Злодей

Глава 4

— Мы собираемся отпраздновать увольнение Дика. Пойдем с нами, — сказала Барбара после съемок шоу.

И я по глупости согласилась.

В то время это не казалось глупым, особенно потому, что мы собирались праздновать в «Бристоль Лаундж», одном из моих любимых ресторанов, который является частью отеля «Четыре сезона», прямо напротив Бостонского общественного сада. По правде говоря, мне хотелось отвлечься от визита Генри. Это было нелепо, но я никак не могла выкинуть из головы его пронзительные голубые глаза. Или раскаяние, которое отразилось на его лице.

Может, он действительно чувствовал себя плохо из-за того, как со мной обошелся.

Да, возможно, так оно и было.

Но разве это что-нибудь меняет?

Он все еще плохо обращался со мной, и кто мог гарантировать, что он не сделает этого снова?

Просто потому, что люди чувствовали себя ужасно, делая что-то, не означало, что они не повторят свое преступление.

Настоящей проблемой было мое влечение к нему.

Следовало признаться в этом.

Меня влекло к этому сукиному сыну.

Во мне явно что-то не так, раз я могла увлечься человеком, который мне даже не нравился.

Оказалось, что обед с моими коллегами был ужасной отвлекающей идеей. Потому что Генри обедал в «Бристоль Лаундж» ни с кем иным, как с Кейном Каррауэйем.

— Может, нам стоит пойти куда-нибудь еще, — предложила я, когда мы стояли в вестибюле перед рестораном. Генри нас еще не заметил.

Барбара нахмурилась.

— Это твое любимое место. Ты же любишь Бристольский Бургер.

Мне правда очень нравился Бристольский Бургер. И впервые за несколько недель я чувствовала голод.

Проклятье.

Ни одну мужчине не позволю разлучить меня с моим проклятым бургером.

— Ты права, — кивнув, сказала я, и прозвучало уверенней, чем я на самом деле себя чувствовала. — Но я пойду с левой стороны от тебя.

Подруга посмотрела на меня в замешательстве, когда я жалась к ней, пытаясь спрятаться за ее спиной, пока хостес вела нас вверх по нескольким ступенькам на главный этаж ресторана, прямо мимо столика Генри и Каррауэйя возле бара, к большому столу в задней части ресторана. Насколько я могла судить, он не заметил меня, и теперь между нами расположились колонны, за которыми я могла спрятаться.

С облегчением я опустилась на стул рядом с Барбарой.

— Что я могу предложить вам выпить? — спросил официант.

Мы уже закончили делать заказ, когда Генри Лексингтон вышел из-за одной из вышеупомянутых колонн и направился к нашему столу, из-за чего мой пульс ускорился.

Он одарил меня нежной улыбкой, как будто мы не враждовали всего двадцать четыре часа назад.

— Мисс Рэй, какой приятный сюрприз. — Его нежная улыбка превратилась в плутоватую ухмылку. — Вы что, преследуете меня?

Я выгнула бровь, гадая, в какую, черт возьми, игру он играл.

— Бургер. Я преследую бургер.

— Бургеры здесь очень вкусные.

— Мистер Лексингтон, — произнесла Барбара рядом со мной, и в ее голосе звучит радость от встречи с ним. — Как приятно снова видеть вас!

— И мне тоже, Барбара. И, пожалуйста, я уже говорил тебе, что умные, красивые женщины должны называть меня Генри.

Я не знала, что делать в первую очередь: удивляться, что они знакомы, или закашляться из-за его флирта с ней.

— Вы знакомы друг с другом?

— Я знаю всех, кого стоит знать. — Генри подмигнул Барбаре, и она захихикала, как школьница.

Господи Боже.

А потом я оказалась в центре его внимания. Генри прислонился к креслу Эндрю, который, как всегда, не обращал внимания ни на что, кроме самого себя.

— Так этот бургер... он поднимет тебе настроение?

— Прошу прощения?

Взгляд его голубых глаз был пронзительным, изучающим.

— У тебя достаточно хорошее настроение, чтобы согласиться пообедать со мной завтра?

Я собиралась убить его.

Как он посмел поставить меня в такое положение перед моими коллегами, перед Барбарой! Что он о себе позволял? Неужели думал, что я буду вежлива с ним только потому, что у нас есть зрители?

Я нахмурилась.

— Нет.

— Ты с кем-то встречаешься? — настаивал он.

