сантиметров счастья

Глава 19

Просыпаюсь я от того, что кто-то прикасается к моему животу. Я ещё долго лежу с закрытыми глазами, чувствуя, как начинает печь под веками: вспоминаю, что случилось до обморока. Честно говоря, мне безумно страшно показать, что я проснулась, и услышать страшную новость "к сожалению, беременность сохранить не удалось".

Возможно, я отвратительная мать, потому что не чувствую в себе ровным счётом никаких изменений. Сколько бы не пытаюсь прислушаться. Только живот больше не болит – вот и все, что изменилось.

Неожиданно в тишине раздаётся тихий звон, будто склянку уронили на пол, и робкий вздох медсестры:

– Простите. Я случайно.

Я хочу было ответить «Всё в порядке, и вообще – почему вы говорите с человеком, который ещё в обмороке лежит?», как слышу хрипловатый и низкий голос Садаева:

– Проваливай отсюда. Жопой крутить в другом месте будешь.

– Ой…

Снова чувствую прикосновение к животу – кто-то проводит шершавой салфеткой по нему, и слышу второй женский голос, мелодичный и какой-то добрый, когда дверь со стуком закрывается:

– Она недавно у нас работает, немного пока неуклюжая. Не злитесь на нее, – произносит незнакомая девушка, – что я могу вам сказать? Причин для беспокойства нет, вашей девушке нужно больше отдыхать. У четверти женщин при беременности на ранних сроках случаются небольшие кровотечения. Но я бы настоятельно рекомендовала беречься. Все-таки, близнецы – это очень большая нагрузка для организма.

– Ясно, – коротко отвечает Садаев. Похоже, ему не очень интересно, а я едва держусь, чтобы не зарыдать от счастья. В груди будто лопается какой-то узел. Из переживаний и страхов. И кровь теплом разливается по всему телу, до щемящего чувства облегчения. Дети живы. Слава богу.

– Кровь мы собрали, результаты будут примерно через три дня, – продолжает девушка, а я напрягаюсь. Какую они у меня кровь собрали? Я не соглашалась ни на какие анализы.

– Сделайте быстрее.

– Простите, у нас только один специалист, который занимается…

– Мне нужны результаты в ближайшее время, – продолжает стоять на своем Рустам, и девушка вздыхает.

– Хорошо. Я постараюсь решить этот вопрос. Но для того, чтобы сопоставить ваши ДНК и выделить ДНК детей, все равно потребуется время.

– Сколько?

– Пару часов. Только рабочий день уже закончен, но мы можем срочно вызвать специалиста…

– Займись этим. Прямо сейчас.

Вот скотина. Я сжимаю зубы до скрипа, продолжая прикидываться, что по-прежнему лежу без чувств, хотя в душе у меня бушует целая буря. Сволочь, сволочь, сволочь, сволочь! Каблуки девушки цокают по плитке, удаляясь, а потом закрывается дверь.

– Хватит прикидываться, – слышу я усмешку Рустама, – глаза открывай давай.

– Пошел в задницу, – отвечаю я, разлепляя веки. Свет с потолка больно бьет по глазам, и я щурюсь, чтобы комната не расплывалась. И сам Рустам расплывается – могу различить только его мрачные очертания, сидящие на стуле неподалеку, – кто вообще тебе позволил проводить ДНК-тест без моего согласия? Рабовладелец хренов! Я просила только отвезти меня в больницу!

– Если ты оставляешь беременность без моего согласия – я имею право знать, отец ли я этим детям, – холодно прерывает меня Рустам.

"Пфф" – мелькает в мыслях. Ладно, уже ничего не поделать. Не бежать же за девушкой, крича, что я не давала согласие на подобную процедуру? По крайней мере, и я тоже узнаю, кто настоящий отец ребенка. Потому что вспоминать сквозь плотный туман, что случилось той ночью – выше моих сил. Если отцом детей окажется не Рустам – я буду испытывать жгучий стыд, за то, что я еще та потаскуха, но зато мой папаша отстанет, поняв, что ничего он с Садаева и с меня не поимеет.

Что до самого Рустама – он, все-таки, исполнил мою просьбу. Хотя, пока я лежала без чувств, ему ничего не мешало так же без моего согласия провести аборт. Не пойму только, он глубоко в душе еще прячет частичку благородства, или у него есть какой-то хитрый план, для которого я ему нужна?

