Зловещий брак

11

— Боже правый, я забыл, — проговорил Чед Локхарт. — Лайза сегодня встречает «Эвон». Должно быть, таинственная девушка Сэма Редвинга: Кейси Браун.

Гортань у меня была будто забита песком: казалось, она так сузилась, что я едва могла дышать. Невозможно было выдавить из себя слово. Голова моя кружилась: я вспомнила, как Чед Локхарт называл себя излюбленной жертвой злобной Судьбы. Сегодня, несомненно, жертвой стала я. Я была сейчас в четырех тысячах миль от Ферн Галли, и все же Судьба привела меня в дом единственного человека в Англии, который мог бы узнать меня. Еще минуту назад я была невероятно счастлива. Теперь мое счастье разрушилось.

Чед Локхарт тем временем поднимался по лестнице.

— Доброе утро, — сказал он. — Или уже не утро? Я — Чед Локхарт, брат Лайзы. Я, конечно, прочел письмо Сэма и не в силах выразить вам своей благодарности.

Теперь он был уже на лестничной площадке — и я отступила на шаг или два. Я изменилась со времени нашей встречи на Ямайке; теперь у меня были короткие волосы и загорелое лицо, но я знала наверняка, что он узнает сейчас во мне Эмму Делани: если не сразу же, то через несколько минут.

— Добро пожаловать в Англию, — сказал он с приятной улыбкой, которая так мне запомнилась. — Надеюсь, вы…

Он замолк, склонив голову набок с обескураженным выражением. Я чувствовала, что мои густые брови сходятся на переносице и вот-вот начнут весьма комично подрагивать: физиономическая особенность, о которой я уже перестала волноваться за прошедшие три года. Вне сомнения, именно это выражение моего лица в состоянии смущения и растерянности и ускорило узнавание.

От удивления он затаил дыхание; глаза его широко раскрылись.

— Бог ты мой, — тихо сказал он, — так ведь это Эмма Делани. Нет, Эмма Фой.

Дверь комнаты Лайзы открылась — и я услышала, как она вышла, но в глазах Чеда тут же отразилась осторожность.

— Чед, ты просто возмутителен, — сказала Лайза. — Обычно ты встаешь далеко за полдень, и я собиралась представить тебя Кейси после того, как мы купим ей достойную одежду. Но ты встал и околачиваешься здесь, хотя никто тебя не ждал. Не знаю, как с тобой быть. Ну, придется представить тебя. Дорогая Кейси, это мой брат Чед, и, может быть, стоит сразу сообщить, что он — профессиональный карточный игрок; но не волнуйся, он вовсе не опасен. Чед, это Кейси Браун, которая приехала из ниоткуда, но мне незачем говорить, чем мы ей обязаны.

— Незачем, — медленно ответил он, протягивая руку. — Добро пожаловать в наш дом, Кейси.

Я взяла его руку, будто во сне; затем отпустила ее и дрожащим голосом проговорила:

— Благодарю вас, мистер Локхарт… мне показалось, что ваша сестра назвала иную фамилию… Лайза Фэйт.

— О, Фэйт — это еще одна ее фамилия, — безразличным тоном проговорил он, как будто его мысли были где-то далеко.

— Он имеет в виду еще одно имя, — сказала Лайза.

— Я — Лайза Фэйт Локхарт, и имя Лайза Фэйт [2] я использую профессионально. В нем слышится надежность. Боже мой, Кейси, что-то случилось? У тебя такой потрясенный вид. — Она обняла меня и негодующе посмотрела на брата: — Что такое ты ей сказал?

Чед Локхарт поджал губы и тронул шрам на виске.

— Уверяю тебя, ничего оскорбительного, Лайза.

— Ах ты лицемер! Я знаю наверняка, что ты хитришь, когда ты вот так трогаешь лоб. — Она обернулась ко мне и взглянула на меня озадаченно, а затем посмотрела на брата: — В чем дело, Чед? Ты что-то знаешь о Кейси? Нет, не может быть, или ты бы рассказал мне раньше. Или… Боже мой, ты узнаешь ее — если только это возможно?

Чед Локхарт рассмеялся.

— Моя дорогая впечатлительная сестренка, как могу я узнать Кейси?

В голове у меня было пусто, язык не ворочался, и я еле выдавила слова:

— Благодарю, мистер Локхарт, но это бесполезно. — Лайза все еще обнимала меня и держала мою ладонь. Я повернулась к ней и проговорила: — Мы с вашим братом встречались на Ямайке три года тому назад, Лайза, и ему известно мое настоящее имя. Я надеялась, что мне удастся забыть свое прошлое, но теперь это бессмысленно. Я чувствую, что обязана рассказать вам все. А вы затем сами решите… — тут мой голос упал, — вы решите, желаете ли вы, чтобы я покинула ваш дом.

— Простите, мне жаль, что так получилось. Было бы лучше не узнавать вас, но я не мог не узнать, — сказал мистер Локхарт.

