9

Были времена, когда я выходила из небытия и чувствовала, как чьи-то нежные руки лечат мое израненное тело, но я всегда хотела вновь уйти назад, потому что мое спящее сознание знало: пробуждение принесет лишь горе и страх. Но рано или поздно момент пробуждения должен был наступить.

Против моей воли глаза мои медленно открылись. Я увидела, что нахожусь в маленькой комнате с крашенными в белый цвет стенами и открытым окном, забранным экраном от мух. Через него видно было чистое голубое небо.

Дэниел! Память вонзилась в меня безжалостными своими клыками. В горле поднялся комок рыданий, и я повернулась набок, чтобы спрятать лицо в забинтованные ладони, и заплакала… заплакала по славному смелому человеку, который был моим другом столько месяцев, которого я любила. Кто-то мне на лоб положил прохладную руку, и женский голос проговорил:

— Плачь, плачь, дитя мое. Поплачь всласть — это принесет облегчение бедному сердцу. Вот тебе платок, утри глазки, милая. Постарайся не замочить слезами повязку. Ты понимаешь меня?

Я взяла платок, приложила его к глазам и продолжала плакать. Когда прошел спазм рыданий, я попыталась собраться с мыслями. Я знала, что не пролила еще своей последней слезы по Дэниелу. Будут впереди времена, когда память о нем схватит меня за горло — и я вновь буду оплакивать своего лучшего друга, но Дэниел — такой, каким я знала его, не захотел бы, чтобы я всецело отдалась скорби. Я помнила терпеливое мужество, с которым он встретил свое новое будущее, когда потерял Мэй, и я должна была последовать его примеру.

Новое будущее?.. Страх сдавил мне горло холодными пальцами. Теперь я была одна. Я была Кейси, у меня теперь не было иного имени; я была женщина-кули без дома и работы, без денег и защиты. Что ожидает меня впереди? Одно было несомненно: я никогда не смогу вновь стать Эммой Делани.

Я повернулась на спину, поморщившись от боли в плечах, и открыла опухшие от слез глаза. Рядом со мной сидела маленькая монахиня средних лет с приятным лицом и грустно улыбалась.

— Мы все опечалены этой трагедией, Кейси, — сказала она. — Мистер Редвинг рассказал нам о вашей смелости.

Мистер Редвинг. Я совершенно о нем забыла.

— Габнор сказал мне, что этот американец заболеть животной лихорадкой. Сказал мне это слово — аппендикс. Сказал, у монахинь есть большой доктор, он может вынуть из живота этого дьявола. Но, может, я не успеть вовремя? Может, дьявол в животе убил того американца?

Она покачала головой, успокаивая:

— Нет, Кейси, ты доставила его к нам как раз вовремя. У нас был врач-специалист, и он в течение часа прооперировал аппендикс… вынул из живота дьявола. Мистер Редвинг сейчас слаб, потому что он едва не умер от желтой лихорадки еще до того, как у него случился приступ аппендицита, но он жив и теперь поправляется. Ты понимаешь, что я говорю, милая? Мистер Редвинг говорит, что ты очень хорошо понимаешь по-английски, хотя не слишком хорошо говоришь.

Я кивнула.

— Моя понимать.

Я закрыла глаза. Итак, жертва Дэниела была не напрасна. Мистер Редвинг выжил и, кажется, не открыл им моего секрета, что я не та, за кого себя выдаю. Я была ему благодарна за это и знала, что это его осознанный поступок, а не случайное умолчание. Если он рассказал о путешествии, об урагане и крушении «Кейси» — значит, он уже много раз разговаривал со святыми сестрами и врачом. Конечно, он не мог сделать этого до операции. Вспомнив, как я тащила его от той скалы к Тэйвистоку сквозь ветер и дождь, я поняла, что он должен был пережить.

Я открыла глаза и спросила:

— Сколько я спать, сестра-монахиня?

— Целых два дня, Кейси. Но мистер Кэррадайн считает, что это хорошо. Он говорит, что ваша нервная система истощена и нуждается в отдыхе. Он также доволен тем, как быстро заживают ваши плечи и руки от порезов веревкой. Он говорит, что и у мистера Редвинга, и у вас, должно быть, очень крепкое здоровье. Мистер Кэррадайн — это тот врач, о котором я вам говорила: его называют мистер, а не доктор, потому что он — хирург. О, простите, это, должно быть, сложно для вашего понимания. Не обращайте внимания, милая, не переживайте. Я сейчас сообщу ему о вас, а также попрошу приготовить для вас бульон. Уверена, что вы голодны. Можете называть меня сестра Агнесса. — Она поднялась и ласково потрепала меня по руке: — Я счастлива сообщить мистеру Редвингу, что вы наконец пришли в себя. С тех пор, как его прооперировали, он не перестает спрашивать о вас.

Она вновь улыбнулась и пошла к двери, аккуратная, маленькая, как кукла, ростом едва ли мне по плечо. Двигалась она плавно, будто скользила на колесиках.