Вот только как я буду исполнять свое обещание? Теперь, когда в моей проблеме появились дополнительные вводные, а именно – мой отец, который все-таки, заказал брата Рустама, возвращать этому дикому животному оружие будет чистым самоубийством. Жаль, что я даже премию Дарвина за эту смерть не получу. Никто не узнает, где и при каких обстоятельствах меня закопали.

Комната, где я лежу, становится четкой. Глаза привыкают к свету. Рядом со мной – аппарат для УЗИ, и целый рулон бумажных салфеток на койке. Еще я замечаю капельницу и поднимаю к глазам руку, рассматривая ее. На вене едва заметная точечка. Значит, меня еще и немного прокапали.

– Ладно, – отвечаю я и перевожу взгляд на Рустама, – я совсем не помню, что той ночью случилось. Мне самой интересно узнать результаты теста. Но пока я не отдам…

“…тебе пистолет” – хочу было закончить я, но мой взгляд падает ниже. На знакомый бумажный пакет, у которого надорваны края – это я его вскрывала, когда хотела узнать, что внутри.

Волна мерзкого холода будто падает мне в желудок и прошибает позвоночник. Я резко сажусь на койке. Не могу поверить! Господи, скажи, что это сон! Что я по-прежнему в обмороке, а Рустам не смотрит на меня насмешливо, и его губы не изгибаются в страшной ухмылке, и что он небрежно держит не тот самый пакет, а просто похожий, другой…

– Узнала, принцесска? – смеется тихо Садаев, наблюдая за моей реакцией. Я молчу, пытаясь унять бьющееся сердце. Выдох, который вырывается у меня, обжигает холодом губы. Рустам поднимается и медленно идет ко мне. Небрежно ставит пакет на стол и садится рядом на койку.

– Откуда? – сдавленно спрашиваю я.

Садаев подается вперед, и я вздрагиваю, когда его лицо оказывается в сантиметрах перед моим. Вдыхаю полными легкими его мрачный и пугающий запах, и чувствую себя птенчиком, которого настиг огромный ястреб.

– Нашли в комнате, которую ты снимала. Сначала пустой пакет в твоем шкафу, – с усмешкой произносит Рустам, – бабка хорошо заныкала пушку, только забыла о пакете. Так бы, может, мы и ушли. Люблю я такую небрежность.

Я в ужасе смотрю на него. Никогда меня так не загоняли в угол. Он получил своё. Получил надо мной полную власть. Мне даже нечем теперь его шантажировать. Для этого он, наверное, взял мою кровь на тест ДНК, чтобы узнать – стоит ли заморачиваться с моей беременностью, или я нагуляла с кем-то другим ребенка и меня можно просто пнуть под зад, забрав пистолет. И что самое страшное – у меня есть всего несколько часов.

– Отпусти меня, – произношу я онемевшими губами, – я больше не нужна тебе.

– Отпущу, – медленно произносит Садаев, окидывая меня жутким взглядом, – если тест покажет, что твои близнецы не от меня, – каждое его слово будто гвозди загоняет мне в сердце, – и как только я сниму отпечатки с оружия, которое ты прикарманила.

– Когда ты это сделаешь?

– Сейчас, – он едва улыбается. Криво, будто бы уже что-то подозревает. Например, что отпечатки смазаны – он же не дурак, если пистолет достали из пакета – значит, его потрогали руками, – тебе осталось всего несколько часов, принцесска. Не беспокойся. И не думай сбежать. Тут везде дежурит моя охрана. В этот раз у тебя не получится.

Я смотрю, как он встает с моей койки и идет к выходу. Мой палач, которого не подкупить и не вымолить у него свободу. Я уверена, что он позаботится, чтобы последние часы своей жизни у меня не было ни шанса на побег. “Тебе осталось несколько часов, принцесска”. Словно уже приговор подписал.

Меня охватывает паника. У меня нет никакого плана – я не Гоша, чтобы продумать все, как суперкомпьютер, но я вскакиваю с койки и бегу вслед за Рустамом, пока он не ушел. Мною движет только чистое отчаяние.

Он оборачивается, когда я подбегаю к нему, и останавливает, схватив за плечо. Видимо, думает, что я решила напасть.

Только я встаю на цыпочки, хватаюсь за его шею руками, чтобы дотянуться. Закрыв глаза, я целую его. Изо всех сил льну к его твердому, словно из стали телу.