— Нет, не встречается. — вмешалась Барбара, одарив меня взглядом «Ты что, с ума сошла?». — И да, завтра она свободна. Можешь забрать ее из студии в час дня.

— Замечательно. — Генри одарил ее благодарной, великолепной улыбкой, прежде чем повернуться ко мне. — Увидимся завтра.

Он исчез прежде, чем мне удалось преодолеть шок, запечатавший мои губы.

— Что. Это. Было? — спросила я, придя в себя.

Барбара пожала плечами.

— Я позаботилась, чтобы ты не упустила свой шанс.

— А с чего ты решила, что я упускаю шанс, не соглашаясь на свидание с Генри Лексингтоном?

Барбара приподняла бровь в ответ на мою резкость.

— Он самый завидный холостяк Бостона, Надия. И не без оснований. — Она указала на место, где только что стоял Генри. — И не говори, что не находишь его привлекательным.

— Я же не слепая, — неохотно выдавила я. — Но мы не сходимся во взглядах.

— Мне так не показалось. Сексуальное напряжение между вами можно резать ножом. — Она вздохнула и мечтательно улыбнулась. — Если бы мужчина смотрел на меня так, как Генри смотрел на тебя, я бы намазалась на него, как масло на хлеб.

Я усмехнулась, потому что было злиться на нее трудно.

— Барбара, этот мужчина — известный донжуан. Он не из тех, кто остепенится. Когда он смотрит на меня, просто думает о сексе.

— Милая, как и большинство мужчин и множество женщин. — Она похлопала меня по руке. — А что плохого в сексе?

Только то, что у меня его давно не было.

— Ничего.

— Тогда почему ты не можешь пойти с ним на свидание, не ожидая ничего, кроме бесплатного обеда и, если тебе интересно, возможности секса? Я слышала, что он очень хорош в этом.

— Ну, у него было много практики, — фыркнула я. — Он мне не очень нравится.

— О, милая, зачем все усложнять? Тебе не обязательно любить кого-то, чтобы заниматься с ним фантастическим сексом, поверь мне.

Я пялилась на подругу, обдумывая ее совет.

А ведь она права.

Нет, ну в самом деле, в данный момент рядом нет мужчины, которому бы я доверяла достаточно, чтобы вступить в серьезные отношения. Но мне нравился секс. Моя сексуальная жизнь не должна зачахнуть, потому что я не хотела отношений. А последние отношения у меня были больше года назад. Пит. Он продержался недолго. Как и Майк до него. Или Дэнни до этого. Я была своего рода сторонницей моногамии, потому что не позволяла мужчинам по-настоящему узнать меня. Пит, Майк и Денни бросили меня по одной и той же причине: я не смогла по-настоящему довериться им, быть с ними настоящей.

Но я скучала по сексу.

Пожалуй, мне стоило стать такой, как Генри Лексингтон. Свободной молодой женщиной.

Возможно, этот мужчина смог бы научить меня этому, и, сделав его не более чем одноразовым сексуальным партнером, я смогла бы избавиться от боли, которую он причинил, когда так плохо со мной обращался. Возможно, мне удастся избавиться от гнева, который, казалось бы, навсегда поселился в моей груди.

Когда на следующее утро я вернулась после прически и макияжа, на моем столе стояла большая красивая ваза с цветами.

Признаюсь, я почувствовала предательский трепет в животе, когда увидела дорогие каллы (понятия не имею откуда он узнал, что это мои любимые цветы). Покачав головой в отчаянии от того, что он мог одновременно разозлить и удивить меня, я потянулась за карточкой.

«Смена номера не меняет моих чувств. Дорогая, поговори со мной».

Черт.

Конечно же, Генри не знал, что я люблю каллы.

Зато знал он.

Охваченная беспокойством, я уставилась на карточку в своей руке. Я слишком много раз просила, чтобы он оставил меня в покое. Даже сменила номер телефона... Он ведь не будет преследовать меня, да?

Ненавидя избавлять свой стол от красивых цветов, я перевернула карточку и позвонила флористу, который явно был на ногах ни свет, ни заря.

— «Сад Оливии», чем могу помочь?

— Доброе утро, сегодня утром я получила цветы.

— Мисс Рэй?

— Да, — ответила я удивленно.

— Ваша доставка была очень ранней. Вам понравились цветы?

— Цветы очень красивые, но я действительно не хочу связываться с человеком, который их купил. Не могли бы вы забрать их обратно и сообщить ему, что я их вернула?

— Боюсь, цветы не подлежат возврату.