Я смотрела на крест на стене и думала о Дэниеле. Теперь я разговаривала с ним мысленно, как раньше разговаривала с портретом бабушки Эллиот.

Ты просил меня не подвести тебя, Габнор. Я не подвела, я сделала, как ты хотел. Я спаслась, как ты желал, и даже сумела спасти мистера Редвинга. Не знаю, помнил ли ты о нем, но если да — я знаю, что ты хотел, чтобы я сделала все возможное. Но есть и еще кое-что, Габнор… что-то ты сказал перед тем, как… как перерезать канат. Я была так испугана, так несчастна, что не могла взять в толк. Прости меня. Спасибо тебе за все, что ты сделал для меня. Я никогда тебя не забуду. Не знаю, что теперь будет со мной. Теперь жизнь моя будет нелегка, но, что бы ни случилось, я не подведу тебя. Обещаю тебе…

Наверное, я опять заснула, но не более чем на десят минут. Дверь вновь открылась, и вошла, скользя, сестра Агнесса, а за нею человек в белом пиджаке с короткими рукавами и с кожаным чемоданчиком. Я узнала его длинное худое лицо, потому что уже мельком видела его в двери госпиталя рядом с отцом Джозефом.

— Это мистер Кэррадайн, милая, — сказала сестра Агнесса, — он пришел взглянуть на тебя.

Я промолчала. Мистер Кэррадайн поставил чемоданчик на тумбочку у кровати, вынул стетоскоп, повесил его на шею, оттянул вниз мое веко и, близко наклонившись, всмотрелся во что-то; затем взял своими сильными костлявыми пальцами мое запястье. Все это время он говорил, неторопливо, с сильным шотландским акцентом, ни к кому не обращаясь, словно произносил монолог.

— Вы мне притащили прекрасный случай острого воспаления с загнутым аппендиксом, девушка, — он говорил с раскатистым «р». — Не слишком быстро, правда, но, благодарение Богу, вы тоже открыли глазки, а то этот смешной янки надоедал мне расспросами о вас с тех самых пор, как вы пришли к нам. Я не осуждаю его за это — нет, ведь вы вытащили его с вашей шхуны и волокли через весь остров, этого мне никогда не понять. Да, кстати, и принесло бы это хоть какую-нибудь пользу, если бы я не был здесь, трудно сказать; но я вырезал из него этот бесполезный кусок кишки — иногда я недоумеваю, о чем думает Провидение, помещая эту дрянь в человеческое тело. О, простите, сестра Агнесса, я не хотел богохульствовать; не ослабите ли завязку сорочки вот здесь, чтобы я мог послушать сердце девчушки? Гм-м. Благодарю вас. Гм-м. Как я уже говорил, она — самое здоровое юное животное, какое я когда-либо встречал. Странный цвет кожи для девушки-кули, вам не кажется? Она такая же бледнокожая, как большинство северо-европейцев, живущих в тех частях света, где недостаточно солнца; а цвет глаз и волос, он также не предполагает черного или желтого родителя, правда? Я бы еще поверил, что какой-то белый прижил ее с наполовину белой женщиной — так что если что и доминирует, то кавказская кровь: трагедия для моего образа мышления. Теперь можете завязать сорочку, сестра Агнесса. Она красивая девчушка, хорошего телосложения и, видно, с сильным характером, раз она спасла этого американца. Оденьте ее в достойную одежду, и, может быть, она сойдет за леди.

Он вдруг взглянул на меня колючим взглядом и заговорил, обращаясь прямо ко мне и громко, почти крича:

— Ты чувствовать себя лучше теперь?

О, Габнор, как бы мы посмеялись над ним вместе. Я посмотрела на сестру Агнессу и сказала:

— Моя не понимать, что этот белый говорить.

— Он спрашивает, чувствуешь ли ты себя лучше, Кейси.

Я вновь взглянула на мистера Кэррадайна и кивнула.

— Моя хочу сказать большой спасибо за все, мистер.

Тут дверь отворилась, и вошла девушка-туземка с подносом, на котором были маленькая керамическая миска с бульоном и ложка.

— Ну, вот и бульон, — сказал мистер Кэррадайн, закрывая чемоданчик. — Дайте ей столько, сколько съест, сестра, и проследите, чтобы она пила много жидкости: сока, воды, молока, — все, чего захочет. Вечером — еще бульона, а с завтрашнего дня переведем ее на твердую пищу. А теперь я удалюсь.

И он набрал было воздуху в легкие, чтобы снова заговорить со мной на полукрике, но передумал, взглянул на меня почему-то обиженно и направился к двери.

У меня не было аппетита, но под уговоры сестры Агнессы мне удалось покончить с бульоном. После обеда она вытерла мне лицо и оставила одну. В ту ночь я снова плакала, скорбя о Дэниеле, но когда мне удалось заснуть, то был хороший сон, без всяких тяжких сновидений.

