Ад на земле (СИ)

Я, решительно игнорируя настойчивые взгляды, прошла к своей постели, и быстренько забралась под одеяло. Притворюсь спящей, как он раньше делал – выгодное решение. Однако, даже когда я закрыла глаза и накрылась одеялом с головой, сон не шел.

− Отвернись от меня, – сказала я, точно зная, что Рэн смотрит. Я откинула одеяло и наткнулась на пару черных глаз. Рэн не выглядел насмешливым, и я опешила, ведь мне казалось, он задался целью довести меня до белого каления.

Ну что еще? Почему он выглядит таким напряженным?

Рэн молчал, хмуро глядя на меня, поэтому я, испытывая неловкость и раздражение, повернулась на бок.

− Ты уверена, что сначала хочешь поговорить со своей матерью? Это может быть последнее, что ты сделаешь в своей жизни.

− Ты снова пытаешься меня отговорить? – Я чуть не свернула шею, так резко посмотрела на Рэна.

− Нет. Я просто хочу сказать, что ты должна составить четкий план действий. Если ты вломишься в монастырь и будешь требовать встречи с Изабелль, потом тебе труднее будет скрыться, и ты не сможешь поговорить с Табретт, не подвергнув ее опасности.

− Тогда что делать?

Рэн не ответил. Я почувствовала, что с каждым его вдохом в моей груди затягивается клубок напряжения. Он задевает внутренние органы, цепляется острыми нитками и режет до крови.

− Не важно что ты сделаешь, исход один. – Рэн выключил лампу. Я услышала, как скрипнула его кровать. – Теперь спи.

Не знаю, спал ли Рэн после того, как вынес мне приговор. Я – нет.

Глава 49

− Может остановимся в мотеле? Я хочу спать. Я очень устала.

Следующий день не принес мне особой радости. Между нами с Рэном до сих пор было напряжение, которое, кажется, замечала лишь я. Причем после нашего разговора, Рэн стал словно бы случайно прикасаться ко мне или брать за руку, чтобы привлечь мое внимание, когда я слишком долго смотрела в окно. Но это вовсе не означало, что его характер стал более мягким и покладистым; наоборот, казалось, этот парень изо всех сил пытается вывести меня из себя, словно ему было любопытно, какие секреты я выложу, если разорусь. Я же мысленно молилась, чтобы мы, наконец, достигли монастыря, и мои мучения завершились, но дорога, как назло, казалось лишь увеличивалась.

− Ты устала? – насмешливо спросил Рэн, подперев рукой голову. В машину проникал свежий ветерок, а на фоне ночного неба, усыпанного крупицами золотых звезд, мне казалось, что Рэн дьявольски привлекательный. Я попыталась подавить зевок, разглядывая Рэна. Не похоже, что он устал.

− Я думала, для тебя это не проблема – быть за рулем. Ты сам не хотел, чтобы я вела.

− Нет, это проблема. – Он игнорировал меня весь день, и вот теперь вздумал показывать свой характер.

− Посмотри на меня, − мой голос дрогнул, когда я озвучила просьбу.

− Я не хочу, − он продолжал равнодушно смотреть сквозь стекло. Я ощутила неуверенность и необъяснимую тревогу.

− Ты должен. Ты не можешь оставить меня одну.

Он не мог бы меня бросить, но я имела в виду вовсе не это. Я думала о другом – о том, что он должен быть на моей стороне. Кроме как на Рэна мне не на кого положиться, и я могу верить лишь ему.

− Да, не могу, – Рэн не стал возражать. Он достал из кармана пачку с сигаретами, вытряхнул одну и закурил. И я не стала отворачиваться, потому что знала, что именно этого он хочет от меня, − чтобы я сдалась. Он хочет, чтобы я оставила его в покое, но я не сделаю этого.

Я наклонила голову к своим коленям и уткнулась взглядом в пол, напоминая себе о счастливых моментах своей жизни, потому что поведение Рэна по какой-то причине меня задело. Некоторое время мы ехали молча.

Я подняла голову и невидящим взглядом уставилась на дорогу, освещенную фарами машины. По обеим сторонам рос лес, смыкаясь впереди черной стеной. Бесконечная черная стена. Непонимание и презрение.

Рэн выдохнул в мои волосы тонны дыма и произнес:

− Да, остановимся в мотеле.

− А чего хочешь ты? – спросила я, вскидывая голову. Сердце понеслось в диком ритме от нервного возбуждения, хотя видимых причин для этого не было.

− Я хочу остановиться в мотеле, – сказал Рэн, выдыхая дым через нос. Стараясь не вдыхать отравленный воздух, я настойчивее повторила:

− Скажи мне, чего ты хочешь на самом деле.

Знаю, сейчас он скажет какую-то ерунду, но я хочу знать это – хочу знать, что я не приковала его к себе, как пророчил Кэмерон, хочу знать, что Рэн находится рядом со мной по собственной воле, потому что за то время, что он жил у нас дома, я очень к нему привыкла.

Он усмехнулся, все еще не глядя на меня.

− Чего я хочу? – Я уставилась на его губы, когда он продолжил: − Я ничего не хочу, Аура.

Рэн вытащил изо рта сигарету и выкинул ее в окошко, затем резко повернул руль в сторону. Машина свернула в лес, проехала несколько метров, в течение которых я не дышала, и остановилась.

Я встревожилась и одновременно внизу живота ощутила предвкушение.

− Разве ты не этого хотела? – спросил Экейн, вытаскивая ключи из замка и поворачиваясь ко мне. − Разве нет?

Я молчала. Мы погрузились в сумрак, и все же я видела на лице Рэна провоцирующую усмешку. Она заставила представить себя в совсем другой ситуации. Его восхитительные руки легли мне на талию, а губы прильнули к шее. Рэн скользнул губами по ключице, заставляя сердце трепетать.

− Ну да, − Рэн нарушил молчание, и я вздрогнула. Он продолжал на меня глазеть, и я покраснела. Он наверняка знал, о чем я подумала, и даже хуже – это он внушил мне эти мысли и желания.

Ничто не прекратилось, Рэн, уже в реальности, вел себя странно: продолжая смотреть на меня в упор, он отцепил свой ремень безопасности и склонился вперед. Я напряглась всем телом, ожидая следующего действия. Или первой его поцеловать? Желание было настолько велико, что кончики пальцев начало покалывать, а мысленно я продвинулась вперед, − уже схватила Рэна за волосы и притянула его лицо к своему лицу.

Но тут мое тело ухнуло вниз, и я ойкнула. Рэн опустил мое сидение и выпрямился как ни в чем не бывало.

− Очевидно, что ты разобьешь свою голову, если мы продолжим путь.

− Ты правда этого боишься? – буркнула я, скрещивая руки на груди.

− Боюсь, что, когда ты закроешь глаза, вновь начнешь фантазировать. – Я вытаращилась. – А когда придет мой черед заснуть, ты станешь наблюдать за мной. Будешь рассматривать мое лицо и представлять, как я целую и ласкаю тебя.

О БОЖЕ.

− Да… - многозначительно протянула я. – Из-за твоего милого личика я почти забыла, какой мерзкий у тебя характер.

***

Я боялась пошевелиться целый час. Лежала и смотрела в потолок машины, представляя, что вижу сквозь метал и обивку черное небо и сверкающие звезды. Спать было страшно, ведь здесь слишком тихо и темно. Несмотря на то что Рэн сидит в нескольких сантиметрах от меня, я чувствую: Тени жаждут наброситься на меня и сожрать.

Я медленно выдохнула и, стараясь не разбудить Рэна, подняла сидение. Буду сидеть в таком положении, пока не рассветет. Так хотя бы не страшно. Если что – заору и Рэн проснется.

Но он не спал. Когда я выпрямилась, он повернул голову в мою сторону. Я ответила на взгляд, ждала, что он что-то скажет, но он ничего не произносил. Я отвернулась и посмотрела вглубь леса. Как ни странно, сейчас страх отступил, − все-таки Рэн действительно хорошо воздействует на мою нервную систему.

− Я никогда не замечал, что у тебя на шее шрам, − вдруг произнес Рэн. Я изумленно посмотрела на него и автоматически накрыла шею с левой стороны ладонью.

− Как ты смог рассмотреть его в темноте? – я не могла не удивиться. Почему-то шептала, несмотря на то, что мы не спим. – Он совсем незаметный. И прекрати говорить так, словно мы с тобой знакомы сто лет, и ты все время за мной наблюдаешь.

Рэн повернул ключ в замке. Взревел мотор.

− Что я такого сказала?

Перемены в настроении Рэна пугали и настораживали.

− Мы едем в мотель. Похоже, из-за боязни темноты ты не сможешь заснуть.

Я не стала возражать, и едва машина выехала на дорогу, моя голова потяжелела, и я отключилась. Следующее, что я почувствовала – как Рэн поднимает меня на руки и вытаскивает из машины.

Мне снилось, что я лечу по воздуху. Он приятный, теплый и мягкий. Он обволакивает мое тело. Я падаю вниз и лечу. Не боюсь разбиться, вообще ничего не боюсь. И тут кто-то потянул меня за руку, и я испуганно подскочила.

− КТО ЗДЕСЬ?!

− Я ведь говорил, у нее чуткий сон.

Я несколько раз моргнула, пока перед глазами не прояснилось. Тот, кто разбудил меня – парень лет восемнадцати-двадцати, склонился надо мной с энергичной усмешкой на губах. В его серых глазах плясали искорки веселья, что непроизвольно заставляло доверять ему. Я посмотрела на Рэна, сидящего в кресле напротив. Он был полностью одет, отчего у меня тут же зародилось дурное предчувствие. Рэн объяснил:

− Это мой младший брат Лиам Коллинз. Лиам, это Аура.

Я отшатнулась от протянутой руки, ведь вдруг он убьет меня лишь прикосновением?

− Ангел Смерти, − констатировала я, пристально вглядываясь в лицо Лиама. Ну, если бы у него был рефлекс убивать каждого кто причиняет ему боль, я бы умерла в ту секунду, как случайно ударила его.

− Ты делаешь неправильные выводы, − заметил Лиам, вглядываясь в мое лицо, будто бы читая каждую мысль. Затем парень выпрямился во весь внушительный рост и встрепал светлые волосы, раздосадовано спрашивая у брата: − Почему ты рассказываешь ей обо мне только гадости?

− Я ей про тебя вообще ничего не говорил, – бесцветным тоном сказал Рэн. Он был напряжен и собран, и казалось, он следит за нами. Его напряжение передалось мне. Что-то происходит, но я не понимаю, что именно. – Не нужно было хватать ее.

− Я должен был разбудить ее. Я не хватал, − буркнул Лиам. Мне хотелось напомнить о своем присутствии, но блондин уже обернулся, и вновь протянул свою руку; я пожала ее. – Меня зовут Лиам, и я не убиваю людей. О тебе я все знаю.

Я мрачно смотрела на него, даже не улыбнувшись. Что значит «все»?

Лиам снова посмотрел на Рэна:

− Я ей не понравился?

− Я вообще-то здесь сижу, – очнулась я, потирая глаза. Все это – и мотель, и знакомство, и Рэн сидящий в кресле и буравящий меня пристальным взглядом – чем-то напомнило один из дурных кошмаров, которые мучили меня в детстве. Я сварливо добавила: – Да, мне не нравятся люди, которые меня будят посреди ночи. Я их тут же заношу в черный список.

Лиам рассмеялся, и я улыбнулась одними губами, потом завалилась в постель и накрылась одеялом с головой. Несколько секунд звенящей тишины, потом в мое сознание проник голос Рэна:

− Аура, я должен уйти.

С колотящимся сердцем я вынырнула из-под одеяла.

− Ты хочешь бросить меня одну? – паника подступила к горлу, я сжала одеяло в пальцах. − Я думала, ты меня никогда не оставишь. Куда ты хочешь уйти?

Рэн смотрел так внимательно, что у меня по спине поползли мурашки, а Лиам переступил с ноги на ногу. Сомневаюсь, что он чувствовал себя также дурно, как и я. Я повторила вопрос, едва держа себя в руках:

− Ты хочешь меня бросить?

− Конечно нет, − наконец-то ответил Рэн. Я недоверчиво прищурилась, к горлу подступила тошнота. Не может быть. Он хочет уйти.

Рэн, видя мое напряжение и страх, поднялся на ноги и приблизился.

− Аура, я никогда не оставлю тебя. Всегда буду рядом, как и пообещал.

− О, так мне стоит оставить вас наедине? – встрял Лиам, но мы с Рэном проигнорировали его. Мое сердце продолжало колотиться так, будто я падала с огромной скалы вниз, в неизвестность. Было страшно.

− Я должен вернуться на небеса, иначе совсем ослабну.

− Ты теряешь силу, тебе больно в нашем мире, ты умираешь? – выпалила я на выдохе, вскакивая на ноги.

− Что? – Рэн закатил глаза, и насмешливо произнес: − Аура, я вернусь через час. Это время ты проведешь с Лиамом. Пока он будет рядом, с тобой ничего не случится. Ты просто должна сидеть и ничего не делать. Лучше – спать. Лиам присмотрит за тобой. – Рэн сказал что-то своему брату, но я не слышала, что именно – в голове зашумела кровь. Впервые в жизни мне стало по-настоящему страшно, но Рэн ушел, а я осталась сидеть на кровати, словно громом пораженная.

Рэн сказал, что в его отсутствие со мной ничего не произойдет. Но стоит ли мне опасаться Лиама? Он ведет себя как ни в чем не бывало будто бы всю жизнь только и делал, что жил в мотелях. Он снял футболку с длинными рукавами и, оставшись в майке, бросил ее на кровать Рэна. Затем с оглушительным скрипом упал на кровать и стал рыться в рюкзаке у ног. Достал ноутбук и пачку моего любимого шоколада, затем пересел на мою кровать, будто бы мы лучшие друзья. Я поджала губы.

− А что? – с насмешкой спросил Лиам, явно чувствуя себя превосходно в моем обществе. – Ты все равно не сможешь уснуть, я верно понял?

Блондин смотрел на меня своими серыми глазами так долго, что я сдалась и кивнула. Затем посмотрела на шоколадку в руке Лиама.

− Как ты узнал, что я люблю этот шоколад?

− Я не знал. Понятия не имел, просто покупаю его горами. Целые горы шоколада в моей квартире. Хочешь кусочек? Мне не жаль.

Я решила, что Лиам-ангел-Смерти не так уж и плох, потому что человек, который любит шоколад и великодушно предлагает поделиться своей порцией не может быть плохим.