— Помолчи, Чед, — оборвала его сестра и обратилась ко мне: — Ничто не может затмить твоей заслуги в спасении Сэма. Ты уверена, что желаешь открыть нам свое прошлое, Кейси? Ты можешь не делать этого, и Чед никогда не откроет твоей тайны, можешь быть в этом уверена.

— Я должна теперь рассказать все, Лайза. Я обязана.

— Ну хорошо. Чед, проводи Кейси в гостиную, налей ей немного бренди и дай бисквитов. Никаких препирательств, прошу тебя. Я принесу через несколько минут кофе. Эми, должно быть, уже приготовила его.

Она сопроводила нас вниз и пошла на кухню. Чед Локхарт усадил меня в гостиной, затем принес бренди в графине и блюдо с бисквитами.

— Пейте очень медленно, — сказал он, опустившись в кресло и задумчиво разглядывая меня. — Подождем Лайзу, но скажите сейчас мне только одну вещь. Ваш друг на шхуне «Кейси», человек, которого Сэм назвал в письме Гарри Ленгом, он — в действительности Дэниел Чунг?

Я кивнула и тут же поперхнулась: бренди сдавил мне горло.

— Да. Это был Дэниел.

— Понятно. — Он несколько минут молчал, затем улыбнулся той скептической улыбкой, которую я запомнила с того дня, когда он помогал мне починить тележку Джозефа. — Кажется, Судьба намерена и дальше играть со мной. Никогда бы и вообразить не мог, что Кейси Браун, описанная в письме Сэмом Редвингом, эта таинственная молодая особа, изображающая женщину-кули и спасшая Сэма от смерти в ураган, окажется молодой леди, знакомство с которой у меня состоялось три года тому назад в Ферн Галли.

Прежде чем я смогла ответить, дверь открылась и вошла Эми с подносом и кофе; за нею следовала Лайза.

— Поставьте кофе сюда, пожалуйста, — сказала Лайза, — и продолжайте уборку на первом этаже. И будьте добры, сделайте так, чтобы Мег, когда придет, не тревожила нас. Понятно?

— Да, мэм. — Эми бросила на меня любопытный взгляд и поспешила из комнаты.

Лайза села и налила всем кофе.

— А теперь, — сказала она, усаживаясь в кресло и ободряюще улыбаясь мне, — расскажите нам все, милая Кейси.

— Ну вот… как известно уже вашему брату, мое истинное имя — Эмма Делани, и когда-то я жила с моими дядей и тетей на процветающей ферме на Ямайке, неподалеку от Очо Риос…

Приступив к рассказу, я думала поначалу, что рассказ будет очень длинным, но это оказалось не так. Первая часть повествования касалась лишь эпизодов, поскольку нужно было рассказать Лайзе о том, как я встретилась с ее братом и предупредила о его приезде своего друга Дэниела Чунга.

Когда я рассказывала о своем замужестве, я вновь ошиблась. Я думала, что буду смущаться или стану подыскивать слова. Возможно, тому способствовал бренди, но я рассказала эту ужасную главу своей биографии кратко и просто, без эмоций:

—..С самой первой ночи я обнаружила, что Оливер был несчастным человеком. Самым большим его удовольствием было избивать меня и всячески унижать. Я не могу вдаваться в подробности в присутствии твоего брата, Лайза, но он обращался со мной чудовищно. К тому же он был типичным развратником, который находил удовольствие в кутежах с продажными женщинами.

Лайза сидела теперь с бледным лицом, закусив нижнюю губу, и ее голубые глаза были наполнены страданием. Чед Локхарт подошел к окну и выглянул в сад. Он стоял напряженно-прямо, заложив руку за спину.

— Пришло время, когда я поняла, что или я должна противостоять мужу, или мне суждено сломаться и стать существом, всецело подчиненным ему…

Удивительно спокойно, будто говорила о ком-то постороннем, я рассказала, как сопротивлялась и как он избивал меня; затем о том, как дралась с ним, и как пригрозила подсвечником, и как ударила его. Я рассказала, как убежала из дома в тот страшный ураган, уверенная, что он убьет меня, как только настигнет. Я рассказала о пожаре в конюшне, о том, как Оливер бежал ко мне с кинжалом в руке; как его пронзило охотничье копье Дэниела, и если он и не умер в ту же секунду, то его убила молния, расплавив копье в бесформенный кусок металла в его груди.

— Шхуна Дэниела «Мисс Эмма» была готова. Он сказал, что отправится в плавание немедленно, несмотря на шторм. Я умолила его взять меня с собой. Я не могла выдержать мысли о том, что меня будут допрашивать о подробностях смерти Оливера, потому что была в ужасе от возможности выдать Дэниела. Никто не поверил бы правде, что мой муж был монстром, который убил бы меня в приступе ярости, когда я пыталась сопротивляться. Поэтому мы с Дэниелом отправились в Очо Риос в самый разгар бури. Мы вышли в море — и выжили. Я взяла себе другое имя — Кейси — вариант моего второго христианского имени, Кэтрин. И на расстоянии я могла сойти за мальчика. В честь меня была переименована и «Мисс Эмма», а Дэниел Чунг стал Гарри Ленгом. Мы три года плавали по Карибскому морю и были счастливы. Но однажды мы собирались найти приют от приближающегося урагана на Сент-Энтони — и обнаружили там мистера Редвинга, которому была нужна срочная операция.