На следующий день я почувствовала голод и хорошо ела. Сестра Агнесса принесла мне послание от мистера Редвинга, в котором тот благодарил меня за то, что я спасла ему жизнь, и выражал надежду, что вскоре ему будет разрешено навестить меня. Днем меня осмотрел мистер Кэррадайн и сказал сестре Агнессе, что бинты с моих рук и плечей можно снять на следующий день.

В ту ночь я спала хуже, возможно, потому, что выспалась прежде. Последние мгновения жизни Дэниела ярко всплывали в моей памяти, и, когда мне удалось отключиться, они сменились тревожными мыслями. Вскоре придет день, когда я не смогу более оставаться в госпитале — но как мне жить дальше, я не могла придумать.

На следующее утро, после завтрака, сестра Агнесса принесла мне бумажную сумку. В ней была одежда, которую я носила в день урагана, рубашка, хлопчатобумажные обрезанные штаны, а также небольшой сверток, завернутый в кусок ткани.

— Мы латали и чинили вашу одежду как только могли, милая, — извиняющимся тоном сказала она, — но, кажется, она пострадала настолько, что больше сделать ничего нельзя.

Я поблагодарила ее и развернула кусочек ткани. В ней лежали мой нож с ножнами, очки для подводного плавания, кожаный кошелек с амулетом. Я совсем забыла, что бросила его в карман, готовясь вытаскивать мистера Редвинга из каюты.

Я прижала браслет с амулетом к груди и молча зарыдала; потом я положила все обратно в бумажный пакет. Теперь в нем были все мои личные вещи — больше у меня ничего и никого нет в целом мире. Я встретила обеспокоенный взгляд сестры Агнессы: боюсь, ей в голову пришла та же мысль.

Не волнуйся за меня, Габнор. Я найду способ заработать себе на хлеб. Лучше это, чем та жизнь, которую я вела в Диаболо-Холле. Все, что угодно, лучше, чем та жизнь.

Сестра Агнесса сняла повязки с плечей и рук и воскликнула восхищенно — порезы от веревки совсем зажили. Позже ко мне пришла настоятельница монастыря мать Пола в сопровождении отца Джозефа. От них я узнала, что ураган снес-таки останки «Кейси» с Нептуновых пальцев, как они называли ущелье Аллигатора. Рыбаки видели дрейфующую палубу и остатки мачт у побережья, но тела Дэниела не нашли. Я рада была узнать, что он заснул вечным сном на дне моря, но не могла сдержать слез. Мать Пола и отец Джозеф были очень добры ко мне, и оба молились у моей постели, вознося благодарность Господу за то, что я спаслась и нашла в себе силы спасти жизнь другого человека.

Мистер Кэррадайн пришел на дневной осмотр. Я делала вид, что не понимаю смысла его очередного монолога, не адресованного ни к кому конкретно. В монологе он упомянул о том, что через три дня отправится на пароходе на остров Гренада в госпиталь святого Георга. Само собой, я ничуть не сожалела о его отъезде — мне сильно докучали его рассуждения о моем происхождении.

К полудню я уже истомилась от скуки и мечтала почитать какую-нибудь книгу, когда в комнату почти влетела сестра Агнесса. Она была возбуждена и принялась проверять, хорошо ли моя ночная сорочка завязана у шеи.

— Вас хочет видеть мистер Редвинг, дорогая, — лукаво усмехнулась она. — Он дожидается за дверью в кресле-каталке. Мистер Кэррадайн разрешил нанести вам короткий визит.

Внезапно я ощутила беспокойство, даже сама не понимая его причины.

— Пожалуйста, скажите этому янки, что моя спать, сестра Агнесса.

— Бог мой, но это же будет ложью, Кейси! Мы себе этого не можем позволять.

— Моя не хотеть говорить с этим белым. Моя просто кули.

— О, вы должны увидеться с ним, дорогая. Ради общего блага. Он такой настойчивый джентльмен, он всех нас извел просьбами увидеть вас. Он извел уже даже мистера Кэррадайна, можете себе представить? Кроме того, будет немилосердно, если вы не позволите ему поблагодарить вас. Вы выглядите очень мило, и вам нечего беспокоиться: я уверена, что он все скажет сам.

И она вышла, не дав мне возможности возразить, а через секунду вернулась, катя перед собой мистера Редвинга в кресле на колесах. Впервые я смогла как следует разглядеть его. Его прямые черные волосы были довольно длинными, зачесанными за уши. Теперь он был чисто выбрит. Щеки слегка впали, глаза были, возможно, более глубокими, чем обычно, но болезненная бледность кожи прошла — и лицо было загорелым, а взгляд чистым. Мне было неудобно разглядывать его, и я быстро опустила глаза, но в тот краткий миг, пока я на него смотрела, я увидела человека, прошедшего большое испытание, однако, быстро поправлявшегося.

