

— Я не играю в недотрогу. И не хочу ничего слышать от тебя. Никогда. Я меняю номер.

Повесив трубку, сделала мысленную заметку получить новый номер сегодня после работы.

Мой метеорологический отчет был закончен, а метеорологические карты отправлены людям, отвечающим за зеленый экран, когда Люси из приемной позвонила, чтобы сообщить, Генри Лексингтон здесь, чтобы увидеть меня.

Я взглянула на часы. Сейчас шесть утра, мой эфир через час. Но все же расправила плечи. Лучше покончить с этим сейчас. Я велела Люси привести его в конференц-зал номер один, где ждала его, чтобы поговорить наедине.

Генри вошел в конференц-зал, и Люси закрыла за собой дверь. Как всегда, Лексингтон, казалось, заполнил всю комнату. Я старалась вести себя спокойно и непринужденно, прислонившись к столу для совещаний и скрестив ноги. Его взгляд остановился на моем лице, и в нем сквозило беспокойство.

Слишком мало и слишком поздно.

— Если ты здесь для того, чтобы проверить, не обнародовала ли я эту историю, можешь быть уверен — нет. Ты же слышал, как я сказала это Дику вчера вечером, да?

Генри кивнул и осторожно шагнул ко мне.

— Я пришел проверить, все ли с тобой в порядке.

Я рассмеялась, и этот звук был таким резким, что он вздрогнул.

— А почему тебя это волнует?

— Я это заслужил. Признаю, что ошибся в тебе, и прошу прощения.

Я соскользнула со стола, стоя прямо и вызывающе, скрестив руки на груди.

— Ладно. Ты можешь уйти.

Внезапно Лексингтон раздраженно посмотрел на меня.

— Я пытался загладить свою вину.

— Из-за тебя уволили Дика, — кивнув, пришла к выводу я. — У тебя, должно быть, достаточно связей, чтобы это произошло. Очевидно, клуб, о котором идет речь, не любит скандалов.

— Нет, но изнасилование—это не скандал. Это преступление.

Новый гнев нахлынул на меня при воспоминании о Дике, трущемся об меня.

— Забавно, но вчера вечером тебя это не очень беспокоило.

Генри выглядел так, словно получил пощечину.

— Прошу прощения?

— Вчера вечером, — выпалила я. — Когда Дик прижал меня к стене... ну, знаешь... сексуально домогался. — Злые слезы затуманили зрение, и я разозлилась еще больше, потому что он их не заслужил. — Ты стоял там и ждал, что мы скажем, прежде чем что-то предпринять.

Лексингтон ошеломленно уставился на меня.

— Черт, — наконец выдохнул он. Раскаяние отразилось в его глазах, когда он двинулся ко мне.

Я отпрянула, обойдя вокруг стола, используя его в качестве барьера между нами.

Генри опешил от моей реакции.

— Надия, пожалуйста... я не знал, что вижу, когда вошел в тот коридор. Сначала подумал, что это любовная ссора. Я не понимал, что происходит, пока не услышал, как он шантажирует тебя. Я бы никогда... — его голос стал хриплым от искренности, — не позволил этому случиться с женщиной. Никогда и не с кем.

— Даже с низшим отбросом эволюционной цепи?

— Боже. Прости. Я не знал, что с тобой происходит. Ни про шантаж Дика, ни про то, что произошло прошлой ночью. Клянусь. — Он осторожно шагнул ко мне, словно я животное, которое он мог спугнуть. — Но мне все равно жаль. Мне следовало вмешаться сразу же, и я сожалею, что не сделал этого.

Буквально только, что моя кровь кипела от негодования, но потребовалось мгновение, чтобы осознать искренность его слов. В конце концов, я достаточно успокоилась, чтобы принять решение.

Кивнула, поверив ему. Однако больше не могла смотреть на него. От его серьезности мне захотелось рассыпаться в прах, но я все еще была слишком зла.

— Я пыталась тебе сказать. Когда ты выходил из моей квартиры. Пыталась рассказать все, что знала, чтобы ты помог остановить Дика. Но ты набросился на меня. Прижал к стене. — Я посмотрела ему в глаза, чтобы он понял, с кем его сравнивали. — Запугивал. — Затем приподняла подбородок. — И на будущее, мистер Лексингтон, я не жертва.

Не то чтобы я надеялась когда-нибудь увидеть его снова.

— Я облажался.

Да, облажался.

Пронзительный взгляд его голубых глаз метнулся к моему лицу, как будто он услышал мое мысленное подтверждение.

— Надия, у меня нет никакого оправдания, ни единой веской причины. Я очень забочусь о своей семье. Я думал, ты пытаешься причинить боль человеку, которого я считаю своим братом.

И это было в некотором смысле благородно.

Однако не успокоило мое возмущение.

— Поужинай со мной. — Его слова потрясли меня до чертиков. —Позволь показать, что я не плохой парень.

— Мне не нужно свидание из чувства вины.

— А?

— Не важно. Меня это не интересует.

— Если бы мы встретились при других обстоятельствах... ты бы захотела поужинать со мной. — Он одарил меня мальчишеской, ласковой улыбкой, которая при других обстоятельствах, вероятно, сработала бы.

— Знаешь, я устала от мужчин, которые говорят мне кто я, чего стою и что мне делать. Я не нуждаюсь в том, чтобы мне говорили, что я чувствую.

Лексингтон стал серьезным.

— Знаю, Дик обошелся с тобой отвратительно, и я ничуть не лучше, но ты слишком молода, чтобы говорить с такой горечью.

Его слова попали точно в цель, и я вздрогнула от удара.

Он был прав. Я чувствовала себя старше своих лет. И устала до мозга костей.

— Послушайте, мистер Лексингтон, — подошла к двери и открыла ее, — я действительно рада, что вы пригвоздили Дика к стене. В прямом и переносном смысле. Но я хотела бы оставить все это в прошлом. Вы правы... я слишком молода, чтобы злиться. Так что мне не нужны напоминания об этом. А вы — напоминание. Я буду жить вполне счастливо, зная вас, но больше не пересекаясь.

Шагнув к двери, Лексингтон остановился так, что между нами остались всего несколько дюймов. Аромат его соблазнительного, дорогого одеколона не оставил меня равнодушной. Лексингтон посмотрел мне в глаза, изучая их и заставляя меня нервничать.

— Я бы хотел увидеть тебя снова, — удивленно признался он.

А я понятия не имела, что на это ответить.

И, очевидно, он тоже не знал, что делать дальше, потому что внезапно взял и ушел.