Время без Рэна прошло довольно весело: мы смотрели фильмы с Чарли Чаплином (оказалось Лиам большой поклонник «золотой лихорадки») на перемотке и объедались шоколадом. Мне также пришлось угрожать парню, чтобы он ни в коем случае не ставил военное кино.

Когда запас фильмов иссяк, я спросила:

− Рэн правда теряет силу здесь, на земле?

Лиам потер подбородок, опрокидываясь на подушки:

− Ну, знаешь, это действительно сложно, ведь он не родился в семье, как мы с Кэмероном. Из-за того, что мы сейчас являемся по большей степени людьми, мы не все время можем влиять на судьбы. Почти никогда – лишь в некоторых случаях. А Рэн может, ведь он не человек.

− Тогда зачем он спустился на землю?

− Потому что Господь так велел, − ответил Лиам, пронзительно глядя на меня своими улыбающимися глазами. – Господь велел защитить землю от Ада.

− От меня, − мрачно поправила я. Лиам покачал головой, растянувшись в улыбке:

− Этого никогда не случится, Аура. Рэн сделает все, что сможет, чтобы выполнить поручение Отца.

Мне хотелось сказать, что Лиам слишком оптимистичен по поводу дальнейших перспектив, но он внезапно зажал мой рот рукой, приподнялся на коленях и напряженно замер, словно натянутая струна.

Что-то случилось.

Излучая всем телом напряженность, Лиам поднялся и жестом приказал следовать примеру.

− Одевайся, – прошептал он. Я быстро набросила на себя кофту, взяла свой рюкзак с вещами, лежащий в изголовье кровати, и подошла к насторожившемуся блондину.

− Что происходит?

Он был действительно встревожен: серые глаза приобрели стальной блеск, брови сошлись на переносице. И цветы на моей тумбочке завяли.

− Они пришли за тобой, − прошептал Лиам, застегивая на моей толстовке молнию и поправляя рюкзак на плечах. Наши взгляды встретились. − Рэн снял три номера на поддельные имена. Орден Света прочесывает весь мотель. Давай, Аура, мы должны убираться пока не поздно.

Лиам схватил меня за руку, подтащил к окну, открыл его и посмотрел вниз. В темноте я не видела земли. Плохой знак. Мое сердце застряло где-то в горле от беспокойства и страха.

− Я прыгну, а потом поймаю тебя, договорились? – Лиам забрался на подоконник, словно всю жизнь только тем и занимался, что прыгал со второго этажа мотелей. Я схватила его за рукав футболки, и он встревоженно обернулся, прошептав: – Аура, не бойся, ты сегодня точно не умрешь. Доверься мне.

Он спрыгнул. Меня сковал холод.

Аура, прыгай.

Это прозвучало в моей голове, но я была слишком напугана перспективой свернуть себе шею, чем слуховыми галлюцинациями.

− Я не могу, − ответила я в темноту. Страх сковал тело. Желудок стянуло липкими веревками тревоги, заставляя все тело сжиматься в нервных комок.

Аура, прыгай, они уже в соседнем номере.

Мое дыхание участилось. Я забралась на подоконник и зажмурилась.

Один. Два. Три.

Вдох-выдох.

Еще раз.

Один. Два. Три.

Аура, прыгай!

Я прыгнула. Мое сердце вырвалось из груди и казалось зависло над головой. Я падала вниз. Я летела. Я умерла.

Руки Лиама схватили меня за талию до того, как мои ноги коснулись земли, и, какое счастье, что я не заорала и не привлекла никого из Ордена Света. Лиам пошатнулся, поставил меня на ноги и, схватив за руку, потащил вдоль стены к внутреннему двору мотеля, где, наверное, припарковался. Хорошо, что он не сделал этого на освещенной фонарями парковке.

− Ты молодец, Аура. Ты молодец, − бормотал парень, пытаясь успокоить меня, но мне больше не было страшно. Тело двигалось на автомате, мозг полностью отключился. В нос и рот забился прохладный летний воздух, перед глазами плавали черные круги.

Лиам притащил меня к своей машине – неприметному черному седану, − усадил на переднее сидение и пристегнул ремень безопасности.

− Тебе нечего бояться, Аура. Все будет хорошо.

Мне хотелось бы, чтобы Лиам перестал паниковать.

Он запрыгнул на водительское сидение, повернул ключ в замке зажигания и вдавил педаль газа в пол. Посмотрел в зеркало заднего вида, когда выезжал на дорогу, и я тоже обернулась. Газовый фонарь над входом в мотель тускло освещал небольшой кусочек пространства. Никого не было видно.

Лиам выехал на шоссе, и тут меня вновь пронзила стрела беспокойства.

− А как Рэн нас найдет? – Пальцы нервно сжали рюкзак.

− Поверь мне, Аура, Рэн найдет тебя где угодно, – с нервной усмешкой пробормотал Лиам, продолжая вжимать педаль газа в пол.

− Как они смогли нас найти… − раздосадовано пробормотала я. Глаза жгли непрошенные слезы.

− Это точно не твоя вина. Эти люди не понимают, что творят. Их ослепила ярость и стремление истребить зло, и они видят это зло везде, даже там, где его нет и быть не может.

− Но во мне оно есть…

− Да, но ты человек, Аура, − Лиам пронзительно посмотрел на меня, словно взглядом пытаясь запретить возражать. − Они не могут тебя убить, пока ты человек, понимаешь? – Лиам мчался вперед, сворачивая на лесную дорогу. – Пока ты человек, ничто не может причинить тебе вреда. Поэтому они тебя будут запугивать, пытать и мучить, чтобы ты приняла свою темную сторону как должное, чтобы ты лишилась человечности и возродила Ад на земле.

− Если они нашли меня, значит придут за ней, − прошептала я, лихорадочно соображая.

− За кем?

− Табретт.

Лиам резко посмотрел на меня, но тут же принялся следить за дорогой. Его приятный голос стал суровым, когда он приказал:

− Ты не сделаешь этого, Аура.

− Я должна, иначе случится что-то плохое. Я должна забрать Табретт до того, как они придут за ней, а они придут, потому что знают, что я здесь.

− Тогда они доберутся до тебя.

− Главное, чтобы они не добрались до моей сестры. Раньше она помогла мне, теперь это должна сделать я.

− Ей не нужна твоя помощь.

− Они собираются отобрать ее у меня, Лиам, − отчеканила я, воображая всякие ужасы. – Они сделают это, я знаю, поэтому я должна успеть раньше. Ты сам сказал, что они не смогут причинить мне боль. Не смогут сделать со мной, но смогут с ней.

− Аура…

− На повороте притормози, и я выскочу из машины. В темноте никто не заметит. Я знаю где находится лесной домик Кристофера Грина, − как заведенная говорила я, и Лиам качал головой, не желая внимать моим словам. − Потом сделаешь круг и вернешься за мной и Табретт.

− Нет.

− Ты вернешься за мной, поэтому ничего плохого не случится.

− Рэн оторвет мне голову, – пробормотал Лиам. Поворот приближался, с обеих сторон возвышался темной стеной лес.

− Я убью тебя раньше, если не остановишься! – парировала я, отстегивая ремень безопасности. Мое тело напряглось, мышцы заныли. Я всем корпусом обернулась к Лиаму. − Я не смогу жить, если с ней что-то случится. Никогда не прощу себя! ТОРМОЗИ, ЛИАМ! – Я так протяжно заорала, что парень испуганно нажал на тормоза, но опомнившись, тут же прибавил скорости. За это время я распахнула дверцу машины и выпрыгнула в темноту.

Машина умчалась.

Я кубарем скатилась вниз, цепляясь за ветки и корни деревьев, и даже не почувствовала боли. В кровь хлынул адреналин, сердце забилось с бешеной скоростью. Я вскочила на ноги и бросилась бежать.

Подожди, Табретт, я не дам тебя обидеть!

Я не разбирала дороги и не обращала внимания на порезы на руках и ногах. Рюкзак врезался в спину и подпрыгивал на плечах, но я не чувствовала боли. Вообще ничего не чувствовала, только страстное желание добраться до Табретт раньше тех людей.

Мы с Табретт сразу же нашли общий язык. Она была моей второй лучшей подругой, девушкой, которая была очень умной и доброй, и которая изредка сдерживала мои гневные порывы расквитаться с Томми, этим болваном. Я не могу позволить, чтобы с ней что-то случилось. Да, мы не кровные сестры, но иногда этого и не нужно, чтобы быть связанным с кем-то, чтобы ощущать, что это твой человек.

Табретт лгала; она всю жизнь знала кто я, но не хотела ранить. Она сказала, что ей нужно было пристанище от своего бывшего парня, отца ее сына Аарона. И это пристанище дал ей Кристофер Грин. Как она могла считать его другом и хорошим человеком?.. Все дело в том, что Табретт слишком доверчивая и открытая.

Интересно, сколько времени прошло с тех пор, как я бегу? Когда я увижу огоньки дома? А может я не увижу их, потому что Табретт с сыном спят? Маленький Аарон еще не знает, что может произойти в скором будущем.

Я думала, что если сделаю еще шаг – умру. Упаду в кучу листьев и сделаю свой последний вдох. Да, Рэн будет в ярости, но, по крайней мере мне перестанет казаться, что кто-то заживо пытается вырвать легкие через мое горло, перестанет казаться что кто-то желает раскромсать мои икры раскаленным добела ножом. Но стоило мне задуматься о том, чтобы сдаться и будь что будет, впереди возникли огоньки.

Я возликовала и припустила быстрее, заставляя ноги передвигаться.

Табретт радовалась безопасности – написала мне здоровенное письмо с множеством восклицательных знаков.

«Аура, здесь так здорово! Тихо, ночью не слышно ни звука! Когда я просыпаюсь по утрам, могу несколько минут понежиться в постели под оглушительную тишину, потому что мимо дома никто не прогуливается и не проезжает на гудящих машинах! Аарон так рад! Да, он вдали от друзей и милой девочки, с которой он в последнее время сдружился, но ведь это совсем ненадолго! Уверена, скоро того психа поймают, и мы вновь заживем нормальной жизнью!».

Ничего этого не будет, − осознала я, приближаясь к двери. Когда я поняла, что она не заперта, сердце упало. Табретт бы не поступила столь неосмотрительно, она не стала бы рисковать жизнью своего сына.

Я сжала кулак, замерев на секунду в дверном проеме.

Страшно до смерти.

Что, если ее кто-то держит прямо сейчас? Мучает, дожидаясь, когда я доберусь до него?

Я облизала губы, чувствуя, как по спине скатилась капля пота. Меня передернуло от холода.

Что, если она просто спит?

− Табретт! – зашипела я.

Они наблюдают за домом.

Эта мысль заставила меня обернуться и проследить за сплошной тьмой, в которую слились все деревья. Ничто не движется.

По моей спине будто прокатился кубик льда.

Я ступила в темноту.

Предчувствие усилилось, когда я на цыпочках прокралась к лестнице и приподняла половицу на первой ступени. Табретт хранила здесь пистолет, ведь несмотря на то, что она говорила, что в безопасности, она опасалась, что парень-псих найдет ее.

Я проверила патроны. Заряжен.

Знаю, я не смогу никому причинить боль. И я беру этот пистолет не для того, чтобы кого-то обидеть.

− Ты сделаешь это, маленькая лгунья. Ты всегда поступаешь плохо, как только предоставляется шанс.

Я стала медленно подниматься по лестнице, настороженно вскинув голову и пытаясь вглядеться в темноту второго этажа. В ушах шумела кровь так оглушительно, что я боялась, что смогу не расслышать шума.

Табретт там.

Я чувствую.

Ее комната с уродливой оленьей башкой напротив постели находится в конце коридора. Я всегда говорила Табретт, что там скрывается камера, и вот эта шутка внезапно грозила превратиться в правду.

Моя рука с пистолетом дрожала, а плечи затекли, но я не смела опустить оружие.

Я не стану стрелять.

Ты боишься. Когда человек испытывает страх он способен на многое.

Я не стану никому причинять зло.

Лгунья, лгунья, лгунья… Ты убьешь их всех. Потому что ты хочешь этого.

Я распахнула дверь в комнату Табретт и резко вошла, с колотящимся сердцем целясь вперед. Дуло пистолета уставилось на сестру, но я быстро перевела его на мужчину, который стоял позади нее, и прижимал к ее горлу нож. Табретт сидела на коленях на коричневом ковре. В тусклом свете лампы я видела ужас в ее глазах.

− Что вы делаете? – спросила я на удивление смелым голосом. Внутри же все содрогалось. За несколько секунд я успела оценить обстановку: двое мужчин в масках стоят рядом с Табретт. Справа от меня, в вычурном кресле с высокой спинкой, сидит женщина. Она противно улыбается, но в ее руках ничего нет, поэтому я смотрю на мужчину, который угрожает Табретт ножом.

– Отпусти ее, − приказала я.

− Или что?

− Я прострелю твою башку.

Изабелль рассмеялась. У нее были мои волосы и мои глаза, но она не я. Я бы хотела испытать ужас и отвращение, но обрадовалась и тому, что ничего не испытала от ее присутствия. Ни к чему опасаться еще за одну жизнь. Хорошо, что здесь нет Аарона.

Надеюсь, он в безопасности.

− Стреляй, – подбодрила меня Изабелль. Ни один мускул на моем лице не дрогнул, но я подумала о том, с какой стати ей говорить такое? Ответ нашелся тут же: – Стреляй, девчонка, и тогда мы сможем тебя убить. После убийства твоя душа не будет чиста… нам просто придется подождать, когда яд съест тебя изнутри…

− Отпустите Табретт, – скомандовала я, взводя курок.

− Знаешь, как мы ее нашли? – спросила Изабелль. – Это ты нам помогла. Было смешно наблюдать за тем, как ты прячешься от слежки.

Табретт вскинула в ужасе голову. Наши глаза встретились. Казалось, она хочет что-то сказать мне.

Я мрачно посмотрела на Изабелль.

− Ты всерьез думаешь, что меня сейчас замучает чувство вины? – Изабелль вскинула брови, уголки ее губ опустились. – Думала, я не узнаю, чей это дом? Не нужно говорить, что вы вычислили Табретт потому что я допустила оплошность. Вы все время знали, что она здесь, с тех самых пор, как дали ей этот дом. Табретт лишь приманка для меня. Вздумалось меня найти? В чем дело, уже не знаете, как ко мне подобраться?