— Привет, Кейси, — сказал он.

— Здрасьте, мистер, — промямлила я.

— Я рад, что ты так хорошо выглядишь.

Я заставила себя встретиться с ним взглядом. Он сидел возле моей постели в белой хлопчатой рубахе, тонкое одеяло покрывало его колени. Когда я разговаривала с ним на пристани, я подумала, что ему за сорок, но теперь я видела, что ему вряд ли больше тридцати-четырех-тридцатипяти лет. У него было широкое лицо, не то чтобы красивое, но с приметными глазами, в которых светилась бесстрастность, которая напомнила мне Дэниела. Вспомнив, что он — американец и его имя Редвинг [1], я подумала, нет ли в нем североиндейской крови.

Он повернулся и сказал:

— Сестра Агнесса, не будете ли вы так любезны оставить нас на десять минут наедине? Я должен поблагодарить Кейси, и я озабочен ее будущим; но она смущена, и, может быть, ей будет легче говорить со мной, если мы будем одни.

Сестра Агнесса опешила:

— О Боже! Во время вашего визита ей необходима компаньонка.

Он улыбнулся:

— Сестра Агнесса, вы и ваши сестры проявили замечательную заботу обо мне, и я всех вас глубоко люблю. Но, если вы не позволите мне приватно поговорить с Кейси, я стану очень грубым, капризным и беспокойным…

— Нет, пожалуйста, мистер Редвинг!

— Сестра Агнесса, мое здоровье не в том состоянии, чтобы позволить себе что-то неподобающее.

— Ну что вы, мистер Редвинг! Вы не должны так говорить в ее присутствии.

— Извините меня. — Улыбка сошла с его лица, и голос чуть дрогнул. — Только не забывайте, пожалуйста, что эта девушка сознательно поставила на карту свою жизнь ради моей. И даже дважды. Сначала, когда она сказала Гарри Ленгу, что они должны рискнуть, невзирая на ураган, а второй раз — когда шхуна напоролась на скалы и она осталась снять меня с борта, хотя «Кейси» вот-вот могло смыть волнами. Я не плакал с тех пор, как мне исполнилось пять лет, сестра Агнесса, но сейчас у меня, зрелого мужчины, слезы подступают к глазам, стоит мне вспомнить, что у этой девушки хватило духу совершить ради жизни какого-то незнакомца. Так неужели вы действительно думаете, что я мог бы причинить ей какой-либо вред?

— Ну конечно нет, мистер Редвинг! Просто… — Сестра Агнесса на миг умолкла, словно принимая какое-то решение, затем оглянулась и заговорщицки прошептала: — Ладно, но только десять минут.

Она перекрестилась и, бормоча что-то про себя, вышла, притворив за собой дверь.

* * *

Я сидела, потупясь, разглядывая свои руки, сложенные на коленях. Помолчав, мистер Редвинг произнес:

— Пожалуйста, верь мне, Кейси. Ты можешь верить мне, милая, обещаю. Тебе сейчас нужен друг. Пожалуйста, разреши мне быть твоим другом.

Я не знала, что ответить, а он продолжал все тем же мягким голосом:

— Кейси, прошу тебя, ты можешь просто глядеть на меня, пока я говорю?

Я подняла голову и выжидательно взглянула в его глаза.

— Я знаю, что ты напугана. Я знаю, что ты не та, кем хочешь казаться, и, думаю, Гарри Ленг тоже выдавал себя не за того. Я не верю, что ты была его любовницей. Я даже подумывал, не дочь ли ты ему. Но тогда у тебя бы были восточные черты. У меня было много времени для размышлений, и теперь я делюсь ими, потому что хочу быть с тобой честным до конца. Но неважно, до чего я додумался. Я не собираюсь выпытывать, какую тайну ты скрываешь или кто ты на самом деле. Конечно, я бы хотел знать. Любому бы хотелось. Но, если ты не хочешь открыться мне, я никогда не стану расспрашивать, не буду пытаться найти разгадку. Верь мне, Кейси: я в долгу перед тобой. Уважение, восхищение и… и тепло, которые я к тебе испытываю, стократ сильнее моего любопытства. — Он умолк на мгновение, словно собираясь с мыслями, продолжая смотреть мне в глаза. — Перед Гарри Ленгом я тоже в долгу. Он отдал за меня жизнь. Кем бы он тебе ни приходился, думаю, кроме него у тебя никого не было. Если бы он был жив, главной заботой для него была бы твоя безопасность. А значит, и для меня это теперь самое важное. Поэтому ответь мне на простой вопрос: чем я могу тебе помочь?

Я закрыла глаза, мучаясь сомнениями. Я плохо разбиралась в людях. Я считала Оливера Фоя порядочным и добрым, покуда он не доказал обратное. Могла ли я хоть сколько-нибудь доверять мистеру Редвингу?