Я замолчала. Казалось, ничего важного и существенного для рассказа больше не осталось. Когда я взглянула на старинные часы, стоящие у стены, то увидела, к своему изумлению, что было двадцать минут первого. Я пересказала странную историю трех последних лет своей жизни менее чем за двадцать минут.

— О, Боже милостивый! — прошептала Лайза. — Тебе было лишь семнадцать, когда ты вышла замуж за этого негодяя. Бедная девочка.

Чед Аокхарт отвернулся от окна: его глаза были холодными и серыми, как туман.

— Хорошо, что Оливер Фой мертв, — спокойно сказал Чед Локхарт. — У Сэма Редвинга в жилах течет индейская кровь, и его благодарность не имеет границ. Он обязательно разыскал бы и убил негодяя.

Лайза поежилась.

— Давай не будем говорить о таких вещах, Чед.

Мы все долго молчали, но потом Лайза как бы сбросила с себя мрачные мысли и взглянула на меня с улыбкой.

— Дорогая Кейси, я понимаю, что ты потрясена, встретив здесь Чеда, но в конце концов я уверена, что для тебя же лучше рассказать все нам и сбросить с себя этот груз.

— Наверное, Кейси захочет все рассказать Сэму, когда тот вернется, — сказал Чед.

Они оба взглянули на меня, и я сказала:

— Да. Конечно… конечно, теперь я расскажу ему, но… но желаете ли вы, чтобы я оставалась у вас в доме? Дэниел был моим самым лучшим другом и спутником, и я все еще люблю его так, как будто была его дочерью. Но я теперь знаю, что случилось давным-давно в Гонконге. Он рассказал мне: на этот ужасный поступок его вынудил тонг; но это сгубило вашу семью и привело к гибели вашего отца, так что я пойму, если вы пожелаете не иметь со мной ничего общего.

— Мы не испытываем более ненависти к человеку, которого ты назвала Дэниелом Чунгом, — проговорила Лайза. — Даже мой брат, который всю свою жизнь был одержим мыслью о нашем семейном несчастье, более не желает мести. Мы провели большую часть жизни в Гонконге и Китае, и нам известна власть тонгов. Ваш друг был в их руках лишь инструментом мести; кроме того, он сделал все, чтобы восстановить истину.

— Ты имеешь в виду то письменное признание, которое он передал в моем присутствии мистеру Локхарту? — спросила я.

— Да. Свиток в бамбуковом шесте. И пожалуйста, называй моего брата Чедом. — Она посмотрела на брата. Тот стоял у окна; он опять глядел в сад, размышляя и склонив голову. — Со дня смерти нашей матери у него в жизни было лишь две цели, кроме них, ему все было безразлично. Первая цель была восстановить доброе имя Р. Дж. Локхарта, нашего отца. Благодарение Господу, теперь эта цель достигнута.

— Удивительно! — воскликнула я. — И это — благодаря признанию Дэниела?

— Да, — ответил Чед Локхарт, не оборачиваясь. — Полтора года понадобилось судебной системе Гонконга, чтобы установить подлинность признания и принять его к рассмотрению — но, в конце концов, это было сделано, и было принесено посмертное извинение.

— Как бы мне хотелось, чтобы Дэниел знал об этом. Он был бы очень рад.

— К тому времени, как гонконгские власти объявили его розыск через Колониальную службу безопасности, поступили сведения о его гибели. Но адвокат в Кингстоне заверил, что признание Дэниела сделано при его жизни, и показал под присягой, что оно истинно.

— Второе намерение Чеда, — продолжила Лайза, — это выплатить пострадавшим от банкротства кредиторам все до последнего пенни. Но боюсь, что на это ему не хватит и всей жизни. — Она встала, подошла к брату и, встав на цыпочки, поцеловала его в щеку. — Я горжусь тобой и люблю тебя, Чед. — Она повернулась ко мне. — Конечно, ты можешь оставаться с нами, Кейси. Ничего не изменилось. Эмма Фой перестала существовать три года тому назад, и теперь ты — иной человек, Кейси Браун. Уже поздно думать о том, чтобы позавтракать в городе, но, к счастью, здесь есть уютный отель, всего в пяти минутах от Блэкхита. Чед, отвези нас в Кэвендиш, а затем на пристань, к катеру в половине третьего.

Он отвернулся от окна, и опущенное веко его в удивлении приподнялось.

— Неужели вы отправитесь за покупками после всей этой встряски и переживаний? Разве вы обе не устали?

— Нет, дорогой, мне это только прибавило сил. А если ты беспокоишься за Кейси, то скоро поймешь, что эту девушку нелегко утомить. Почему все мужчины такие глупые? Полезны, конечно, иногда — но все же глупые. Пока ты готовишь экипаж, мы наденем шляпки.

Чед Локхарт рассмеялся, а Лайза взяла меня за руку. Лицо Чеда внезапно осветилось: он пришел в хорошее расположение духа.