Я с презрением смотрела на эту женщину. Она никто. Я ненавижу то, что мы с ней так похожи. Ненавижу то, что она моя мать, и что она была причиной моего появления на свет. Я ненавижу ее, и даже если это осквернит меня, я никогда не смогу простить ее и полюбить.

− Ты не так глупа, – сделала вывод Изабелль. В ее голосе проскользнула злость. Табретт пискнула, и я бросила на нее взгляд. На ее шее выступила кровь.

По моей спине поползли мурашки от красной капельки, скатившейся к ключице.

− Отпустите ее, и я уйду с вами, – сказала я, с трудом отведя взгляд от крови. Они не смогут меня убить. Они просто не смогут. Я сумею сбежать…

Мне всего лишь шестнадцать лет. Я не должна делать это. Я не должна испытывать все то, что я испытываю сейчас. Я хочу быть дома. Смотреть телевизор. Читать книги. Пойти в поход с Авой. Я хочу быть обычной девочкой, а не чудищем, за которым охотится собственная мать.

− Ты еще не поняла? – рассмеялась Изабелль, вставая на ноги. Она оказалась выше, чем я думала. – Ты нам не нужна, ведь никто не сможет тебя убить. Лишь после того, как ты оступишься и согрешишь, мы сможем свершить правосудие. Земля не должна носить подобный мусор.

− Забавно слышать это от вас, потому что вас она как-то носит.

− Мерзкая девчонка! – рявкнула Изабелль, и я вздрогнула. Мне было почти больно оттого, что она говорит мне все эти ужасы. Почти больно, но это чувство не шло ни в какое сравнение со страхом и беспокойными мыслями.

Если с Табретт что-то случится, это будет моей виной. Я не догадалась вовремя. Она пыталась защитить меня, а я не смогла защитить ее, и это будет моей виной. Что случится со всеми нами? А с Аароном?

− Никогда, − громко отрезала я. Табретт смотрела на меня глазами полными не страха а жалости, но я смотрела лишь на Изабеллу. – Я никогда не сдамся.

− Интересно, – с издевкой пропела она. − Бен?

Все случилось быстрее, чем я смогла понять и осознать. Бен, держащий Табретт в заложниках, вскинул и опустил руку. Кровь брызнула во все стороны, затем я услышала чей-то звериный рык, наполненный ужасом и отчаянием, а затем раздались выстрелы.

Я выпустила все патроны и продолжала нажимать на курок.

Щелк, щелк, щелк.

Пуля попала Бену в голову. Он открыл рот, словно рыба, и рухнул на ковер, итак уже залитый кровью.

− Табретт? – спросила я. Она не двигается. Она не двигается и ничего не произносит.

Я выронила пистолет.

− ТАБРЕТТ!

Было поздно. Пустые глаза сестры смотрели на меня, но в них уже не было никаких чувств и эмоций.

− Нееееет! – я опустилась перед ней на колени и оттащила от Бена. Я трясла Табретт за голову, пачкая руки в ее крови. Красная лужица вытекла из ее горла на мои ноги. Капли скатывались под колени и капали на ковер. – Табретт…

Я положила ее голову себе на колени и убрала влажные волосы с ее лица. Все еще мокрые от слез. Она боялась, что я убью ее? Боялась, что согрешу? Так и вышло. Я обвела взглядом комнату и тварей, чьи лица превратились в раздробленную кровавую кашу. Изабелль среди них не было.

− Табретт прости…

− Ты станешь, Аура, − раздался голос за моей спиной. Изабелль собиралась сбежать. Я представила ее, стоящую в дверном проеме в отутюженной блузе и хлопковых белых штанах. Ее руки по локоть в крови, но одежда безупречна. Она чудовище. Ее голос был наполнен чудовищным триумфальным удовлетворением, и плевать она хотела на то, что минуту назад в этой комнате погибли три человека.

− Она твоя дочь… − прошептала я, глотая слезы, скатывающиеся по губам и подбородку.

− Она перестала быть моей дочерью, когда попыталась защитить тварь, жившую внутри меня.

С моих губ сорвался всхлип, превратившийся в вой.

− Ты станешь тем, кем должна стать, Аура. Мы все будем делать то, что уготовила для нас судьба.

− Табретт… − шептала я, баюкая голову сестры на своих коленях. – Прости… я не хотела…. Я не знала…. Я так виновата перед тобой…я виновата…прости….

В мою голову полезли сразу сотни мыслей. Моя сестра умерла из-за меня… она мертва, ее больше нет. И все из-за меня. Потому что я не была достаточно осторожной, потому что не узнала раньше, что это за место, не была достаточно осведомленной.

− Прости… это моя вина…

Совсем скоро я обессилела от слез и криков, поэтому просто привалилась спиной к вертикальной поверхности, и просто сидела, едва дыша, в обществе сестры и существ, которые убили ее.

Разве люди способны на такое?

Я НЕНАВИЖУ ИХ!

Почему я не узнала раньше кто я? Почему не узнала до того, как найти Табретт? Я бы спрятала ее, чтобы никто не смог ее найти! Мама и папа помогли бы мне, Кэмерон тоже помог бы!

Рэн все знал.

Я уставилась в пустоту. Мое горло пересохло, глаза жгло, но я не обращала на это внимания.

Рэн Экейн знал все с самого начала…

− Не важно что ты сделаешь, исход один.

Я снова заревела.

Как он мог позволить этому случиться? Как он мог позволить моей сестре жить в этом доме?!

− Табретт… − прошептала я, с трудом разлепив сухие губы. Горло перехватывало. – Эти люди убили тебя чтобы доказать, что я чудовище… − Я подавилась новой порцией слез и сглотнула. – Тебе пришлось умереть вместо меня.

Мои шорты и футболка пропитались кровью, и казалось, что с моих рук тоже не отмыть кровь сестры – она останется там навсегда. Потому что она спасла меня, а я не смогла отплатить ей тем же. На нее охотились, словно на животное, а я ничего не сделала.

Почему я не выстрелила сразу же? – спросила я себя, и тут же застыла. Сердце пронзила острая боль. Разве я могу? Разве имею право так думать?

И все же я больше не та девушка, которой была прежде. Я убийца.

Я закрыла глаза и веки тут же слиплись от слез. Губы больше не дрожали, я больше ничего не чувствовала. Да, я убила тех людей, но мне все равно. И теперь все изменится. Я знаю это, но мне все равно.

Я услышала шаги и содрогнулась всем телом. Посмотрев на дверь, я испугалась еще сильнее, потому что там стоял Рэн и смотрел прямо на меня безучастным взглядом. Хороший актер, наверняка думает, что я монстр.

Что, если я могла бы все изменить?

Я боялась, что он обвинит меня, и одновременно хотела этого. Мне хотелось, чтобы Рэн сказал то что думает, и своими словами перерезал толстые веревки на моем горле, перекрывшие кислород.

Пусть скажет, что я убила всех, и теперь по моей вине наступит Ад, ведь тогда я смогу сдвинуться с мертвой точки. Пусть скажет, что я глупая идиотка, что вышла из дома, и теперь по моей вине тысячи обычных людей будут страдать.

Но Рэн не говорил этого. Он неспешно приблизился и присел передо мной на корточки. Моя грудь сжалась от страха, когда я встретилась взглядом с темными и пустыми глазами. Сегодня в них не отражались звезды, была лишь бездонная тьма.

− Прости, Аура, это я во всем виноват. – Я выдохнула. – Случившееся в этой комнате произошло по моей вине.

Его слова резали мне сердце, измельчая на кусочки. Я вновь разрыдалась, обнимая Табретт.

− Я не знала… а потом… и я выстрелила… убила всех этих людей….

− Отпусти Табретт, Аура, – попросил Рэн, поднимаясь на ноги. – Ты уже ничего не можешь сделать…

− Я не могу… если отпущу, она умрет… я не хочу…

− Аура, она уже мертва.

Глава 50

− Делаешь неправильный выбор, Аура? – Адам возвышался надо мной будто Вавилонская башня. Я все еще сидела на полу охотничьего домика. Здесь были лишь я и моя сестра. Но потом я обнаружила, что и она исчезла. Все куда-то исчезли.

− Уходи, Адам, − прошептала я. – Я ведь сказала, что никогда не сделаю то, о чем ты говоришь. Вы все говорите.

Адам присел рядом. Его коричневые волосы взлохматились, придавая лицу озорной вид. Вот только глаза Адама не были ни озорными, ни веселыми. Они были мертвыми и пустыми, как я сама.

− Не станешь? – спросил Адам спокойно. Я не отвечала на взгляд, но все равно чувствовала, что он смотрит так, будто видит мое будущее и знает, что я сотворю.

− Да. Я никогда не сделаю то, что мне пророчат.

Повисло молчание, в течение которого Адам продолжал смотреть. Я не чувствовала ничего. Ни зла, ни сожаления, ни даже уверенности в том, что говорю правду. Адам опустился на пол и облокотился спиной о нечто позади нас. Наверное, это стена. Или стол. Или кровать. Больше ничто не имеет значения.

− Аура, эти люди способны на то, о чем ты даже не подозреваешь. И я не знаю, ради чего тебе стараться. Кто решил, что это плохо? Мир прогнил насквозь, его уже не спасти. Тем более тебе. Тебя хотят убить обычные люди, так зачем тебе копаться в этом мусоре, чтобы все исправить ради них? Все, что сейчас происходит – их вина. Они сами угробили свою жизнь, опустились ниже и ниже, так зачем тебе стараться поднять их?

Я с трудом пошевелилась. Повернула голову в сторону Адама, внезапно осознав простую истину: возможно ему и не хочется меня переубеждать. Он просто любит разговаривать со мной. Получает удовольствие просто беседуя.

Я ответила:

− Я делаю это потому, что могу. Но почему ты думаешь о них так плохо?

Он рассмеялся, хотя смех вышел горьким и невеселым.

− А ты почему думаешь хорошо, после того, что пережила? – Он на секунду поджал губы, затем произнес: − Никто не спрашивал меня об этом, но я понимаю, почему ты спросила. Ты не такая, как я. Я хочу думать о тебе даже лучше, чем, возможно, ты есть на самом деле. Пока еще ты не видишь этой грязи у своих ног, но скоро заметишь. Люди не такие, как ты думаешь. Они не хорошие, Аура, понимаешь? Мы разговариваем с тобой, но с другими мне не требовалось бесед. Один лишь взгляд, и я знаю их самые тайные желания. Лишь намекаю, что они могут исполниться все желания до единого, и механизм запущен. Ты понимаешь?

− Да.

− Хорошего человека нельзя заставить, − продолжал Адам. Его голос больше не был равнодушным, он наполнился болью и горечью, будто бы разом накатили дурные воспоминания. – Будь они хорошими, сколько бы раз я не упрашивал, они никогда бы не сделали того, к чему не лежит душа. В этом разница.

− Почему ты говоришь мне это?

Адам не может быть Падшим. Рэн описал их как злых существ, в сердцах которых скрыта Тьма. Я лишь чувствую, что Адам очень одинок.

− Потому что ты похожа на кое-кого, − подтвердил он мои догадки.

− Кто этот человек?

Я никогда не спрашивала Адама о его семье и близких. Когда была маленькая, мы с ним говорили лишь о сказках, а когда стала старше, строили планы как отомстить этому болвану Томми Майколсону. Иногда проводили время за тем, чтобы понять, сумасшедшая ли я; и я ни разу не думала об Адаме как о реальном человеке. Он был просто Адамом, мальчиком, которого я выдумала. Вымышленный друг, который остался рядом со мной даже тогда, когда я стала старше.

− Ее давно нет в живых. И это чертовски скучная история, на которую уйдет все время, которое у нас есть.

− А разве мы спешим? Время есть, ведь это мой сон.

− Ты не хочешь просыпаться? – спросил Адам понимающим тоном.

Я пожала плечами. Наверное, не хочу. Не знаю. Мне просто хочется оставаться здесь, во сне.

Тут спокойно.

− Как ты стал таким? – спросила я.

− Ты действительно хочешь знать? – Адам удивился, и я вновь подумала, что к нему никто никогда не проявлял интерес. Я кивнула, и он произнес:

– Это случилось потому, что я слишком надеялся на людей, на Бога… на всех. А потом понял, что не должен надеяться, что со мной когда-нибудь произойдет что-то хорошее. Этого не случается с такими, как я. – Адам улыбнулся, но это была фальшивая улыбка. – Что ж, − он встал. – Ты должна проснуться, Аура, если хочешь закончить начатое. А если тебе станет трудно, ты знаешь, где меня найти. Я всегда рядом, только позови.

***

Как ни странно, утро наступило. Я увидела цветочные обои и дряхлую деревянную мебель. Почувствовала характерный затхлый запах. Я не дома. И я больше не я. Не та, чтобы была вчера и даже минуту назад, когда спала.

Я даже не могла притвориться, что все случившееся сон – все хуже. Я не хочу думать, что это сон. Не имею права забывать случившееся. Это придаст мне сил для дальнейшей борьбы, потому что я больше ни за что не потеряю близких.

В ванной я встала у прямоугольного зеркала. В глазах пустота, а на лице равнодушие; и я все еще во вчерашней одежде. На груди все еще кровь сестры. Пятно расплылось перед глазами от слез. Я сморгнула их и сорвала с себя футболку. Бросила в мусорное ведро. Затем уставилась на него, рискуя совсем сойти с ума и вернуть назад. Возможно эта футболка – единственное, что у меня останется от сестры. И все же, ее кровь слилась с моей кровью. Я хочу вырвать ее из своих вен. Потому что я хочу, чтобы Табретт была жива; хочу, чтобы чувство стыда и вины исчезло из моей груди.

Ненавижу его. Ненавижу себя.

Дверь ванной распахнулась, и я содрогнулась всем телом. Рэн застыл в дверном проеме, а я у зеркала. Наши взгляды встретились в отражении.

− Что? – спросила я.

Рэн заговорил не сразу. Несколько секунд он смотрел на кровавое пятно на моей груди, словно силился понять откуда оно там взялось, потом произнес, вновь встретившись со мной взглядом:

− Я собираюсь в церковь.

− Я теперь умру? – прямо спросила я, притворяясь смелой. В горле застрял комок. Лицо Рэна смягчилось. Он сделал ко мне шаг, но остановился.

− Нет, Аура. Я ведь пообещал, что не позволю тебе уйти.

Я попыталась сглотнуть, но не смогла.

Я не позволю тебе уйти.