Как мне поступить, Габнор? Кажется, он говорит искренне, но я ведь такая дурочка. Хотя постой… Кажется, я до чего-то додумалась. Ведь он убеждал меня бросить его там, во время крушения, в Пасти Аллигатора. Плохой человек не стал бы так себя вести, верно? К тому же, если я не приму его предложение о помощи, меня ожидают такие передряги…

Казалось, будто мистер Редвинг читал мои мысли.

— В этот раз и вовсе нет выбора, маленькая леди, — сказал он.

Я открыла глаза и проговорила, очень быстро, чтобы меня не услышали за пределами комнаты:

— Вы очень добры, мистер Редвинг. Да, тот, которого вы знали как Гарри Ленга, был единственным близким мне человеком, но я не была ему ни женой, ни дочерью. Я не стану называть вам ни наших настоящих имен, ни причин, по которым мы скрывались. Я хочу, чтобы это не было известно никому.

Он откинулся в кресле и вздохнул с облегчением.

— Я знал это! — с радостью и изумлением воскликнул он. — Я знал, что вы благородного происхождения. И вы — англичанка, не так ли? Нет, не трудитесь отвечать, мне не нужно было спрашивать; это просто соскользнуло с губ из-за вашего акцента. — Он взглянул на дверь. — Послушайте, у нас осталось не много времени, и нам может не представиться иного шанса побеседовать наедине, так что давайте перейдем к делу. Итак, чем я могу помочь вам наилучшим образом?

Я говорила медленно, стараясь собраться с мыслями.

— Ну, думаю… я хотела бы уехать с Карибских островов… и мне придется зарабатывать себе на жизнь, но я ничего не умею. Вряд ли найдется работа для девушки, которая только и умеет, что плавать, нырять и управлять шхуной. Правда, я умею красиво и разборчиво писать и могла бы вести хозяйство, потому что когда-то вела… — Я запнулась, поняв, что могу проговориться о своем прошлом, но мистер Редвинг успокоил меня:

— Я уже забыл все сказанное, дорогая. Говорите смело.

— Ну так как вы думаете… Возможно найти работу по дому где-нибудь в Америке?

Он нахмурился.

— Уверен, что смог бы помочь вам, — ответил он, — но я сам не живу там, поскольку мои деловые интересы выходят за ее пределы, и я не смогу обеспечить ваше благополучие там. — Он сжал губы. — А кроме того, что я за человек буду, если отправлю девушку, спасшую мне жизнь, работать поденно?

— Но, мистер Редвинг…

— Сэм. Пока мы вдвоем, пожалуйста, называйте меня Сэм. Не в моих привычках выпрашивать что-либо, но я прошу вас оказать мне честь и принять мою дружбу, Кейси.

На глазах моих вдруг выступили слезы, но то не были слезы печали.

— Благодарю вас, — сказала я. — Я счастлива иметь такого друга… Сэм. Но я не хочу и не позволю себе жить у вас, поэтому не вижу никакой альтернативы тому, чтобы мне идти в услужение. Мне нужно зарабатывать самой, по крайней мере, начать с чего-то. Я не знаю, сколько стоит проезд до Америки, но я могла бы возместить вам этот расход через некоторое время…

— Послушайте, Кейси, — прервал он меня весьма резко, — послушайте меня. Независимость — это прекрасно, но не позволяйте ей переходить в манию. Я в таком долгу перед вами, что вряд ли смогу когда-либо оплатить его; так что это невежливо с вашей стороны, дорогая, в самом деле — не по-человечески будет, если вы любую мою помощь вам станете переводить в денежный долг.

— Да, да, простите, мистер Редвинг. Сэм. Я вечно буду в долгу перед человеком, которого вы знаете как Гарри Ленга, — и никогда не смогу отдать долг.

— Верно. Так что не станем спорить о таких вещах, как оплата проезда, а также деньги на одежду и тому подобное. Давайте-ка подумаем… — Тут он осекся, а затем ударил себя ладонью по лбу. — Ах я чудак! — выдохнул он. — Почему я не подумал об этом сразу? Наверное, все еще действует хлороформ. — Он воспрял духом. — Кейси, девочка, вы были бы рады поехать в Англию?

Я удивленно уставилась на него. Англия… страна, где я родилась, в четырех тысячах миль от Ямайки… Наверное, не могло быть лучшего места, где можно было забыть свое прошлое.

— Да, конечно! — сказала я. — А вы в самом деле можете найти мне там место для работы?

— Никаких проблем. Именно в Лондоне я вел дела в последние несколько лет, и я знаю там очень хорошее агентство по трудоустройству. — Его глаза странно вспыхнули, будто он вспомнил что-то смешное. — Я напишу той леди, которая держит агентство, а она, волею судеб, мой давний друг. — Он, нахмурясь, некоторое время думал. — Надеюсь, вы позволите мне рассказать ей о вас то немногое, что я знаю: я имею в виду, что вы — образованная девушка, но о вашем прошлом не нужно задавать вопросов. Могу я это сделать?