— Нет, меня не волнует, получит ли он свои деньги обратно. Я хочу, чтобы вы отправили сообщение.

— Какие цветы вы хотели бы ему послать?

Она серьезно?

— Нет, я не хочу посылать цветы.

— Мы также посылаем шоколад, подарочные корзины и вино.

— Неважно.

Я повесила трубку и плюхнулась в кресло.

— О, кто прислал цветы? — проходя мимо, спросила Энджел.

— Женоненавистник, эгоистичный, поверхностный, изменяющий мудак.

Энджел задумалась.

— Хм, у него хороший вкус в цветах.

Я рассмеялась, потому что она была смешной, но в основном потому, что мне это было нужно. И на мгновение мне действительно стало легче.

Эти цветы были еще одним напоминанием о том, что происходило, когда я доверяла мужчинам. Я не утверждала, что не существовало мужчин, которым можно доверять. Конечно, они были. Я доверяла Джо!

Но это совсем другое дело. Когда речь заходила о мужчинах, которые меня сексуально привлекали, казалось, я никогда не смогу отличить заслуживающих доверия от ненадежных. До Пита, Майка и Денни, когда я была еще достаточно наивна, чтобы доверять, я в конечном итоге выбрала последнее и заплатила за это эмоционально.

Что придало мне еще больше решимости попробовать все так, как предлагала Барбара, как делал Генри.

Не было необходимости доверять ему, чтобы заниматься с ним сексом, верно?

Я игнорировала голос, кричащий в глубине сознания: «неправильно!»

Этот голос принадлежал Джо. Я позвонила ему накануне вечером, чтобы поделиться своими мыслями.

— Нет, нет и нет, — оборвал он меня. — Надия, ты не из тех девушек, которые занимаются сексом на одну ночь.

— Мы этого не знаем, — возразила я.

— Конечно же знаем. Не делай этого, милая. Тебе будет больно, а ты знаешь, что я ненавижу видеть, как ты плачешь.

— Джо, я теперь старше и мудрее. Может быть, это и есть тот путь, по которому должна идти моя жизнь.

— Это не так. Однажды ты встретишь человека, которому инстинктивно сможешь доверять. Если ты поступишь как планируешь... думаю, тебе снова будет плохо. Ты снова начнешь ненавидеть себя, а я не могу смотреть на такое.

Неуверенность и беспокойство, а может быть, даже легкая паника охватили меня при словах Джо. Он был единственным другом, оставшимся у меня после колледжа, единственным, кто был рядом со мной, так что он знал, о чем говорил. И все же я устала стоять на одном месте.

— Джо, мне нужно что-то изменить.

Некоторое время он молчал.

— Ты взрослая женщина, дорогая. Ты делаешь то, что должна, и знай, что я всегда тебя поддержу. Но я официально обеспокоен этой идеей.

— Барбара считает, что это отличная идея.

— Барбара не знает того, что знаю я.

Вскоре мы закончили разговор, и какое-то время я раздумывала, не последовать ли совету Джо. Но потом подумала о своих ограничениях как девушки, о Генри, и о том, как сильно я хотела избавиться от этого зуда.

С другой стороны, я, возможно, немного забегала вперед. Генри, когда не играл в злодея, от природы был кокетлив и очарователен. Но это вовсе не означало, что я ему нравилась. Этот обед мог быть просто попыткой загладить свою вину за то, как он со мной обошелся.

Ровно в час дня Генри ждал меня в приемной. С улыбкой на лице он изучал меня с головы до ног неторопливым взглядом, словно наслаждался каждой минутой, наблюдая, как я иду к нему.

Ладно.

Возможно, я ему нравилась.

Генри предложил мне локоть и одарил высокомерной полуулыбкой, гораздо более привлекательной, чем мне хотелось бы.

— Готова идти, Солнышко?

На мгновение я оказалась застигнута врасплох не только этим прозвищем, но и им самим. Передо мной был совершенно другой человек, не тот, который ворвался в мой дом и угрожал, чтобы я не причинила вреда его другу. Думаю, этот человек намного сложнее, чем думали большинство людей.

Я пыталась отмахнуться от бабочек в животе — они кружили там со вчерашнего обеда — и проигнорировала предложенную руку.

— Солнышко? — рывком открыла дверь в приемную и придержала ее для него.

Генри покачал головой, смеясь над моим отказом, и прошел в открытую дверь впереди меня.

— И? — спросила я.

— Что «и»?

Но вопрос потерялся в переполнивших меня ощущениях, когда двери лифта закрылись, оставляя нас наедине в маленьком пространстве.