Я бы хотела, чтобы у меня тоже была способность не позволять уйти из жизни тем людям, которые мне дороги. Эта мысль ударила в голову, вызывая шквал эмоций. Я резко обернулась к Рэну, и он сделал вид, что не видит, как предательски блестят мои глаза.

− Я убила двух людей, – зачем-то сказала я. По этому поводу я ничего не чувствую. Это и облегчает, и пугает.

− Я знаю, – сказал Рэн бесцветным тоном. Я не могла определить, что он чувствует, потому что казалось, он не чувствует ничего. На секунду он опустил взгляд, но вновь посмотрел на меня.

− Я в церковь, чтобы договориться о ритуале. Мы должны провести обряд очищения.

− Что сделать? – напряглась я. – Ты хочешь изгонять из меня демонов?

− Нет, в тебе нет демонов.

− Потому что я сама демон.

− Аура, пожалуйста…

− Уходи. Я хочу, чтобы ты убрался и оставил меня в покое.

− Что? Повтори.

Он слышал, поэтому я не стала повторять. Стыдно, что Рэн видит меня такой. И стыдно, что я действительно такая. Слабая, беспомощная, мерзкая.

− Я сказал повтори.

− Думаешь, сможешь меня запугать? – Я рассмеялась, из глаз брызнули слезы. – После того что я сделала, кажется, уже ничего не может быть хуже, я просто… − Я развела руками. Не хватало слов, чтобы выразить что я чувствую, нервы были на пределе.

− Почему ты так себя ведешь?

− ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ? – требовательно спросила я, срываясь на крик. Вот она – первая слезинка, за которой последуют остальные.

− Ты винишь меня в том, что случилось с твоей сестрой.

− Она умерла потому, что вы не сказали раньше! – рявкнула я, ударяя Рэна в грудь. Он вздрогнул, но не отступил. – Если бы сказали, что она живет в доме этого человека, я бы забрала ее! Я бы спрятала ее! Она бы не умерла! НЕ ИЗ-ЗА МЕНЯ!

− Такова судьба, – сказал Рэн, хватая меня за руки и вытягивая их по швам. – Это не то что ты можешь изменить, Аура.

Я была потрясена.

− Ты знал, что это произойдет.

− Возможно.

− Почему ты сделал это с моей сестрой?! Разве не ты говорил, что пишешь судьбы?! Почему ты выбрал для нее эту судьбу?!

− Твоя сестра сама сделала выбор! – властно произнес Рэн. Мне казалось, он стал выше. Или это я съежилась до крошечных размеров. Хотелось упасть на колени и заплакать. Зарыдать навзрыд, причинить боль и себе, и окружающим. Рэн прищурился. – Или, может быть, ты сама чувствуешь вину, Аура?

− Заткнись!

− Ты не виновата, – сказал Рэн так, словно знал, о чем говорит.

− Виновата! Виновата, виновата, виновата! Это все я! Если бы не я ничего этого не случилось бы, она не стала бы… Она просто умерла! Эти люди убили ее, чтобы показать мою суть. Они хотят сделать меня монстром, и поэтому используют ее! Сделай что-нибудь, Рэн! Сделай что-нибудь! Ты ведь можешь?!

− Аура, я не в праве вмешиваться в мир мертвых. Я влияю лишь на судьбы людей.

− А Лиам?! – Я лихорадочно схватила Рэна за запястье и стала трясти. – А Лиам может?! Он ведь может ее вернуть, верно?! Он ведь ангел Смерти!

− Лиам всего лишь проводник в мир иной, Аура. Он может сократить жизнь, но не вернуть.

− А Кэмерон?! – моя надежда пылала жаром в душе. – Он ведь дает жизнь…

− АУРА! – Рэн повысил голос, и я застыла, пораженная. Он отцепил мою руку от своего запястья и убийственным тоном продолжил: − Это должно было случиться. И теперь ты должна стать сильнее, чтобы предотвратить подобное в будущем. Табретт надеялась, что ты справишься со всем, и ты должна сделать это!

− Как я могу?! – вспылила я. – Как я могу это сделать, если из-за меня умирают люди?!

Рэн зло схватил меня за плечи, впервые выйдя из себя. Он жестким голосом произнес:

− Если сдашься, то будешь виновна не только в их смерти. Весь мир умрет от твоих рук. – Он прищурился. − Хочешь, чтобы на твоих руках была кровь миллионов людей?

Несколько секунд мучительной тишины и вот, Рэн отпускает меня и уходит, а я еще жду несколько секунд, и, со страстным желанием спрятаться, забираюсь в душевую кабинку. Там я опустилась на колени, снова разрыдавшись.

Табретт пожертвовала своей жизнью для того, чтобы доказать тем людям…

Что же делать?

Что теперь будет с ее сыном, Аароном, он ведь…

Я медленно убрала руки от лица и уставилась перед собой. Вода лилась на голову и затекала в глаза, причиняя боль. Но мне нравилась такая боль. Она физическая, не душевная. С ней я могу справиться.

Я выдохнула.

Что ж, теперь я поступлю правильно.

Это будет единственное правильное решение.

***

Три часа спустя Рэн вернулся в нашу комнату в мотеле, и едва он шагнул на порог, тут же замер. Беспокойный взгляд метнулся к моей кровати, а затем ко мне. Затем вновь к кровати. Казалось, от изумления он может выронить пакет, который держит в руке.

Я опустила взгляд. На моей кровати сладко посапывал Аарон – сын Табретт. Как только Рэн уехал в церковь, я сразу же вернулась в охотничий домик, чтобы забрать его.

Однажды Табретт рассказала мне забавную историю о том, как целый день не могла найти своего сына, когда они играли в прятки. Аарон выбрался из укрытия лишь когда проголодался, а до этого он просто сидел в потаенной нише в погребе, и терпеливо ждал, когда недогадливая мама его найдет.

Вот что хотела сказать мне Табретт в день смерти, − что ее сын прячется в том погребе. Я забрала его сегодня сонного, уставшего и напуганного, потому что он не понимал, куда делась мама, и почему она так долго не приходит за ним. Я привезла его в мотель и уложила спать.

− Что это? – спросил Рэн, уставившись на меня.

− Это ребенок.

− Я вижу, что это ребенок. Чей это ребенок? – Рэн начал заводиться.

− Наш это ребенок. – Не удержалась съязвить я, и, надо полагать, что Рэн поверил, судя потому каким взглядом на меня посмотрел и как вытаращил глаза. – Я шучу. Как мы могли бы родить ребенка?! – я вспылила, теряя над собой контроль. – И не говори «что это» на сына моей сестры!

− Я понял, – неуверенно пробубнил Рэн. Удерживая в одной руке пакет с едой, он выглянул за дверь, чтобы проверить никто ли не следит за номером. Убедившись, что все в порядке, он закрылся на все засовы. Я испытывала жуткое недовольство от его поведения, хотя сама виновата – не предупредила.

Я прочистила горло и мягким тоном произнесла:

− Это сын Табретт, его зовут Аарон. − Я с нежностью посмотрела на малыша. Он такой забавный, когда спит. И похож на мамочку. Я перевела взгляд на Рэна: − Как ты мог не знать, что у нее есть сын?!

− Ты не должна набрасываться на меня, – укорил меня юноша. Он поставил пакет на стол и подошел к малышу, пристально разглядывая его. – Я знал, что у нее есть сын, я не мог не знать. Но объективно размышлять о чем-то, когда нахожусь в одном обществе с тобой, я не могу.

− А в чем дело?! – Я скрестила руки на груди, вскидывая голову. – Что со мной не так?! Ах да, я же чертов дьявол.

− Не говори так, – приказал Рэн, и я буквально подавилась воздухом, от того, как он посмотрел на меня. – Больше никогда не говори о себе такого, ясно?

− Да, – буркнула я. – И отойди от ребенка, ты его напугаешь.

− Это ты можешь его напугать этим яростным блеском в глазах. Сейчас рядом с ребенком должен находиться мужчина, который хорошо разбирается в психологии детей.

Я оценила Рэна уничтожающим взглядом.

− Психология детей? Ты даже со взрослыми людьми не умеешь нормально разговаривать.

− Дети прекрасны душой.

Тут мне возразить было нечего. Я не могла не отметить, что Рэн действительно нормально обращается с Аароном. Он присел на кровать и провел ладонью по животу мальчика, будто проверяя, все ли с ним в порядке.

− Ты ведь ангел, − произнесла я, − как ты можешь говорить о людях так плохо?

Я вспомнила Адама и его точку зрения, и решила, что эти двое в чем-то даже похожи.

− Я говорю правду. И я не просто ангел, а ангел Судьбы. − Рэн внимательно смотрел на Аарона, продолжая задумчиво говорить: − И, если ради мира на земле придется пожертвовать чьей-то жизнью, я сделаю это.

Я застыла, уставившись на Рэна в упор. Его слова меня ранили. Это нечестно по отношению к людям – любой может стать его мишенью. И все же, как это сложно – распоряжаться миллионами судеб. Возможно у Рэна нет выбора, и он заставляет себя ничего не чувствовать?

Я очнулась, ведь наш возможный спор с Рэном ни к чему не приведет, и склонилась над Аароном. Скоро мне придется думать над тем, как объяснить ему произошедшее. Значит ли это, что я, как мои мама с папой, буду всегда лгать лишь потому, что не смогу сказать правду?

Я уже хотела спросить у Рэна, что будет в будущем, ведь наверняка он знает о судьбе ребенка, как позади себя услышала голос Лиама:

− Эй, вот это да! Когда вы успели заделать ребенка?! – ангел Смерти материализовался посреди комнаты, из-за чего у меня едва сердце не выскочило из груди.

Рэн прошипел:

− Заткнись, иначе разбудишь его.

Я удивленно перевела взгляд на парня.

− Ладно, мамочка, тише… − рассмеялся Лиам. – Аура, я пришел поговорить с тобой.

− О чем? – сердце сделало в груди кульбит, и даже ладони вспотели от волнения.

− Давай поговорим снаружи. – Лиам взял меня за руку и потянул к двери, запертой на все замки. – Не хочу мешать этой наседке возиться с цыпленком.

Я обеспокоенно обернулась, ожидая встретить испепеляющий взгляд Рэна, но он был слишком поглощен заботой о малыше.

Мы с Лиамом вышли во дворик мотеля. Кроме нас, похоже, посетителей больше не было. На многие мили вокруг были лишь пустыня и перекати-поле. Я уставилась на Лиама во все глаза.

− Стой, − оборвала я, когда он открыл рот. – Я не знаю, хочу ли…

− Аура, − Лиам положил ладони на мои локти. – Не бойся. Я видел твою сестру.

− ГДЕ? – выдохнула я, с трудом помня, как дышать.

− Я пришел не для того, чтобы обнадеживать тебя, Аура, − грустно сказал Лиам. – Я здесь, чтобы ты больше не волновалась. Твоя сестра в целости и сохранности, но больше не здесь. Она в другом мире.

− Ей было больно? – шепотом спросила я, застыв в руках Лиама будто камень.

− Нет, − шепнул Лиам, склонившись ко мне. – Нет, Аура. Ей не было больно! Она попросила передать тебе, чтобы ты не смела себя винить. Оставаться верной себе – это решение приняла Табретт, а не ты. И никто другой. Решала лишь она.

− Что еще она сказала?

− Тише, тише… − Лиам провел руками вверх и вниз по моим предплечьям. – Она никогда не теряла веры в тебя, Аура. Табретт знала, что ты останешься человеком.

Я всхлипнула, и завыла как раненый зверь.

− Тш-ш-ш, − шепнул Лиам, обнимая меня за плечи. Наверное, у него большой опыт с плачущими девушками, ведь он ангел Смерти. Рыдая навзрыд, я обняла Лиама в ответ, бормоча:

− Ты уверен, что с ней все хорошо? Она не злится на меня?

− Ну, малышка Аура, с чего бы ей злиться на тебя? – Лиам рассмеялся над моей головой, затем отодвинулся, становясь серьезным. – Аура, послушай. Ты должна вспоминать слова своей сестры, когда тебе будет сложно оставаться собой. Когда больше не будет сил бороться со всем этим, ты должна вспомнить просьбу Табретт, и прийти в себя.

− Хорошо, – пообещала я, вытирая глаза. На меня внезапно навалилась усталость. Надежда, придавшая на несколько минут сил, бесследно исчезла. С Лиамом я не успела попрощаться, потому что он исчез сразу же, как только повисло секундное молчание. Очевидно он не боялся, что кто-то заметит демонстрацию чудес прямо посреди двора.

Я вытерла слезы и вернулась в комнату. Рэн спал. Прямо вместе с Аароном. Это была такая трогательная сцена, что на мои глаза вновь навернулись слезы. Они оба – взрослый парень и мальчик – выглядели такими невинными и беззащитными, что сжалось сердце.

Аарон еще не знает, что случится с ним в будущем. А я знаю. Ничто не закончится хорошо.

Я подкралась к кровати и склонилась над ними, сцепив руки за спиной. Я давно заметила, что во сне Рэн выглядит почти как человек. Хотя я никогда не была до конца уверена в том, что он спит. Да, вроде бы его глаза закрыты, но на лице нет той детской беспечности, которая была на лице Кэмерона, когда он спал. Наверное потому, что Рэн не был рожден на земле.

Тут он внезапно распахнул глаза и посмотрел на меня. Я отшатнулась от кровати.

− Чем ты занимаешься?

− Ты знаешь, что выглядишь ребенком во сне? – солгала я, сделав шаг назад.

− А ты храпишь и пускаешь слюни, – парировал Рэн, выпрямляясь. − И не сверли меня.

Я вскинула брови, но промолчала. Не знала, как вести себя после утреннего срыва в душе. И тут я совсем некстати вспомнила, что вообще-то он видел меня в нижнем белье.

Черт, − я едва не зажмурилась от досады. Рэн почувствовал мой взгляд.

− Что с тобой?

− Ты, − ответила я. – Со мной ты, и это раздражает.

Рэн пожал плечами, словно его ни капли не задела моя грубость.

− Собирайся.

− Куда? – Мое сердце бухнулось вниз.

− Мы должны провести обряд очищения, чтобы твоя душа не заполнилась тьмой, − беспечным тоном ответил Рэн. Будто бы не преподнес мне только что ужасную новость. Я мгновенно отреагировала:

− Я не могу оставить Аарона одного! Не после того, что случилось с Табретт! Если с этим мальчиком что-нибудь произойдет, я не смогу жить!

Рэн кивнул:

− Мы возьмем его с собой.