— А это… не отпугнет ее?

— Нет. Это поможет ей подыскать вам наилучшее место. В конце концов, находясь в Англии, вы не сможете представляться полукровкой-кули.

Я была очень смущена. Я не знала, какая жизнь ожидает меня в Англии, но решила поверить Сэму Редвингу, тем более, его последние слова были сущей правдой.

Закончился мой долгий маскарад, и теперь мне нужно было осваивать новую роль. После минутного размышления я сказала:

— Как вы сочтете наилучшим для меня, Сэм.

— Великолепно. — Он вновь взглянул на дверь. — Скоро явится сестра Агнесса, но это не имеет уже значения, предоставьте все мне. Я все организую. Я вновь увижу вас, но уверен, что в присутствии компаньонки, так что все вопросы буду задавать я, а вы отвечайте с креольским акцентом: «дьявол в животе…»

Я с удивлением посмотрела на него.

— Как вы узнали, что я так назвала аппендицит?

— Я слышал, как вы говорили, Кейси. Я слышал, как вы хватали ртом воздух и бормотали в полуобмороке, когда нам открыли дверь монастыря. Я не терял сознания в тот день, со времени начала урагана — и до момента, когда мне дали хлороформ. — Его голос понизился до шепота. — Я все помню, Кейси, девочка. Помню, как вы поднимали меня на вершину скалы, как тащили носилки по каменистой тропе, час за часом сквозь слепящий дождь и ветер. И все это время я знал… я знал, что не было ни секунды, когда бы вы пожелали оставить меня. — Он слегка подвинул свое кресло к моей кровати. — Могу я подержать вашу руку, дорогая?

Я была озадачена, чувствовала, что покраснела, но протянула ему руку. Он нежно взял ее своими большими руками и поглядел на нее с некоторым удивлением. Затем он нагнулся, поцеловал мои пальцы и осторожно положил руку обратно на постель.

— Я горжусь тем, что являюсь вашим другом, Кейси, — нежно сказал он. — Горжусь.

Через минуту вернулась сестра Агнесса.

— Ну, я надеюсь, что вам хватило времени наговориться, мистер Редвинг, — защебетала она. — И надеюсь, вы станете теперь более послушным пациентом, ведь вы лично убедились, что Кейси поправляется. Сегодня днем ей будет разрешено встать ненадолго, и через день-два она будет в полном порядке. Но вы должны много лежать, мистер Редвинг, так что скажите бай-бай Кейси — и мы уходим.

— Да, сестра Агнесса, — сказал он с неожиданной покорностью: глаза сестры Агнессы подозрительно раскрылись. — А пока прощайте, Кейси.

— Хорошо ешь, мистер, — сказала я. — Тебе надо не схватить опять того дьявола в твоем животе.

Он чуть не расхохотался, но ему удалось подавить смех. Он лишь усмехнулся, незаметно от сестры Агнессы взглянув на меня.

— Я запомню, что ты сказала, Кейси. Поверь мне, я буду слушаться.

* * *

Не думаю, что сестрам удалось уговорить мистера Редвинга в тот день много отдыхать, потому что на следующее утро было проделано множество приготовлений. Когда сестра Агнесса утром разбудила меня, она сообщила мне, что я отъезжаю на пароходе всего через два дня, чтобы успеть на корабль, отправляющийся с Гренады в Англию. Одна из старших сестер, Клэр, отправлялась в Англию по причине ухудшения здоровья, и я должна была совершить это путешествие под ее надзором.

Мистер Кэррадайн сказал, что я вполне поправилась, и он собирался быть нашим попутчиком до Гренады; там ему предстояло продемонстрировать новые методы хирургии. Мне сказали, что мистеру Редвингу лечиться еще одну-две недели, до полного выздоровления, так что он собирался отправиться следующим рейсом парохода с Ла-Фасиль месяцем позже.

Я была оглушена внезапностью и поспешностью всего этого, но в то же время чувствовала облегчение, что я наконец уеду с Карибских островов. Я познала здесь три года счастливой жизни вместе с Дэниелом, но в моем будущем меня здесь не ждало ничего, кроме опасности когда-нибудь быть узнанной. На борту «Кейси» я была почти невидимкой. Очень немногие когда-либо видели меня. Но «Кейси» погибла вместе со своим хозяином.

Днем мне разрешили навестить Сэма Редвинга в маленькой комнатке, которую ему предоставили в западном крыле госпиталя. Он выглядел усталым, но довольным, и что-то быстро писал в блокноте, когда сестра Мэри впустила меня.

Его лицо осветилось.

— Кейси, как я рад видеть тебя. Они сказали тебе о поездке в Англию?

— Моя понимать, сестра Агнесса мне сказать, мистер Габнор говорить, что большой остров — Англия, там главная белая королева. Ты посылать меня туда работать?