— Экипаж будет ждать вас через пять минут, леди, — сообщил он. — Или, может быть, вам понадобится больше времени, чтобы надеть шляпки.

Отель стоял на холме у деревушки Блэкхит, неподалеку от церкви с высоким шпилем, который возвышался над южной стороной пустоши. Я неловко чувствовала себя в своем платье, но Лайза, которую, видимо, хорошо знали в Кэвендише, сообщила метрдотелю, что я ее подруга из Америки, которая попала в кораблекрушение. Она сказала это так, чтобы слова ее были услышаны присутствующими. Я отметила, что неодобрительные взгляды сейчас же сменились симпатизирующими.

Я была очень возбуждена и устала от произошедшего разговора, чтобы думать о еде, но, как только передо мной поставили блюдо с превосходным бифштексом, я почувствовала невероятный голод. Я не была на публике более трех лет, поэтому мне приходилось прилагать значительные усилия, чтобы соблюсти приличия за столом; я очень боялась сделать что-нибудь такое, после чего Лайза станет стыдиться меня.

Чед Локхарт являл собою полнейшее радушие. Они с Лайзой, как бы по негласному соглашению оберегали меня от болезненных воспоминаний и говорили о хозяйстве и об агентстве Лайзы. Я узнала, что они приехали из Гонконга десять лет тому назад, после смерти матери. Тогда Чеду было шестнадцать, а Лайзе — двадцать лет. С крошечным капиталом она основала Домашнее агентство Блэкхит, а Чед немного зарабатывал тем, что составлял финансовые документы для адвокатов и врачей.

— Должна признать, что брат всегда был блестящим математиком. Еще мальчиком в Гонконге он делал сложнейшие расчеты — так, будто бы они были детской забавой. Ему бы следовало получить степень и стать преподавателем… — говорила Лайза, — но мы не могли этого себе позволить, и в любом случае это было бы не в его вкусе.

Я неожиданно ощутила неловкость, вспомнив, как Лайза, представляя мне брата, сказала, что он — профессиональный игрок.

Дом их был меблирован хорошо, но недорого. То же самое можно было сказать об их манере одеваться: Лайза откровенно призналась, что они стараются экономить. Я нашла странным, что человек со столь ограниченными средствами может быть профессиональным игроком. Для человека, который задался целью заплатить всем кредиторам обанкротившейся отцовской компании, это был неподходящий путь. Я не могла вообразить, что такая профессия считается нормальной в респектабельном обществе.

— По вечерам я обычно обедаю в городе, но по воскресеньям всегда обедаю дома. И надеюсь познакомиться с вашим кулинарным искусством, Кейси. Лайза может подтвердить, что ее способности в этом деле всегда крайне непредсказуемы, — сказал Чедлер.

— Это правда, — согласилась Лайза. — Я могу дважды сделать одно и то же, но с совершенно разным результатом. У тебя так тоже бывает, Кейси?

— Нет… просто… я не очень опытная кухарка. — Я замолчала на минуту, потому что официант подавал черничный и яблочный пироги, и затем сказала тихо, чтобы не быть услышанной за другими столиками: — Моя няня когда-то научила меня готовить, но очень просто. Когда я выросла и мы расстались, я иногда приходила к ней домой и готовила простые блюда.

— Я уверена, что у тебя прекрасно получится, дорогая. Чед обычно встает после полудня, затем завтракает. Может быть, ты будешь так добра кормить его завтраком? Завтраки у нас весьма просты. Обычно я в это время возвращаюсь из агентства и готовлю ему яичницу с беконом или почками, тост и кофе. Но я надеюсь, когда ты войдешь в курс дела, будешь готовить завтрак за меня. Ты умеешь управлять экипажем?

— Она очень хорошая наездница, — улыбнулся Чед, — и, надеюсь, крепко возьмется за поводья, когда начнет помогать тебе в агентстве, Лайза. Это успешный, но не слишком выгодный бизнес, а все из-за добросердечия сестры. Большинство агентств такого рода берут за услуги сумму, равную заработной плате за первый месяц, если они находят клиенту место, но Лайза…

— А ты — жесткосердечный вандал, Чед, — прервала его Лайза. — Ты тратишь время на богатых бездельников и понятия не имеешь, как трудна жизнь безграмотного ребенка, пытающегося найти место чистильщика сапог или посудомойки.

— Дорогая моя, все мои симпатии — на их стороне, и я прекрасно знаю, как им живется: я сам мыл бутылки после уроков в школе в Гонконге, когда мне было двенадцать, чтобы помочь семье выжить.

—..Пока я не выяснила, чем ты занимаешься, и не привела тебя домой за ухо!

— Как бы там ни было, мы оба познали крайнюю нужду. Я могу понять, что ты жалеешь людей, которые приходят к тебе в поисках работы, но почему ты так беспокоишься о людях, которые ищут себе прислугу?

Глаза Лайзы озорно сверкнули.