***

Мне вновь было страшно. Так, что все время потели ладони и колени подкашивались, так, что к горлу подкатывала тошнота. В моем желудке страх свернулся змеей; распустил по крови отравляющий яд. Он сначала парализовал, затем внезапно отпустил, стоило ступить на священную землю заброшенной церкви. Ничего не произошло. На меня не свалился кирпич, меня не поразило молнией. Я была снаружи и оказалась внутри. Живая и невредимая.

Теперь, преодолев страх, я смогла осмотреться. Церковь была старой, забытой. Восточная стена полностью обвалилась, молитвенный зал тоже, но с западной стороны оставалось несколько свободных комнат, овитых плющом. Рэн приказал мне идти в самую дальнюю комнату, и когда мы остановились у высоких деревянных дверей, добавил:

− Иди в комнату, Аура, и присмотри за Аароном.

− Почему у меня такое ощущение, что мы больше не увидимся? Словно… − я болезненно сглотнула. – Как будто ты уходишь на войну или что-то вроде этого… мне как будто не хватает… воздуха.

Рэн криво усмехнулся:

− Тебя одолевает беспокойство, что ты можешь лишиться моего света.

Я разозлилась, и быстро вошла в комнату, закрыв дверь изнутри. Почему он решает все за меня? Почему говорит, будто я могу скучать только из-за света? Все не так!

Рэн мне нравится. И не просто из-за света. Потому что он это он. Потому что он ответственный, добрый и даже чуточку заботлив. И я ощущаю это вовсе не из-за света, а потому что Рэн – это Рэн, а не кто-то другой.

− Аура? – Аарон потянул меня за руку, и я очнулась. В другой руке он держал леденец с головой зайца, который дал ему Рэн, сразу после того, как мы направились к заброшенной церкви, скрытой в лесу. − Почему мы пришли сюда? Где дядя?

− Он ушел по делам.

Я осмотрела беглым взглядом комнату. Первое, что мне бросилось в глаза – бассейн.

Честное слово, этот небольшой, но глубокий бассейн был прямо посреди комнаты. Я сглотнула, стараясь отогнать дурные воспоминания, связанные с водой. В детстве меня пытались утопить. И то озеро за охотничьим домиком, где теперь похоронена моя сестра… эти болезненные картинки разом вспыхнули в мозгу, чуть не сбив с ног. И худшее из них то, что мне придется войти туда. В эту воду. По собственной воле.

Я улыбнулась малышу, пытаясь снять напряжение.

− Скоро мы его увидим.

− А где мама? – Аарон засунул в рот леденец. Ему вообще можно кушать такое? Я совсем не разбираюсь в детях, что, если от конфет у него заболит живот? Или зубы?

− Аарон, а тебе можно кушать конфеты?

− Да, − с готовностью кивнул малыш, пытаясь раскусить маленькими зубками леденец. Сомнительно, но поверю. − А почему мы здесь?

Вопрос мальчика напомнил о том, что я пришла сюда не просто так. Я должна сделать то, что поможет мне очиститься, искупить мои грехи. На самом деле, это должно помочь почувствовать вину за то, что я убила двух людей не колеблясь, не раздумывая. И до сих пор я не жалела о том, что сделала – по крайней мере не позволила тем людям, убившим мою сестру и отобравшим мать у ребенка, уйти безнаказанными.

− Идем, малыш, – я потянула Аарона за руку к двери сбоку, про которую, должно быть, говорил Рэн, когда просил, чтобы я оставила мальчика там. Я открыла дверь. Это был пустой кабинет, но там же я обнаружила небольшую коробку с игрушками, стоящую на стуле. Я подвела Аарона к этой коробке, опустила на пол, предлагая ему поиграть. Ребенок тут же заинтересовался.

− Я должна кое-что сделать, − внятно произнесла я. Аарон потерял ко мне интерес. − Это не займет много времени, поэтому я оставлю тебя здесь ненадолго.

Я ушла, и заперла комнату снаружи.

С ним ведь ничего не случится?

Глава 51

Я вновь видела себя со стороны, как раньше, когда нашла в кабинете отца документы. Я вижу, как странная на вид девушка идет к воде. Я вижу дно бассейна, вижу бледные плиты. Сквозь призрачную гладь воды видно все. И от этого страшно. Потому что будь это болото я бы не боялась, но вода такая же, как в бассейне из детства.

Именно поэтому я знаю, что не выберусь. Я не вынырну из этой призрачной воды и не сделаю вдох. И несмотря на то что меня не станет, я хочу испытать что-то большее, чем мстительное удовлетворение от тех смертей, что я причинила.

На моих руках кровь, и я смою ее сегодня. Сейчас.

Я вижу свои белые руки, неестественно бледные, чистые. Но в них впиталась кровь моей погибшей сестры. Я не смогу смыть ее, да и не хочу, ведь это будет притворство.

Пока в голове играет ненавязчивая музыка, блокируя слезы и страх, я снимаю с себя всю одежду и надеваю просторное платье, которое одолжил мне Рэн. Я еще не забралась в воду, но уже чувствую ее на себе; представляю, как погружаюсь в нее с головой, как она проникает в мое тело и выжигает изнутри кровь.

Реальность и воображение смешались, когда я упала вниз.

Паника тут же ударила в виски, и я забила руками и ногами по воде.

Я не могу. Так я не очищусь. Я с трудом заставила себя прекратить. Сложила руки в молитвенном жесте, опускаясь на дно бассейна. Сцепила пальцы между собой, впилась ногтями в кожу.

Я продолжаю давить, не открывая глаз. И от воды, и от страха. И тону в море воды и чувства стыда и вины, потому что так и должно быть. Я должна утонуть. Внутри меня все бушует, разум вопит, но я уже не двигаюсь, потому что мозг отключил руки и ноги.

Я должна опуститься на дно и подняться – только так я стану собой, только так очищусь. Рэн сказал, вода поможет. Что, если я не смогу выбраться? Что, если грех утянет меня вниз? Меня вытащит кто-нибудь?

Нет, потому что рядом нет никого, кроме Аарона, но он заперт в комнате с игрушками.

Ноги коснулись дна бассейна. Или мне так показалось – сил не было чтобы открыть глаза и посмотреть. Наверное, я больше и руки не сжимаю, наверное, они раскинуты в разные стороны, не подчиняясь разуму. Потому что и разума больше нет. Ничего нет.

Я сделала это ради Аарона и ради тех людей, кто оказался из-за меня и моей отчужденности и бездушия в опасности.

Мое сердце разбилось на тысячу кусочков, оно было напугано тем, что я вновь подвергла себя опасности. Оно не забыло прошлое, несмотря на то, что мозг вычеркнул болезненные воспоминания.

Мне страшно и холодно. Тело стало тяжелым, ноги сковал невидимый, но ощутимый лед.

− Повторяй за мной, Аура, − услышала я, и сердце тут же наполнилось надеждой. – Повторяй за мной в своей голове.

Я повторяла то, что приказывал говорить Рэн. Это были не простые слова, и не обычная молитва. Каким-то чудом, незнакомые слова складывались в понятный текст, и этот тест резал мою кожу скальпелем.

− Ты должна говорить, Аура, я знаю, что тебе больно, но ты сможешь сделать это ради Аарона, ради сестры.

Я открыла глаза, чтобы увидеть лицо Рэна, но вокруг не было ничего. Платье окрасилось в красный, но я не различала физическую и душевную боль. Это и не моя кровь, наверное. Это кровь моей сестры. Обращаясь к Рэну, я подумала:

«Я хочу сделать это и ради тебя тоже».

− Ты должна испытать вину, Аура. Почувствуй ее.

Не могу. Просто не могу, ведь они совершили столько ужасных вещей. Они убили мою сестру, и кажется, повторись ситуация вновь, я бы поступила так же. Я бы не смогла позволить им уйти.

− Они думали ты опасна, Аура.

Нет, Рэн, не поступай так со мной. Я не хочу чувствовать к этим людям жалость, они убийцы.

− Они утратили веру. Твоя сестра умерла, потому что верила в тебя, но во что веришь ты? – настойчиво спрашивал Рэн. – Если ты не впустишь в свое сердце свет, как сможешь кого-то спасти? Как сможешь заботиться о сыне Табретт, если твоя душа будет окутана тьмой? Если ты будешь жаждать мести?

Рэн, нет.

Но он не останавливался, несмотря на то, как отчаянно я просила. Его властный и не терпящий возражений голос грохотал в моей голове, словно приговор. Бился о грудь тяжелыми камнями.

− Ты не справишься, Аура. Никогда не увидишь свою семью, если не впустишь внутрь себя вину. Прямо сейчас.

Я уже была в ореоле крови. Вся вода в бассейне полностью окрасилась в красный. Воздух окрасился в красный, мир окрасился в красный.

Я смотрела перед собой, отчаянно пытаясь рассмотреть хоть что-то, но не видела ничего. Лишь слышала голос Рэна Экейна:

− Немедленно впусти свет!

***

− Аура, тебе больно? – сквозь красноватую дымку я увидела Адама. Его широко открытые глаза смотрели с потрясением и тревогой. Голос Рэна затих. – Боль сильна?

Я знаю, что ему нужно.

− Нет.

Адам оказался совсем рядом со мной; он был полостью сухим, в то время как я едва держалась на воде, вдыхая ароматные пары, наполненные запахом крови и сырости.

− Адам, нет.

− Почему нет? – Адам смотрел на меня сверху вниз, пристально изучая. – Даже сейчас? Даже тогда, когда истекаешь кровью? Ради них? Это знак, Аура, знак, что ты должна сделать выбор и лишь один правильный. Ты не хочешь чувствовать вину, и это правильно, потому что виноваты они. Возьми мою ладонь, Аура. Мы уйдем вместе, и это будет правильным решением.

− Нет.

− Делай выбор, Аура.

− Я выберу смерть, − я сглотнула слюну и кровь. Эта мысль вообще не посещала меня, но сейчас, едва слова сорвались с губ, я поняла, что это правильно. Я должна сделать это. Этот выбор правильный! – Я выберу смерть, потому что Табретт умерла, желая доказать тем людям, что я не такая как они. А я докажу ей, что я не такая как ты. Я не чувствую вины, но должна. Я не могу. Я просто останусь здесь. Я ни на чьей стороне.

***

Меня пронзила адская боль, и я не сразу поняла, откуда она взялась. Казалось я горю – каждая клетка пылает. Потом я поняла, что все дело в том, что я не могу избавиться от воды, застрявшей в легких. Я стала брыкаться, пытаясь выпутаться из крепких объятий Рэна, но он держал мою голову в тисках. Я широко открытыми глазами смотрела на его лицо, в то время как он целовал меня.

Я пыталась отпрянуть, оттолкнуть руками, но затем и вовсе ослабла. Губы Рэна были горячими, испепеляющими, они выжигали на глазах слезы, и я зажмурилась, чтобы избавиться от жжения. Но оно не прекратилось, Рэн пытался сжечь меня.

Поцелуй не прекращался, а я умирала в болезненных муках. Перестала биться и обмякла на руках Рэна. Он опустил меня на пол и наконец-то разорвал поцелуй. Будто сорвал с моих губ печать, и я закашлялась. Перевернулась набок и сплюнула воду. Вместе с ней из моего рта вытекла черная отвратительная жижа, похожая на деготь. Я продолжала кашлять и эта гадость, теперь похожая на грязный снег, сыпалась из моего рта, вызывая тошноту.

− Что… это?.. – я упала на пол и вдохнула полной грудью. В поле моего зрения появилась бутылка с питьевой водой, протянутая Рэном. Я вырывала ее из его рук и сделала несколько жадных глотков. Тошнота прошла и я с трудом села.

Рэн сидел рядом. Он не двигался, лишь смотрел на меня, как смотрит ребенок на красивую вещь. Я же почувствовала себя еще более грязной, чем была до этого. Губы начали дрожать – верный признак того, что сейчас я начну плакать.

Я опустила голову на грудь и всхлипнула. Платье было мокрым и облепило тело, как вторая кожа. Я продолжала реветь от стыда, унижения и чувства вины. Я так и не раскаялась в содеянном. Может быть прошло слишком мало времени, может у меня шок? А может я просто психопатка и не могу испытывать сочувствие?

Я больна?

Я не смогла принять вину, но теперь чувствую себя виноватой.

Мои плечи дрожали не переставая, слезы градом катились из глаз, падали на колени. Я не смела поднять голову, поэтому даже не знаю, смотрит ли Рэн на меня. Наверняка, да. Как и всегда пристально изучает, возможно пытается придумать новый план.

Адам просил впустить Тьму, а Рэн просил принять Свет, но я не сделала ни того, ни другого, что означает, что ритуал не сработал.

Я почувствовала рядом движение – Рэн приблизился. Он подсел ближе, так близко, как только можно было. Теперь, если бы я выпрямилась и вскинула свой левый локоть, то смогла бы положить прямо на его согнутое колено.

Рэн взял мое лицо в ладони, и я посмотрела прямо в его черные глаза, наполненные болью и пониманием. Среди черного океана его глаз я видела сияющие, чарующие звезды.

Волшебство.

Эти звезды заколдовали меня, парализовали. Я не двигалась и в то же время ощущала Рэна всем телом: то, как его пальцы касаются моего лица, чувствовала, как он дышит рядом со мной.

− Что ты собираешься делать? – удалось мне спросить. Рэн не ответил. Я понятия не имела, что он может так смотреть, что может вызывать во мне ощущения даже не произнося ни единого слова, а просто глядя в мои глаза. Я накрыла его ладони своими, чтобы убрать, потому что все это мне не нравилось. Именно потому, что было приятно, я знала: все неправильно, он ведет себя неверно, неестественно, несвойственно!

Но Рэн не отступил, он продолжал гипнотизировать меня взглядом своих звездных глаз, и в какой-то момент я поняла, что наши дыхания смешались. А еще секунду спустя наши губы встретились. Я ожидала нового приступа боли, но ее не было, и понемногу я расслабилась.

Все исчезло – чувство вины, страх, удивление. Не было ни единого вопроса, исчезло прошлое, настоящее и будущее.

Я полностью расслабилась, позволяя погрузиться в небытие, но, когда Рэн приоткрыл мои губы своими и наши языки встретились, боль вновь вернулась. Рэн будто знал, что это произойдет – ладони на моем лице сжались. Я попыталась отстраниться, но лишь внутри, - снаружи я была полностью парализована.

Энергия пронзила мое тело насквозь, вновь причиняя боль, сжигая мою кожу и тут же ее восстанавливая. Моя грудь содрогнулась от нового приступа слез. Рэн чувствовал их через поцелуй, но все равно не отодвигался, даже когда слезинки скатывались по его губам.

