Золото влюбленных

Глава 21

Поездка в открытой коляске по улицам Сан-Франциско освежила Илейн.

Небо было ясным, звезды яркими, воздух свежим и соленым от морского бриза. Чейз почти не разговаривал с тех пор, как они покинули резиденцию Стэнхоупа, только приказал извозчику везти их вдоль берега моря. Илейн обрадовалась развлечению. Они ехали вдоль залива, где в мастерских стояли перевернутые вверх дном рыбацкие лодки; рыбы, поблескивая серебром, разрывали морскую гладь, и по воде долго в свете луны бежали круги. Китайские торговцы не убирали еще свой товар, хотя час был поздний. Один из них держал красивый шелковый халат, и Чейз велел кучеру остановиться.

— Тебе нравится? — спросил он девушку.

— Он просто чудо. Никогда не видела такой тонкой ручной работы.

Большая часть светло-розового шелка была покрыта вышитыми темно-розовыми и серебристыми цветами. Чейз подал китайцу деньги и передал одеяние Илейн.

— Он твой.

Она улыбнулась, благодарно принимая подарок.

— Спасибо.

Они еще немного покатались вдоль залива, стук копыт по кирпичной мостовой успокаивал взвинченные нервы. Потом Чейз велел ехать в отель.

Кровь Илейн кипела при одной мысли о том, что Рен и Мелисса смеются, вспоминая ее. Она была напряжена, раздражена и зла на Рена и его наглость.

Чейз помог ей выбраться из экипажа и повел через великолепно убранное в красный бархат и золото фойе. Они поднялись в ее номер на верхнем этаже.

— Можно мне войти? — спросил он.

В первый раз, заметив его горячий взгляд Илейн задумалась.

— Почему бы и нет? — наконец сказала она.

Пора покончить с сумасшествием, в которое она погружалась всякий раз, встречаясь с Реном. Чейз был богат, красив, обаятелен — и он хотел ее. Что ж, самое время. Пора.

Шампанское, которое он открыл, было самым дорогим, но холодная пузырящаяся жидкость щипала язык. Они сидели на диванчике, и Илейн всячески стремилась получить удовольствие от поцелуев Чейза, нежных прикосновений его рук.

Его губы ласкали ее шею, затылок, они были горячими и требовательными. Илейн ощутила легкую дрожь, когда Чейз начал расстегивать пуговицы на ее платье, но это был страх, а не страсть. Илейн ничего не почувствовала, когда платье опустилось до бедер, ничего — когда его руки тронули сквозь тонкую ткань сорочки ее груди. Она услышала тихий стон удовольствия, когда Чейз коснулся губами нежных кружков, и ощутила прижавшуюся к ней мужскую твердь. И тут она поняла, что плачет, слезы текли по щекам.

Чейз поставил ее на ноги, стащил с бедер платье и посмотрел на стоявшую перед ним женщину в тонкой сорочке и кружевных трусиках. Когда его опытные пальцы расстегнули корсет, она даже не двинулась. Илейн стояла неподвижно, как статуя, ожидая, пока он ее разденет. Но когда уже она была обнажена, и мягкие блестящие волосы упали на плечи, Чейз посмотрел ей в лицо.

Его рука дрожала, и он прерывисто дышал, вытирая с ее щек слезы. Она почувствовала, как ее подняли сильные мужские руки. Подчиняясь судьбе и не желая отказывать Чейзу не желая причинять ему такую же боль какую причинял ей Рен, она позволила отнести себя в спальню.

Подойдя к кровати, Чейз откинул покрывало, осторожно положил Илейн, слегка коснувшись губами ее губ. А потом прикрыл ее дрожащее нагое тело одеялом.

Он долго смотрел на нее молча, а потом сказал:

— Не так, Илейн. Я никогда на такое не соглашусь.

Ей показалось, что она услышала тяжелый вздох, когда Чейз отходил от ее кровати. Натянув покрывало, девушка закрыла глаза и зарылась лицом в подушку. Она слышала, как за ним тихо закрылась дверь, потом его тяжелые шаги на толстом тартановом[5] ковре затихли. Она услышала щелчок входной двери, и наступила тишина. Илейн горько заплакала.