— Что бы ты там ни говорил, агентство всегда приносило доход… — Она повернулась ко мне: — Доход достаточный для того, чтобы нам жить комфортно, и платить ренту, и позволить Чеду заниматься своими делами. Квартирная рента у нас меньше, чем должна была быть, но это потому, что дом принадлежит Сэму Редвингу, а он настаивает на том, что ему выгодно, чтобы за домом кто-то присматривал.

— Я не знала, что это его дом.

Я вспомнила, как мистер Круз на острове Сент-Энтони намекнул, что больной американский джентльмен — личность довольно состоятельная, а позже Сэм Редвинг оплачивал все связанные со мной расходы по кредитному письму на сумму в тысячу фунтов. Интересно, что же за профессия у мистера Редвинга и как так случилось, что они выросли вместе с Локхартами, но я не задала этих вопросов. Время само ответит на них, а сейчас пыталась припомнить, чему учила меня Мэй в кулинарии.

Мы вышли из ресторана в четверть третьего, как раз вовремя, чтобы Чед успел довезти нас через пустошь и Гринвичский парк на пристань к отправлению катера.

Неосознанно, я уже решилась доверить свою судьбу Лайзе, поэтому, пока экипаж нес нас через зеленые луга, я находилась в расслабленном состоянии. Страхи и тревоги прошлого были забыты, и я с энтузиазмом впитывала первые впечатления: звуки и виды страны, которую едва помнила.

Несколько мальчишек возле пруда играли в крикет, используя доску, прибитую к палке, в качестве биты. Двое сорванцов что было духу бежали по траве, чтобы запустить самодельного змея, и рваные ботинки спадали с них на бегу. Двое солдат шествовали под руку с молодыми женщинами. Большие и маленькие экипажи катились по дорогам. Мы свернули в Гринвичский парк, проехали мимо Королевской Обсерватории. Я вспомнила, что где-то здесь условно проходит Гринвичский меридиан, нулевая линия долготы, от которой отсчитывается деление глобуса на восточные и западные долготы; однако я не стала задавать этого вопроса. Я наслаждалась своим спокойствием, и даже ожидание ответов доставляло мне удовлетворение: я наблюдала и впитывала впечатления, предоставляя всему свершиться в свое время.

Лайза тронула мою руку.

— Взгляни на меня, Кейси. Ты больше не боишься неизвестного.

— Нет. Это было так очевидно?

— Не думаю, что много людей знало это. Просто я одарена — или проклята — слишком чувствительным восприятием. Сейчас тот испуг исчез из твоих глаз, и я так счастлива.

Чед проводил нас на борт речного парохода и пообещал встретить на пристани в шесть часов. Я была очарована получасовым путешествием вверх по Темзе и вертелась, как заводная, боясь что-то пропустить, особенно когда мы проплывали под Тауэр Бридж и Лондон Бридж, а затем под мостом Ватерлоо. Наконец, мы причалили к пристани Вестминстер. Здесь Лайза наняла кэб, и уже через двадцать минут мы поднимались по Риджинт-стрит.

Следующие два часа прошли как в тумане: мы переходили из магазина в магазин; Лайза поражала и восхищала меня. Там, где продавец был вежлив и предупредителен, она и сама была воплощенная любезность. Но если вдруг какая-то женщина морщила носик при виде моих поношенных платьев или укороченных штанишек, Лайза изменялась прямо противоположно: голубые глаза становились ледяными, язычок был острым как нож.

— Это большое преимущество, — сказала она мне, когда мы выходили из магазина, в котором купили два платья, — иметь опыт жизни в Гонконге и Китае. Здесь не торгуются, как там, но зато я приобрела там умение держаться уверенно, чтобы добиться выгодного для себя результата. О Боже, я все еще говорю так же поучительно-высокомерно, как только что с продавщицей. — Она усмехнулась и взглянула на мальчика, которого наняла везти покупки на ручной тележке. Позже она заплатила ему двойную цену против условленной — к его огромному изумлению.

Мне всегда казалось, что Кингстон — большой— и многолюдный город. Теперь, глядя на Лондон с реки, я поняла, что Кингстон легко затерялся бы в небольшом его уголке. Тротуары были заполнены людьми, дороги — лошадьми и экипажами всевозможных видов. Наконец Лайза решила, что мы приобрели уже достаточно платьев для меня. Мы находились на Пиккади-ли. Оказалось, что взять кэб невозможно. Ни одного кэба не было поблизости. Автобус столкнулся с подводой на Пиккадили-Сёркас, и движение было остановлено дорожной полицией, пока не расчистят проезжую часть. Лошади и экипажи стояли вплотную друг к другу, так что нам приходилось отталкивать животных, чтобы пробраться между ними. С мальчиком, который толкал впереди себя тележку с нашими покупками, мы пробирались к Пол Мэлл. Там Лайза перехватила кэб у джентльмена, который только что нанял его. Она закатила глаза и патетически приложила руку к голове, будто была в крайнем изнеможении.