Мои щеки вспыхнули. На них можно было пожарить бекон.

Краем глаза я посмотрела на Генри, и заметила, что он продолжал веселиться.

— И что теперь? — фыркнула я.

— Ничего. — Он пожал плечами. — Ты очаровательна, когда сердишься.

— Если бы ты хоть что-то смыслил в женщинах, знал бы, что это последнее, что нужно говорить сердитому человеку.

— Вообще-то, учитывая, какой очаровательной я нахожу тебя, когда ты злишься, вполне логично, что я хочу, чтобы ты оставалась такой.

Я закатила глаза.

— Очень мило.

Он игриво толкнул меня локтем.

— Значит, мы оба милашки, да?

Двери лифта открылись, и я шагнула вперед.

— Я милая. Ты... я подумываю о недиагностированном раздвоении личности.

За моей спиной раздался смех Генри, и, услышав этот неотразимый звук, мне пришлось подавить улыбку.

Генри поспешил за мной.

— Думаешь обо мне? Значит я начинаю тебе нравиться.

— Ага, как бородавка.

Он ухмыльнулся и бросился открывать выходную дверь. Пройдя мимо, я заметила, каким озорством блестят его голубые глаза.

— Это будет весело.

Я нисколько не удивилась, обнаружив, что Генри ездил на серебристом кабриолете Mercedes S-класса. Крыша была опущена, и когда Генри открыл для меня пассажирскую дверцу, мне было немного страшно садиться на девственно чистое сиденье цвета слоновой кости из-за страха испортить его. Погрузившись в роскошный автомобиль, я с восхищением осматривала невероятно сексуальный интерьер.

Генри сел на место водителя и одарил меня такой радостной улыбкой, какая бывает у ребенка на Рождество.

— Готова?

— Неплохая машина.

— Слова говорят «впечатлена», а тон-нет, — заметил он, натягивая ремень безопасности. — Поднять верх? Чтобы ветер не испортил прическу?

— Меня это не волнует. — Я нахмурилась, раздосадованная тем, что он думал, будто я настолько озабочена своей внешностью. — Меня волнует, насколько это странно.

Когда мы остановились в пробке, Генри надел солнцезащитные очки авиаторы.

— Что странного в том, что двое взрослых людей обедают вместе?

— То, что сорок восемь часов назад мы были врагами.

— Так мелодраматично. Мы просто ошибались друг в друге.

— Ты во мне ошибался. Но думаю, я тебя раскусила.

— И именно поэтому мы идем на обед, потому что первое впечатление было не верным. — Он одарил меня сексуальной ухмылкой. — Ты не знаешь обо мне ничего хорошего.

— Кто-нибудь когда-нибудь в твоей жизни говорил тебе «нет»?

— Да, и часто.

— А ты когда-нибудь их слушал?

Генри усмехнулся.

— Редко.

Его смех и вид того, как он с ленивой уверенностью вел эту прекрасную машину, его сильные руки, легко лежащие на руле, эти смехотворно сексуальные солнечные очки — все это подействовало на меня. Значительно. Чувственная дрожь пробежала внизу живота.

Боже мой, я действительно хотела его.

Осознав это, я с шумом выдохнула, привлекая внимание Генри. А затем совершенно внезапно приняла решение.

— Я просто выложу все сейчас на тот случай, если ты собираешься пригласить меня на обед в дурацкий неоправданно дорогой ресторан.

— Ладно. — Он произнес это слово с удивлением и в то же время настороженно.

— Ты мне не особенно нравишься. На самом деле, до сих пор ты был одним из злодеев в моей истории. Я не хочу встречаться с тобой и не верю, что ты хочешь встречаться со мной. Также очень сомневаюсь, что ты чувствуешь себя настолько виноватым, что хочешь изменить мое мнение о себе. Я так не думаю. Я здесь, потому что тебя влечет ко мне. Это нормально, потому что, по-видимому, меня тоже к тебе тянет. Ты сексуальный, и, хоть это и неприятно признавать, я не могу этого отрицать.

Губы Генри дернулись, словно он пытался подавить улыбку.

— Ладно.

— Нас тянет друг к другу, иначе ты не пригласил бы меня на свидание, а я не позволила бы себе сказать «да». И давай начистоту — это никак не связано с рыцарством и свиданиями. Ты хочешь трахнуть меня. И я благосклонно отношусь к этой идее. Так что давай прекратим всю эту чушь и просто сделаем это.