Только далеко за полночь Рен смог извиниться и покинуть резиденцию Стэнхоупов. Ему хотелось побыть одному. Ему действительно было необходимо только одно — успокоить совесть, ведь он так жестоко обошелся с Илейн. Томми забрал экипаж, так что ему пришлось ехать в город на извозчике. Он хорошо заплатил, и извозчик бесцельно возил его по тихим улицам города. Мысли Рена были с женщиной, которая сегодня вечером вновь пленила его душу и сердце. Казалось, что судьба предопределила им мучить друг друга. Во всяком случае, сейчас он испытывал страшные муки.

Он знал, где она остановилась — газеты писали, что она сняла лучший номер в «Палас-отеле». Ее запросы сильно изменились в сравнении с квартиркой над магазином Хофмана и — еще больше — с комнатой на третьем этаже в дешевой гостинице Кейсервилля.

Экипаж завернул за угол и выехал на Калифорния-стрит, и только тогда Рен заметил это. Перед ним стояло здание отеля. На верхнем этаже на пышном пуховом матрасе отдыхала Илейн Мак-Элистер. Может, рядом с ней лежит Чейз? Его как огнем опалила эта мысль. Ему не хотелось этому верить, он не позволял себе верить в это.

Желание пойти к ней все возрастало. Илейн оказалась в Сан-Франциско ради него, говорил он себе, и приехала на день рождения Стэнхоупа, чтоб увидеться с ним. Было ясно, что она хотела его так же, как и он ее. Почему же он должен отказывать себе? Отказывать ей? Он пока не женат, и даже после свадьбы ему понадобится кто-то для успокоения тела. Он порвал с Каролиной Вильямс. И его уже не привлекала эта пышноволосая женщина.

Копыта лошадей отстукивали ритм по камням мостовой, приближая его к отелю. Он сегодня предупредил Илейн, что не отвечает за себя, если она останется в Сан-Франциско, но может, она именно этого хочет? Мысль, что она могла бы стать его любовницей и он проводил бы ночи в теплых ждущих объятиях, заставила забурлить кровь.

— Отвези меня в «Палас», — приказал Рен понимая, что поступает неправильно, но находил сил остановиться.

Он знал ночного портье. Тимоти О'Байнон оказывал ему услуги несколько раз и сегодня поступит так же. Не потребовалось много времени и труда, чтобы получить запасной ключ и узнать, что леди в номере в полном одиночестве. Джентльмен, провожавший ее, ушел несколько минут назад.

Рен облегченно вздохнул. Он поблагодарил Тимоти и заверил, что никому не проболтается, где взял ключ.

Его сердце бешено стучало, когда он целеустремленно двигался по устланному коврами холлу к двойной, красного дерева двери. Почувствовав неуверенность, Рен на мгновение приостановился, но потом — будто у него не было выбора — решительно вставил ключ в замочную скважину.

Тихий щелчок, поворот круглой ручки — и Рен вошел в элегантный номер. Его возбуждение возрастало, то же можно было сказать и о желании. Все только от мысли, что она рядом. Боже, почему эта женщина имеет над ним такую власть? Он распахнул дверь в огромную спальню и увидел свернувшуюся под атласным покрывалом стройную фигурку Илейн. Закрывая дверь, он заметил, как светится кожа Илейн от проникавшего сквозь окно лунного света. Рен затаил дыхание, наслаждаясь прекрасной картиной. Ее собольи волосы рассыпались по подушке, рубиновые губы приоткрылись во сне.

Он расстегнул и ослабил воротничок, снял пиджак, туфли и сбросил рубашку.

Тихо вздохнув, Илейн приподнялась на постели.

— Чейз? Это ты?

От услышанного имени Рен взбесился.

— Жаль тебя разочаровывать. Ты ждала его?

Если у него и были раньше сомнения, теперь после слов Илейн они пропали.

— Ты! — вскричала она, когда ее глаза привыкли к сумраку в комнате. — Как ты сюда вошел? Сейчас же убирайся, или, клянусь, я начну кричать, позову на помощь.

— Ничего подобного ты не сделаешь, — предупредил Рен. — Ничего, если не хочешь увидеть заголовки с твоим именем в утренней газете «Альта Калифорния».