— Нам, женщинам, следует использовать все свои преимущества, — провозгласила она, когда мы ехали к Вестминстеру, погрузив наши свертки и коробки на противоположное сиденье. — Мужчины — неосознанно эгоистичные существа, Кейси, и если испортить их вседозволенностью, они примут все как должное. Я всегда была осторожна с Чедом, чтобы его не испортить, и умоляю тебя последовать моему примеру. В то же время я ненавижу женщин, которые относятся к мужчинам высокомерно. Я никогда не позволяла себе указывать Чеду, что он должен, а что не должен делать, вне зависимости от того, что я чувствую. — Она некоторое время что-то обдумывала, а затей добавила: — Так же я веду себя с Сэмом Редвингом.

В ее голосе прозвучала какая-то нотка, которую я не могла объяснить, поэтому быстро взглянула на нее, но Лайза уже смотрела в окно, так что я не могла прочесть ее выражения лица.

Когда мы причалили к берегу в Гринвиче, наступили сумерки и зажглись фонари. Мальчик с парохода нес наши свертки. Чед, увидев нас, приподнял шляпу, и его добродушная улыбка, казалось, предназначалась и мне, так же как и его сестре. Он помог нам сесть в экипаж, погрузил наши покупки, и через пять минут мы были дома.

Горничная Мег уже приготовила чай, который мы с удовольствием выпили, а затем мы с Лайзой приготовили простой обед из тушеной баранины, цветной и брюссельской капусты и картошки, которую сварила Мег, пока Чед ездил нас встречать.

К восьми часам Мег убрала со стола, помыла посуду и ушла домой. Мы с Лайзой сидели в гостиной и пили кофе, когда из своей комнаты вышел Чед. Я слышала, как в ванной лилась вода, и увидела, что он свежевыбрит, переоделся в красивый серый костюм и рубашку.

— Я еду на станцию, Лайза, — сказал он. — Ты будешь здесь завтра или в доме останется Кейси?

— Я пришлю Кейси из агентства, чтобы она приготовила тебе завтрак, Чед. Теперь она знает что и где у нас в кухне. Но она хочет начать работать в агентстве без промедления.

— Превосходно. Тогда увидимся завтра вечером. — Он нагнулся, чтобы поцеловать ее в щеку, затем обернулся ко мне: — А мы с вами, Кейси, увидимся после полудня. Надеюсь, вы будете у нас счастливы.

— Вы и представить не можете, что я чувствую. — К моим глазам неожиданно подступили слезы. — Это будто… будто проснуться в раю. Я убеждена, что ваша сестра — самый прекрасный человек в мире, — проговорила я.

— О, замолчи! — пробормотала Лайза. Чед пожал плечами.

— Предполагаю, что у нее есть свои плюсы, — снисходительно ответил он.

Когда Чед ушел, Лайза с любопытством посмотрела на меня.

— Мне кажется, что ты не задала еще ни одного вопроса, Кейси.

Я сонно улыбнулась ей.

— Просто я так счастлива здесь. И мне не хочется показаться любопытной.

— Какая чепуха, дорогая. Если ты собираешься стать членом нашей семьи, будет лучше, если ты будешь знать о нас все. Это произойдет постепенно, разумеется — или не совсем постепенно, потому что я порой бывала очень болтливой, но сейчас я тебе расскажу о Чеде. Он теперь идет пешком к станции, чтобы успеть на поезд к Черинг-кросс, а потом он пойдет в клуб и будет играть в карты на деньги до утра, сделав перерыв на обед там же, в клубе. Утром он сядет на самый ранний поезд из Черинг-кросс и приедет сюда около шести часов. Он сразу же ляжет в постель и проспит до половины первого.

Я поставила свою чашку и сказала:

— Понятно. Значит, он захочет завтракать около часа дня?

— В час дня — это будет прекрасно. А теперь пойдем в твою комнату и разберем покупки. Должна признать, что для готового платья они вполне хороши. — И она вздохнула. — Как бы я желала иметь такую же прекрасную фигуру. Уверена, что на завтрак я съела вполовину меньше, чем ты — но каждый грамм, поглощенный мною, превращается в излишние килограммы. Впрочем, все ерунда. Думаю, тебе нужно снова примерить это голубое платье, Кейси. Мне пришла в голову идея слегка изменить его у пояса.

Через два часа, после горячей ванны, я попрощалась на ночь с Лайзой, закрыла дверь своей спальни, сняла свое новое платье, одела новую ночную рубашку, закрутила фитиль газовой лампы, как показала мне Лайза, и легла на свежие простыни на удобную постель.

Впервые за последние дни я не испытывала беспокойства о будущем. Сон навалился на меня внезапно и унес меня куда-то во тьму, без сновидений.

В последующие дни единственными грустными моментами были те, когда я вспоминала о Дэниеле. Утром я просыпалась с радостными надеждами, готовая с энтузиазмом приняться за работу. К концу первой недели я твердо знала, что у Лайзы Локхарт нет скрытых черт характера. Она на самом деле была простой и добросердечной. Я хорошо ладила с Чедом, возможно, оттого, что он сразу же усвоил неформальный стиль отношений, будто я — его младшая сестра. В эти первые дни знакомства я многое о нем узнала, однако у меня никогда не было уверенности, что я в самом деле знаю его: у меня было ощущение, что в характере его существуют глубины, которых мне не постичь.