— Все верно, Кейси. — Он взглянул на сестру Мэри, которая уселась на стул у окна и принялась подшивать рваную наволочку. — Ты поедешь на корабле с сестрой Клэр в Лондон. Пресвятая мать настоятельница распорядилась о том, чтобы ее поселили в тамошнем монастыре, но тебя встретит по прибытии леди, которая владеет агентством по поиску работы в местечке, называемом Блэкхит, возле Гринвича неподалеку от того места, где пришвартуется корабль. — Он незаметно подмигнул мне. — Ты поняла, что я сказал?

Я кивнула.

— Бывают слова, что моя не понимать, но моя уловить много, мистер.

— Я уверен, что ты улучшишь свой английский, если будешь практиковаться в разговоре с сестрой Клэр во время путешествия. Так вот, леди из Блэкхита позаботится о тебе и найдет тебе работу на кухне где-нибудь в большом доме. Кухня — это как камбуз на «Кейси», где ты готовила, но только гораздо больше.

— Да, мистер.

Сестра Мэри бросила взгляд поверх работы.

— Думаю, она в самом деле очень умная девочка, мистер Редвинг, — заметила она. — Если у нее будет возможность осмотреться и освоить язык, она легко достигнет положения горничной, а может быть, даже личной горничной.

— Я тоже так думаю, сестра, — торжественно проговорил мистер Редвинг. — А теперь, как насчет того, чтобы приодеть тебя? У нее должен быть гардероб, а также всякая всячина: щетка, расческа, носовые платочки, сумка, туалетные принадлежности… довольно длинный список.

— Пожалуйста, не стоит волноваться, мистер Редвинг, — сказала сестра Мэри, — ведь приход отца Джозефа в Тэйвистоке насчитывает более десяти белых семей, а в методистском приходе мистера Феншоу приблизительно столько же. Подвиг Кейси сделал ее весьма знаменитой, и нас уже заверили, что у нее будет из чего выбрать гардероб, а также всевозможные маленькие аксессуары, в которых она будет нуждаться как любая молодая женщина, в отличие… — тут она взглянула на меня поверх очков, будто подбирая верное слово, —..в отличие от девушки-матроса.

— Ну что ж, прекрасно. Я напишу благодарственные письма, чтобы их прочли прихожанам. Но помните, если понадобятся деньги — их предостаточно.

— Вы мне говорили это уже трижды, мистер Редвинг.

Он усмехнулся.

— Я люблю быть уверенным в чем-то. — Повернувшись ко мне, он постучал ручкой по блокноту. — Это письмо к леди, которая должна встретить тебя, Кейси. Я просил мистера Кэррадайна проследить, чтобы письмо доставили на лайнер «Роял Мейл» из Гренады, так что оно придет в Англию задолго до твоего прибытия. Ваш пароход пойдет медленнее, он заходит по пути в Лондон на Сент-Люсию и в Гавр.

Я недоумевала, каким образом Сэм Редвинг достал денег здесь, на Ла-Фасиль, но полагала, что девушка-кули не задала бы такого вопроса. Однако ответ на этот вопрос я получила несколько позже, во время вечернего обхода мистера Кэррадайна, когда он говорил с сестрой Агнессой. Оказалось, когда мы брали Сэма Редвинга на борт, на нем был непромокаемый пояс с деньгами. В нем было несколько соверенов, а также кредитное письмо Вестминстерского банка в Лондоне на тысячу фунтов. Кредитные письма банка пользовались доверием почти повсеместно в мире, и уж во всяком случае в британской колонии, так что он говорил сущую правду, уверяя, что недостатка в деньгах нет.

Я дважды виделась со своим новым другом перед тем, как покинуть Ла-Фасиль, и каждый раз при этом при нас дежурила сестра Мэри, так что мы не могли говорить свободно. Следующая встреча произошла на следующий же день, и я ощущала себя весьма странно, потому что на мне были носки и ботинки, нижнее белье и платье. Было трудно поверить, что я когда-то носила все это, не ощущая дискомфорта. Позже, на пароходе, я неосторожно упомянула в разговоре с сестрой Клэр, что перестала носить панталоны. После ее наставления я пообещала обязательно носить их в будущем, и носила, обрезав с каждой ноги столько длины, чтобы они стали подобны нижним штанам, что я носила на «Кейси».

Платье, в котором я была представлена для одобрения Сэму Редвингу, было лучшим из трех, отданных мне, но тем не менее и оно мне мало подходило. Предполагаю, что Эмма Делани сочла бы его немодным и неуклюжим, но я уже не была Эмма Делани. Я ехала как девушка-кули, которую возьмут в услужение в Англии, и для такой девушки я была одета лучше, чем имела право ожидать. Сэм Редвинг оглядел меня с ног до головы. Я видела, как сжались его губы, и испугалась, как бы он не разразился гневом по адресу сестры Мэри. Но он, видимо, передумал и безо всякого энтузиазма сказал:

— Благодарю вас, сестра. Думаю, что Кейси будет нужно время, чтобы привыкнуть к женской одежде.