Я почувствовала вкус соли на губах, но она тут же растворилась.

А потом все исчезло, когда казалось, что мозг растворился добела, и я больше не вынесу мучений. Кожа, мышцы, кости – все восстановилось заново, очистилось. Я стала белой, словно призрак, словно девственный снег, который никто никогда даже не видел.

И боль превратилась в наслаждение. Оно, будто компресс, окутало каждую ранку и царапину, где проводились хирургические операции по искоренению тьмы в моем теле. Наслаждение легло на мое тело тонким слоем, будто защитная пленка, будто вторая, бархатная и нежная кожа.

Наслаждение скользнуло по моему телу, и, превратившись в свет, стало исчезать. Я ринулась за ним. Схватилась худыми пальцами за свет, не отпуская. Все силы, оставшиеся в теле, направила лишь на то, чтобы удержать его внутри себя.

А снаружи я расслабила хватку на запястьях Рэна и обняла его за талию. Прижала к себе, будто зная, что он и есть тот самый свет. А если я удержу его тело в своих руках, то и наслаждение никуда не денется.

Под моим напором Рэн отступил и отодвинулся.

− Вижу тебе уже лучше, − сказал он.

В моей груди бушевали такие чувства, о которых я даже не подозревала.

Я запыхалась; к щекам прилипли волосы, и я попыталась убрать их, но пальцы не повиновались. Я прошептала, стараясь избегать принизывающего взгляда Рэна. Он выглядел так, будто только что ничего не произошло.

− Зачем ты сделал это?

− Что именно? Поцеловал или отступил? – Я поняла, что вопрос риторический, когда Рэн поднялся на ноги и потянул меня за собой. − Аура, это ничего не значит.

− Я знаю. – Я все еще была потрясена тем фактом, что только что я и он были близки. Я знаю, что то, что сделал Рэн, ничего не значит и не может! Это не может ничего значить, потому что он с самого начала сказал, что не станет любить такую как я – такого монстра. А после того, что я сделала, я ничего, кроме ненависти и презрения, не заслуживаю.

Совершенно внезапно, явно уловив мои чувства, Рэн сжал меня в своих руках и прижал к груди.

− Я говорил не о себе, Аура. Это ничего не значит… те твои чувства, − прошептал он мне в волосы. Его тело было теплым, а мое – холодным. Я хотела бы вобрать в себя теплоту, хоть что-то, но жесткий голос Рэна не позволял. − Ты не можешь ничего чувствовать ко мне, потому что это невозможно. Это влечение, что ты испытываешь − это мой свет, это он привлекает тебя.

− Мне лучше знать, – отрезала я, отодвигаясь. Мой голос пропитался горечью, а в груди свернулось непонятное, мрачное ощущение понимания реальности. – Мне лучше знать, что я чувствую, а ты ни черта не понимаешь! И не говори за других людей, − не за меня, − потому что если ты и ни во что не веришь, это не значит, что из-за твоего мнения меняется реальность! Я и не подозревала о твоем существовании, но ты не перестал существовать!

− Тебе обидно, я понимаю…

− Ни черта ты не понимаешь, − отрезала я, изо всех сил стараясь не разрыдаться. Я испытала горячую необходимость спрятаться, но прятаться было негде. Я требовательно смотрела на парня. − Зачем ты поцеловал меня, если я тебе противна? Решил использовать меня в своем плане?

− Нет, − голос Рэна резко контрастировал с моим, − я сделал это, чтобы наполнить твою душу светом. Я увидел, что ты колеблешься, поэтому отдал тебе свой свет. Только так ты могла остаться со мной.

Я отшатнулась. Догадка стремительно возникла в мозгу.

− Ты мог сделать это с самого начала?

− Да.

− Тогда почему ты выбрал это?! – Я развела руками, охватывая церковную комнату, со святой водой. – Ты знаешь, как трудно мне было и как больно?! Почему ты позволил мне пройти через это, если был другой способ?!

Рэн протянул ко мне руки, но я стремительно отвернулась, желая отгородиться от него. Хотела вытереть слезы рукавом, но платье было таким мерзким и противным, что, вспомнив, что оно все еще на мне, я едва сдержалась, чтобы не сорвать его.

Сквозь сумасшедшее сердцебиение я услышала позади себя призрачный голос Рэна:

− Я знал, что ты этого хочешь. Хочешь этого поцелуя.

Я резко обернулась.

− Ты считаешь, что ты настолько привлекателен? ТЫ ДУМАЕШЬ, ЧТО ВСЕ ТОЛЬКО И ДУМАЮТ ОБ ЭТОМ?!

− Ты – да, – коротко ответил Рэн, глядя на меня с беспристрастием. – Ты хочешь этого, ты хочешь свет, что…

− Я хочу, чтобы ты замолчал, − отрезала я, вновь делая шаг назад. – Как ты можешь… как ты смеешь говорить, чего я хочу, а чего нет?

Я слишком поздно почувствовала, что теряю над собой контроль. Рэн же не удивился, когда я схватила его за рубашку.

− Да какая тебе вообще разница?! Я знаю тебя всего лишь месяц. И этот месяц был самым тяжелым в моей жизни. Я испытала столько боли, сколько не испытывала за всю свою жизнь. Это то, что знаю я. И я знаю, что я чувствую. Так скажи мне… − Рэн слышит мое сердцебиение, но никак не реагирует на него, продолжая смотреть на меня с тем же самым хладнокровием. − Скажи мне, Рэн… почему ты продолжаешь делать мне больно? Ты считал, что я думаю лишь о тебе? Но не все равно ли тебе? Разве ты не считаешь, что любовь — это выдумка? Так почему ты не дал мне то, что я, по-твоему, хотела? Или, может, ты боялся?

− Замолчи.

− И если твой страх был так силен, почему же ты сделал это сейчас?! Если бы я просто умерла, не было бы никакой войны, и тебе бы не пришлось терпеть мои выходки и отвратительные желания.

− Замолчи! – Рэн оторвал мои пальцы от своей рубаки, но я не замолчала:

− Почему ты меня боишься?! Думаешь, я и с тобой могу что-то сделать?! Думаешь моя любовь – отрава, способная уничтожить твой свет?! ДА! И ЧТО С ТОГО, ЧТО Я ХОЧУ ЧУТОЧКУ СВЕТА, КОТОРЫЙ ВИЖУ В ТЕБЕ?! Я хочу его! Да, хочу! Я хочу хоть как-нибудь выбраться из той тьмы, в которой мне было суждено родиться, так почему же ты не можешь позволить мне этого?! Неужели ты настолько меня боишься?!

− Замолчи. – Рэн схватил меня за щеки. Но я все равно хотела показать ему все свое безумие. Мне пришлось пройти через ад, а он даже не желает послушать об этом. Рэн ненавидящим взглядом смотрел на меня, и я отвечала ему тем же. Его руки на моих щеках были обжигающими, но я не отстранялась. Голос тоже снизился. Я мрачно заключила:

− А может ты не хочешь, чтобы я любила тебя, потому что ты и сам что-то чувствуешь? Может боишься, что мои чувства неискренние и меня привлекаешь не ты, а свет?

− ЗАМОЛЧИ! – громко приказал Рэн. Он так резко отпустил меня, что я шлепнулась на пол. Он не обернулся, следуя в комнату к Аарону, а я просто заревела.

Какая же я идиотка, зачем все это наговорила? Рэн точно ни в чем не виноват, а я обвинила во всем его, решила на его плечи переложить тяжкий груз! Как теперь мне смотреть ему в глаза? После того, что я наговорила, хочется провалиться сквозь землю, так как мне делать вид, что все нормально, и я ничего не чувствую? Разве это справедливо?! Почему я родилась такой?! Почему это должно было случиться именно со мной?!

Я просто устала.

Прошло так мало времени, но я уже чувствую, что у меня нет сил. Я не должна была уходить из дома, я не должна была пытаться разыскать Табретт. Я не должна была искать Изабелль. Уже не имеет значения, что она натворила, не имеет значения, что она хотела убить меня.

Я с трудом поднялась на ноги и нетвердой походкой пошла вслед за Рэном в комнату Аарона. Когда увижу этого малыша, уверена, все станет вновь на свои места. Как и утром, когда я привезла его в мотель – мне показалось, что ничего не потеряно, мне есть ради кого жить, и ради чего стараться.

Я вошла в комнату. Рэн стоял прямо посредине, склонив голову. Когда я вошла, он резко обернулся. В глазах – неподдельное изумление, в руках письмо. Беспокойство сбило меня с ног, я рванула к Рэну и выхватила из его рук письмо.

− Где Аарон?

Зная, что не хочу читать письмо, я опустила взгляд.

«Я уверена, Аура, мы сможем со всем разобраться. И мы найдем для мальчика хорошую семью, если ты придешь к нам. Дарк-Холл, Главная Площадь. Если ты спрячешься, мы убьем его, как твою сестру. И мы истребим всех, кто тебя любит, и кто когда-либо был на твоей стороне».

Аарон. Мама и папа. Перед глазами тут же вспыхнули их встревоженные лица. Мы не особенно хорошо расстались, ведь они не понимали моей безумной затеи, и я не хотела, чтобы те минуты были последними мгновениями, когда я видела их живыми.

− Что это?.. – прошептала я, глядя на Рэна в поисках поддержки. Мое сердце, словно бабочка трепыхалось в груди, пытаясь вырваться из клетки. – Рэн, что это?..

Я схватила его за руку, начиная паниковать.

Воображение услужливо подкидывало картинки возможного развития событий. Эти люди не пожалеют Аарона, они просто уничтожат его, и все из-за меня!

− Его забрали, – наконец сказал Рэн и, вырвавшись из моей хватки, быстро обошел комнату. Он обнаружил маленькую дверцу за гобеленом.

− Что мне делать? Что мне делать? – Я стала метаться по комнате, не разбираясь где выход. – Мне нужна моя одежда. Я еду домой.

Рэн схватил меня за плечи, резко встряхивая. Мои ноги подкосились.

− Что ты собираешься делать?!

− Я собираюсь вернуться. Я хочу забрать Аарона у этих людей! Это не может повториться вновь…

− Аура! Ты должна спокойно все обдумать.

− Как я могу что-то обдумывать спокойно, когда эти люди похитили беззащитного ребенка?! Что сделал бы ты, если кто-то пытался бы причинить боль Лиаму или Кэмерону? Чтобы ты сделал, если бы человек, который дорог тебе, оказался бы в опасности по твоей вине?

− В этом нет твоей вины. – Рэн сдавил мне плечи. – Ни в чем из того, что происходит, твоей вины нет. Это их вина.

− Не имеет значения, кто виновен! Важно то, что Аарону угрожает опасность!

− Аура, не совершай ошибку, – приказал Рэн. Его глаза горели, словно раскаленные угли.

− Ошибку? О чем ты говоришь? – прорычала я. – Ошибкой будет, если я просто стану наблюдать за тем, как рушится жизнь мальчика. Если его убьют, я сойду с ума!

Мои ноги путались в этом ужасном платье, пропитанном кровью. Я повисла на Рэне, заставляя его отпустить меня.

− Ты должен позволить мне уйти! Если с Аароном что-то произойдет, я возненавижу этих людей! Я не вынесу всего этого! Лучше умереть!

− Ты сошла с ума? – Рэн встряхнул меня так, что моя голова зашаталась на плечах, готовая оторваться. – Ты не имеешь права решать за других! Твоя жизнь принадлежит не только тебе! Она не твоя! Из-за необдуманных поступков ты можешь погрузить этот, уже изрядно прогнивший, мир в хаос! Те, кто едва стоят на ногах, те люди, которые верят в Бога − они все погибнут!

− Ты предлагаешь мне выбирать?! ЭТО БЕСЧЕЛОВЕЧНО!

− Потому что я не человек! – заорал Рэн и за его спиной раздался оглушающий звон – это ваза разлетелась на куски. Я испуганно сжалась, пораженная. Рэн никогда не кричал и точно не вытворял подобных фокусов. – Если бы я постоянно принимал во внимание собственные чувства и ощущения, если бы я все время отдавал предпочтение собственным желаниям, мир погрузился бы во тьму! – на руках Рэна выступили вены, так он был напряжен. − Ты знаешь, чем мне пришлось пожертвовать, чтобы уберечь тебя от беды?! – продолжал он тем же требовательным голосом, в котором было столько злости, что казалось, я могла видеть ее, ощущать. – Я угробил сотни судеб для того, чтобы ты смогла вынести то, что было тебе уготовано!

Я заревела, уткнувшись взглядом в пол.

− Почему я должна нести ответственность за стольких людей?! Я не такая, как ты… − Слезы сдавливали горло. Я цеплялась за руки Рэна на моих плечах, чтобы не упасть. – Я не смогу сделать то, о чем ты говоришь, ты ведь видишь, кто я…

− Ты должна делать то, что я говорю. – Рэн внезапно отпустил меня, и я свалилась на пол. На секунду перед глазами мелькнули его черные штаны. Секунда – и все, Рэн ушел.

Я развернулась, вскакивая и пытаясь успеть к двери быстрее, чем он, но не успела; дверь захлопнулась у меня перед носом, и я заорала, барабаня по ней как ненормальная:

− РЭН! ВЫПУСТИ МЕНЯ! ВЫПУСТИ МЕНЯ! ВЫПУСТИ!

Повернулся ключ в замке. Я завыла, сползая на пол.

− Я не смогу… Я должна знать, что с Аароном все нормально! Я не смогу жить с этим грузом на душе! Эти смерти… они сдавливают меня…

− Дождись меня, Аура. Только в этот раз, – услышала я сквозь собственные завывания голос человека, который собирался бросить меня одну в церкви. – Только в этот раз я позволю себе вмешаться в твою судьбу и ослушаться приказ Господа.

Затем наступила тишина, и я поняла, что Рэн ушел.

Я не могу справиться с собой, с тем, что в моей голове, с тем, что я должна сделать. Есть вещи, которые я просто не могу сделать. Я не могу думать о других, когда в моей жизни хаос. Я не так сильна, чтобы пытаться справиться со всем одновременно, когда против меня все и каждый.

Эти люди пытаются меня сломать, в то время как я пытаюсь их спасти, поборов в себе зло.

Разве это справедливо?

Почему бы им всем не оставить меня в покое, чтобы я смогла все выдержать?

Просто они не верят, что я смогу это сделать. Искоренить Зло.