Каждое утро я поднималась до семи часов утра, умывалась и одевалась, затем шла на кухню и готовила завтрак для себя и Лайзы, пока она принимала ванну. Плита все еще была теплой, но для быстрого приготовления блюд я использовала газ. В половине восьмого мы садились завтракать, а в восемь, когда приходила горничная Эми, нам нужно было выходить из дома. После того, как мы уходили, Эми разжигала плиту, сливала бойлер, который стоял наполненный горячей водой всю ночь, вновь заполняла топку углем. Затем она подметала, мыла, делала уборку по всему дому.

В десять минут девятого мы с Лайзой приезжали в агентство Блэкхит. Оно находилось на невысоком холме, когда-то там был магазин. За стеклянной перегородкой ожидали мужчины и женщины, зарегистрировавшиеся в агентстве в надежде получить место прислуги всех рангов — от дворецкого до посудомойки. Они ожидали своих работодателей. По большей части это была жизнерадостная и философски настроенная публика, хотя претенденты стремились поддерживать сословную разницу между собой; поэтому разговоры происходили между равными: ливрейный лакей разговаривал с ливрейным лакеем, кухарка — с кухаркой.

Агентство открывал каждое утро в восемь мистер Поттер. Большую часть своей жизни он провел в колониях как клерк Колониальной армии, а теперь, будучи пожилым человеком, жил в комнате над магазинчиком напротив. Он был рад возможности заработать несколько шиллингов в неделю, два-три часа в день переписывая письма, сочиненные Лайзой. Каждое утро, когда мы проходили мимо сидящих на скамьях в ожидании людей, я думала о том, как мне повезло, что я не сижу вот так же в надежде найти работу посудомойки.

Офис Лайзы находился в глубине помещения. Комната была просторной, хорошо освещенной, мебель — подержанная, но приличная. Здесь Лайза изучала объявления о спросе на домашнюю прислугу в газетах, затем рассылала за собственный счет письма с предложениями. Нужно было обрабатывать приходящую почту, писать отчеты, проводить интервью с новыми клиентами, принимать их рекомендации, а также ездить с визитами к работодателям.

В двенадцать я обычно брала экипаж и ехала домой; дома я делал контрольный обход вместе с Эми, проверяя, что сделано и что еще нужно сделать. Мег, наша вечерняя горничная, была робкой и послушной девушкой, но Эми будто испытывала мою выдержку и волю. Я догадывалась об этом, и она не замедлила продемонстрировать свои наклонности на третий день моего пребывания. Она не знала, что я имела дело с прислугой на Ямайке, где туземцы-слуги удачно сочетали леность с завуалированной наглостью. Кроме того, я уже не была тем несчастным оборванным существом, которое сошло с корабля три дня тому назад.

Я холодно напомнила ей, что являюсь экономкой мисс Локхарт и желаю, чтобы в доме делалось все соответственно моим понятиям. Я указала ей на то, что в агентстве на учете находится дюжина девушек, желающих найти место. Они будут, конечно, счастливы занять место Эми. Думаю, ее поразили не столько мои слова, сколько моя манера говорить и держаться, и она поняла свою ошибку. Строптивость моментально исчезла, появилось искреннее трудолюбие, и в дальнейшем мы с ней срабатывались без всяких проблем.

После инспектирования дома я шла на кухню и делала два сэндвича: один я потом отвозила Лайзе. К тому времени, как сэндвичи были готовы, я обычно слышала уже звук льющейся в ванной воды наверху; это означало, что пора готовить завтрак Чеду. Утренний туалет занимал у него немного времени, поскольку он тщательно брился и принимал ванну вечером, когда готовился к ночной игре. К часу он спускался в столовую и приветствовал меня, а я ставила перед ним завтрак и приносила утреннюю газету.

— Все выглядит очень аппетитно, Кейси, — сказал он в первое утро, когда я была более чем в нервическом состоянии. — Не перекусите ли со мной сэндвичем и молоком?

— Да, для меня этого в полдень достаточно, благодарю вас, — сказала я. — Я отвезу сэндвич Лайзе, а молрко мы купим у молочника через дорогу: так она сказала.

— Прекрасно. Принесите свое молоко и сэндвич и присядьте со мной на десять минут. Лайза так всегда делает.

— Вы… так хотите?

— Я совершенно определенно не хочу, чтобы вы съедали свой завтрак в кухне.

Когда мы сидели за столом, Чед сказал:

— У нас до сих пор не было случая поговорить. Расскажите мне о Сэме. Как он себя чувствовал, когда вы уезжали?

— Он был еще слаб и пытался сделать слишком многое в слишком короткое время, в особенности для меня. Но мистер Кэррадайн сказал, что операция прошла очень успешно, и думаю, что его слабость была последствием желтой лихорадки.

— И урагана.

— Да, конечно.

— Благодарю за его спасение. Вы — очень смелая девушка.

— Ничего подобного. Я была очень напугана.