— О, она скоро привыкнет к ней, я уверена, мистер Редвинг. И она станет привлекательнее, когда у нее отрастут волосы.

— Для меня она всегда выглядит на миллион долларов, сестра.

— Простите, не поняла.

— Это чисто американская поговорка. Ей нужно еще что-нибудь?

— О, да, я позже покажу вам список, мистер Редвинг.

— Благодарю вас, сестра. Между прочим, я бы хотел, чтобы у нее был при себе кошелек с деньгами.

— Но у сестры Клэр будут деньги на все необходимое. Я не думаю, что она понимает, как пользоваться деньгами.

— Я думаю, понимает. Гарри Ленг был торговцем. В любом случае я не могу оставить ее без единого пенни, даже если сестра Клэр будет присматривать за ней, так что позаботьтесь, чтобы у нее были карманные деньги — соверен или два.

— Хорошо, мистер Редвинг, — вздохнула сестра Мэри.

Он взглянул на меня, и я увидела смешинки в его глазах.

— И еще. Ей нужна фамилия. Она не может прибыть в Англию просто как Кейси.

— Мы полагали, что ее фамилия должна быть Ленг, — сказала сестра Мэри.

Я замотала головой. Гарри Ленг никогда в реальности не существовал, и я не желала носить это имя. Я бы гордилась тем, что ношу настоящую фамилию Дэниела, но это было невозможно. Все, что я могла взять в память о нем — это имя, которое он дал мне в начале нашей новой жизни, Кейси. Сэм Редвинг будто угадал мои мысли, потому что я едва качнула головой, когда он сказал:

— Кейси Ленг? Ни в коем случае, сестра. Поскольку их отношения не были узаконены церковью, вряд ли подобает ей носить его фамилию, будто он был ее мужем.

Сестра Мэри была поражена:

— О Боже, а мы об этом и не подумали. Может быть, нужно обсудить это с Преподобной матерью и отцом Джозефом.

— Нет необходимости, — сказал с улыбкой Сэм Редвинг. — Я выбрал для нее фамилию. Если она будет работать в Англии — ей нужна простая, благозвучная, почти анонимная фамилия. Например, Браун. Кейси Браун — звучит прекрасно.

— Ну… если вы так желаете, мистер Редвинг.

— Желаю, сестра. Превосходное англо-саксонское сочетание.

— В самом деле? Думаю, Браун — это хорошо, но мне всегда казалось, что Кейси — слишком необычное для девушки имя.

— Она — необычная девушка, — просто ответил Сэм Редвинг, а затем взглянул на меня. — Ты поняла, что я сказал насчет твоего имени, Кейси?

Я кивнула.

— Моя нравится фамилия, мистер. Много английский зовут так — Браун.

— Тогда решено. — Он подождал, пока сестра Мэри обернулась к открытой двери, и быстро подмигнул мне. Я повидалась с ним на следующий день, за полчаса до того, как покинуть госпиталь вместе с сестрой Клэр и мистером Кэррадайном. В присутствии сестры Мэри я начала на неуклюжем креольском наречии благодарить его за доброту, но он остановил меня быстрым жестом:

— Это все ерунда, Кейси. Ничто не может сравниться с тем, что ты сделала для меня. А теперь наслаждайся путешествием и ни о чем не волнуйся. Леди из агентства Блэкхит встретит тебя и сестру Клэр в порту, и она позаботится о тебе в дальнейшем. Как только я смогу, я сам прибуду в Англию, так что я увижусь с тобой. Я имею в виду, я найду тебя, где бы ты ни получила работу. Ты поняла?

— Моя понимать все дела, про которые вы говорить, мистер. Моя желать вам почувствовать себя лучше.

— Я поправлюсь. — Он протянул руку, и я хотела пожать ее. И тут браслет, который я надела на запястье, слегка звякнул. Все жалкие пожитки, которые остались мне от странствований по морям, были теперь упакованы в потертый чемодан, который мне дали: мои очки для подводного плавания и нож, рубашка, короткие брюки, хлопчатые подштанники.

Сэм Редвинг взглянул на браслет и спросил:

— От Габнора?

Я кивнула, и горло мне сжал спазм: я не смогла говорить. Казалось, он решает какой-то вопрос, потому что он некоторое время держал мою руку, заглядывая мне в глаза. Затем он сказал:

— До свидания. И еще раз — спасибо, Кейси. Двадцать минут спустя я взошла на борт судна, на котором мне предстояло начать путешествие в далекую страну, а также новую, незнакомую жизнь. Я ожидала, что это будет нелегкая жизнь служанки, и надеялась со временем улучшить свое существование. Мне было неизвестно, что у Сэма Редвинга были на этот счет собственные планы и что причудница Судьба уже вышивает странный узор нитями моего прошлого.

Загрузка...