— Чего ты хочешь? — спросила Илейн, начиная задыхаться. Мышцы перекатывались на его крепком теле, и темные завитки образовывали 'V' у него на груди. Пытаясь побороть вспыхнувшее желание, она облизала губы. Господи, что с ней происходит? Этот мужчина всего-навсего хам. Он скажет и сделает все что угодно, лишь бы добиться своего — он не раз доказывал это. И вот теперь она безумно желает его ласк, ее тело сгорает от страсти к нему. Наблюдая, как Рен небрежно освобождается от одежды, Илейн тихо застонала, признавая свое поражение. Она ругала себя за проявленную слабость.

— Убирайся отсюда, — прошептала она, но он просто приближался. Она чувствовала вес его тела, когда Рен устраивался в постели рядом с ней.

— Я хочу тебя, Илейн, я никогда не хотел так ни одну женщину. Я не могу насытиться гобой. — Он провел пальцем по одному из изгибов ее тела. — Все, о чем я могу мечтать думать, — это обнимать тебя, любить тебя. Ты нужна мне, Илейн.

Она застонала, услышав такие слова, зная что ее тело устремилось уже к нему.

— Пожалуйста, Рен, — взмолилась Илейн. — Ты был прав, а я нет. Мне не стоило приезжать в Сан-Франциско. Я уеду еще куда-нибудь. Я уеду завтра же.

— Слишком поздно, Илейн. Я не могу больше противостоять этому. Ты моя. Ты была моей с самого начала. И всегда будешь моей. — Он нежно коснулся ее щеки.

— Никогда, — прошептала она, с трудом отрываясь от него. — Я не позволю использовать меня. Я буду сопротивляться.

Рен крепко прижал девушку к себе.

— Это бесполезно, Илейн. Ты так же хочешь меня, как и я тебя. Твое тело тебя выдает. — Он погладил уже твердую вершину ее соска. Грудь была напряженной, стремящейся к ласкам. — Даже если твой разум говорит «нет».

Не желая признавать правоту его слов, Илейн начала стучать в его грудь кулаками, надеясь причинить боль, надеясь доказать, что он не прав. Рен мягко поймал ее запястья, прижал ее к матрасу и лег сверху.

— Нет, — прошептала Илейн, еле шевеля губами. Она чувствовала твердеющий ствол и хотела, чтоб он оказался в ней, хотя и сгорала от стыда и унижения.

— Да, Илейн. Ты хочешь этого. И я тоже.

Она металась под ним, боролась, стремилась сбросить горячее тело. На этот раз она не уступит. Она не позволит предать то, что называется честью. Илейн высвободила руку и вцепилась ногтями ему в спину. Она причинит ему боль, накажет его за то, что он заставляет ее испытывать такие чувства.

Рен снова поймал ее руки, а потом осторожно, но твердо вытянул их на подушке над ее головой.

— Не борись со мной, Илейн. Это сражение тебе не выиграть. — И в доказательство своих слов он наклонился к вершинам ее грудей, и она застонала от невыносимого желания.

Илейн чувствовала его силу, власть и… нежность. «Ты не можешь уступить, — говорила она себе. — Ему придется заставить тебя». Но, сказав это, она поняла, что это ложь. Он целовал ее с безумной опытностью, лаская умелыми руками. Он сжимал ее, дразнил до тех пор, пока ее удары не превратились в нежные объятия.

Как она хотела его! Запустив руки в его густые темные волосы, Илейн прижала его к своей груди, молча умоляя остановить сжигавшую ее боль. Рен заполнял ее медленно, с убийственной осторожностью. Он доказывал свое превосходство. Илейн впилась ему в спину и выкрикнула его имя, когда Рен приподнял ее бедра и вошел в нее. Она отвечала на каждый сокрушительный толчок. Жар желания грозил превратить ее в головешку. Радостные языки страсти охватывали, пожирали ее. Она снова и снова выкрикивала дорогое имя, а потом произнесла то, в чем даже себе не признавалась.

— Я люблю тебя. Я люблю тебя.