Никто не верит. Ни Рэн, ни мои родители, ни я сама.

Я чувствую, что не смогу.

Может мне умереть?

Если я умру, все проблемы с легкостью решатся.

Я завалилась на пол, бессильно глядя в потолок, мучаясь от жалости к себе. В горле пересохло от протяжных, хриплых рыданий. И даже сейчас, когда я просто лежала, не издавая ни звука, слезы катились по вискам, капая на пол.

Я моргнула, чтобы слезы перестали давить на глаза, но они все не заканчивались.

***

Рэн вернулся, а я не сразу осознала, что он здесь, потому что несколько часов лежала с закрытыми глазами в полубессознательном состоянии. Я почувствовала его руки сначала на лице, затем на талии. Рэн приподнял меня словно куклу, и только после этого я открыла глаза.

Ночь.

Через узкое, длинное окно лился лунный свет, расчертивший пространство вокруг меня на маленькие квадратики.

Рэн смотрел на меня печальным взглядом. Он никогда так участливо на меня не смотрел, и его сожаление, жалость, вновь заставили меня всхлипнуть. Я позволила себе уткнуться в его футболку и, вздрагивая от слез, спросить, что с малышом Аароном.

Рэн убрал мои слипшиеся грязные волосы с лица и поцеловал в лоб. По моему телу тут же пошла дрожь.

− Он в безопасности. Ты никогда не узнаешь где он, потому что тогда о нем узнают Падшие, – прошептал Рэн, и я облегченно вздохнула и обняла его.

− Ты совсем замерзла, – прошептал Рэн, прикасаясь к моим бледным в лунном свете рукам. Его руки тоже были холодными. Он снял свою куртку и набросил мне на плечи, при этом прошептав: − Ты должна кое-что сделать для меня.

Я молчала. Я сделаю все, что он скажет; сделаю все, о чем бы ни попросил Рэн, после того, что он сделал для меня. Он говорил, что ни при каких обстоятельствах не должен вмешиваться в мою судьбу. Он может сопровождать и защищать, но не может влиять на события, и в случае непослушания его ждет наказание.

− Мы должны уехать.

На самом деле после того, что произошло и что могло произойти, я знала, что это случится. Знала, но тем не менее не была готова.

Я замерла, а Рэн тихо прошептал:

− Аура, посмотри на меня.

Я замотала головой.

− Посмотри, – мягко, но требовательно повторил он. Казалось, что Рэн каким-то образом изменил свое мнение обо мне, и мне это не нравилось. Он разговаривал со мной так, словно я была стеклянной, настолько хрупкой, что могла разбиться в любой момент.

Я взглянула на него.

Рэн вытер слезинку с моей щеки.

− Ты не должна этого бояться. Мы со всем справимся. Мы должны уехать для того, чтобы больше не причинять никому боли. Спрячемся, чтобы уберечь тебя от беды. – Рэн говорил это, держа меня за щеки и тщательно объясняя то, что я слишком хорошо понимала. Он часто повторял «мы», но казалось, не замечал этого. – Мы справимся со всем вместе. Нужно лишь подождать немного, пока буря не утихнет, понимаешь?

− Не говори со мной так, словно я тупая, – сказала я, наконец выразив свое недовольство через привычный и единственный знакомый мне способ – бурчание.

Рэн улыбнулся, и на его щеках появились ямочки, но в глазах была боль – он понимал, что я притворяюсь.

− Ты согласна ухать со мной?

Глава 52

Год спустя

− Пиццу принесли, – объявила я, развалившись в кресле. Поднявшись со своего кресла напротив, Рэн, что-то проворчав, отправился за едой. Я продолжала апатировать, дожидаясь его в прежней позе. Когда он вернулся, неотрывно следила за тем, как он оставляет коробку с пиццей на столике между нами.

− Не смотри так, − приказал он. – Я не твоя горничная, и мне надоело готовить. Могла бы и сама чему-нибудь научиться.

Я вскинула брови:

− Вот как? Как я могу научиться готовить и где? У нас и кухни-то нет, да и выходить мне нельзя, если ты не забыл.

− У нас есть кухня, − отмахнулся Рэн, проигнорировав мой двузначный тон. Он откинулся на спинку стула и все свое внимание направил на книгу на латыни.

Я резко склонилась вперед и прошипела:

− Где? Где эта кухня, покажи мне ее. – Рэн бросил на меня взгляд. – Ты для меня и невидимую кухню изобрел?

Между нами с Рэном был чайный столик из вишневого дерева, а на нем стояла пустая ваза, которую, признаюсь, за последний год не раз и не два мне хотелось запустить в этого высокомерного недочеловека.

Рэн демонстративно захлопнул свою книгу и посмотрел на меня тяжелым взглядом. Я уже привыкла к этому его убийственному взгляду, и он производил на меня только одно впечатление: было любопытно, как скоро на лбу Рэна появятся ужасные морщины, которые сделают его хоть чуточку менее привлекательным.

− Сегодня кухня.

− Что? – не поняла я, потому что отвлеклась на его прекрасную внешность, которая казалась мне еще красивее в последнее время, и это не удивительно, потому что других людей я видела только по телику.

− Я сказал, что сегодня ты хочешь поссориться из-за кухни. В прошлый раз это была машина для кофеварки, которая сломалась.

Я скорчила гримасу:

− Может быть это потому, что ты не выпускаешь меня на улицу? Я могла бы снять стресс прогулкой.

− Я могу купить тебе манекен или боксерскую грушу, – насмешливо бросил Рэн.

Я могу запросто и тебя побить, − про себя подумала я, но вслух не сказала, потому что пытаюсь быть более спокойной, после того, что случилось год назад.

− Ты лучше кухню купи. Или другой дом, у тебя что, нет денег? – попыталась догадаться я.

− Аура.

Ну вот. За этот год я привыкла к Рэну, и знаю многое об этом парне. Например, что, когда он говорит «Аура» этим своим загробным тоном, это значит, что дальше последует неприятная лекция, после которой я почувствую себя настолько глупой, что плохое настроение продержится потом еще как минимум три дня.

Тем же загадочным тоном Рэн продолжил:

− Проживание в этом городе тебе ни о чем не говорит?

− Говорит, – буркнула я, решив в этот раз изменить сценарий и не выслушивать проповедь о том, что все происходящее вплоть до того, что мы заказываем эту ужасную пиццу с моллюсками, которую я ненавижу, лишь мне на благо. – Да, я знаю, что мы здесь потому, что мне нужно скрываться. Но я даже не знаю, где именно это «здесь» находится! – Горло начало сдавливать, что было неизменным атрибутом каждого утомительного диалога. – Но да, ведь я такое ужасное чудовище, что лучше спрятаться в пещере, чем показываться людям на глаза.

Я не заплакала. Я уже давно не плакала, потому что смирилась с тем, что мне никогда не быть прежней Аурой Рид, семнадцатилетней девушкой, у которой было прекрасное будущее, родители и жизнь, если уж на то пошло. Мне пришлось все это оставить в Эттон-Крик, в этом мерзком городе, где я оставила не только прошлое, но и себя саму.

Голос Рэна, как обычно, смягчился:

− Еще немного осталось. Прошел год. Твои поиски прекратили, потому что Кэмерону удалось все уладить…

− Радость-то какая, – горько усмехнулась я, сглатывая. – Да уж…

− Не расстраивайся, Аура. Осталось немного. Чуть-чуть.

− Тебе легко говорить об этом, Рэн, – сказала я, наблюдая за тем, как он встает, обходит стол, и присаживается передо мной на корточки. Его руки оказались на моих коленях, пальцы сжали кожу.

Рэн думает, что когда он рядом, то мне становится легче. Не знаю, почему он так себя ведет, возможно волнуется, может быть я ему нравлюсь, а может все дело в том, что он привык так вести себя, чтобы я не разбушевалась, но гнев поутих. Потому что я не хочу его разочаровать.

Я просипела:

− Ты можешь выходить на улицу и даже…

− Не забывай, что я Элис Флетчер, – со смешком вставил Рэн, но мне уже было не смешно.

− Это неважно, − горло судорожно сжималось, но я продолжила: − Неважно кто ты, когда ты можешь гулять за пределами двора как нормальный человек и наслаждаться компанией других людей, которые думают, что ты Элис, − быстро вставила я, увидев, что это хочет сказать Рэн. – Я словно запертое в клетке животное, которому непозволительно выходить наружу из-за того, что оно может растерзать людей.

Я подавилась воздухом, когда Рэн внезапно схватил меня за щеки, и притянул мое лицо к своему. Да, я уже привыкла к подобному, но сейчас это было неожиданно. Всегда, когда Рэн видел, что я теряю над собой контроль, он прикасался к моей коже, будто желая утихомирить. Ненавижу, когда он так делает, ведет себя, будто я действительно бешеное животное, которое нужно усмирить. Ненавижу, но все равно не могу отодвинуться, когда Рэн шепчет мне в губы, пристально глядя в глаза:

− Я делаю это не потому, что боюсь за людей. Хотя да, я боюсь, что твоя глупость может быть заразна, и ты разнесешь вирус. – На его губах проскользнула улыбка, но лицо тут же стало серьезным. – Я не хочу, чтобы ты расстраивалась из-за них, ведь я знаю, насколько ты ранима.

− Я не стеклянная ваза, Рэн! – воскликнула я, отстраняясь. – Я чувствую себя неуравновешенной, когда ты ко мне прикасаешься, чтобы успокоить. Ты относишься ко мне не как к человеку, а как к растению. Мне позволено гулять лишь ночью и то, во внутреннем дворике в оранжерее! Ты совершенно ничего не знаешь о человеческих потребностях. Ты знаешь, о чем я мечтаю? Мне так хочется выйти на улицу, увидеть людей… Я ДАЖЕ НЕ ЗНАЮ, В КАКОМ ГОРОДЕ МЫ ЖИВЕМ, Я ВИЖУ ЛИШЬ ЛЕСНУЮ ГЛУШЬ!

− Ты действительно хочешь этого?! – Рэн встал на ноги, и мне пришлось смотреть на него снизу-вверх. Вопрос застал меня врасплох, и заставил выпустить весь воздух из легких. – Хочешь подвергнуть свою жизнь опасности?! Свою и других людей?!

Он не говорил про себя, но я вспомнила именно его.

Год назад, когда мы переехали в этот крошечный, как говорил Рэн, городок, названия которого он не удосужился мне сказать, потому что боялся, что узнает Адам и использует, тогда случилось то, чего я никак не ожидала.

Следующий день после переезда выдался для меня тяжелым. Я много плакала, думала, и снова плакала. В перерывах между плачем я ела печенье, которое купил Рэн. У меня было дурное настроение, и только так я оправдываю тот факт, что не заметила, как ушел Рэн. Зато я заметила, когда он вернулся.

Он возник словно по волшебству прямо посреди гостиной – крохотной комнатки с крошечным камином, креслами, столиком и убогим книжным шкафом, и упал прямо на колени. Я тогда испугалась, но никакого звука не издала, потому что от бесчисленных воплей и завываний мой голос исчез.

Я упала перед ним на колени, и дрожащими от волнения руками убрала волосы с глаз. Рэн был бледен, словно ходячий мертвец. Губы посинели, под глазами появились черные круги, но хуже было не это – на футболке Рэна было огромное красное пятно, которое могло быть только кровью.

Я задохнулась от ужаса, когда несмотря на его слабое сопротивление, приподняла футболку, обнажая торс, и увидела на правой стороне спины рваную рану, которая сильно кровоточила.

− ЧТО ЭТО?! – в ужасе воскликнула я, хватая полотенце, которое везде носила с собой, так, на всякий случай.

− Ничего… − проворчал Рэн довольно бодрым, к моему ужасу, голосом.

− Кто это с тобой сделал?! Как это случилось?!

− Прекрати, – строго осадил меня Рэн, и попытался сесть, но я удержала его на полу, а потом положила его голову на свои колени. Рэн был шокирован моей самодеятельностью, а я его состоянием. Продолжала прижимать полотенце к его телу и таращилась на кровь.

− Как это произошло?! Что я должна сделать?!

− Ничего. Это… − Рэн пошевелил головой, морщась от боли. – Просто у меня извлекли почку.

Я в ступоре замерла, перестала дышать. Рэн уставился на меня тем взглядом, когда человек понимает, что сморозил лишнего.

− На тебя что, напал Джек Потрошитель?! – завопила я.

− Успокойся и не ори. Все логично: за вмешательство в твою жизнь у меня забрали почку. Но я рад, что ты в состоянии шутить, − добавил он, в то время как я была готова лишиться сознания. Рэн заметил выражение моего лица и поспешно заговорил:

− Только не плачь. Это не навсегда. Она вернется.

− Как? – я всплеснула руками, чуть не задев его самого. На глаза вновь выступили дурацкие слезы.

− Рана затянется. Почка вырастет, – успокоил меня Рэн, пытаясь одернуть футболку вниз, но я резко схватила его за запястье.

− Стоп. Я не верю тебе.

− Мне все равно. Я не хочу валяться у тебя на коленях, словно обычный человек.

− У тебя нет почки.

− Она вырастет, я же сказал! – рявкнул Рэн.

− Я посмотрю, как это случится, и тогда позволю тебе встать.

В тот вечер я пережила шок, и теперь Рэн вновь напомнил мне этот ужасный момент. Кажется, он тоже вспомнил об этом, потому что раздраженно вздохнул и резко дернул свою футболку вверх, так, что у меня перед глазами возник живот и кусочек татуировки.

− Видишь, Аура? Никакой крови нет и почка на месте, можешь не волноваться. Я не это имел в виду, когда говорил о судьбах людей. – Секунду помолчав, он нехотя добавил: − И я не человек и не могу умереть. А даже если в этом мире что-то произойдет, я все равно продолжу существовать. Это не мое место.

− Не твое место, – эхом повторила я. – А где мое место? Здесь, в этом крошечном доме? Есть ли на этой земле место для такого существа, как я? Для чего вообще мне оставаться здесь, ведь я не живу, а существую!

Рэн наклонился, желая вновь прикоснуться ко мне, и я отшатнулась. На его лице отразилась боль. Руки уперлись в подлокотники кресла.

− Ты должна понять, Аура…

− Я понимаю, – с участием кивнула я. – Я понимаю, что ты чувствуешь. Ты боишься, что я уничтожу этот мир, превращу его в уголь. Но я… позволь один раз… ночью… выйти на улицу. Пошли вместе со мной. Если что-то случится, я сразу же вернусь и больше никогда-никогда-никогда не выйду из дома! – Для пущей убедительности я сложила руки в молитвенном жесте. Рэн снова выпрямился.