— Господи. — Сильно ударив по тормозам, Генри чуть не врезался в заднюю часть машины, которая остановилась на светофоре. Он посмотрел на меня, и, хотя я не могла видеть его глаз, его лицо выражало недоверие. — Ты согласна на то, чтобы я трахнул тебя? Я правильно расслышал?

Я покраснела.

— Уверена, что ты привык к женщинам с более утонченным поведением, но я прямолинейна. Я не склонна приукрашивать ситуацию, чтобы не оскорбить нежные чувства.

Поток машин двинулся вперед, и Генри ничего не сказал.

На самом деле он молчал некоторое время.

Так долго, что я чувствовала, как мои щеки пылают от унижения.

Я неправильно его поняла. Он действительно хотел лишь загладить свою вину.

Я не в его вкусе.

Боже.

Этот месяц для меня был очень, очень неудачным.

Наконец мы подъехали к пиццерии на Тремонт-стрит. Заглушив мотор, Генри снял темные очки и повернулся ко мне. С серьезным выражением на лице он пристально изучил мое лицо, как будто надеясь найти там ответы.

— Ты права, — произнес он низким, глубоким голосом. — Я хочу тебя. Но не считаю предвкушение ерундой. Мы пообедаем. И ты согласишься пообедать со мной в четверг. А потом согласишься быть моей парой на благотворительном балу у Делейни в эту субботу. После чего мы вернемся в твою квартиру, и я с удовольствием как следует оттрахаю тебя.

На мгновение я лишилась дара речи, потому что его последняя фраза возбудила меня, лишь одни его слова вызвали восхитительное возбуждение глубоко в животе.

Что же тогда сделают со мной остальные части его тела?

Конечно, после секунды или около того физического возбуждения, до меня дошло и остальное.

— Что? — я растерянно покачала головой. — Нет. Нам не нужно вместе обедать или ходить на бал.

— Никаких свиданий и бала, тогда никакого члена для тебя. А ты не хочешь упустить мой член. Он хорош.

Боже, я не хотела смеяться, но его дерзкое обаяние было способно рассмешить даже самого жесткого оппонента. Это божий дар. А также маска, потому что я знала, что за ней скрывался опасный персонаж. Генри Лексингтону нельзя было доверять. Эта мысль отрезвила меня, и Генри нахмурился.

— Что плохого в нескольких свиданиях, Солнышко?

Вред был в нем самом. Я не была наивной девушкой из любовного романа, которая всерьез полагала, что может сдерживать эмоции, не обращая внимания на парня, с которым постоянно занимается сексом.

Джо был прав насчет меня.

Вот почему мероприятие должно было быть одноразовым.

И даже позволив этому случиться в этот единственный раз я стану сомневаться в своем здравомыслии.

— Ладно, обед в четверг, секс в субботу после бала, а потом мы с тобой закончим.

Генри на мгновение задумался, а потом протянул мне руку.

— По рукам.

Я осторожно вложила руку в его ладонь и мне пришлось бороться с дрожью возбуждения, когда большим пальцем Генри коснулся моей кожи.

— Договорились, — выдавила я.

Он поднес мою руку ко рту и прижался к ней губами в нежном поцелуе. Затем отпустил меня, а я просто стояла и смотрела на него, смущенная старомодным жестом.

— А теперь давай поедим.

Поспешив открыть мне дверцу, Генри помог мне выйти из машины. Я удивилась, когда он, продолжая крепко удерживать меня за руку, направился к ресторану.

Мы собирались пообедать в пиццерии?

Я не знала, то ли мне обидеться, то ли вздохнуть с облегчением.

Словно почувствовав мои мысли, Генри улыбнулся мне.

— Я мог бы пригласить тебя в шикарный ресторан, но мне хотелось спокойно пообедать с тобой. А в этом месте, черт возьми, подают лучшую пиццу и мороженое в Бостоне.

С облегчением я последовала за ним внутрь.

— Ты любишь пиццу?

Его брови сошлись на переносице.

— А есть такой человек, который не любит?

— Вполне справедливо.

Мы сели за маленький столик. Я — на красную кожаную банкетку, тянувшуюся во всю длину ресторана, а Генри — напротив меня в черное кованое кресло. Я вдруг поняла, что не знаю, что сказать или сделать теперь, когда мы выставили наше влечение на всеобщее обозрение.

Однако Генри, кажется, в любой ситуации чувствовал себя комфортно.

— Так что же заставило тебя захотеть стать метеорологом?