Она забыла свои сожаления, сердечную боль, все, кроме наслаждения, которое он давал. Пульсирующий, бьющий ритм их слияния приподнял ее, потом тысячи крошечных нежных стрел пронзили тело неистовым радостным наслаждением. Илейн утонула в удовольствии, погрузилась в блаженство. Рен достиг своего собственного сильного, сотрясающего тело оргазма. Потом он нежно поцеловал ее, лаская и прижимая к себе.

Некоторое время они отдыхали. Илейн задумалась, слышал ли Рен слова, которые она шептала в минуту безумной страсти. Ей так хотелось услышать в ответ то же самое. Она не могла позволить, чтоб он знал, как она уязвима. Она не могла дать ему еще большую власть над собой. Она почувствовала, как его горячие губы прикоснулись к нежной коже за ухом.

— Я тоже люблю тебя, Илейн. С самого начала. Иногда мне кажется, что я умираю от любви к тебе.

Эти слова вызвали в ней восхищенный трепет. Боже, как же ей хотелось их услышать. Илейн повернулась к нему лицом, не зная, что говорить. Слезы выступили на глазах, и сердце забилось еще сильней.

— Но недостаточно для того, чтоб жениться на мне.

Рен отстранился от нее, опустил ноги с кровати и сел.

— Джакоб умирает, — тихо сказал он.

— О нет.

— Его единственное желание — увидеть дочь в надежных руках. Я не могу отказать ему.

Она различала страдание в его глазах, в его прерывистом голосе. Совсем недавно ей всем сердцем хотелось услышать, как он признается в любви. Вот это произошло, но слова были пустыми, бессодержательными. Что с того, что он любит ее, если им не суждено быть вместе.

— Останься со мной, Лейни. Я найду нам дом… где-нибудь на побережье. Там мы сможем быть вместе.

— А как же твоя свадьба? — спросила она, пытаясь понять его напряженный взгляд.

— Это будет формальный брак. Брак по расчету.

Она вспомнила, что слышала от кого-то эти же слова неделю назад, и они снова ранили ее сердце.

— То же самое говорила мне Каролина Вильямс.

— Забудь о ней. Она для меня ничего не значит. И никогда не значила. Ты же значишь все.

Он нежно коснулся пальцем ее губ. Эти слова поколебали ее решительность. Ведь она так любила его!

— Но Джакоб хочет наследников? Ему нужны внуки — продолжатели дела Стэнхоупа?

Oн отвернулся, боясь посмотреть ей в глаза.

— Да, — признался он. — Я ему это обещал.

— О Боже! Рен! — прошептала Илейн, и в ее голосе послышалось смертельное разочарование. Она всхлипнула и упала лицом в подушку.

Он взял ее на руки и прижал плачущую Девушку к груди.

— Не плачь, пожалуйста. Я пришел не для того, чтобы ты плакала.

— Ты разве не видишь? Ничего не получится. Никому не будет счастья: ни тебе, ни Мелиссе, ни мне. Я не смогу жить, деля тебя с другой женщиной, с другой семьей. А как же дети, которые могут родиться у меня? Они будут… они будут…

— Илейн, прекрати!

Она отодвинулась.

— Ублюдками, Рен. Наши дети будут ублюдками. Я не могу допустить этого. Это несправедливо, разве ты не понимаешь?

Он снова взял Илейн на руки и погладил по голове, а она горько заплакала.

— Ты называешь это такими грязными словами, самыми страшными. Но происходящее между нами — совсем не такое. И никогда не было таким.

Рен приподнял ее голову и заставил посмотреть в глаза.

— Многие люди имеют подобные связи. Мы, по крайней мере, сможем быть вместе. Обещай, что подумаешь над этим.

Илейн знала, каким будет ее ответ, но сейчас Рен был здесь, с ней, и она уже снова хотела его. Она не станет портить минуты короткого счастья.

— Завтра я уезжаю, — сказал Рен. — Мне надо посмотреть одно предприятие. Я вернусь в город днем в среду. Тогда и поговорим об этом.

Она кивнула, не находя слов. Он поцеловал ее мягко, утешая, будто хотел доказать свою любовь. Но потом поцелуй стал требовательным, и она отдалась сжигавшему ее пламени. Так прошла ночь.