— Это естественно. Смелость это есть преодоление страха. Кейси, я очень рад, что вы с нами: Лайзе так нужна компаньонка.

— Я уже предана ей, Чед. И это кажется мне столь странным…

— Да?

— Простите, я должна была предупредить: иногда я говорю прежде, чем подумаю.

Он улыбнулся.

— В таком случае вы ничуть не изменились. Я помню, как вы извинялись за то же самое, когда мы встретились на дороге. Но, пожалуйста, говорите все, что вам придет в голову. Вам обеспечено мое одобрение.

— Я хотела спросить, почему Лайза, такая хорошенькая, такая способная и с таким милым характером, почему она до сих пор не замужем?

Чед вздохнул.

— Да, думаю, это несправедливо; так же думает и Сэм. Частично оттого, что она в лучшие годы опекала меня, как мать, когда я был молод; но не только поэтому. У Лайзы были предложения, среди них одно-два от достойных людей. Не знаю, почему она всем отказывала.

Я осознала, что обсуждаю Лайзу в ее отсутствие, а этого я желала менее всего. Я допила молоко и встала.

— Мне нужно идти. Когда закончите, оставьте все Эми: она уберет.

— Благодарю вас за превосходный завтрак.

В первый день в агентстве от меня было мало проку: я всего лишь переписывала поручения посыльным и скопировала несколько писем; но, наблюдая за работой Лайзы и задавая вопросы, я быстро вошла в курс дела и начала помогать все более. В начале второй недели Лайза поручила мне побеседовать с некоторыми клиентами, и я вполне с этим справилась: я обнаружила, что они нервничают еще больше, чем я. Часто леди, которым нужна была прислуга, были очень капризными, — но я к этому испытанию была не готова.

— Ты справишься с этим, дорогая, — говорила Лайза, — когда будешь выглядеть несколько иначе, чем девушка-матрос. Я сделала с твоими волосами все возможное, и они выглядят прекрасно, но все еще очень коротки. Когда их можно будет закалывать наверх, а лицо твое чуть побледнеет, посмотрим, как ты справишься с дамами. И не тушуйся: у тебя хорошие манеры, а это важнее всего.

Все дни, кроме уик-эндов, были наполнены. Мы поднимались рано и работали до пяти часов вечера. Затем я ездила за покупками и готовила обед, а потом возвращалась за Лайзой к шести вечера, чтобы забрать ее из агентства. Обычно к половине восьмого мы уже заканчивали обед; таким образом, вечера для нас не были долгими. Мы шили, читали, обсуждали рабочие моменты, сплетничали, болтали с Чедом перед его уходом, а иногда чистили перышки — делали маски для лица и волос.

— К приезду Сэма мы должны быть на высоте, — сказала Лайза однажды вечером. Мы сидели на кухне и пили кокосовое молоко перед сном. Лицо Лайзы покрывала маска желтого крема, ее волосы были завязаны на макушке, я выглядела примерно так же. — Когда мужчина в доме, — сообщила мне Лайза, — заниматься собой можно только при закрытых дверях, а это совсем не интересно.

По субботам агентство закрывалось в час дня. После полудня по субботам и в воскресенья мы отдыхали. Мы не наносили визитов, а просто прогуливались в Гринвичском парке, катались на речном пароходе, посещали музеи и исторические места. Я наслаждалась каждым часом моей новой жизни и иногда, лежа в постели после суматошного дня, удивлялась своей счастливой судьбе.

По воскресеньям мы отсыпались, бездельничали и ходили к вечерней службе в церковь. Чед поднимался, как обычно, но проводил с нами весь день. Я немного нервничала по этому поводу в первое воскресенье, но оказалось, что причин для беспокойства нет. Я не могла сказать, искренним ли было его отношение ко мне, но он обращался со мной с той же нежностью, как и с Лайзой. За это я была ему благодарна.

По прошествии двух недель Лайза попросила меня вести бухгалтерию агентства. Для меня это было несложно: нужно было просто вести учет. Когда я изучила дела, я поняла, что Чед был прав, сказав, что, хотя агентство процветало, доход был ничтожен: Лайза брала очень мало комиссионных. Когда все расходы по подысканию места, к примеру, для кухарки, сравнивались с ее недельной платой, которую мы получали за услуги, тогда мы оказывались в проигрыше. Но я бы не желала, чтобы Лайза меняла свои понятия и привычки. Агентство позволяло нам прокормить себя и оплатить крышу над головой, а это уже было предметом зависти и вожделения большинства людей.

Поначалу я не знала, какой вклад, если он и был, вносил в содержание дома Чед, но, поскольку Лайза доверила мне все дела, я скоро обнаружила, что они с братом несли расходы поровну. Меня удивил тот факт, что Чед вряд ли проигрывал, если находил средства на содержание дома. Напротив, он скорее был удачливым игроком; по крайней мере, регулярно выигрывал.

Я была права в своих предположениях, но сильно заблуждалась относительно финансового размаха игры, которую он вел. Я и вообразить не могла, что вскоре его игра повлияет на мою жизнь.