− Прошу, не уговаривай меня…

− Посмотри на меня, Рэн. – Я поднялась на ноги, и он отступил. – Ты видишь эти темные круги под глазами? А это болезненного вида лицо? Я словно Кентервильское приведение слоняюсь по дому и надоедаю тебе! Я ведь свожу тебя с ума! Позволь разок прогуляться. Давай просто проверим, что произойдет. Кроме того, я готова тебе пообещать, что буду вести себя тихо и мирно следующую неделю…две, месяц! – воскликнула я, отметив, что лицо Рэна немного смягчилось. Кажется, он засомневался, и я попробовала добить его еще одним аргументом:

− Если ты позволишь мне выйти на улицу, что полностью безопасно судя потому, что молочник не знает половины слов, а это значит, что мы в какой-то неизвестной деревне, где вероятность что меня узнают равна нулю, я сделаю что угодно для тебя! Все, что ты попросишь!

Рэн молчал.

Я раздосадовано села в кресло.

− Хорошо. Я останусь здесь. Не сойду с этого места и не буду есть, потому что это совершенно мне ни к чему, − горько бубнила я, глядя в пол и разглаживая складки на рубашке. – Зачем мне питаться, если жить не позволяют? Любопытно, а на небесах…

− Ты мне угрожаешь? – надменно поинтересовался Рэн, и тон голоса у него был такой, что становилось ясно: угрожать он сейчас начнет мне. – Слушай сюда, Аура. – Он склонился, заглядывая мне в глаза. Я сглотнула, чувствуя дрожь в груди. – Это случается в первый и последний раз. Я мог бы согласиться на прогулку, но это было до того, как ты стала шантажировать меня, что смешно, учитывая твое положение.

Рэн выпрямился, и пользуясь моим состоянием шока, медленно направился к лестнице. Я знаю, что прямо сейчас он отправится за яблочным сиропом, который готовят местные. Вот только так легко я ему не позволю отделаться!

Я вскочила на ноги, и громко ругаясь потопала вслед за Рэном.

− Я что, заключенная?!

Он обернулся и, если бы я не была на взводе, точно бы замерла от страха на месте. Глаза Рэна испепеляли меня яростью, губы сложились в тонкую полоску.

− Ты не заключенная. Ты просто идиотка, потому что каждый раз, когда я прошу тебя включить голову для раздумий, что принесло бы тебе пользу, ты думаешь сердцем. – Он двинулся на меня, продолжая испепелять взглядом и говорить страшным голосом:

– Ты что, думаешь, что мы на каникулах? Считаешь, мы приехали загорать на солнце, охотиться на зверей, есть то, что ты любишь и жить в обстановке, какую ты любишь?

Последние слова он прошипел мне в макушку, потому что я уперлась спиной в стену и съежилась до крошечных размеров, втянув голову в плечи. Однако Рэн выдохся, и я выпрямилась и заключила:

− Ты просто ужасен. Я не прошу ничего из того, что ты перечислил, я прошу лишь чуточку света и воздуха. Я не прошу, чтобы ты действительно заботился обо мне, или симпатизировал, или даже уважал. Я просто хочу, чтобы ты относился ко мне как к человеку, а не как к животному. Что ж, похоже я многого хотела.

Я закончила этот разговор и ушла, оставив Рэна внизу.

Рэн отвел мне крохотную комнату в этом крохотном домике – лишь кровать да стол. Над столом – картина. Я на нее часто смотрела, потому что она заменила окно в реальность. Окно в мир, с которым, похоже, я попрощалась. Я должна терпеливо ждать двадцати одного года, но я так больше не могу. Я в тюрьме, в ловушке.

Я часами смотрела на эту картину; так долго, что почти вдыхала свежий воздух, чувствовала на щеках легкий ветер, а в волосах солнечные лучи. Бывает я так долго смотрела на нее, что, падая на свою постель, чувствовала под спиной не жесткий матрас, а мягкую, изумрудного цвета, траву.

И я действительно хотела проникнуть внутрь холста, где мир совсем другой, не враждебный и не ненавидит меня. Он любит меня, он принял меня, дал мне шанс. Но это невозможно. Ничто не изменится. Я не изменюсь, а мир и подавно. Он останется снаружи, а я внутри, в этой уродливой комнате.

И я больше не мечтаю – нет сил. Слишком больно после самогипноза окунуться в реальность, лучше уж вообще не пытаться взобраться на вершину фантазий. Сейчас было вновь обидно, потому что я забыла кто я, и почему вынуждена оставаться здесь.

Не знаю, каким образом, но рядом с Рэном я чувствовала себя живой. Он наполнял мое тело энергией, живительным светом, и я могла бурчать и ругаться сколько угодно, но как только поднималась наверх и оказывалась наедине с собой, я вспоминала, что я не жива. И не человек.

Рэну, должно быть, невыносимо жить здесь со мной. Он ведь ангел, и из-за своей ангельской сущности вынужден выносить такую как я. Я бы, наверное, сошла с ума! Точно бы сошла!

В общем-то, это не настолько больно, чтобы рыдать. Можно даже сказать, что это необходимо. Я не должна забывать кто я ни на секунду.

***

Я сделала запись в дневнике. Оставалось еще несколько чистых страниц, но я не хотела просить Рэна об одолжении, поэтому писала крошечным почерком, так, что буквы было не разобрать. Я делала это для того, чтобы хоть как-то отвлечься, ведь Рэн не позаботился о том, чтобы мне было чем себя занять. Казалось, он вообще ни о чем не думал, кроме того, как оградить этот домик на отшибе от лишних глаз.

Хотя, как по мне, он поступает неверно, ведь что может быть более любопытным, чем незнакомцы, которые живут по соседству и изо всех сил пытаются спрятаться? А может Рэн заколдовал наш домик, как заколдовал себя?

Похоже, я больше ни в чем не уверена. Знаю лишь, что понемногу начинаю сходить с ума. Я бы даже обрадовалась, появись здесь Адам сию секунду. Интересно, почему он больше не навещает меня? Знаю, он не мог меня потерять, ведь он утверждал, что нашу связь никто разорвать не может – Адам в моей голове. Он рядом, но не приходит, и от этого мне очень одиноко, ведь несмотря на то, что Рэн покидает дом не более чем на полчаса, мы с ним слишком разные и не можем найти общий язык.

Выбора не было, поэтому я просто валялась на кровати. Смотрела в потолок и считала секунды. Хотелось забыться каким-нибудь сном, где я окажусь в гуще людей − в клубе, в ресторане, в кинотеатре, на пляже.

… Я тону среди всех этих людей и впервые за всю свою жизни не испытываю неудобства, впервые мне легко от такого количества народа. Я могу дышать и дышу полной грудью, улыбаюсь во все тридцать два зуба.

− Одевайся.

Я испуганно подскочила, едва не свалившись с кровати. Рэн стоял в дверном проеме со стопкой одежды.

− Зачем?

Во-первых, я одета, во-вторых, страшно поверить, что он решил вывести меня на прогулку.

− Я немного подумал и пришел к выводу, что ты… мы могли бы… ты могла бы… мы могли бы вместе сходить за продуктами. – У меня в висках застучала кровь, поэтому следующие слова я расслышала с трудом. − … И выбрать, что любишь.

− С чего такая любезность?

− Считаю до трех…

Я проворно соскочила с кровати и вырвала из рук Рэна одежду. Судя по всему, ничего примечательного: джинсы, футболка и свитер. На губах Рэна мелькнула усмешка, но я проигнорировала ее, желая, чтобы он поскорее убрался из комнаты.

Когда дверь за ним закрылась, я рывком стащила с себя поношенную футболку и застыла.

Почему он вдруг решил сжалиться? Из-за моих слов?

Я попыталась припомнить, что именно наговорила, но решила сделать это позже – сейчас есть дела поважнее. Гораздо, гораздо важнее!

Мое сердце колотилось и от предвкушения прогулки, и от того, с какой скоростью я переоделась. Расчесывать волосы я не стала, чтобы не тратить время, потому что я давненько не смотрелась в зеркало. Напялив шапку я радостным кубарем скатилась вниз.

Рэн стоял у лестницы, и когда я спускалась, он успел оценить меня придирчивым взглядом. У него теперь полный арсенал разных выражений лица. Раньше он был просто бесчувственным чурбаном, а теперь его актерские способности достигли самого пика!

− Ну что? – я физически не могла скрыть улыбку, хоть лицо Рэна и немного умерило пыл. Он кивнул:

− Просто пытаюсь предположить, сможет ли кто-то тебя узнать.

− Да с какой стати?! – испуганно вспылила я. – Ты видел мое лицо? Хуже и не придумаешь! И эта шапка – совершенно не мой стиль. И волосы у меня грязные, просто кошмар! – Я не могла остановиться и проглатывала окончания слов. – Здесь и телики, наверное, не у всех есть, мы ж живем на краю леса! А может ты меня заколдуешь, как себя? Преврати меня в парня или страшненькую девушку…

− Зачем делать еще хуже? – оборвал Рэн и направился к входной двери. До меня не сразу дошел смысл слов, но затем я, демонстрируя чудеса выдержки, лишь сжала кулаки и мысленно всадила в спину Рэна здоровенный топор и извлекла две почки.

Он отпер дверь и обернулся. На лице отразилось сомнение.

− Собираешься выходить?

Мое тело мне не подчинялось, оно полностью превратилось в сердцебиение, когда я посмотрела на луну за спиной Рэна, на звездное небо, на очертания деревьев. Дом с этой стороны я еще ни разу не видела.

Рэн открыл дверь шире, тактично промолчав.

Я на ватных ногах приблизилась и ступила за порог. Затем, не теряя ни секунды и вдыхая полной грудью свежий ночной воздух, поспешила к небольшим воротам. Тело реагировало на мельчайшие изменения в окружающей среде – я все воспринимала с восторженной улыбкой.

Не могу поверить, что мне удалось выбраться!

Я дышу!

Рэн шел позади, словно хотел проверить, как я буду себя вести и стоит ли мне доверять. У самой калитки он внезапно взял меня за руку, наверное, чтобы я не убежала. Его поведение не задело меня, но удивило:

− Разве тебе не противно?

− Нет. И у меня нет выбора. Никто ничего не заподозрит. Я воспользуюсь моментом и пройдусь с тобой за руку, не вызывая никаких подозрений, потому что девушки…

− Что за бред ты несешь? – оборвала я. Рэн мрачно поджал губы, но не стал спорить. Он просто сжал мои пальцы теснее и вышел со двора, потянув меня за собой.

Улица была узкой и уходила далеко вперед и вниз, освещенная фонарями, которые едва спасали от притаившихся теней и того ужасающего леса, который разросся прямо позади дома.

Я обернулась, чтобы взглянуть на него. Совершенно крошечный, будто недоразвитый птенец. Вокруг растут деревья; я видела их из окна гостиной, когда Рэн позволял выглянуть в окно поздним вечером. По обеим сторонам выложенной камнем дороги расположились дома покрупнее, но такие же старые на вид. Слева от нас находился закоулок, темный и страшный. Я проигнорировала его, потянув Рэна вниз по улице.

− Это не город, − сказал он, − небольшая деревушка.

− Ясно, − восторженно прошептала я. Почему-то казалось, что, если я заговорю громче, тут же проснусь ото сна. Я сжала пальцы Рэна, когда бросила на него взгляд. Старалась не быть слишком веселой, но все равно спросила с улыбкой: − Кстати, а выгляжу я как обычно, или ты изменил мою внешность?

− Я уже сказал, что не могу более вмешиваться в твою судьбу, − ответил Рэн, не глядя на меня, − иначе меня лишат чего-то похуже почки.

− Ну и ладно, − я была слишком счастлива, чтобы притвориться, что опечалена, а Рэн и не возражал. Кроме того, если бы я разыграла сцену, он бы мигом ее раскусил и тогда бы точно разозлился.

Какая чудная ночь и ее не испортит ничто – даже если снег или дождь внезапно нагрянут! Я готова кричать, петь, танцевать! К сожалению, Рэн, будто бы предвидев подобное развитие событий, сильнее сжал мои пальцы.

− Я и не знала, что все так, − сказала я зачем-то вслух. Не уверена, слышит ли меня Рэн. – Раньше я не замечала ничего этого – неба, дороги, деревьев, воздуха. А вот провела в заточении год и все кажется волшебством!

Рэн молчал, но я и не расстроилась.

Когда все это безумие закончится, и я вернусь домой (в свой настоящий дом), то сразу же займусь каким-нибудь видом спорта: научусь кататься на лыжах или коньках, отправлюсь в поход в горы…

Пока это лишь мечты, но сейчас, когда я прогуливаюсь вниз по улице, я позволю им разрастись и наполнить меня верой, что все закончится хорошо.

Я посмотрела на Рэна. Может и у него есть какая-нибудь безумная мечта? Наверняка он думает о чем-то подобном сейчас, когда гуляет, - может планирует свою ангельскую жизнь? В которой уже не будет меня.

Спрашивать я не рискнула, ведь тогда, готова спорить, моему прекрасному настроению придет конец, однако Рэн удивил меня:

− Мне бы хотелось гулять так весь день, − вдруг сказал он, и я даже внутренне съежилась от изумления. Я не ответила, ожидая, когда он продолжит, но мысленно задалась вопросом, а не подслушал ли он мои мысли, и не потому ли ответил на мои беззвучные вопросы. – Очень спокойно.

Я не знала, что именно означает это его «спокойно», поэтому спросила. Ответ меня ошеломил:

− Благодаря тебе, Аура, я ничего не слышу. Нет голосов, нет судеб, над которыми я должен размышлять. Целый год я живу в тишине и это ни с чем не сравнимое чувство. Сейчас я могу просто насладиться тишиной и приятной компанией.

Справившись с шоком, я усмехнулась:

− Но вместо тех людей ты вынужден заботиться обо мне.

− Значит, все же я о тебе забочусь? – поддел меня Рэн. Я ущипнула его через куртку.

− Ну, ты ведь покупаешь мне еду.

Могу поспорить, он усмехнулся! – но тут же стал серьезным:

− Все ради тебя, Аура. Я здесь ради тебя. Дышу ради тебя, живу как человек – все ради тебя. И я тоже в заточении. – Рэн бросил на меня взгляд и мне пришлось захлопнуть рот. – Разве тебе не приходило в голову, что мне это может быть также неприятно и неудобно, как тебе?