— Хм... — я в замешательстве уставилась на него. — Мы реально собираемся «узнать друг друга получше»?

— А что еще нам делать? Сидеть здесь и смотреть друг на друга? Я не против, потому что вид потрясающий, но всегда считал, вид становится еще красивее, когда узнаешь детали.

— Ты всегда знаешь, что сказать?

Генри улыбнулся.

— Я первый задал вопрос.

— Ладно. — Я вздохнула. — Я выросла в Коннектикуте, в маленьком городке, и однажды на День карьеры в средней школе метеоролог с местной станции пришел поговорить с нами о своей работе. Она была умна, очаровательна и очень добра ко мне. — Я одарила его кривой, несколько смущенной улыбкой и призналась: — Я была пухленьким, неуклюжим ребенком. Не очень популярной. Все остальные пытались привлечь ее внимание, но она выбрала меня и открыла секреты своей работы. И я сразу же влюбилась.

— Одно мгновение доброты может изменить все.

— Доброта не стоит ни цента, и все же она бесценна.

Его ответный взгляд был слишком мягким, слишком нежным.

И, к счастью, в этот момент официант пришел принять наш заказ.

Когда он ушел, я сменила тему разговора.

— А ты? Тебе нравится работать в банке отца?

— Нравится. Я управляющий директор, отвечаю за привлечение клиентов. Это значит обедать в шикарных ресторанах и много путешествовать. Что соответствует моей личности.

— Держу пари, так оно и есть. — Он был идеальным продавцом — никакого подхалимства, только природное обаяние. — И ты стал управляющим директором сразу после окончания колледжа?

— Нет. Отец готовит меня к тому, чтобы в скором времени занять пост главного операционного директора. Он обхаживал меня целую вечность. После колледжа я поступил в банк младшим аналитиком. Дорос до старшего аналитика, затем до вице-президента, затем до директора, а затем до управляющего директора. Мой отец хотел, чтобы я понял, как функционирует бизнес на всех уровнях. Ну, не совсем на всех — пропустил почтовое отделение.

— Очень умно. — Я была поражена, что он сумел продвинуться по служебной лестнице, пусть даже и не из почтового отделения. — И тебе это действительно нравится? Ты бы не хотел заниматься чем-то другим?

Генри улыбнулся мне.

— Я не клише, Надия. Я не бедный маленький богатый мальчик с печальной историей из семейного давления и подавленных страстей. У меня хорошая семья, счастливая жизнь и работа, которую я люблю и на которую могу положиться.

Я кивнула, желая, чтобы не было редкостью встретить кого-то, кто был бы так доволен своей жизнью.

— Я думал, тебя не интересует все это знакомство друг с другом?

Я закатила глаза на его поддразнивания.

— Я от природы любопытный человек. Не бери в голову.

— Любопытная, говоришь? — Он приподнял бровь, и я увидела в его взгляде сексуальную подоплеку.

— Одна ночь, Генри. Не так уж много времени, чтобы удовлетворить мое любопытство.

Его голубые глаза, кажется, потемнели и загорелись.

— Времени достаточно.

Возбуждение сделало его голос более глубоким, и внезапно я представила себе все то, что хотела бы, чтобы он сделал. Похоть пронзила меня, потрясая до чертиков. Дыхание сбилось, и я почувствовала, как соски под рубашкой напряглись.

Черт.

Пицца прибыла, прервав напряженный момент.

Я посмотрела вниз на вкусно пахнущую тарелку, с нетерпением ожидая попробовать пиццу, известную своей поджаристой корочкой.

— Надия?

Неохотно, опасаясь того, как его взгляд повлияет на меня, я подняла взгляд. Генри смотрел на меня так, словно хотел проглотить меня, а не пиццу.

— То, как ты произносишь мое имя, очень сильно возбуждает, так что тебе не стоит слишком часто произносить его на людях.

Как бы ни возбуждали меня его дерзкие слова, они также вернули мне немного душевного равновесия.

— Тебе, Генри, возможно, не стоит раскрывать мне свои слабости.

— Валяй. Зови меня Генри. Мне совершенно комфортно ходить возбужденным на людях. Просто подумал, это может смутить тебя. — Он одарил меня озорной улыбкой, прежде чем поднести кусочек пиццы к губам.

Я старалась не рассмеяться.

Очень старалась.

Но, черт возьми, он все усложнил.

Звук моего смеха явно обрадовал его, и его ответная улыбка была достаточно широкой, чтобы осветить весь Бостон.